Спустя еще час пребывания в кабинете Донны и выслушивания ее наставлений, какой она хотела бы видеть статью - "эксцентричной, но не эксцентричной, острой, но не острой, андеграундной, но без грязи; просто это должно быть очень "Белль"!", - я наконец была отпущена на свободу, не чувствуя себя ни на йоту умнее, зато сильно дешевле. Я не удостоилась ни одного комплимента, зато получила работу, а это немало, правда?
На свете существует только один человек, с которым я могла все это обсудить. И лучше этому человеку ответить.
- Возьми трубку, Дженни, - тихо сказала я, бросаясь в тень ближайшего небоскреба.
- Энджи, крошка, еще только полвосьмого, - просипела сонная Дженни из своего Лос-Анджелеса. - Ты при смерти?
- Нет, слушай, я только что ходила в "Белль"… - начала я.
- Значит, ты не при смерти. Я вернулась два часа назад, я тебе потом позвоню, - перебила она.
- Нет! Дженни, послушай, у меня замечательные новости. Ты слышала, что я сказала? Я буду писать для "Белль". - Я надеялась, что упоминание ее самой любимой библии моды заставит ее повисеть на телефоне хотя бы минут пять. - "Белль". Твой любимый журнал. "Б-Е-Л-Л-Ь".
- Ты только не обижайся, - от всей души зевнула Дженни, - но что ты собираешься писать для "Белль"?
- Не обижаюсь. - Я надулась. Ну что же во мне такого, что отпугивает от меня почитателей "Белль"? Я весь прошлый погубила на то, чтобы разобраться в вопросах моды. Точнее, меня просвещала Дженни, но я и сама теперь преспокойно могу подвести глаза и все такое. Могу целый вечер провести на каблуках приличной высоты и не упасть в грязь лицом (согреваемая мыслью, что в сумке у меня дежурные балетки). - Они хотят, чтобы я написала путеводитель по Парижу. Всякую модную фигню будет писать какая-то другая девушка, она и напишет про - как там Донна говорила? - "Балмейн"? Правильно я сказала? А мне досталось писать про тусовки, про всякий андеграунд. Но мне понадобится твоя помощь, потому что я хочу сделать свою работу очень хорошо. У тебя есть в Париже кто-нибудь стильный из знакомых? Кто-нибудь, кто разбирался бы в тамошних секонд-хендах, барахолках?
- "Балмейн"? О… - протянула она.
- Дженни, послушай, - снова сказала я. Черт меня дернул называть ей громкие дизайнерские имена. - Ты не знаешь кого-нибудь в Париже, кто мог бы помочь мне?
- О, детка, ты многого достигла, - внезапно защебетала Дженни, - ноты просто не можешь писать о моде, ты не можешь писать статью о парижской моде в "Белль".
Она хотя бы уделила мне внимание.
- Во-первых, спасибо за прямоту, и, во-вторых, это статья не о моде, а о поездке, - сказала я. - Мне просто надо написать о паре-тройке барахолок и кафе, а еще осветить, как зажигает Алекс. Все получится. Я думала, ты порадуешься за меня.
- Но это же "Белль", Энджи. Я не хочу, чтобы ты опростоволосилась, - не унималась Дженни. - И потом, ты же понимаешь, некоторые из твоих знакомых знакомы и со мной.
- Твоя поддержка просто сногсшибательна, и я обещаю тебе не подставлять тебя никоим образом. Особенно если ты ответишь на мои чертовы вопросы и скажешь, знакома ли ты с какими-нибудь тусовщиками в Париже.
- А "Белль" будет тебя натаскивать? Они дали тебе список мест, которые надо посетить? - Она продолжала игнорировать меня. - Там в статье будет твоя фотография?
- Нет, они не будут меня натаскивать, и нет, они не давали мне списка мест, которые надо посетить, - найти их и есть моя работа, и уж конечно, они не позволят моему фейсу появиться на их священных страницах.
- Ну хоть так. - Дженни вздохнула с ощутимым облегчением. Зараза. - Ладно, у меня есть идея. Я напишу тебе кое-что для статьи, ладно? Ты когда уезжаешь?
И тут я впервые перестала ненавидеть этот телефонный разговор. Нет, конечно, Дженни за миллион миль в своем Лос-Анджелесе стала мерзкой, спору нет. Но теперь она имела доступ к тоннам модной одежды задарма и временами любила продемонстрировать широту души.
- В понедельник, но ты не заморачивайся, ты не обязана. - Еще как обязана.
- Милая, я тебя прикрою. Облегающие джинсы, подчеркнуто заспанные глаза, берет… Я в теме. Я подниму твою планку. Ты будешь стилягой. Ты будешь белль-стилягой. Бипстером. - Ее смех перерос в зевок. - Серьезно, я тут дохну от скуки. Пришли подробности по электронке, что будешь делать, как только приедешь на место, и я тебе пришлю кое-что. И я уверена, у меня кто-то был в Париже. Пойду вспоминать.
- Да?
- Да. Энджи, я типа вплотную этим займусь. А теперь, пожалуйста, дай мне поспать.
- Тогда типа иди спать, - засмеялась я. - Что-то ты, Лопес, совсем типа олосанджелилась.
- Типа того. Пошла ты, Кларк. - Она снова зевнула. - Иди купи себе "Белль", не расслабляйся. Люблю тебя.
- Я тебя тоже люблю.
По крайней мере думала, что люблю, до тех пор пока не получила три огромные коробки DHL следующим утром. Оказалось, я совсем не знаю, что такое любовь. Любовь, оказывается, это когда одна коробка называется "вечер", другая "день", а третья "хрен его знает, куда это надеть, но прикид лютый". Я немедленно принялась копаться в них, разрывая скотч при помощи своих ключей от квартиры и извлекая одну восхитительную вещь за другой. В каждой коробке лежал конверт из манильской бумаги с первоклассными рукописными (ну, нацарапанными кое-как) заметками о том, куда каждый комплект можно надеть. Джинсы "Джо" с "Тори Берч" на плоской подошве и пиджаком "Элизабет энд Джеймс". Комбинезон василькового цвета от Дианы фон Фюрстенбергс платформами "Ив Сен-Лоран". Отделанное стеклярусом флаппер-платье "Баленсиаги" с платформами "Джузеппе Занотти". Сумочку "Миу-Миу" - со всем. Спустя час игр в переодевания я присела на краю дивана в бледно-голубом шелковом "Ланвине" с красным лицом и маниакальной улыбкой. В самом низу коробки, название которой начиналось на "хрен его знает", под висюльками и браслетами от Кеннета Джей Лейна лежала записка от Дженни:
"Я помню, ты сказала, чтобы я не заморачивалась, но ты едешь в Париж. От "Белль". А твои знакомые знакомы и со мной, поэтому я не позволю тебе сунуться в мировую столицу моды одетой с ног до головы в ужасный "Американ аппарель", - и не смей говорить мне, что была не в нем, когда открывала эту коробку, даже если теперь на тебе уже спортивный костюм "Нарцисо Родригез""…
Я сделала паузу и бросила взгляд на одежду, лежавшую на диване: и где тут спортивный костюм? Я что-то упустила?
"…потому что он просто отпадный. Ты в нем будешь выглядеть просто супер, Энджи, я так тобой горжусь. В общем, бери шмотки, зажигай в них, делай фотки, но самое главное - ВЕРНИ ИХ ОБРАТНО, желательно целыми и не залитыми кетчупом.
Люблю тебя, Джей Ло".
В Лос-Анджелесе было только восемь утра, то есть до того, как мне официально разрешалось звонить Дженни и при этом не попасть в список под названием "ты для меня умер", оставалось еще четыре часа. Три прокола - и ты вылетаешь из фаворитов; один я уже сделала, когда она застала меня за глажкой воротника рубашки от Томаса Пинка, которую я брала у нее, моим утюжком для выпрямления волос. Наверное, она такого никогда не делала. Хотя я ей не поверила. А вот чему я верила, так это тому, что коллекция одежды, валяющаяся на моем диване, - во-первых, бесподобная, во-вторых, стоит больше, чем моя квартира, и в-третьих, сделает из меня самую хорошо одетую охотницу за дешевизной на улицах Парижа.
Я набрала сообщение, что посылка пришла и что я буду холить и лелеять одежду, как будто это новорожденный младенец. Которого я была готова продать, только бы эта красота осталась при мне навсегда. Прижимая к груди бледно-голубые широкие брюки от Стеллы Маккартни, я уставилась на груду избранного шмотья. Клянусь, это был один из самых красивых видов, что я когда-либо имела честь созерцать. Разве Париж может сравниться?
Глава четвертая
Хотя сам процесс перелета не представлял для меня никакой проблемы, я просто ненавидела аэропорты. Упоение от дьюти-фри испарилось через несколько минут после того, как я вспомнила, что мои финансы поют романсы. Осознание, что меня бросили одну, усадили на неудобный металлический стул, что приходится кусать задеревенелый бутерброд из "Макдоналдса", когда Алекс уже в воздухе, в воздухе и далеко отсюда, тоже не прибавляло оптимизма. Сисси клялась, что изо всех сил старалась забронировать нам билеты на один рейс, но оказалось, что его был уже набит под завязку. Несмотря на то что его менеджер бронировал билеты в тот же день, когда она бронировала мне.
Поэтому, вместо того чтобы присоединиться к своему приятелю и заняться сексом в туалете, мне пришлось довольствоваться девятичасовым перелетом, зажатой между совершенно незнакомыми людьми. Забросив в глотку приличную горсть чипсов, я включила свой новенький блэкберри, проспонсированный "Спенсер медиа", и увидела сообщение от Эсме. Вот радость-то. Мне удалось избежать личного контакта с другими милыми людьми из "Белль", но от выразительных, граничащих с угрозами сообщений Донны и Эсме было некуда спрятаться. И вот пожалуйста, очередное:
"Энджел.
Французский "Белль" посылает ассистента, она введет тебя в курс дела. В холле отеля в десять тридцать ты встречаешься с Виржини.
Эсме".
О Боже, только не это. Они "посылают" супер-пупер-модную французскую хиппушку, чтобы выбить меня из колеи. Мэри оказалась права. Девочки из "Белль" очень недовольны тем, что Боб навязал меня им, но я была полна решимости отвоевать свое место под солнцем. Я самая настоящая журналистка, и у меня хватит таланта, чтобы не упустить такую возможность. Так сказал мой парень.
Кроме того, я бы не стала утверждать, что в "Спенсер медиа" все были настроены против меня. Поскольку мое назначение произошло в последнюю минуту, Сисси великодушно подключилась и предложила помочь утрясти мелкие проблемы, связанные с поездкой. Даже когда обнаружилось, что она не может посадить меня на один рейс с Алексом, она сказала, что попросит друга, который работал в этой авиакомпании, постараться устроить меня классом повыше, и прислала с курьером мой блэкберри, корпоративную кредитку, карту Парижа и диске "Забавной мордашкой". И - будто бы это было недостаточно подозрительно! - снабдила запиской с надписью: "Цо. Сисси". Она либо прошла операцию по перемене личности, либо поддалась влиянию Деды Боба.
Очевидно, влияние Деды Боба распространяется на всех в "Спенсер". Буквально на каждом шагу я получала сообщения от Донны Грегори, которая справлялась о ходе моего изыскания, снова и снова повторяя, чего она не хочет видеть в статье, зато так ни разу и не обмолвившись, что же она все-таки в ней видеть хочет. Так что ее эсэмэски - пустая трата времени. Я всю неделю только и делала, что искала информацию, и мне не терпелось приехать наконец в Париж и увязнуть в нем. Я хочу сказать, сначала я считала, что блог - мое самое большое достижение, потому что благодаря ему я вышла на интервью с Джеймсом Джейкобсом. Потом я стала думать, что в действительности мое самое большое достижение в жизни - это интервью с Джеймсом Джейкобсом, которое позже обернулось травмоопасной и даже способной разрушить мою жизнь болью в заднице. С другой стороны, жизнь методично вела меня вот к этому. К статье в "Белль". И к новой сумочке от Марка Джейкобса; значит, все было не так уж плохо. И я уверена, что вот теперь я действительно достигла большего. Я это чувствовала всеми фибрами души. Что бы это ни значило. Как-то путано, да? Хм…
Я терпеливо ждала, пока объявят посадку, листая в миллионный раз страницы журнала "Икона стиля", жалея, что не оставила свои путеводители по Парижу и записи в ручной клади. Я не могу спать в самолете - у меня словно муравьи под кожей бегают. Я нервничала из-за статьи, из-за того, что не говорю по-французски, переживала о том, как буду самостоятельно добираться до гостиницы, и почему-то о том, каково это - провести целую неделю с Алексом в совершенно чужой стране. Это переживания во благо, но тем не менее переживания. Однако мои переживания не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось с Алексом. За три дня до отъезда он замкнулся в себе, а его кожа приобрела красивый бледно-зеленый оттенок. Он объяснил, что ненавидит летать, и как ни старались Грэм и Крейг, басист и ударник его группы "Стиле", подбодрить его, похлопывая по спине и предлагая напиться перед посадкой, легче ему не становилось.
Я огляделась в поисках красноречивых следов рвоты у пункта выхода на посадку, которые бы подтверждали, что он был здесь, нотам было совершенно чисто. Наверное, в аэропорту JFK такие вещи моментально убирали. Американцы просто помешаны на чистоте.
Нет, это даже мило. Даже когда порой мне было до смерти страшно, Алекс всегда оставался невозмутимым, поэтому я испытала облегчение, увидев, что он так трясется перед полетом. Значит, ничто человеческое ему не чуждо. Даже когда я попыталась успокоить его своим дежурным фуфлоидом: "Да гиппопотамы топчут больше людей, чем их гибнет в авиакатастрофах" (не знаю, правда это или нет), он только поцеловал меня в макушку и вернулся к своей мантре: "Никуда я не лечу".
Посадку наконец объявили, и я со своей битком набитой потрепанной сумкой "MJ" направилась к пункту посадки. Я отправила свое красивое синенькое платье в багаж, а свою старую (я ношу ее уже почти год) сумку решила оставить при себе из страха, что новую поцарапают или испачкают. К тому же я более или менее убедила себя в том, что потрепанная сумка гораздо больше подойдет для того, чтобы взять ее с собой в самолет. Мне кажется. Добравшись до самолета словно в аэродинамической трубе, я предстала перед бортпроводником со скучающим видом, который взял мои билеты, проверил паспорт и указал направо, улыбаясь, как Джокер. Я ответила натянутой гримасой и стала протискиваться по узкому проходу, стараясь не задеть своей пятой точкой тех несчастных, которые уже расселись по своим местам. Ну ничего, однажды они укажут мне налево.
Как я и думала, меня не обделили крохотным, едва заметным местечком в ряду из четырех сидений, три из которых были уже заняты. По словам подозрительно честной Сисси, согласно политике "Спенсер медиа", если полет длится до двенадцати часов, то компания предпочитает экономить; но я почему-то ей не верила. Дело не в экономии, а в том, что мне придется провести девять часов кряду в настоящем аду. Втиснув свою сумку под переднее сиденье, я бросила взгляд налево и увидела человека необъятных размеров, сидящего с закрытыми глазами, который постоянно крестился и не выпускал из рук Библию. Справа от меня хихикала и держалась за руки влюбленная молодежь. Уловив мой взгляд, блондинка (не такая уж и молодая) сунула мне под нос свою руку с кольцом.
- А мы поженились! - взвизгнула она, водя рукой туда-сюда, чтобы нереально огромный бриллиант ослепил меня. - В Нью-Йорке! Поженились! Мы из Англии. Но поженились в Нью-Йорке. А не в Вегасе. Без понтов в смысле.
- Понятно, - неуверенно проговорила я, стараясь отвернуться от сверкающего камня, который слепил меня. - Поздравления.
- О, а ты тоже англичанка?! Дейв, она тоже англичанка, - энергично продолжала моя соседка, не обращая внимания на мои слова. - Все прошло в мэрии, спокойно, но очень стильно, знаешь? Мы остановились в гостинице "Уолдорф Астория". Дома никому ничего не сказали. В смысле они знают, что мы обручены, но не знали, что мы собирались пожениться. Понимаешь, Дейв уже был женат раньше, и мы не хотели устраивать пышных торжеств.
- Я уже был женат раньше, - подтвердил Дейв, наклоняясь ко мне и демонстрируя огромное обручальное кольцо, инкрустированное алмазами. Хм, изящное. - Та была такой праведной брюзгой. Совсем не как эта.
- Ага, ну поздравляю, - снова сказала я, пристегивая ремень безопасности и как бы вежливо намекая "оставьте меня в покое", а сиденья 47 F и G приступили к достаточно интенсивному публичному выражению своих чувств.
- Это было просто отпадно, - сказала жена Дейва, оттесняя своего огромного мужа. - Я купила эти, как их, туфли "Лабутен", правда, Дейв? Отпад!..
- Ага, - кивнул Дейв. - "Лабутен".
Я изобразила вымученную улыбку и попыталась не заплакать. Сколько-сколько длится полет? Дженни бы уже била эту девицу по щекам, и уровень моей толерантности впечатлил даже меня.
- А теперь вот едем в Париж на медовый месяц. Здорово, правда? Он такой романтик, мой Дейв. Я всегда говорила, что выйду за романтика. А ты замужем, солнышко?
- Нет, - улыбнулась я, качая головой. - Не замужем.
- Помолвлена?
- Не-а.
- Встречаешься с парнем?
- Ну да.
- Ага, попалась, - сказала она, хлопая меня по коленке. - Значит, есть надежда.
Я мило улыбнулась и поспешила вставить беруши, пока она не пристала ко мне еще с чем-нибудь. Но тут явилась бортпроводница и сказала, что на взлете это делать нельзя. Дура. К счастью, жена Дейва, видимо, не жаловала перелеты и с самого взлета уткнулась в его надежную грудь, решившись оторваться от нее минут через пятнадцать, что дало мне неплохую возможность наконец воспользоваться берушами и притвориться спящей. А это было нелегко, потому что мужчина слева от меня а) безбожно потел и б) шепотом читал Библию, но так громко, что я даже подумала, а не маньяк ли он. Просто фантастика.
Я приоткрыла один глаз, чтобы взглянуть на экран своего айпода, стараясь не открывать веки так, чтобы это было заметно, и пролистала список плейлистов. Алекс обещал загрузить туда не только Джастина Тимберлейка и саундтреки из "Сплетницы", чтобы настроить меня на Париж. Обнаружив список под названием "Приключения Энджел: миссия в Париже", я улыбнулась и постаралась не казаться слишком довольной, что у меня есть такой замечательный парень, который сделал из меня всеядное в плане музыки существо - воплощенный символ истинной любви. Я откинулась на спинку сиденья, чтобы проникнуться musique en frangais, но тут же распахнула глаза, не ожидая услышать голос Алекса.
"Привет, Энджел, вот я тут подсобрал тебе песенок, чтобы скрасить перелет. Хотя, по-моему, это меня надо успокаивать, да? Жаль, что мы не вместе летим, но я уверен, ты прекрасно доберешься. А, вот еще: я тут новую песню для тебя написал…"
Его тихий вкрадчивый голос затих, он покашлял, и зазвучала гитара. Я быстро закрыла глаза, не желая, чтобы Миссис Дейв Номер Два испортила этот момент. Хотя ей бы не удалось. Я почувствовала, как горят щеки, внутри все завязывается в узел, а сердце колотится. У меня было такое ощущение, что я падаю в никуда (в хорошем смысле). То же чувство возникает, когда я утром открываю глаза и вижу лицо Алекса. И когда выхожу в метро из вагона и замечаю, что он уже ждет меня. И когда я знаю, что он в радиусе трех шагов от меня. В самом деле - зачем я делаю из мухи слона? Он славный парень. Мой бывший вот не стал бы звать меня с собой в Париж. Хотя свою любовницу пригласил бы - но это ничего не меняет.
Пора все-таки перебираться к Алексу.