Она ушла, а мы с барби еще долго сидели у дверей в кабинет полковника Завгороднего на драных откидных креслах, принесенных в ГАИ из кинотеатра.
– Такими деньгами крутят, – ворчала барби, – а мебель нормальную не могут купить.
– Ошибаетесь, – поправила я. – Эти деньги – их личная собственность, а мебель приобретается за счет государственного финансирования.
– Они и государственное финансирование с удовольствием положат себе в карман!
Из кабинета полковника Завгороднего вышел Вадим. В руках у него были ключи от моей "гранд витары".
– Ну вот, кажется, все. Поздравляю. – Стараясь поднять нам настроение, Вадим улыбнулся. – Вашего мужа сейчас привезут из камеры предварительного заключения. Перед ним извинились... Все в один голос признают, что произошло недоразумение.
Люда, лейтенант Коржев отгонит твою машину к нам в гараж. Если ты не против, я дам ему ключи. Он их оставит в гараже у охранника, мы с ним договорились.
– Конечно, я не против.
– Спасибо! Вадим Георгиевич, спасибо вам! – словно опомнившись от тяжкого сна, возопила барби. – Вы даже не представляете, что для нас сделали! Вы наш спаситель!
– Ну что вы, Светлана! Не стоит меня так благодарить. Я не сделал ничего особенного.
– Вы просто не понимаете!
– Пустяки. Всего вам хорошего. Люда, поедем домой.
В машине на заднем сиденье я обнаружила аптечный пакетик. Вспомнила: Вадим купил настойку пиона и пустырник. Собирался лечить мою нервную систему. Мне стало жаль его, жаль до слез.
Пока мы ехали, я думала о том, что мой муж лучше, в тысячу раз лучше меня самой. Добрее, преданнее, благороднее. Я же и есть та самая обыкновенная сорная колючка, которой милостью Божьей довелось прожить век среди благородных растений. И я еще была чем-то недовольна!..
– Чего ты молчишь? – спросил Вадик. – Устала? Ничего, сейчас приедешь домой, отдохнешь. Я купил твою любимую соль для ванны... А, кстати, Люда, я так и не понял, как ключи от твоей машины оказались у Соломатникова. Читал-читал протокол, но там такое наверчено! Народ у нас в милиции работает полуграмотный. Между прочим, ключи стали главным доказательством его причастности к краже. Их нашли у него в кармане во время обыска.
– А у них был обыск?
– Представь себе! Из-за такой ерунды...
– Слушай, Вадик, – спохватилась я, – Стася же нас в гости приглашала. Хотела, чтоб ты посмотрел, как она живет.
– Ну чего ж ты молчала? Мы уже подъезжаем к Москве. Если бы раньше...
– Да, я понимаю...
– Придется в другой раз. А мне, если честно, ни в какие гости не хочется. Я так давно не был с тобой. Соскучился. А ты?
Эпилог
Так и закончилась история моего соломенного вдовства.
Я предпочитаю не вспоминать об этом периоде своей жизни. И даже начинаю всерьез сердиться, если что-то или кто-то мне напоминает о нем.
Розовую Мариэллу Бурани я с удовольствием отправила в помойку. Туда же последовали желтый костюм от Сони Рикель и маленькое черное платье от Нины Ричи. Эти вещи барби переслала мне через Стасю.
Стася примчалась к нам с вытаращенными глазами. Рассказывала: скандал был на весь поселок. Соломатников, ни о чем не подозревая, пригласил девочек, устроил рандеву. И вдруг во втором часу ночи у ворот его коттеджа притормаживают аж несколько машин. Кого там только не было: юристы, журналисты, фотографы.
Криминала накопали целую гору. Во-первых, Соломатников пользовался услугами несовершеннолетних девиц. Во-вторых, у этих девиц-молдаванок не было никакого вида на жительство.
В-третьих, дом. Ну это вообще отдельная тема. Деньги на его покупку Соломатников частично украл из банка, а частично позаимствовал у барби – продал принадлежащие ей акции одной известной нефтедобывающей компании, а она, как говорится, относительно этого факта пребывала в счастливом неведении. В общем, он ее попросту обокрал.
Дальше – сам факт супружеской измены. У них, оказывается, в брачном контракте было прописано, что сторона, нарушившая обет верности, должна платить неустойку.
Кажется, там у него и наркотики накопали. В общем, букет.
Барби это все запротоколировала как надо. И даже перед журналистами выступила с обвинительной речью. Заявление для СМИ это называется.
– Ну это уж точно перебор, – заметила я.
– Перебор?! Много ты, тетя Мил, понимаешь! Это же пиар, реклама банка.
– Нет, это антиреклама, – настаивала я. – Кто же в такой банк, где воры работают, денежки свои кровные понесет?!
– Эх, тетя Мил, отстала ты от жизни!.. Ты хоть знаешь, сколько их, банков этих, расплодилось теперь?!
– Много.
– Вот именно! Надо хоть как-то на себя внимание обратить. История семейства Мирчук – Соломатникова – она так понятна, так близка нашему народу! Это же "Санта-Барбара" в урезанном виде!
– Вот я и думаю, зачем выставляться народу на посмешище?
– Ты не думай! Это все непросто. О них поговорят-поговорят – и забудут. Но название банка осядет в мозгах у людей. Потом – бац! Услышат знакомое. А раз знакомое, можно доверять. Ты бы знала, с каким довольным видом Мирчук явилась ко мне отдавать твои пакеты.
– В лицо швырнула?
– Нет, зачем же? Очень аккуратно положила на столик. Привет тебе передавала. А особенно – Вадиму Георгиевичу. Наверное, втюхалась в нашего Вадимчика по самые уши. Толстая корова!
– Почему сразу втюхалась? Может, она ему просто по-человечески благодарна.
– Может быть, – фыркнула Стася. – Только непонятно, зачем она выпытывала у меня его мобильный и еще как бы невзначай спросила, не хочет ли он перейти на работу к ним в банк.
– Может, она хотела его отблагодарить, – предположила я, внутренне замирая от нехороших предчувствий.
– А может, хотела поделиться с ним воспоминаниями о том, как застукала вас с Николаичем?
– Стася, перестань.
– А Вадимчик так ничего до сих пор и не знает?
– Ему и не надо.
– Это ты так думаешь. А спроси Мирчук...
Неделю я жила в постоянном страхе. Все время хотелось спросить: она звонила? Ты уже знаешь?
Но свое беспокойство я тщательно скрывала, и, кажется, Вадим ни о чем и не догадывался. Напряжение первых дней стало понемногу спадать, когда однажды ранним утром в нашей спальне резко зазвонил телефон. Вадим приподнялся, открыл глаза, потом перевернулся на другой бок и снова провалился в объятия Морфея.
Я с ужасом и надеждой схватила телефонную трубку. Надо обмануть барби – запудрить ей мозги. Или, наоборот, – броситься в ноги, просить прощения. Ведь есть ради чего! Никогда мы с Вадимом не были еще так счастливы. Никогда между нами не было такой гармонии, такого тепла. А стоит ей сказать одно слово...
Она, конечно, может наплевать на все мои просьбы. Еще как может! Ответит: око за око.
Но я же ничего не разрушала в их семье! И домик с видом на Нил был куплен задолго до моего появления. Если уж на то пошло, Соломатников и мне навешал лапшу на уши. Врал напропалую! Я о вас думал, рассматривал ваши фотографии... А может, и правда думал. Ведь в юности он и в самом деле был влюблен в меня. Он помнил такое, о чем уже не вспоминали ни Вадик, ни я... А ведь я могла тогда выйти замуж за Соломатникова. Элементарно могла бы выйти. И значит, Вадик спас меня от этого ужаса. Он меня спас, а я его предала. Или чуть не предала...
Вихрь мыслей мешал мне понять, о чем говорят в трубке.
– Алло! Повторите, вас плохо слышно.
– Людмила Александровна, это Вера. Вера Рассказова. Вы не узнали меня?
– Ну что ты, Верочка, конечно, узнала. Тут просто помехи на линии.
– Людмила Александровна, у нас случилось несчастье. Просто ЧП.
– Какое? Скорее говори.
– Кушакова погибла. Помните, та красивая блондинка. Ирина Витальевна.
– Боже милосердный! Как же так? Автокатастрофа?
– Хуже! Поехала посмотреть, как идет строительство ее загородного дома, а там ей на голову что-то рухнуло. Врачи говорят, скончалась на месте, не приходя в сознание.
– Ужас какой!
– Нам похороны придется взять на себя. Муж в запое. Сыновья маленькие еще. Старшему четырнадцать недавно исполнилось.
Я вспомнила, что сыновьям Мирчук и Соломатникова тоже по четырнадцать лет, и мои мысли тотчас утекли в другое русло.
Миновал месяц, и я почти совсем успокоилась. Мы жили тихо и замкнуто. Не ходили в гости и никого не приглашали к себе. Один раз выбрались в кино, съездили на машине за город. А в основном сидели дома, смотрели по телевизору какую-нибудь муру, а чаще всего ничего не смотрели, а просто разговаривали.
Мне нравилось, что, возвращаясь домой, Вадим первым делом отключал мобильный. Я охотно следовала его примеру. По городскому нам практически никто не звонил. Поэтому мне стало особо не по себе, когда однажды вечером незнакомая дама с красивым контральто попросила к телефону Вадиму Георгиевича.
Конечно, это не барби, соображала я лихорадочно. Но очень возможно, что ее человек. Гонец. Посланец.
– Вадим Георгиевич, я хочу передать вам интересные видеоматериалы...
А на видеоматериалах я намастыренная целуюсь с Соломатниковым. Она вполне могла заснять этот момент – "Голубые небеса" как пить дать напичканы камерами и всякой техникой.
– Люда, нас с тобой завтра приглашают в гости. Ты как?.. Пойдем?.. – Я молчала. – Ты не хочешь?
– Кто нас приглашает, Вадим?
– Угадай!.. Голос не показался тебе знакомым?
– Нет... А она кто?
– Ну вот, а еще вокалистка. – Муж добродушно потрепал меня по плечу.
– Немедленно признавайся, кто нам сейчас звонил! – не выдержала я.
– Кира Сергеевна. Квартирная хозяйка с набережной Шевченко. Она хочет вернуть нам деньги. Только я не пойму, почему ты так нервничаешь...
На этот раз квартира Киры Сергеевны не показалось мне такой уж роскошной. По сравнению с нашим жильем на Кутузовском она была даже чуть тесновата. Хотя по-прежнему дышала уютом, созидаемым несколькими поколениями обитателей.
Кира угощала нас вином из черноплодки, кулебякой и домашними соленьями. Благодарила. Мы помогли сберечь дорогой ее сердцу дом в целости и сохранности. В неприкосновенности!
Наши деньги дали им возможность расплатиться с кредиторами. А недавно Кирин племянник устроился на очень хорошую работу, и теперь у них средств вполне достаточно. Настолько даже, что Кира с сестрой собираются съездить в Германию. Навестить те места в окрестностях Лейпцига, где прошли их детские годы. После войны их отец служил в оккупационных войсках.
– Ну это будет еще не скоро – на Новый год. – Кира Сергеевна ностальгически улыбнулась. – А вы как планируете провести праздники?
– Мы теперь ничего не планируем, – ответил Вадик. – И знаете, жизнь кажется нам намного интереснее. Ароматнее, что ли...
Сразу после Нового года, накануне Рождества, Стася вышла замуж за Алексея. Свадьбу отмечали в ресторане гостиницы "Украина". Всего было много: цветов, машин, гостей. Стася была в белом атласном платье и в шляпе с широкими полями. Когда молодым кричали "горько", шляпу приходилось снимать. Стася спешно поправляла прическу. Мне больше всего запомнились этот ее жест и громадная шляпа, с трудом помещающаяся на стуле рядом с невестой.
За несколько месяцев уединенной жизни мы с Вадимом отвыкли от обильных трапез, многолюдного общества и шумных разговоров. Хотелось свежего воздуха, тишины, а надо было пить, поддерживать беседу и вообще демонстрировать интерес к тому, что происходит вокруг нас.
С этой задачей мы героически справлялись весь вечер и одними из последних покинули ресторан.
Город спал. Мы медленно побрели домой по знакомым с детства улицам. В воздухе лениво кружились редкие снежинки, падали на сухой асфальт и тотчас исчезали. С реки тянуло сыростью.
– У нас теперь совсем европейская зима, – сказал Вадим.
– Не теперь. Она такая уже давно... Помнишь, когда мы первый раз вместе возвращались из школы, стояла почти такая же погода.
– А правда!
– С тех пор прошло двадцать лет.
Мы помолчали – нам было одновременно радостно и грустно.
– Давай еще погуляем, – предложила я.
– Конечно погуляем, если ты хочешь...
Квартира встретила нас мелодичным телефонным звоном.
– Кто может быть в такой поздний час?
Вадим нахмурился, а я окаменела.
За последние месяцы это был третий телефонный звонок, раздавшийся в нашем доме в неурочное время. Третья попытка... В сказках герои с третьего раза добиваются своей цели...
А вдруг и у нас как в сказке? В новогодние праздники барби почувствовала себя особенно одиноко, вспомнила о Вадиме и решила позвонить.
Так мне и надо! За все мои капризы. За глупость. За Соломатникова!
– Лучше отключить аппарат.
– Подойди. Это тебя, наверно.
– Почему ты так думаешь?.. Ну как хочешь, конечно, я могу и подойти. Но зачем?..
Он ушел к телефону, а я закрыла глаза и тихо попросила:
– Господи, управь нашу жизнь.
Никогда я не была особо религиозной, а недавно зашла в церковь, услышала это простое молитвенное обращение, и оно запало мне в душу.
– Люда, это тебя. Какая-то совсем молодая девушка. Долго извинялась за поздний звонок, я сказал, что ты еще не спишь.
С трудом преодолев ступор, я пошла к телефону.
– Людмила Александровна! – Верочка! Ну конечно, какая же еще молодая девушка может позвонить мне в столь поздний час! – Людмила Александровна! С праздником вас! С Новым годом, с наступающим Рождеством.
– И тебя с праздниками, Вера.
– Людмила Александровна, я знаете чего звоню? Посоветоваться с вами хотела.
– Ну, пожалуйста, Вера. Говори. Что произошло?
– Понимаете, мне сегодня Юра предложение сделал.
– Какой Юра?
– Ну Юра. Кузнецов. Из отдела аренды. Вы же сами его к нам привели.
– А он тебе нравится? – спросила я, не скрывая улыбки.
– Ну так... Он добрый, надежный. – Вера слегка замялась. – Подарки дарит хорошие. Он в нашем агентстве неплохо зарабатывает...
– И что ты ему ответила?
– Я не знаю, что ему ответить. Вот сижу и думаю, стоит ли принять его предложение или нет.
– Не знаешь? – переспросила я. – Тогда лучше откажи.
– Людмила Александровна, почему?!
– Я, когда мне сделали предложение, не раздумывала ни одной минуты. И потом ни разу в жизни не пожалела. Ну, может, почти ни разу...
Примечания
1
В восьмидесятые годы два этих кинотеатра находились в начале Кутузовского проспекта недалеко друг от друга.