– Конечно…но…он…он был местным предпринимателем. Некоторые из его дел пошли наперекосяк.
У Кейтлин ужасно болела голова, будто ее мозг внезапно стал слишком большим для черепа.
– Он был подавлен?
– Джош? Подавлен? Я не знаю. Мы…мы жили раздельно, о…вы, должно быть, знаете это, раз вы здесь. Мы…мы живем раздельно уже три года.
Одервенев, как внутри, так и снаружи, Кейтлин старалась сохранять спокойствие. Невозможно. Она внезапно почувствовала дурноту…ощутила темноту, забирающуюся в уголки ее сознания.
– Ей надо присесть. Миссис Бандо? – издалека спросила женщина, и она почувствовала вокруг себя руки, придерживающие и ведущие ее в гостиную. Ноги Кейтлин были словно желе.
– Мой муж…он, ммм, он подавал на развод.
Если бы только она смогла продержаться до ухода полиции и позже во всем разобраться. Она почувствовала, как ее опускают на софу.
– А вы? – спросил мужчина.
– Что я?
– Вы хотели развода?
– Не думаю, что она сможет ответить прямо сейчас, – тихо проговорила его напарница.
Но Кейтлин хотела ответить. Закончить на этом разговор. Сейчас.
– Я, ммм, думала, мы сможем вновь быть вместе, но…
Она почувствовала, как первая слезинка выкатилась из ее глаз. Джош. Мертв? Здоровый, энергичный, Джош, который сам управлял своей жизнью. Нет…она не могла поверить в это. Джош не может быть мертвым. Слезы покатились градом, а ее плечи затряслись. Кто-то – женщина – как подумала Кейтлин, вручил ей бумажный носовой платок, и она загнала внутрь свои рыдания, но слезы продолжали неудержимо струиться вниз по лицу.
– У него были финансовые проблемы?
– Я ничего такого не знала. Ничего особенного.
"Но у него всегда не хватало денег. Всегда сталкивался с "проблемой временной утечки денег", всегда занимал у тебя".
– У него были отношения с кем-нибудь еще?
Она знала, что это вопрос последует, и каким-то образом напоминание об изменах мужа придало ей силы и прояснило голову.
– Да, – призналась Кейтлин, и эта рана все еще болела. Это была одна из причин, по которой Джош хотел развода, вторая же – его желание продефилировать с этой другой женщиной перед носом Кейтлин. – Ее имя Наоми Крисмэн.
– Как они познакомились?
– Я не уверена, но думаю, они встретились на каком-нибудь мероприятии по сбору средств.
Она заметила переглядывание двух полицейских и внезапно осознала, что они находились здесь не только для того, чтобы сообщить плохие новости – они собирали информацию.
– Вы знали ее?
– Она встречалась с моим мужем, детектив, – сказала Кейтлин и загнала обратно свои слезы по мужу, который не любил ее. – Это не способствовало дружеской обстановке. – Вытирая глаза и чувствуя пластыри, спрятанные под рукавами, она добавила: – Спасибо, что приехали сообщить о моем муже…Я бы хотела увидеть его, если это возможно…но вы задаете мне так много вопросов и сказали, что это может быть убийство, так?
– Мы пока не уверены.
– Я – подозреваемая? – Мысль была невероятной, но когда Кейтлин уставилась на неподвижные выражения лиц полицейских, поняла, что ее рассматривали как возможного убийцу. Что было нелепо. Абсурдно. – Как умер мой муж?
Легкое колебание.
– Он все еще был моим мужем, – яростно напомнила Кейтлин, желая наброситься на кого-нибудь. Кого угодно. Эти люди, вторгшиеся в ее дом с ужасными новостями, годились на роль козла отпущения не хуже других. – Думаю, я имею право знать.
Детектив Морисетт кивнула.
– Существует вероятность, что ваш муж покончил с собой, но как я и сказала – у нас все еще много вопросов без ответов по поводу того, что же случилось с ним. Мы нашли его в кабинете. Его запястья были порезаны.
Кейтлин съежилась. Увидела в голове картину его тела, распростертое на столе. Откуда она могла знать?
– Самоубийство, – недоверчиво прошептала Кейтлин, а затем подумала о порезах вдоль внутренней стороны своих рук. – Не может быть. Он бы этого не сделал.
Она качала головой, стараясь избавиться от образа своего мужа, истекающего кровью до смерти.
– Он…он использовал бы винтовку, или завел Мерседес и оставил его на холостом ходу в гараже или…
Ее голос затих, когда она поняла, что копы сосредоточили на ней свое внимание.
– Или что? – спросил Рид.
– Я не знаю.
Он не стал подгонять ее, но взгляд его серьезных глаз говорил: "Ты точно знаешь. Ты жила с этим мужчиной. Ты знала мотивы его поступков. И ты могла бы убить его. Он разводился с тобой. Ему нужны были твои деньги. У него была другая женщина. Он угрожал засудить тебя за смерть твоей дочери в результате противоправных действий. И, кроме того, вся эта кровь в твоей спальне". Но детективы не знают о крови. По крайней мере, пока.
– Послушайте, если вы закончили, думаю…думаю, я бы хотела прилечь.
– Если вы потерпите нас, то есть еще несколько вопросов, – настаивала детектив Морисетт с намеком на добрую улыбку, которую, как была уверена Кейтлин, она заранее отрепетировала. – И тогда мы оставим вас в покое.
И она была верна своему слову. Они задали несколько общих вопросов о Джоше, его семье и деловых аспектах его жизни, о чем Кейтлин знала мало, а затем встали, словно, наконец были готовы уйти.
– И еще один момент, – сказал Рид. – Где вы были прошлой ночью?
В теле Кейтлин застыл каждый мускул.
– Я гуляла.
Он сделал пометку.
– Всю ночь?
О, Боже мой.
– Я ушла около девяти и вернулась домой после полуночи. Я не могу с уверенностью назвать точное время, – призналась Кейтлин, чувствуя, как решительный взгляд Рида впивается в нее все глубже, выискивая ложь.
– Вы навещали прошлой ночью своего мужа?
Она почти упала духом.
– Нет. Как я и говорила, мы жили раздельно, – напомнила Кейтлин, убеждая себя – то, что она видела, было сном, и только.
"Тогда почему это казалось таким реальным? Почему тебя преследуют видения Джоша за столом, в то время как его запястья покрыты кровью?"
– Мне нужен адвокат, детектив? – спросила она неожиданно резко.
– Я просто стараюсь понять, что произошло прошлой ночью.
"Я тоже!"
– Когда сделаете это, введете меня в курс дела? – спросила Кейтлин, чувствуя, как по затылку поднимается жар.
– Конечно, – вклинилась женщина – Морисетт. Она послала напарнику предупреждающий взгляд. – Послушайте, мне было бы спокойнее, если бы с вами кто-нибудь остался, – сказала она, мягко касаясь руки Кейтлин, непреднамеренно надавливая на раны.
Кейтлин сжала зубы от боли. Последнее что ей хотелось – иметь с кем-нибудь дело. За исключением Келли.
– Я могу позвонить одной из моих сестер или брату.
– Обещаете?
– Да. Конечно. Я буду в порядке.
"Лгунья! Ты никогда не будешь в порядке".
Рид казался скептически настроенным, но женщина-полицейский ощетинилась, послав ему безмолвное сообщение, предупреждая попридержать при себе те возражения, которые он собирался озвучить.
Сильно нахмурившись, Рид захлопнул свой блокнот.
– Мы можем позвонить кому-нибудь. Одному из ваших родственников, о которых вы упоминали. – Он поскреб подбородок, казалось, задумавшись, когда выглянул в окно и заметил местечко, где медленно вращалась кормушка для птиц, свисая с ветки магнолии. Кардинал [3] балансировал на маленькой жердочке и энергично собирал крошечные семена.– Необходимо, чтобы кто-то был с вами. Возле дома вашего мужа уже собрались несколько репортеров, когда мы уезжали.
Ее сердце почти перестало биться.
– Репортеры?
– Пройдет совсем немного времени, прежде чем они сложат вместе два и два, а затем объявятся здесь, – сухо сказал он.
– Превосходно.
Разбираться с полицией и так было достаточно сложно, но Кейтлин не могла себе представить еще и проблемы с журналистами. Только не сейчас.
– Будь я на вашем месте, я не стал бы говорить с ними.
Не беспокойтесь.
Детектив Морисетт кивнула в знак своего согласия, опуская на нос солнечные очки.
– Они могут быть отвратительными. Пожалуйста, позвольте нам позвонить кому-нибудь. Другу или члену семьи. Вы не должны быть одна в такой момент.
– Нет…Я буду в порядке…
Забавное заявление. Она никогда не будет в порядке. Может, и никогда не была. Сейчас Джош мертв, а в ее собственной спальне было так много крови, и ее сон…было ли это сном? Если бы она только могла добраться до Келли и понять, что, черт побери, случилось прошлой ночью. Кейтлин выдавила спокойную, невеселую улыбку.
– Я позвоню брату – Трою. Он работает в центре в банке.
На лицах обоих полицейских читалось недоверие, когда Кейтлин провожала их к задней двери.
– Сегодня суббота, – напомнил Рид. – Разве банки не закрыты?
– Только не "Кредитный и Сберегательный Банк Монтгомери", – ответила она, взглянув на часы. Банк был открыт в течение нескольких часов в середине дня – нововведение ее дедушки прижилось несколько лет назад. – Мне никто не нужен, чтобы звонить брату. Я буду в порядке, – настаивала она, зная, что лжет. – Просто дайте мне немного времени, чтобы взять себя в руки.
Рид выглядел так, будто собирается сказать что-то еще, но быстрое покачивание головы его напарницы сковало ему язык. Кейтлин смотрела, как они идут через ее передний двор. Старые ворота заскрипели, когда они проходили через них, и Оскар, следящий за соседской кошкой, которая притаилась в ветвях лавра, начал неистово лаять.
Прежде чем, как он смог выбежать, Кейтлин закрыла дверь. И как только та закрылась, Кейтлин оперлась на холодные панели. Каким-то образом, она должна понять, что произошло прошлой ночью.
Джош был мертв. Мертв.
Вероятно, убит.
А она даже не могла поклясться, что не убивала его.
______________
Примечания:
[1]. "Желтые страницы" – особая телефонная книга, в которой абоненты сгруппированы по роду их деятельности – государственные учреждения, фирмы, учебные заведения; выпускается компанией "Би-ти". Напечатаны на жёлтой бумаге
[2]. Американский лавр (сассафрас) – дерево, растущее в восточной части США. Имеет желтые цветы и темно-синие ягоды. Ароматичное сассафровое масло из корней дерева используется в кулинарии, парфюмерии и фармакологии.
[3]. Кардиналы – род птиц из семейства кардиналовых, включающий три вида, обитающих в Северной Америке и в северной части Южной Америки.
Глава 4
Этим утром духи по-прежнему были беспокойны.
Злы.
Шипели, стремительно проносясь сквозь тени.
Насмехались.
И так всю ночь.
Их движения не давали Люсиль спать, преследовали ее, касаясь разума, если она осмеливалась вздремнуть хотя бы на секунду. Они начали около полуночи, вздыхая в ветвях виргинского дуба [1], заставляя покачиваться "испанский мох". Духи гремели старым водяным колесом, которое скрипело, ворочаясь в реке, огибающей фруктовый сад. Они прятались в балках на третьем этаже этого большого старого разрушающегося поместья, где пыталась, но так и не смогла заснуть Люсиль. Она думала, что духи растворятся в тенях с приходом утреннего света. Но ошибалась. И они все еще досаждали ей, когда она подметала широкое крыльцо Оук-Хилла – плантации Монтгомери - сметая похожее на клочок ваты паучье гнездо в углу.
– Вы все – мерзавцы. Уходите, оставьте меня в покое, – бормотала Люсиль.
Она прикусила губу, заметив парнишку-садовника, который срезал засохшие цветы с кустов роз. Он не поднимал взгляда из-под козырька своей кепки, но она знала – он слышал ее. Она должна быть осторожней.
Хотя некоторые люди считали, что она слегка тронутая, что какая-то часть умопомешательства Монтгомери коснулась и ее, но Люсиль была такой же нормальной, как и все те, кого она знала. Даже еще нормальней. Просто она была проклята способностью слышать тех, кому не следовало быть здесь. И была уверена, что старый трехэтажный дом с его окнами с фацетными витражами [2], хрустальными люстрами и кирпичным крыльцом, поддерживаемым колоннами, был заполонен призраками. Она знала кое-кого из них - неоднократно читала их имена на разрушающихся могильных плитах. Некоторые из сердитых, бестелесных созданий были рабами около века назад, другие были детьми – бедными маленькими душами, у которых никогда не было шанса вырасти. Но их всех объединяло нечто общее – каждая из обозленных душ была рождена с хотя бы каплей крови Монтгомери, текущей в венах.
Она просто хотела, чтобы они замолчали. Вернулись в свои могилы, где им самое место. Но этого не будет, потому что нечто ужасное и темное случилось прошлой ночью. Люсиль только не знала, что именно. Пока.
Остановившись, чтобы вытереть лоб краем своего передника, она взглянула на длинную подъездную аллею, будто ожидая появления гонца с дурными новостями, даже самого Сатану. Но позднее утро было обманчиво тихим. Слишком спокойным. Лишь всплески речки и жужжание шершня, ищущего свое гнездо, были слышны за шепотом призраков.
Двигая метлой вокруг терракотового кашпо, заполненным петуньями и ноготками, она опасливо наблюдала за американскими тараканами и слушала скрипучие голоса. Люсиль слышала их и подозревала, что слышали и другие – но они были слишком напуганы, чтобы признать существование тех, кто вернулся из мертвых.
Кейтлин…теперь это бедное дитя было проклято. Как и ее бабушка Эвелин…еще одна измученная душа. Люсиль быстро взглянула на крест на своей груди, не прекращая при этом подметать. Она готова поставить всю месячную зарплату, что Кейтлин слышит голоса, что мертвые шепчут в ее голове. Как было с Эвелин.
Она вновь остановилась. Послушать. Затрещала газонокосилка, когда садовник начал подстригать траву у конюшен. Белка застрекотала с одного из виргинских дубов. На отдаленном шоссе громыхал автомобильный поток. Кроме всего этого она слышала звуки духов – тихие, злые голоса. Она чувствовала движение призраков, перемешивание, вызывающее горячий ветер, обдувающий ее щеки. Зло казалось каким-то образом ближе, хотя Люсиль не могла точно указать его и не знала его источника.
Все началось прошлой ночью.
Она отправилась в кровать около одиннадцати – в свое обычное время - после того, как дала миссис Бернеде ее последнюю дозу лекарств и немного теплого молока с медом. Когда Бернеда выпила лекарства и захрапела, Люсиль опустила занавеси вокруг ее кровати и вышла из комнаты. Стараясь не обращать внимания на беспокоящий артрит в коленях, она поднялась на третий этаж по сужающимся ступенькам лестницы. Ее дыхание становилось все тяжелей. Она была уже слишком старой и полной для тяжелой работы, которую выполняла. И хотя ей хорошо платили, и она любила семью Монтгомери как свою собственную, вскоре ей придется выйти на пенсию и уехать, вероятно, во Флориду, чтобы быть с сестрой – Мэйбел.
Но этого не будет, пока дышит Бернеда Монтгомери. Люсиль пообещала мужу Бернеды, что будет заботиться о его жене до конца ее дней. Слава Богу, большим дозам экседрина "Экстра Сила" [3], стопке бренди по вечерам и кардиостимулятору, который поддерживал постоянное биение ее уставшего сердца, Люсиль намеревалась сдержать свою клятву Кэмерону Монтгомери, хотя он был еще тем презренным сукиным сыном. Бог знает, что никто из детей Бернеды не был способен ухаживать за своей больной матерью. Они все думали, что стимулятор Бернеды и таблетки нитроглицерина могли решить проблемы с ее сердцем, но Люсиль лучше знать. Смерть требовала ее, а когда она начинала звать, ничто не могло остановить мерзавку.
Женщина фыркнула, подняв совок для мусора и взглянув на горячее солнце, медленно перемещающееся по ясному небу.
Столько детей и никто из них ничего не стоил.
С другой стороны, кто она такая, чтобы судить? Как будто ее собственная дочь была лучше. Нет, Марта, благослови Бог ее беспечное сердце, была одной из этого поколения, которое пускало все на самотек, поступало так, как считало нужным, оставляя после себя руины и никогда не оборачиваясь назад. Даже сейчас. Она должна была навещать ее, но никогда не делала этого. Она предположительно встречалась с каким-то напористым полицейским по имени Монтойя в Новом Орлеане. Но, похоже, их отношения тоже разладились, так как он звонил и искал ее. В этом-то и заключалась проблема Марты. Она была сумасбродкой. Не ахти какой сюрприз. Люсиль провела больше тридцати лет, сомневаясь в своих дурацких решениях. В решениях, которые она приняла еще до того, как Марта появилась в планах. Даже сейчас Люсиль чувствовала острые приступы вины из-за своего собственного ребенка. Она любила дочь всем своим виноватым сердцем и была единственной поддержкой Марты с тех пор, как той исполнилось пять лет. Хотя иногда казалось, что плохое перевешивает хорошее.
Но со всеми этими детьми, которых принесли на этот свет Бернеда и Кэмерон Монтгомери, можно было подумать, что хотя бы один из них окажется достаточно порядочным. Люсиль выкинула содержимое совка за перила крыльца, мусор упал на растущую кучу под густым кустом глицинии, лианы которой извивались и поворачивали, когда глициния обвивалась вокруг карниза. Да и какой шанс был у потомков Монтгомери со всей этой дурной кровью, которая текла в их венах? Ни единого.
Она проверила на солнце чай, который поставила настаиваться на перилах крыльца. Солнечный свет блестел на стеклянном кувшине. Как тела, дрейфующие в чуть теплом море, чаинки плавали и кружились в янтарной жидкости.
В доме зазвонил телефон.
Старое сердце Люсиль пропустило удар.
Ей не надо было говорить, что новости плохие.
* * *
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – сказал Трой, вешая свой пиджак на спинку одного из стульев на кухне Кейтлин. – Джош мертв. Это либо суицид, либо убийство. Полиция все еще пытается разобраться, что именно это было. Я правильно понял?
– Да.
Кейтлин налила свежей воды в миску Оскара и понадеялась, что не выглядит так же измученно, как чувствует себя. Она позвонила брату в Банк Монтгомери, как только уехали детективы Рид и Морисетт. Двумя часами позже, получив ее сообщение и перезвонив, приехал Трой. Ему пришлось пробираться через толпу репортеров, ошивающихся возле главных ворот, поэтому когда он ворвался в дом, то выглядел скорей обозленным, нежели опечаленным новостью, что его зять мертв.
Как и предсказывал детектив Рид, телевизионщики и репортеры местных газет показались вскоре после того, как уехала полиция. Они постучали в дверь, и когда Кейтлин отказалась отвечать, "поселились" на тротуаре перед ее домом. Она мельком заметила стройную женщину в элегантном фиолетовом платье и черном шарфе, стоящую возле главных ворот, пока ее снимала камера. Желудок Кейтлин сжался.
"Только не снова. Никаких камер. Никаких репортеров. Никаких вопросов о личных деталях моей жизни".
– Они не могут сказать, убил ли он сам себя или же это сделал кто-то другой? – спросил Трой, возвращая сестру к реальности.
О Боже, она должна собраться, она не может позволить никому, даже Трою, узнать о своих страхах.
– О…да, я думаю…Я уверена, они могут. Просто это требует времени.
Трой фыркнул, выражая свое раздражение, и зазвенел ключами в кармане своих брюк.
– Бравая полиция Саванны. Ты ведь ничего не сказала им? – Жесткие голубые глаза внимательно изучали ее, выискивая слабину, ложь.
– Я не могла. Я ничего не знаю.
"За исключением того, что наверху, в спальне, была размазана кровь. Чертовски много крови".