– И что произошло? – спросил он, хотя любовные приключения Перис Делайт мало интересовали его.
– Он приобрел большую популярность. Переехал в Нью-Йорк. А потом сообщил Перис, что для нее нет места в его счастливой жизни.
– Ублюдок.
Синтия выгнула брови:
– Мне кажется, что под конец она больше скучала по ребенку, чем по нему.
– По ребенку? – не мог не спросить Тобиас.
– Майкл до того был женат. И с ним жил маленький сын. Перис очень к нему привязалась. Мне кажется, что она и впрямь думала о себе как о его маме, или еще какую-нибудь глупость.
– Это только тебе подобные вещи кажутся глупостью.
Синтия набросила жакет на плечи.
– Не начинай опять. Все в прошлом. – И поднесла руку к своему плоскому животу, который, она дала ясно понять, никогда не будет испорчен беременностью. Правда, прежде чем сделать подобное заявление, она дождалась, пока они поженятся. – Как бы там ни было, почти все для нее теперь в прошлом. Майкл уж точно.
Тобиасу хотелось, чтобы Синтия побыстрей ушла.
– Зачем ты мне все это рассказала?
– Теперь не знаю, зачем. Вчера вечером я что-то такое услышала в голосе Перис… Наверное, поэтому и пришла. И зря, пожалуй. – Она повернулась к нему спиной. – Все. Ухожу.
Тобиас вскочил.
– Что ты услышала в ее голосе?
– Тебе, скорее всего, это неинтересно.
– Интересно.
Синтия обернулась и посмотрела на него через плечо:
– Перис по-прежнему влюблена в тебя.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
– Вот ты где, Плакса, – сказал Тобиас.
Перис резко повернула к нему голову и выронила пакет с апельсинами, которые только что купила. Пакет порвался.
– Черт, – Тобиас удержал Перис, готовую броситься под ноги забившим рынок на Пайк-плейс покупателям, чтобы собрать раскатившиеся апельсины. – Стой там. Я сейчас, – крикнул он, стараясь перекрыть шум.
Кричали продавцы рыбы и совали в руки смеющимся покупателям огромных лососей, а мужчина, перед которым стоял раскрытый футляр от скрипки, пытался выжать концерт Паганини из своего усталого инструмента.
– Сколько там было? – спросил Тобиас кинувшегося им на помощь продавца. – Дайте еще столько же.
– И с теми ничего не случилось, – сказала Перис. Тобиас закинул апельсин в ближайшую урну.
– Они испорчены, – он вытащил бумажник. – И я виноват, что испугал тебя.
– Ты меня не испугал. Ты меня удивил. А немного помятый апельсин еще никому не повредил.
Тобиас положил руку ей на плечо.
– Я подумал, что тебе повредили, мисс Гранола.
Черт, она дрожала.
– Я никогда раньше не видела тебя на рынке.
– Я ведь сюда не хожу, – ответил он, уступая дорогу женщине со связкой воздушных шариков. – Я попал на рынок только потому, что заставил одного из твоих телохранителей признаться, где именно тебя можно встретить.
Сегодня ее черные волосы не были заколоты – они представляли собой блестящее черное облако. Тобиас уже и забыл, что в дождливые или сырые, как сегодня, дни, ее волосы маленькими пружинками трепетали вокруг лица. Она поправила пальцем очки на переносице:
– Не знаю, зачем ты меня ищешь. Ты ничего не сказал… А с кем ты разговаривал?
– Только господин в коричневом в твоей квартире, кажется, не считал меня Джеком Потрошителем. Бармен из "Голубой двери", Конрад? – он велел мне убираться. А твоя приятельница Саманта пообещала сделать со мной что-то ужасное, если я не скроюсь с глаз.
Щеки Перис порозовели.
– Сэм очень обо мне заботится.
– А почему он решил, что я тебе угрожаю? – Теперь Тобиасу стало неловко. – Мне кажется, у него нет причин думать, что я для тебя опасен. Или есть?
– Нет.
– Мадам из первой квартиры – такая, с розовыми волосами, в соломенной шляпе, конечно, хотела поговорить, но исключительно о том, что мне может понадобиться к следующему костюмированному балу.
– Мэри восемьдесят пять лет, а она все еще содержит магазинчик вещей для вечеринок, – нельзя было ошибиться – Перис совсем не хотела с ним разговаривать. – Костюмы. Украшения, декорации. Фокусы. Сувениры. Уже тридцать лет. Извини, пожалуйста.
– Что ты, – он вручил продавцу деньги и взамен принял пакет с апельсинами, который тот протягивал над горой своих фруктов. – Давай свою сумку.
– Спасибо, я справлюсь.
Тобиас снял сумку с ее тонкого запястья.
– От нее рубцы остаются, – он дотронулся до красной полосы на ее руке и тут же пожалел об этом. Перис чуть не отпрыгнула от него. – Ну, ты-то не виновата.
Его взгляду представилась ее макушка.
– Мне надо еще кое-чего купить, – сказала Перис.
– Я с тобой прогуляюсь?
Она прикусила нижнюю губу.
– Видишь, я работаю вон там, – он махнул рукой в сторону холма, возвышавшегося перед его домом. – Но мне и в голову никогда не приходило выйти сюда и купить что-нибудь из свежих продуктов. Питаюсь теми блюдами, которые можно разогреть в микроволновке. Открой мне тайны рынка. Может, этим ты сделаешь доброе дело и спасешь мои артерии, – его мальчишеская улыбка обычно согревала самые холодные женские сердца. Но Перис не улыбалась.
– Куда? – Он ждал, придерживая ее за локоть. От нерешительности Перис покраснела еще больше, а потом вдруг отвернулась и пошла дальше. Тобиас догнал ее.
У следующего лотка Перис вытащила из кармана широкой темно-зеленой юбки потертый коричневый бумажник. Она купила желтых и зеленых перцев, лук-порей и пригоршню гороховых стручков.
Потом повернулась к нему, держа покупки в руках; Тобиас раскрыл сумку, чтобы Перис все туда высыпала.
– Ты поужинаешь со мной сегодня?
Вместо ответа Перис выхватила сумку у него из рук и кинулась прочь.
Тобиас настиг ее на пороге лавки, где воздух был тяжелым от запаха множества пряностей.
– Поужинаешь? – еще раз спросил он.
– Нет.
– Нам надо поговорить.
Перис взяла с полки банку томатного порошка и попыталась обойти Тобиаса.
– Нам надо с тобой поговорить.
– Не уверена.
Перис попыталась ускользнуть другим путем, но Тобиас опять ее остановил.
– Плакса, дай мне шанс. Ну пожалуйста.
– Почему ты меня так называешь?
Она пристально смотрела в его лицо. Тобиас ответил на ее взгляд и почувствовал, как у него все замирает внутри.
– Разве ты не знаешь? – Ему не хотелось сейчас, да и здесь, об этом говорить. – Чем это может повредить? Ужин со мной, я хотел сказать.
Глаза Перис за круглыми очками, которые так ей подходили, ясно сказали ему, чему или, точнее, кому может повредить появляться вместе с ним на людях.
– Перис…
– Я зря потратила время и не работала, и теперь надо много чего сделать, чтобы наверстать упущенное, – с этими словами она гордо обошла его и проследовала к кассе платить за свой томатный порошок, черт бы его взял.
Внимание Тобиаса привлекли цветы, стоявшие в ведрах на улице у магазина. Он подошел к сияющим белым лилиям с красными серединками и купил два букета. Цветочница обернула целлофановые конверты еще и в розовую бумагу и все это перевязала красной ленточкой.
Тобиас вовремя обернулся – Перис быстрым шагом уходила от магазина. Он опять бросился за ней. Он прямо на ходу сунул цветы ей в руки. А сам встал перед ней, расставив ноги и уперев руки в бока. Ему стало жарко.
Вокруг них шумел рынок.
– "Почтовый Агент Сиэтла", – доносились крики от газетной стойки под названием "Узнайте все!" – "Нью-Йорк Таймс"! "Сиэтл Таймс"! И "Таймс" у нас тоже есть!
– Я подумал, тебе понравятся лилии, – сказал Тобиас, засовывая руки в карманы. Перис переводила взгляд с него на цветы и обратно.
– Они напоминают мне о твоих духах, – сказал он и посмотрел на небо. Может быть, рассказать ей, что он говорил и делал прошлой ночью, навсегда похоронив тем самым любую возможность сделать то, что он пытается.
– Уже пять часов, а так жарко, – сказал Тобиас.
– Я заметила.
– Почему бы нам не зайти куда-нибудь и не выпить…
– Нет.
– Хоть для разнообразия скажи что-нибудь другое. Тогда, может быть, кофе? Ты выпьешь со мной кофе? Ну, пожалуйста…
– Кажется, мы слишком много говорим друг другу "пожалуйста"…
Что это – брешь в защите?
– Да… У тебя-то нет причины говорить мне "пожалуйста". А у меня есть. Так как? Насчет кофе?
Перис отвернулась, ее юбка развевалась по ветру. И тут же опять повернулась к нему.
– Кофе?
– Да. Кофе.
– Где?
– "Лучший в Сиэтле"? В Почтовой аллее?
Она опустила голову, но кивнула.
– Хорошо, но только недолго. Тобиас опять взял у нее сумку.
– Недолго, обещаю. – Так долго, как ему удастся уговорить ее. – Ты выглядишь усталой… – Он оборвал себя и повел ее через мощеную улицу, забитую перегревшимися продавцами, едва ползущими машинами и орущими газетчиками. Тобиас не стал говорить, что ей надо было бы поспать больше, чем этой ночью.
Когда они шли вверх по улице Пайн, Тобиас с трудом удерживался от желания взять Перис за руку.
– Даже ветер горячий, – сказал он, увидев кашпо с розовыми вьющимися геранями и папоротником, качавшееся на ветру.
Они одновременно повернули в Почтовую аллею, где хлопали под порывами ветра красные и белые навесы у кафе.
– Снаружи? – спросил Тобиас.
Перис кивнула и села за столик в тени кирпичной стены фасада.
– Мне просто черный кофе, – сказала она, не дожидаясь, пока Тобиас спросит.
Когда он вернулся, (стоя в очереди, он несколько раз смотрел, не ушла ли она), Перис молча обняла ладонями картонную красную чашку, которую он поставил перед ней.
– Ну, – сказал он, придвигая стул для себя, – как у тебя день прошел?
– Прекрасно, – прищурилась Перис.
– Хорошо, – Тобиас отхлебнул кофе. – Хорошо.
У нее были тонкие, но сильные руки с короткими, без маникюра, ногтями. Совсем непохоже на Синтию. Тобиас отпил еще кофе.
– Иногда… Когда-нибудь… – Он повертел рукой. – У тебя часто валится все из рук?
Дунул ветер, и волосы упали ей на лицо. Тобиас не расслышал, что она ответила, – она обеими руками убирала волосы за спину.
– Что, Перис?
– Я говорю, иногда у всех нас все валится из рук.
У нее была бледная кожа. Ее льняная блузка была, как и юбка, зеленой, но посветлее.
– Ты изящная женщина.
– Что тебе от меня нужно?
– Ничего, – задумчиво ответил он. – Просто… Тебе не нравится слышать, что ты изящная женщина?
Перис поджала губы; Тобиас почти ощущал на своей щеке ее дыхание. А она положила левую руку на стол и, казалось, не замечала, что если Тобиас шевельнет мизинцем на правой руке – одним суставом, – их руки соприкоснутся.
Перис по-прежнему в тебя влюблена.
Он пытался понять, с чего Синтия сделала такое странное предположение. Ясно было одно: если он расскажет Перис о визите Синтии, ему же будет хуже.
Каково это – быть любимым Перис Делайт?
Изгиб ее шеи и плеча показался ему странно беззащитным.
Любить, быть любимым – он оставил все это далеко позади – не как невозможное, но как нечто невероятное в этой жизни. И если он и влюбится когда-нибудь еще раз, то уж никак не в женщину с фамилией Делайт, черт возьми.
– У меня вчера был мрачный день, – сказал он ей. – С некоторых пор все усложнилось в жизни.
– Мне это знакомо.
– Когда вчера вечером я вернулся к заливу Юнион…
– Нет.
– Нет? – Он наклонился к ней.
– Нет. Я не хочу об этом говорить.
– "Анаис-Анаис", – пробормотал он. – Вот как это называется.
Перис снова обхватила чашку руками.
– Ну послушай. Вчера вечером…
– Не надо было мне идти с тобой.
– Я обедал в "Вестин", – словно ее интересовало, где он обедал. – Весь день я смотрел, как люди стоят, вместо того, чтобы работать. Потом я был в "Вестин", слушая, как вокруг меня все перешептываются, с чего бы это я в последние дни стал проводить время подобным образом.
Перис сняла очки и положила их на стол.
– Как они узнали? – спросила она, потирая лоб.
– Им сказали. У тебя голова болит?
– Ты хочешь сказать, что твои работники сплетничают о тебе?
– Может быть… нет. Я хотел сказать, Попс… А, ладно, не будем об этом. У тебя болит голова?
– Кажется, да. Женщины.
– Так не бывает. Или болит, или не болит.
– Мы закончили?
– Я как раз пытаюсь тебе объяснить, почему я… Я не такой, каким был вчера.
– Хорошо.
Тобиас снял пиджак и повесил его на спинку стула.
– Ничего хорошего. Совсем ничего.
– Не кричи.
Тобиас ослабил узел галстука, стянул его с шеи и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Никогда не кричу, – сквозь зубы сказал он.
– На нас смотрят.
– На нас стоит посмотреть.
– Я хочу уйти, – сказала Перис совершенно несчастным голосом. – Неужели ты не понимаешь, как мне тяжело?
– Потому что я вел себя, как скот?
Перис быстро оглянулась.
– Я не… Я так себя еще никогда не чувствовала.
– Как?
Она подняла плечи.
– Просто… – и отвернулась.
– Тебя просто расстроить?
– Ты же понял, что я хотела сказать.
Наверное, ему надо найти верные слова и покончить с этим.
– То, что случилось…
– Со мной такого никогда не было… – порывисто сказала она.
– Да нет, конечно. Но мне бы хотелось, чтобы ты знала, – я говорил первое, что пришло мне в голову, я совсем не думал, что говорю.
– Ты был рассержен. И я тоже.
Она пыталась ему помочь, но почему же у нее не получалось?
– Не знаю, что меня заставило сказать эту глупость насчет твой груди.
– Ну, пожалуйста!
– Я должен тебе это сказать, Перис. С чего я решил, что грудь у тебя меньше, чем у Синтии?
Она смотрела на него огромными глазами.
– Мне надо, чтобы ты поняла – я вовсе не это хотел сказать. Я хотел сказать, что это неважно.
Дрожащей рукой она взяла очки.
– Перестань, – прошептала она. – Нас услышат.
– Некоторые люди… В общем, для меня это не имеет никакого значения.
Перис начала вставать из-за стола.
– Перис, тебе не из-за чего переживать.
Перис взяла сумку с покупками и ее стул стал заваливаться назад. Тобиас поймал его.
– Перис, не уходи. У меня такие вещи плохо выходят… Честно, Перис, мне кажется, у тебя прекрасная грудь.
– Как ты можешь? – прошипела она и убежала. Тобиас перевел взгляд с ее развевающейся юбки прямо в глаза мужчины, с интересом наблюдавшего за ними из-за соседнего столика.
Рядом с чашкой кофе, который так и не попробовала Перис, остались лежать лилии.
– Черт, – пробормотал Тобиас и уперся лбом в ладони.
Перис отправилась туда, куда она обычно направлялась, когда ей надо было успокоиться – в прибрежную часть города. К тому времени, когда она оказалась на Саут-Мейн, сердце ее уже не стучало так быстро и воздух не обжигал горло и легкие при каждом вдохе.
Она дождалась, пока медленно ползущий по рельсам трамвай свернет за угол, двигаясь мимо ее дома в район Интернешнл.
Сумка с фруктами и овощами оттягивала ей плечо. Зажегся свет на светофоре, и Перис прошла под виадук.
Зачем же он ее разыскивал?
Почему он решил непременно ее обидеть?
И почему она никак не может выкинуть его из головы?
Входная дверь была открыта. Перис толкнула ее и увидела Конрада, сидящего в черной безрукавке на нижней ступеньке лестницы. Он вскочил:
– Черт возьми, Перис. Мы уже снаряжаем спасательную экспедицию.
Дверь в квартиру Мэри была распахнута. Оттуда доносились звуки старого концерта – Гай Ломбардс, ведущий новогодний вечер в "Уолдорф Астории".
На несколько ступенек повыше Конрада сидел Вормвуд.
– Я говорил им, что ты и сама можешь позаботиться о себе, – сказал он, потирая свой красный нос тыльной стороной ладони.
Конрад не мог успокоиться:
– Сюда приходил Квинн. Этот заносчивый сукин сын тебя нашел? Когда Вормвуд обронил, что сказал ему…
– Перестань, – оборвал его Вормвуд и чихнул. – С ней все в порядке. Как я тебе и говорил.
– Простудился? – спросила Перис.
– Наверное.
– Перис! – Сэм, в безупречно пошитом костюме из красной чесучи, на котором блестела безвкусная булавка от Анн Кляйн, и в золотых же сережках выскочил из квартиры Мэри и стиснул руку Перис. – Нашел тебя этот льстивый выродок? – И потянул Перис в комнату, украшенную серпантином, как и комнаты в магазинчике Мэри на Пайк-плейс.
– Я говорю им, дорогая, что он очарователен, – сказала Мэри, шумно наслаждаясь послеобеденным бокалом шерри. Перис определила бы цвет ее волос скорее как багряный, чем розовый. А еще на Мэри была блестящая зеленая шляпа с трилистником на ленточке. – Он сказал, что собирается затеять в недалеком будущем действительно большое дело. Что ты думаешь об этом?
– Я велел ему убираться отсюда к черту и там оставаться, – заявил Сэм так громко, что почти заглушил Ломбардо. На нем были красные чулки, но, по своей привычке, он не надел еще ни парика, ни туфель.
Рядом с Мэри на диване с обивкой, на которой были изображены розы, очень напоминавшие капусту, сидела Джинна. Она сказала:
– Я все говорю Сэму, что ему не стоит так переживать из-за Тобиаса. Этот человек – столп общества, – она широко улыбнулась. – И какой столп!
Перис переводила взгляд с одного лица на другое:
– Вы зачем тут собрались?
– Потому что беспокоимся за тебя, – сердито ответил Сэм. – Мы знаем, как этот парень поступил с Синтией. Перис, у него не в порядке с головой. Совсем не в порядке. А теперь он повсюду ходит за тобой, и нам это не нравится.
Конрад вошел в комнаты и обнял Перис за плечи своей сильной рукой:
– Он нашел тебя?
В дверь просунул голову Вормвуд:
– Пока, ребята.
– Тебе не надо было говорить, куда пошла Перис, – сказал Конрад.
– Мне этот парень кажется безвредным, – ответил Вормвуд. – Не могу понять, из-за чего такой шум. Я должен идти.
Мэри закинула через плечо конец зеленого боа из перьев, висевшего у нее на шее.
– Очень интересное дело, – сказала она. – Его долго будут помнить.
– Малозаметно, – сказал Сэм, глядя на то место, где только что был Вормвуд, – но, говорю тебе, он болен. Что-то стукнуло ему в голову, и теперь он зациклился на тебе, Перис. Его возбуждает идея переспать с сестрой своей бывшей жены.
– Ради Бога, – Перис прислонилась к краю красного китайского столика и потерла занемевшую шею. – Ты делаешь из мухи какого-то невероятного слона.
– Так он тебя не нашел? – с надеждой спросил Конрад.
– Видишь ли… Да, Тобиас меня нашел. И вовсе не приглашал меня смотреть гравюры.
На стенах в плавучем доме висели фотографии в рамках. Виды залива, закат на острове Сан-Хуан, насколько она помнила.