- На Рождество будет семь лет, - ответил Джем, подкладывая себе еще баранины. - Отца повесили, Мэтт утонул, Джосс отправился в Америку, а я рос дикий, как ястреб; вот мать и стала религиозной и молилась здесь часами, взывая к Господу. Я этого терпеть не мог и из-за этого убрался подальше. Какое-то время я плавал на шхуне, но море - не для моего желудка, и я вернулся домой. Я увидел, что мать отощала, как скелет. "Тебе нужно больше есть", - сказал я ей, но она меня не слушала, и я опять ушел и некоторое время жил в Плимуте, зарабатывая где шиллинг, где два. Я вернулся сюда к рождественскому обеду и увидел заброшенный дом и запертую дверь. Я чуть с ума не сошел. Я не ел целые сутки. Я пошел обратно в Норт-Хилл, и там мне сказали, что моя мать умерла и ее похоронили три недели назад. С таким же успехом я мог остаться на рождественский обед в Плимуте. В буфете позади вас есть кусок сыра. Хотите половину? Правда, он червивый, но червяки не кусаются.
Мэри покачала головой и предоставила хозяину самому встать и взять сыр.
- Что случилось? - спросил он. - У вас вид, как у больной коровы. Неужели это баранина на вас так подействовала?
Мэри смотрела, как Джем возвращается на место и кладет ломоть высохшего сыра на огрызок черствого хлеба.
- Будет очень хорошо, когда в Корнуолле не останется ни одного Мерлина, - заметила она. - Любая зараза была бы лучше для этих мест, чем семья вроде вашей. Вы и ваш брат так и родились исковерканными и злобными. Вы никогда не думаете о том, как, должно быть, страдала ваша мать?
Джем посмотрел на нее с удивлением, не донеся до рта хлеб с сыром.
- С матерью было все в порядке. Она никогда не жаловалась, привыкла. Ну да, они с отцом поженились, когда маме было шестнадцать; ей некогда было страдать. Джосс родился через год, потом сразу Мэтт. Она была занята тем, что растила их, а к тому времени, когда они отбились от рук, ей пришлось все начать по новой со мной. А меня сначала сделали, а потом подумали. Отец напился на Лонстонской ярмарке, когда продал трех коров, которые ему не принадлежали. Если бы не это, я бы сейчас здесь с вами не разговаривал. Дайте кружку.
Мэри закончила есть. Она встала и молча принялась убирать со стола.
- Как поживает хозяин трактира "Ямайка"? - спросил Джем, раскачиваясь на задних ножках стула и наблюдая, как гостья кладет в воду тарелки.
- Пьет, как и его отец, - коротко ответила Мэри.
- Это погубит Джосса, - серьезно сказал его брат. - Он напивается до бесчувствия и целыми днями лежит как бревно. В один прекрасный день он убьет себя этим. Чертов дурень! Как долго продолжался запой на этот раз?
- Пять дней.
- Ну, это еще ничего. Он проваляется неделю, если ему позволить. Потом очухается и будет стоять на ногах нетвердо, как новорожденный теленок, а уж во рту будет противно, словно в болоте. Когда Джосс избавится от лишней жидкости, а остальная выпивка впитается в него - вот тут за ним нужен глаз да глаз; тогда он опасен. Будьте осторожны.
- Дядя меня не тронет; я об этом как следует позабочусь, - сказала Мэри. - У него и без того есть о чем побеспокоиться. Дядюшке будет чем заняться.
- Не будьте так таинственны, кивая самой себе и поджимая губки. В "Ямайке" что-нибудь случилось?
- Зависит от того, как на это посмотреть, - ответила Мэри, вытирая тарелку и поглядывая на него. - На той неделе у нас побывал мистер Бассат из Норт-Хилла.
Джем с грохотом опустил стул на все четыре ножки.
- Вот черт, - сказал он. - И что же сквайру у вас понадобилось?
- Дяди Джосса не было дома, - объяснила Мэри, - и мистер Бассат настоял на том, чтобы его впустили в трактир и провели по комнатам. Он вышиб дверь в конце коридора - вместе со своим слугой, но комната оказалась пуста. Похоже, он был разочарован и очень удивлен, и уехал взбешенный. Заодно Бассат спросил и о вас, но я сказала ему, что в глаза вас не видела.
Джем насвистывал с отсутствующим выражением лица, пока Мэри рассказывала все это, но когда она высказалась до конца и упомянула его имя, его глаза сузились, и он рассмеялся.
- Почему же вы ему солгали? - поинтересовался он.
- Тогда мне показалось, что так будет спокойнее, - ответила Мэри. - Если бы я хорошенько подумала, то, конечно, сказала бы ему правду. Вам ведь нечего скрывать, верно?
- Почти нечего, правда, тот черный пони, которого вы видели у ручья, принадлежит ему, - беззаботно сказал Джем. - На прошлой неделе он был серый в яблоках и стоил сквайру целого состояния; судья сам его вырастил. Если повезет, я получу за него несколько фунтов в Лонстоне. Пойдемте взглянем на него.
Они вышли на солнце; Мэри вытерла руки о передник и некоторое время стояла в дверях дома, пока Джем ходил к лошадям. Домик был построен на склоне холма над Ивовым ручьем, который вился по долине и терялся в дальних холмах. За домом раскинулась широкая и ровная долина, с обеих сторон поднимающаяся к огромным вершинам, и этот луг - как пастбище для скота - не ограниченный нигде, насколько хватало глаз, не считая скал Килмара, должно быть, и был полосой земли, известной как пустошь Двенадцати Апостолов.
Мэри представила себе, как Джосс Мерлин еще ребенком выбегает из дверей дома, и спутанные волосы челкой спадают ему на глаза, а за ним стоит изможденная, одинокая фигура его матери со сложенными на груди руками и вопросительно смотрит на сына. Целый мир скорби и молчания, а также гнева и горечи, немало, должно быть, произошло под крышей этого маленького домика.
Послышались крик и цокот копыт, и Джем подъехал к ней из-за угла дома верхом на черном пони.
- Вот этого малого я и хотел вам предложить, - сказал он, - но вы оказались скуповаты. Вас бы он тоже хорошо носил: сквайр вырастил его для своей жены. Может, передумаете?
Мэри покачала головой и засмеялась.
- Наверное, вы заставили бы меня привязать его в конюшне "Ямайки", - предположила она, - сказав, что, мол, если мистер Бассат заглянет к нам еще раз, он вряд ли его узнает, правда? Спасибо за заботу, но я, пожалуй, все-таки не стану рисковать. Я уже достаточно лгала ради вашей семьи, Джем Мерлин, мне этого на всю жизнь хватит.
У Джема вытянулось лицо, и он соскользнул на землю.
- Вы отказались от самой выгодной сделки, которую вам когда-либо смогут предложить, - сказал он, - и другого такого случая я вам не предоставлю. В сочельник конь отправится в Лонстон; перекупщики с руками его оторвут. - Он похлопал ладонями по крупу пони. - Пошел прочь!
Животное испуганно рванулось к бреши в земляной ограде.
Джем сорвал травинку и принялся ее жевать, искоса поглядывая на девушку.
- А что, интересно, ожидал увидеть в трактире "Ямайка" сквайр Бассат?
Мэри посмотрела ему прямо в глаза.
- Вам это лучше знать, - ответила она.
Джем задумчиво жевал травинку, сплевывая ее кусочки на землю.
- Что вам известно? - внезапно спросил он, отбросив стебелек.
Мэри пожала плечами.
- Я пришла сюда не для того, чтобы отвечать на вопросы, - сказала она. - Мне этого хватило с мистером Бассатом.
- Повезло Джоссу, что весь товар разошелся, - спокойно заметил младший брат. - Я говорил ему на той неделе, что он слишком зарвался. В конце концов его поймают, это только вопрос времени. А он в целях самозащиты только напивается, вот чертов дурень.
Мэри ничего не сказала. Если Джем пытается что-нибудь вытянуть из нее этой показной откровенностью, он будет разочарован.
- Вам, должно быть, хорошо все видно из той маленькой комнаты над крыльцом, - предположил он. - Они, наверное, нарушают ваш ранний сон?
- Откуда вы знаете, что это моя комната? - быстро спросила Мэри.
Похоже, вопрос застал Джема врасплох; она увидела, как в его глазах мелькнуло удивление. Затем он рассмеялся и сорвал еще одну травинку.
- Когда я в то утро въехал во двор, окно было широко открыто, и кусочек занавески развевался на ветру. Прежде я никогда не видел в трактире "Ямайка" открытых окон.
Объяснение было правдоподобным, но для Мэри явно недостаточным. Ужасное подозрение пришло ей на ум. Не Джем ли это прятался в пустой комнате для постояльцев в ту субботнюю ночь? Внутри у нее все похолодело.
- Почему вы так старательно все замалчиваете? - продолжал Джем. - Вы что, думаете, я пойду к своему брату и скажу: "Так, мол, и так, твоя племянница слишком распускает язык"? Черт возьми, Мэри, вы же не слепая и не глухая; даже ребенок почуял бы неладное, проведя месяц в трактире "Ямайка".
- Чего вы от меня добиваетесь? - спросила Мэри. - И какое вам дело до того, что я знаю и чего не знаю? Я думаю только о том, как бы поскорее забрать оттуда тетю. Я говорила вам об этом, когда вы были в трактире. Наверное, понадобится время, чтобы ее уговорить, и я должна быть терпеливой. Ну, а ваш брат пусть допьется до смерти; мне все равно. Его жизнь - это его жизнь, и его дела - тоже. Меня это не касается.
Джем присвистнул и поддал ногой камешек.
- Значит, контрабанда вас все-таки не смущает? - спросил он. - По-вашему, пусть мой брат набьет хоть все комнаты в "Ямайке" бочонками бренди и рома, правда? Но, предположим, он замешан кое в чем другом; предположим, это вопрос жизни и смерти, а может быть, тут еще и убийства. Что тогда?
Джем повернулся к ней лицом, и Мэри видела, что на этот раз он не шутит. Его беззаботная, насмешливая манера говорить пропала, глаза были серьезные, но она не могла прочесть, что прячется в их глубине.
- Не знаю, что вы имеете в виду, - сказала Мэри.
Джем долго смотрел на нее, не говоря ни слова. Казалось, он обдумывал про себя какой-то вопрос и только в выражении ее лица мог найти решение. Все его сходство с братом исчезло. Он сразу стал суровее, старше и - другой породы.
- Очень может быть, - сказал он наконец, - но наверняка узнаете, если останетесь там подольше. Почему ваша тетя похожа на живое привидение - можете вы мне это объяснить? Спросите ее, когда в следующий раз подует северозападный ветер.
И Джем снова принялся тихо насвистывать, засунув руки в карманы. Мэри молча смотрела на него. Он говорил загадками, но только ли для того, чтобы напугать ее, - этого девушка не могла сказать. Джем-конокрад, с его беспечностью и безденежьем был ей близок и понятен; но сейчас в нем появилось что-то новое. Мэри не была уверена, нравится ей это или нет.
Он коротко засмеялся и пожал плечами.
- В один прекрасный день мы с Джоссом крупно поссоримся, и пожалеет об этом он, а не я, - заявил Джем.
И, отпустив это загадочное замечание, он повернулся на каблуках и ушел на пустошь за пони. Мэри задумчиво смотрела на него, кутаясь в шаль. Значит, ее первое предчувствие не обмануло, и за контрабандой в конечном счете кроется что-то еще. Незнакомец в баре той ночью говорил об убийстве, а теперь и Джем повторил его слова. Значит, она вовсе не дура и не истеричка, что бы о ней ни думал викарий из Олтернана.
Трудно было сказать, какую роль во всем этом играет Джем Мерлин, но Мэри ни на миг не усомнилась, что каким-то образом он тоже тут замешан.
А если это он так тихо, крадучись, спустился по лестнице вслед за дядей - что ж, тогда ему должно быть прекрасно известно, что в ту ночь она покинула свою комнату, где-то пряталась и подслушивала их. Тогда он как никто другой должен помнить о веревке, перекинутой через балку, и догадаться, что девушка видела ее после того, как они с трактирщиком ушли на пустошь.
Если это был Джем, тогда понятно, зачем все эти расспросы.
- Что вам известно? - спросил он Мэри; но она ему не сказала.
Этот разговор омрачил для нее всю прогулку. Теперь Мэри хотела уйти и избавиться от него, и остаться наедине со своими мыслями. Она стала медленно спускаться с холма к Ивовому ручью. Девушка уже дошла до ворот в конце дороги, когда услышала, что Джем бежит за ней. Он раньше нее оказался в воротах, похожий на цыгана-полукровку, небритый и в замызганных штанах.
- Куда вы? Что случилось? Еще рано; стемнеет не раньше четырех. Я провожу вас до Тростникового брода. Что с вами? - Джем взял Мэри ладонями за подбородок и посмотрел ей в лицо. - Наверное, вы меня испугались, - сказал он. - Решили, что в маленьких старых спальнях наверху у меня бочки бренди и тюки табаку и что я собираюсь их вам показать, а потом перерезать вам горло. Так ведь? Мы, Мерлины, отчаянные ребята, и Джем хуже всех. Вы так и подумали?
Девушка невольно улыбнулась ему в ответ.
- Примерно так, - призналась она. - Но я вас не боюсь; не нужно так думать. Вы мне даже нравились бы, если бы так не напоминали старшего брата.
- Ничего не могу поделать со своим лицом, - сказал Джем. - И, согласитесь, я ведь гораздо красивее Джосса.
- Да уж, чего-чего, а самомнения у вас предостаточно, - заметила Мэри, - и лицо красивое, в этом вам не откажешь. Вы можете разбить столько сердец, сколько пожелаете. А теперь пустите меня; до трактира "Ямайка" идти далеко, а я вовсе не хочу опять заблудиться на пустошах.
- А когда это вы успели заблудиться? - спросил Джем.
Мэри слегка нахмурилась. Она нечаянно проговорилась.
- На днях я была на Западной пустоши, - сказала она, - а туман поднялся рано. Я проблуждала какое-то время, прежде чем нашла дорогу назад.
- Глупо ходить на такие прогулки. Между "Ямайкой" и Ратфором есть такие места, где может провалиться целое стадо, не то что такая малышка. Во всяком случае, это не подходящее для девушки развлечение. Зачем вы туда отправились?
- Хотела поразмять ноги. Я ведь целыми днями сижу взаперти.
- Ну, Мэри Йеллан, в следующий раз, когда вам захочется поразмять ноги, можете двинуться в этом направлении. Если вы пройдете в ворота, то не заблудитесь, даже если оставите болото по левую руку, как сегодня. Вы поедете со мной в Лонстон в Сочельник?
- Зачем вы собираетесь в Лонстон, Джем Мерлин?
- Всего-навсего продать черного пони мистера Бассата тайком от хозяина, моя дорогая. Если я хоть немного знаю своего брата, то вам в этот день лучше быть подальше от "Ямайки". Он как раз начнет подниматься со своего запойного ложа и лезть на рожон. Если дядя с тетей привыкли к тому, что вы шляетесь по пустошам, их не удивит ваше отсутствие. Я привезу вас домой около полуночи. Скажите, что согласны, Мэри.
- А что, если вас поймают в Лонстоне с пони мистера Бассата? Тогда вы останетесь в дураках, правда? Да и я тоже, вдруг меня засадят в тюрьму заодно с вами.
- Никто не собирается меня ловить, по крайней мере, сейчас. Рискните, Мэри, разве вы не любите приключения, или вы так боитесь за свою шкуру? Должно быть, там, в Хелфорде, вас воспитали неженкой.
Она, как рыба, клюнула на эту наживку.
- Ладно, Джем Мерлин, не нужно думать, что я боюсь. В конце концов, в тюрьме будет не хуже, чем в трактире "Ямайка". А как мы поедем в Лонстон?
- Я отвезу вас туда в крытой двуколке, а черный пони мистера Бассата побежит сзади. Вы знаете дорогу в Норт-Хилл через пустошь?
- Нет, не знаю.
- Нужно просто все время идти прямо. Пройдете милю по большой дороге и увидите дыру в изгороди, на вершине холма справа от вас. Перед вами будет вершина Кэри, а вдалеке справа - Ястребиная, и если вы пойдете все прямо и прямо, то вам негде будет сбиться с дороги. Я встречу вас на полпути. Мы будем держаться пустоши как можно дольше. Перед Рождеством на дороге много путников.
- И когда же мне отправляться?
- Мы предоставим другим возможность поспешить и добраться туда до полудня; для нас улицы будут достаточно полны к двум часам. Можете выйти из "Ямайки" часов в одиннадцать. Согласны?
- Я ничего не обещаю. Если вы меня не увидите, поезжайте своей дорогой. Вы забыли, что я могу понадобиться тете Пейшенс.
- Верно. Так что заранее придумайте отговорку.
- Вот и мостки через ручей, - сказала Мэри. - Вам незачем идти дальше. Я сама найду дорогу. Надо идти прямо через край вон того холма, верно?
- Если хотите, можете передать трактирщику привет и сказать, что я надеюсь - характер у него исправился, да и язык тоже. Спросите Джосса, не хочет ли он, чтобы я повесил пучок омелы над крыльцом трактира "Ямайка"! Осторожно, тут вода. Хотите, я перенесу вас по мосткам? Вы промочите ноги.
- Даже если бы вода была по пояс, мне это не страшно. Всего хорошего, Джем Мерлин. - И Мэри смело запрыгала через ручей, держась рукой за запруду. Ее нижняя юбка погрузилась в воду, и девушка подняла ее, чтобы не мешала. Мэри слышала, как Джем смеется с того берега ручья. Однако она пошла вверх по холму, не оглянувшись и не помахав ему рукой.
Пусть попробует потягаться с людьми с юга, думала она, с парнями из Хелфорда и Гвика, и Манаккана. В Константине есть кузнец, который одним мизинцем его повалит. Джему Мерлину нечем особенно гордиться. Конокрад, обыкновенный контрабандист, мошенник, а впридачу, может быть, еще и убийца. Да, славные люди водятся тут, на пустошах.
Мэри не боится Джема; и чтобы доказать это, она обязательно поедет рядом с ним в его двуколке в Лонстон накануне Рождества.
Уже смеркалось, когда девушка перешла дорогу и вошла во двор. Как всегда, трактир казался темным и необитаемым, двери были заперты, ставни закрыты. Она обошла дом и постучалась в дверь кухни. Ей тут же открыла тетя, бледная и встревоженная.
- Дядя весь день спрашивал про тебя, - сказала она. - Где ты была? Уже почти пять часов, а тебя нет с самого утра.
- Я гуляла на пустоши, - ответила Мэри. - Я не думала, что меня будут искать. Зачем я понадобилась дяде Джоссу? - Она почувствовала некоторое беспокойство и взглянула на его постель в углу кухни. Та была пуста. - Куда он делся? Ему лучше?
- Дядя захотел посидеть в гостиной, - ответила тетя. - Он сказал, что кухня ему надоела. Он сидит там весь день у окна и ждет тебя. Теперь тебе придется потакать ему. Мэри, говорить с ним ласково и не перечить. Это трудное время, пока он выздоравливает… он с каждым днем будет понемногу крепнуть и станет очень упрямым, может, даже вспыльчивым. Постарайся говорить с дядей осторожно, хорошо, Мэри?
Это была прежняя тетя Пейшенс, с нервными руками и подергивающимся ртом; говоря, она все время оглядывалась. Жалко было на нее смотреть, и Мэри отчасти передалось ее волнение.
- С чего бы дяде вдруг захотелось меня видеть? - спросила она. - Вроде бы нам не о чем говорить. Что ему может быть нужно?
Тетя Пейшенс моргала и двигала ртом.
- Это просто его причуда, - пояснила она. - Джосс что-то бормочет и разговаривает сам с собой; не надо обращать внимания на то, что он говорит в таких случаях. Дядя не в себе. Пойду скажу ему, что ты дома. - И тетушка вышла из кухни и пошла по коридору в гостиную.
Мэри подошла к кухонной полке и налила себе стакан воды из кувшина. В горле у девушки пересохло. Стакан дрожал у нее в руке, и она проклинала себя за глупость. Только что на пустоши она была достаточно смелой, но стоило ей оказаться в трактире, как вся ее храбрость исчезла, и она снова трясется и нервничает, как маленькая.
Тетя Пейшенс вернулась в кухню.
- Сейчас дядя успокоился, - прошептала она. - Задремал в кресле. Теперь он может проспать весь вечер. Мы поужинаем пораньше, вот и все. Тут для тебя есть немного холодного пирога.