- Черт возьми, Шейн, вы просто дура, если думаете, что я вас не хочу.
- Вы не хотите меня хотеть, - спокойно уточнила она. - Это для меня более важно.
- Какая разница? - Он заскрипел зубами. Ее спокойный тон приводил его в отчаяние. Как может женщина смотреть такими большими безмятежными глазами, когда буквально пару минут назад довела мужчину до последней черты? - Вы знаете, что я чуть не отымел вас прямо на земле? Разве вы не убедились, что способны принудить меня к этому? Чего вам еще?
Шейн посмотрела на него долгим пронзительным взглядом.
- Угу, принудить вас. Вот как вы это видите.
Кипя одновременно от возмущения и желая поскорее уйти, он с горечью заявил:
- Да! Иначе не бывает!
- Иначе не бывает, - усмехнулась она, вызвав в нем новую волну боли. - Для некоторых, наверное, это комплимент.
- Если вам так больше нравится. - Он наклонился, чтобы взять рубашку.
- Нет, не нравится. Вы же сами говорили, что я странная. - Вздохнув, она взглянула в его глаза. - Вы душите в себе свои чувства, Вэнс, и это вас снедает.
- Вы ни черта не понимаете! - рявкнул он, не в силах совладать с собой, потому что это была правда.
В лесу на другом берегу ручья вскрикнула птица. Ее высокий, визгливый голос хорошо вписался в атмосферу неприязни, возникшую между ними.
- Вы совсем не такой холодный или жестокий, как вам кажется, - тихо проговорила Шейн.
- Вы обо мне ничего не знаете! - возмутился он и снова схватил ее за руки.
- И вы злитесь, когда это выплывает наружу, - продолжала она тем же спокойным и тихим голосом. - И еще больше злитесь потому, что вы, возможно, ко мне неравнодушны. - Его пальцы, державшие ее руки, ослабели, и она отстранилась. - Это не я вас принуждаю, это что-то иное. Я не знаю, что это. А вы знаете. Вы должны сами себя побороть, Вэнс.
Повернувшись, она пошла к дому. Он изумленно смотрел ей вслед.
Глава 7
Он беспрестанно думал о ней. Прошло несколько недель, и горы расцвели яркими красками. В воздухе запахло осенью. Дважды из окна кухни Вэнс видел оленей. Он беспрестанно думал о ней…
Он поделил свое время между двумя домами. Его собственный дом потихоньку приобретал форму. Вэнс прикинул, что с наступлением зимы он сможет начать внутреннюю отделку.
Работа в доме Шейн продвигалась быстрее. Целую неделю там был полный кавардак с участием кровельщиков и сантехников. Старая кухня была разобрана и стояла в ожидании покраски. После починки крыши Шейн терпеливо ждала, когда пойдет дождь. Она обошла все знакомые места, ища протечек. Ей даже слегка взгрустнулось, что нигде не нужно подставлять таз или ведро.
Работы в той части дома, где она планировала устроить музей, были закончены. Теперь Вэнс отделывал остальное, а она наполняла витрины, которые ей доставили.
Она часто уезжала на разные аукционы и распродажи, и тогда ее не было по нескольку часов кряду. Вэнс сразу узнавал, что она приехала, потому что тогда дом возвращался к жизни. В подвале она устроила мастерскую, где полировала кое-какие вещи, а кое-что хранила. Он видел, как она бегает туда-сюда. Он видел, как она двигает столы, тащит упаковочные коробки, взбирается на стремянки. Она никогда не сидела без дела.
Она держалась с ним, как всегда, открыто и дружелюбно и даже словом не обмолвилась о том, что произошло между ними. Ему стоило немалых усилий удержаться от того, чтобы не коснуться ее. Она приносила ему кофе и со смехом рассказывала о своих приключениях на аукционах. Каждый раз, глядя на нее, он хотел ее все больше и больше.
Он закончил отделку так называемой летней гостиной. Шейн была внизу. Он критически осматривал свою работу, выискивая недостатки, но, зная, что она тут неподалеку, не мог сосредоточиться. Он подумал, что стоит смотаться в Вашингтон. До сих пор он держал связь со своей компанией по телефону и по почте. И хотя никаких срочных дел, требующих его присутствия, не предвиделось, он хотел поехать, чтобы недельку отдохнуть от нее. Она его преследовала, как напасть. От этой женщины одни неприятности, решил он. И ничего другого.
И все же, проходя мимо ступеней, ведущих в подвал, Вэнс остановился. Он обругал себя, но это не помогло, и он стал спускаться.
В мешковатых вельветовых джинсах и длинном свитере она трудилась над столом с откидной крышкой. Вэнс видел этот стол, когда она его только привезла, - тусклый и покрытый царапинами. Она была страшно довольна своей покупкой и хвасталась, что он достался ей за бесценок. Потом она отправила его в подвал, где очистила, отполировала и покрыла лаком, так что красное дерево засияло, демонстрируя все свои прожилки. Она усердно натирала его восковой пастой. В подвале пахло тунговым маслом и лимоном.
Вэнс хотел было вернуться наверх незамеченным, но Шейн подняла голову и увидела его.
- Привет! - Она махнула рукой. - Идите сюда, взгляните-ка. Вы ведь эксперт по дереву. - Ожидая, пока он подойдет, она отступила, чтобы полюбоваться своей работой. - Теперь самое трудное будет с ним расстаться, - сказала она, накручивая прядь волос на палец, - хотя я должна прилично за него выручить, ведь стоил он мне сущие пустяки.
Вэнс провел пальцем по поверхности стола - она была безупречно гладкой. В гостиной вашингтонского поместья, принадлежавшего его матери, имелся такой столик. Поскольку он сам купил для нее этот стол, то прекрасно знал его цену. Он также знал разницу между любительской полировкой и профессиональной. Эта вещь не была отделана кое-как.
- Но ваше время стоит денег, - заметил он, - и талант тоже. Мастер бы дорого взял, чтобы довести этот стол до ума.
- Да. Но я работаю в свое удовольствие, так что это не в счет.
- Но вы затеяли дело, чтобы зарабатывать, не так ли?
- Да, конечно. - Шейн понюхала банку с пастой. - Мне нравится запах этой штуки.
- Вы много не заработаете с таким отношением к своему времени и труду.
- Мне много не нужно. - Она поставила банку на полку. - Мне нужно оплачивать счета, покупать товар и чтобы еще немного осталось. Не знаю, что бы я делала, если бы у меня была куча денег.
- Придумали бы что-нибудь, - сухо сказал Вэнс. - Одежда, меха.
Взглянув на него, Шейн поняла, что он не шутит, и рассмеялась.
- Меха? О да! Так и вижу, как я в своей норковой шубе вплываю в наш магазин, чтобы купить молока. Вэнс, вы бесподобны!
- Я пока не встречал женщины, которая не любила бы норковые шубы.
- Значит, вы встречали не тех женщин, - пошутила Шейн, берясь за высокую спинку плетеного стула, сиденье которого нуждалось в ремонте. - Я знаю одного плетельщика из Бунсборо, надо ему позвонить. Если бы даже у меня было время, я понятия не имею, с какой стороны к этому подойти.
- А какая вы женщина?
Шейн, отвлекшись от мыслей о плетеном стуле, подняла голову и увидела на лице Вэнса циничное выражение.
- Почему у вас всегда все так сложно? - вздохнула она.
- Потому что жизнь - сложная штука.
Она покачала головой:
- Я такая, какая есть. Надеюсь, для вас это не слишком просто.
- Та, что согласна работать по двенадцать часов в день за деньги, которых едва хватает на жизнь? Согласна надрываться час за часом…
- Я не надрываюсь, - возразила Шейн.
- Черта с два! Я же видел: вы двигаете мебель, таскаете ящики, драите полы, - перечислял он ее подвиги, распаляясь от своих слов. За прошедшие недели она выполняла самую разную работу, явно непосильную для такой хрупкой женщины. Ее упрямство бесило Вэнса. - Черт возьми, Шейн! Вы слишком много на себя взвалили!
- Я знаю, на что я способна, - огрызнулась она. - Я не ребенок.
- Нет, вы особа равнодушная к мехам и другим приятным вещам, которые может иметь любая привлекательная женщина, если правильно разыграет свои карты. - Его слова отдавали холодным сарказмом.
В глазах Шейн заплясали искры бешенства. Пытаясь не взорваться, она отвернулась.
- Вам не кажется, что каждый ведет свою игру, Вэнс?
- Но есть хорошие игроки, а есть плохие.
- Ох, как мне вас жаль, - глухо проговорила Шейн. - Очень, очень жаль.
- Почему? - удивился он. - Потому что я знаю, что умные люди стремятся урвать от жизни как можно больше и лишь дураки согласны на меньшее?
- Интересно, вы и в самом деле так считаете? Нет, правда? - тихо спросила она.
- Интересно, почему вы делаете вид, что считаете иначе.
- Что ж, я расскажу вам одну историю. - Когда она обернулась, ее глаза были черны от гнева. - Такому, как вы, она, возможно, покажется наивной или даже скучной, но все равно послушайте.
Сунув руки в карманы, Шейн зашагала по комнате, чтобы немного успокоиться.
- Вы видите это? - Она указала на полки, где стояли банки с консервами. - Моя бабушка, точнее, она была мне прабабушка, приготовила эти консервы. Про запас, как она говорила. И вот она копала, сажала, окучивала, полола, а потом в жаркой и душной кухне закатывала эти банки. Про запас, - повторила Шейн уже тише, разглядывая разноцветные банки. - Когда ей было шестнадцать, она жила в особняке в южном Мэриленде. Ее семья была очень богата. Они и до сих пор богаты, - Шейн пожала плечами, - семейство Бристол из Леонардтауна. Слышали, может быть.
Да, ему доводилось слышать о таких. В его глазах промелькнуло удивление, но он промолчал. Сеть универмагов "Бристолз" опутывала всю страну. Марка была очень старая, престижная, рассчитанная на кошельки состоятельных людей. Даже сейчас компания Вэнса строила им новый магазин в Чикаго.
- Так или иначе, - продолжала Шейн, - она была юная изнеженная красотка, которая могла иметь все, чего только ни пожелает. Она получила образование в Европе. Родители хотели показать ее Парижу, а потом устроить ей дебют в Лондоне. Если бы она их послушалась, она бы имела свой собственный особняк и штат прислуги. Садоводство ей грозило только в виде прогулок по оранжереям. - Шейн усмехнулась, представив себе это. - Но она поступила по-своему. Влюбилась в Уильяма Эббота, ученика каменщика, нанятого для каких-то работ в поместье. Конечно, ее семья и слышать не хотела о таком родстве. Родители уже готовили почву для ее брака с наследником некоего стального магната. Когда до них дошли слухи о том, что творится, они немедленно рассчитали ученика каменщика. Короче, бабушка вышла за него замуж, а они лишили ее наследства. Настоящая викторианская драма, как пишут в романах.
Вэнс слушал молча, хотя пристальный взгляд Шейн словно вызывал его на комментарии.
- Они приехали сюда, к его родителям, - продолжала Шейн. - Им пришлось жить в одном доме, потому что не было денег построить или купить собственный. Когда умер отец Уильяма, они ухаживали за матерью. Бабушка никогда не жалела, что отказалась от всех полагавшихся ей "приятных вещей". У нее были очень маленькие руки, - Шейн взглянула на свои, - но вы бы не поверили, какие сильные. По сравнению с тем, к чему она привыкла, они жили бедно. Лошади были только для пахоты. Часть вашей земли когда-то принадлежала им. Но из-за высоких налогов и отсутствия работников… - Замолчав, Шейн взяла с полки банку, затем поставила ее на место. - Единственное, что ей досталось от родителей, - это столовый гарнитур и несколько фарфоровых вещиц, да и то через адвокатов, после смерти матери. - Шейн взяла лоскут, которым полировала стол, и протерла им руки. - У бабушки было пять детей. Двоих она потеряла еще в младенчестве, одного убили на войне. Одна дочь перебралась в Оклахому и лет сорок назад умерла там бездетной. Младший сын остался здесь, женился, и у него родилась дочь. Они с женой погибли, когда девочке было пять лет. - Шейн хмуро уставилась в окошко под потолком, через которое в подвал проникал свет и падал на цементный пол. - Представьте, что чувствует мать, пережившая всех своих детей.
Вэнс ничего не сказал, лишь продолжал наблюдать за Шейн, которая снова взволнованно зашагала по мастерской.
- Она воспитывала свою внучку, Энн. Бабушка любила ее. Может быть, от горя, не знаю. Моя мать была прелестным ребенком - наверху есть фотографии. Но она была вечно недовольна. Мне соседи рассказывали о ней разное, и пару раз сама бабушка. Энн ненавидела этот городок, ненавидела скромную жизнь. Она хотела стать актрисой. В семнадцать лет она забеременела.
Голос Шейн изменился, стал плоским и невыразительным. Вэнс никогда не слышал у нее такого голоса.
- Она не знала или не хотела признаваться, кто отец ребенка. Когда я родилась, она уехала, бросив меня на бабушку. Иногда приезжала на день или два, чтобы выпросить у бабушки денег. Замужем она была по меньшей мере трижды. Я видела ее в мехах. Но они не принесли ей счастья. Сейчас она все такая же красивая, недовольная эгоистка.
Шейн помолчала, посмотрела на Вэнса и продолжила:
- Моей бабушке удалось урвать от жизни лишь одно - любовь. Она прекрасно говорила по-французски, читала Шекспира и возделывала огород. И она была счастлива. Единственное, чему научила меня мать, так это тому, что вещи ничего не значат. Стоит тебе завладеть вещью, как ты сразу начинаешь охотиться за следующей, чтобы стать счастливым хотя бы на время. Ты боишься, что у кого-то будет вещь получше и счастья побольше. В какие бы игры ни играла моя мать, они лишь причиняли боль людям, которые ее любили. У меня нет ни времени, ни умений для подобных игр.
Шейн двинулась к лестнице, но Вэнс встал у нее на пути. Она подняла голову и посмотрела на него блестящими от гнева и слез глазами.
- Вам надо было послать меня к черту, - тихо проговорил он.
Шейн судорожно сглотнула.
- Идите к черту. - Она сделала попытку протиснуться мимо него.
Вэнс взял ее за плечи, крепко держа на расстоянии вытянутых рук, и спросил:
- Вы сердитесь на меня или на себя, потому что рассказали мне то, что меня не касается?
Шейн глубоко вздохнула, глаза у нее теперь были сухими.
- Я сержусь, потому что вы циник, а я никогда не понимала циников.
- Не более чем я идеалистов.
- Я не идеалистка, - возразила она. - Я просто не сразу соображаю, если меня используют. - Ей вдруг стало спокойно и грустно. - Я думаю, что вы теряете больше от своего недоверия, чем рискуете, доверяя.
- А что, если доверие окажется обманутым?
- Что ж, тогда надо забыть и двигаться дальше, - просто ответила Шейн. - Вы становитесь жертвой, только если решаете ею быть.
Вэнс сдвинул брови. Не это ли случилось с ним? Не так ли он стал жертвой? Почему он позволяет Амелии отравлять себе жизнь через два года после ее смерти? И как долго он будет оглядываться назад, ожидая следующего предательства?
От Шейн не укрылось выражение задумчивости на его лице.
- Вас сильно обидели? - Она тронула его за плечо.
Вэнс взглянул на нее и опустил руки.
- Да нет… так, я просто лишился иллюзий…
- Значит, сильно. Когда тот, кого любишь, предает тебя или когда твой идеал рушится, это трудно принять, особенно если это такие высокие идеалы, как у меня. - Шейн улыбнулась и взяла Вэнса за руку. - Поехали кататься.
Он так глубоко задумался о ее словах, что не сразу сообразил, что она предлагает.
- Кататься?
- Мы засиделись. - Она потащила его к выходу. - Не знаю, как вы, но я только работаю и сплю. Сегодня чудесный день, может быть, последний день бабьего лета. - Она захлопнула дверь в подвал. - К тому же вы все еще не были на поле сражения. Тем более с таким опытным экскурсоводом.
- А вы, - он еле заметно улыбнулся, - опытный экскурсовод?
- Самый-самый опытный, - ответила Шейн без тени скромности, чувствуя, как пальцы Вэнса, сплетенные с ее пальцами, начали понемногу расслабляться. - Я могу рассказать вам о сражении все и, как утверждают мои критики, даже больше.
- Ну что же, если только мне не придется потом писать проверочную работу, - согласился Вэнс.
- Я теперь в отставке, - напомнила Шейн.
- Сражение при Энтитеме, - начала Шейн, ведя машину по узкой извилистой дороге, по обеим сторонам которой высились памятники, - хотя и не принесло победы ни одной из сторон, не позволило генералу Ли с ходу захватить Север. - Вэнс усмехнулся, слыша ее лекторский тон, но не перебил. - Близ реки Энтитем-Крик расположен город Шарпсберг. 17 сентября 1862 года армии генералов Ли и Макклелана сошлись в самой кровопролитной однодневной битве Гражданской войны. Посмотрите, это церковь Данкер-Черч. - Она указала на небольшое белое здание, стоящее поодаль от дороги. - Там проходили тяжелейшие схватки. У меня есть несколько хороших гравюр для музея.
Вэнс оглянулся на мирную церквушку, мимо которой они только что проехали.
- До чего сейчас там спокойно, - сказал он и был одарен благосклонным взглядом.
- Ли разделил свои силы, - продолжала Шейн, - послав Джексона захватить форт Харперс-Ферри. Но солдат Федерации случайно наткнулся на потерянную копию приказа, где был описан весь план генерала Ли. Это дало Макклелану преимущество, которым, впрочем, он не сумел до конца воспользоваться. Его войска действовали слишком медленно. Даже когда они атаковали у Шарпсберга сильно уступавшую им по численности армию противника, им не удалось прорвать фронт. Потеряв четверть своей армии, Ли отступил. И хотя Макклелан опять не сумел окончательно его разгромить, были убиты двадцать шесть тысяч человек.
- Для отставной учительницы вы неплохо помните факты, - заметил Вэнс.
Шейн рассмеялась, уверенно проходя поворот.
- Здесь сражались мои предки. Бабушка не давала мне об этом забыть.
- На чьей стороне?
- На обеих. - Она слегка пожала плечами. - Что может быть ужаснее? Вражда, разделение семей. Этот штат - пограничный. Хотя он поддерживал северян, в южной его части симпатии склонялись в пользу Конфедерации. Нетрудно представить, сколько людей открыто и тайно помогали Югу.
- Надо еще учесть, что эта территория расположена между Вирджинией и Западной Вирджинией…
- Именно так. - Шейн одобрительно кивнула, словно услышала правильный ответ ученика.
Вэнс насмешливо прищелкнул языком, но она не обратила на это внимания. Они остановились на небольшой стоянке у обочины.
- Давайте пройдемся. Здесь красиво.
Вдалеке возвышались горы, демонстрируя великолепие поздней осени. В воздухе летали листья - оранжевые, алые, золотые. Ветер подхватывал и уносил их прочь. Вокруг были волнистые холмы, золотые в косых лучах солнца, и поля с торчащими сухими кукурузными стеблями. Похолодало. Солнце на западе клонилось к вершинам гор. Вэнс взял Шейн за руку.
- Кровавая канава, - сказала она, указывая на длинную узкую траншею. - Ужасное название, но уместное. Они сошлись на этом поле. Северяне и южане. Пушки стояли там, - она показала, - и там. В этой траншее почти все полегли. Вокруг, конечно, тоже шли бои - и у моста Бернсайд-Бридж, и у Данкер-Черч, но тут…
Вэнс бросил на нее любопытный взгляд.
- Как, однако, вас увлекает война.