– Меня уже давно не ставят в угол, – вздохнула Эллен.
– Может быть, но я не в силах спокойно смотреть, как вы вверяете свою жизнь этому – просто не могу подобрать слов – этому отпетому мерзавцу.
Эллен даже отступила – столько ненависти было в его голосе.
– Он просто помогает мне в саду, вот и все.
– Ни за что не пускайте его в дом! – предупредил Хантер, глядя ей в глаза своими свинячьими глазками.
– Да почему, в конце концов, все его так ненавидят? – спросила Эллен и тут же спохватилась. – Простите, я слышала, что он сжег ваш гараж…
– Это был самый невинный из его мерзких поступков. Если бы вы послушались моего совета, то закрыли бы дом, заперли ворота на замок, сели в машину и уехали как можно дальше отсюда.
Эллен вытаращила глаза и пошла домой – сварить себе кофе и поискать на полках книги по садоводству. Выпив две чашки и прочитав главу из пособия для садоводов, она продолжила прополку с книгой в руках (теперь Эллен уже неплохо различала сорняки, сверяясь с таблицей-вкладышем). Она решила, что Шпора не вернется.
Вместо облегчения девушка почувствовала тяжелое, как свинец, разочарование. Ее настроили против Шпоры, но их короткое общение рассеяло ее предубеждение. Да и с садом без его помощи ей не справиться.
Эллен отбросила книжку в траву, сняла перчатки и сделала стойку на руках, чтобы немного взбодриться. Когда кровь прилила к голове, послышался шум мотора на аллее.
Беллинг экипировался так, словно собирался объявить войну сорнякам в саду Гусиного Дома и соседу-снайперу. Он восседал на мини-тракторе, водрузив на плечо, как базуку, огромное приспособление типа косилки, на глазах – мотоциклетные очки, в зубах зажат окурок. За трактором тащился прицеп, доверху нагруженный лопатами, вилами и прочими инструментами.
В перевернутом виде он выглядел еще более экстравагантно. У Эллен закружилась голова, и она встала на ноги.
Шпора въехал в ворота, заглушил двигатель и спрыгнул с трактора.
– Слушайте, зовите меня просто Шпорой, – сказал он, сияя глазами и улыбкой. – Ну что, Хантер вас уже предостерег насчет меня?
– Еще бы.
– Зачем вы стояли вверх ногами?
– Это помогает от сенной лихорадки.
Шпора вынул из прицепа ящик и открыл его – там оказались банки с холодным пивом.
Девушка засмеялась.
– Это моя обязанность – подавать прохладительные напитки.
Он протянул ей банку. Эллен сделала глоток.
– Восхитительно! – Она подняла голову и посмотрела на него, на это резко очерченное, умное лицо, все черты которого так удивительно гармонировали друг с другом. – Вы что, совершенно серьезно относитесь к вашему лоту?
– Я рад, что вы купили его… Хотя, конечно, не без принуждения со стороны моей мамы. Прошу прощения.
– Но если бы присутствовавшие знали, сколько всего они получат за эти деньги. – Эллен постучала банкой по обшивке трактора. – Я думаю, от желающих отбоя бы не было.
– Вы ошибаетесь. – Он покачал головой. – Поверьте, я безумно рад, что мой лот купили именно вы. Вы единственный человек в этом городе, который не пожелает три раза подряд, чтобы я сдох.
– Это зависит от того, как вы справитесь с газоном.
Он засмеялся.
– Вы мне нравитесь. Вы совсем не трепещете передо мной.
– Почему это я должна трепетать перед вами? Потому что вы – владелец поместья?
– Как, разве Хантер не сказал вам? – Шпора понизил голос. – Потому что я сам дьявол.
Элен отпила еще пива и провела рукой по потной шее.
– Поэтому тут такое пекло?
– Да, я серы не жалею, подбрасываю в топку.
Они по-дружески стояли рядом, прислонившись к горячей дверце трактора, наслаждаясь холодным пивом и отдыхом перед началом новой атаки на сорняки.
И тут Эллен озарило. Да она же любит Шпору Беллинга! Так говорил ей инстинкт, который не сомневается и не рассуждает. Страх, охватывающий ее при виде Шпоры, не имел ничего общего с тем, который испытывали обитатели городка, страдавшие от незаживших ран, как Хантер и Фили. У Эллен не было причин так бояться Шпору. Страх, который она испытывала – и испытывает сейчас, – совсем другой природы. Это возбуждающий, пьянящий ужас свободного падения. Ричард часто ругал ее за то, что она совершенно лишена чувства опасности и это ее когда-нибудь погубит.
Но проблема была не в том, что Эллен утратила это чувство, а в том, что она потеряла способность переживать его вместе с Ричардом и тосковала по этому ощущению. В поисках его девушка подвергала себя все большему риску. При каждой встрече со Шпорой ее грудь сжималась от жуткого предчувствия – как будто она стоит на самом краешке обрыва и вот-вот сорвется в море, а ей надо удержаться и устоять.
Тринадцать лет жизни с Ричардом отучили ее бояться мужчин, спорта и опасностей. Сейчас она боялась только собственного либидо. Неискушенное, наивное, неприрученное, оно иногда пыталось вырваться на волю, без причины и цели, но Эллен старалась удержать его под контролем и загнать обратно в клетку, потому что была уверена – неукрощенное, оно принесет лишь разрушения и хаос.
– Но это же преступление – укрощать его, – сказал Шпора.
Эллен испуганно взглянула на собеседника – неужели он читает ее мысли, и облегченно вздохнула: слава богу, эти слова относились к саду, который он оглядывал.
– Да, мне тоже сад больше нравится в одичавшем виде. Но я же не хозяйка. Я здесь проездом.
– Счастливица. – Он смял банку и швырнул ее в прицеп.
– Я нашла книгу по садоводству. – Эллен вытащила толстый том из высокой травы. – Не знаю, поможет ли она. Я сдалась после трех страниц.
Шпора перелистал книгу и отбросил через плечо.
– Да ну ее. Соблюдаем два правила. Первое – через каждый час перерыв, чтобы выпить пива и поболтать. Второе – кроме сорняков и времени, мы ничего не убиваем. Идет?
– Идет! – Чтобы спрятать улыбку, она наклонилась за перчатками.
Перед тем, как влезть на трактор, Беллинг спросил:
– А почему ваша собака должна сидеть на привязи?
– Хантер грозится ее убить.
– Знакомая ситуация. – Он подошел к Сноркел. – Можете отпустить ее со мной? Я буду за ней смотреть.
Эллен молчала. Одно животное уже исчезло неизвестно куда. И все же она верила, что Финс вернется. А вот Сноркел – вряд ли, если она пересечет демаркационную линию.
– Вы правы, дурацкая идея, – кивнул в ответ на ее мысли Шпора.
– Нет, почему же… – Эллен стало жалко Сноркел, которая с несчастным видом лежала, свернувшись, возле колышка. – Я вам верю.
– Вот как? – Серебристые глаза обожгли ее. Наверное, Шпора привык, что ему не верят, и теперь удивился ее словам.
– Я вам верю, – повторила Эллен.
Он отвязал собаку, потом обхватил ее морду ладонями и поцеловал в нос. Сноркел лизнула его в щеку, выражая бесконечную преданность. "Только не влюбляйся слишком сильно. Он не очень-то надежный тип", – молча, взглядом предупредила ее хозяйка.
И вот из старого магнитофона Эллен разносились песни Джоан Митчелл, Шпора на тракторе бороздил высокую траву, а счастливая Сноркел с развевающимися ушами сидела у него между коленями и восторженно лаяла. Шпора распевал диким голосом: "Раз собрался мой дружок покосить один лужок!"
Эллен втянула в себя запах свежескошенной травы – единственный запах на свете, кроме запаха моря, который мог, едва коснувшись ноздрей, заставить ее вздрогнуть от ощущения беспричинного счастья.
– Ты в моей крови как священное вино причастья, – подпевала она Джоан Митчелл, дергая бузину, гусиную траву и вьюнок. – Мне и сладостно и горько. – Эллен всегда была поклонницей Джоан Митчелл, а эту пленку любила слушать давным-давно, еще в студенческие годы. Слушала и вспоминала то время, юность, Ричарда. С тех пор минуло больше десяти лет.
Она дернула изо всех сил куст крапивы, не удержала равновесия, упала на спину и осталась так лежать, глядя в небо.
– Как собрался мой дружок покосить один лужок!
Трактор прошумел мимо, обдав ее обрезками травы.
Шпора заглушил мотор и объявил перерыв на пиво. Девушка села рядом с ним на скамейку.
– Я заметил в сарае доски для серфинга. Увлекаетесь?
– Да, мы катались. В основном в Европе. Несколько раз ездили на пляжи Южной Америки, когда хватало денег.
– И давно вы этим занимаетесь?
– Почти десять лет. Хотя в последнее время я предпочитаю кайт-серфинг – парашют лежит в машине. До этого был дайвинг, а еще раньше – прыжки с парашютом. Мне очень нравится прыгать с парашютом, а вот… – Она замолчала. Ричард терпеть не мог парашютный спорт и никогда не отличался такой безоглядной смелостью, как она. Он отказывался карабкаться по отвесной скале вновь и вновь, без конца увеличивать скорость и высоту и не любил прыжков с парашютом.
– То есть вы никак не выберете – что лучше: погрузиться как можно глубже в море или подняться как можно выше в небо?
– Вроде того, – кивнула Эллен, глядя на белую полоску, словно мелом нарисованную в небе. – Видите самолет вон там? Восемь лет назад мне бы хотелось только одного – прыгнуть с него.
– Восемь лет назад и мне ничего другого не хотелось. – Он сделал глоток. – Причем я бы и про парашют, пожалуй, не вспомнил.
Они замолчали. Эллен очень хотелось спросить, чем ему так насолила жизнь, но она побоялась нарушить непринужденную легкость.
– Через полчаса я разделаюсь с газоном и займусь выгоном, – наконец сказал он. – Скошенную траву пока оставим, потом я ее соберу.
– Я могу собирать ее, пока вы работаете. – Эллен улыбнулась. – Я хочу отдохнуть от прополки.
– Это не отдых. Это чертовски тяжелая работа, между прочим.
– А я чертовски сильная, между прочим.
– Посмотрим.
Беллинг поднялся, чтобы отвязать Сноркел.
Так они и работали в самую жару, в облаке пыльцы, обрезков травы и всевозможных запахов, поднимавшихся от земли. Шпора срезал траву на выгоне, а Эллен ходила следом за ним с граблями, подбирала охапки травы и относила в растущий стог у ворот. Это была нелегкая работа. Сад постепенно преображался, хотя до вылизанного участка Хантера Гарднера было еще далеко. Когда Шпора выключил трактор, сад выглядел, как только что обритый новобранец.
– Ну что, неплохо? – обратился он к Эллен.
– Ого! Ничего себе! – Она огляделась вокруг, от радости повалилась на землю и со смехом и криком кубарем покатилась с вершины холма, под горку. Травинки прилипали к ее потным рукам и ногам, к лицу и животу. У подножия холма, распластавшись и глядя в небо, она счастливо вздохнула.
На нее упала тень Шпоры.
– Вы просто сумасшедшая! Знаете, сколько тут крапивы?
– Теперь, кажется, знаю! – Эллен приподняла начавшие гореть огнем ноги. – Хотите есть?
– Зверски!
– Пойду что-нибудь приготовлю.
Эллен обшарила холодильник: вряд ли банки консервированных бобов и банки джема достаточно, чтобы утолить их голод после таких трудов. Она выглянула в окно: Шпора вручную обкашивал траву под старой яблоней, куда не мог добраться трактор. Со спины казалось, будто он танцует старинный вальс.
Эллен решила сбегать в магазин. Она схватила кошелек и на ходу бросила взгляд в зеркало. Ее футболка стала прозрачной от пота, выпачкалась в траве и земле, волосы стояли дыбом, а лоб пересекала широкая зеленая полоса. Руки и ноги покрылись волдырями от крапивы.
Девушка юркнула в хозяйственную комнату, засунула грязную футболку в стиральную машину и, наклонившись над раковиной, вымылась до пояса. Потянувшись за чистой футболкой, лежавшей сверху на стопке выстиранной накануне одежды, она услышала шаги за спиной.
Шпора улыбнулся, нимало не сконфуженный, как будто провел всю жизнь в окружении полуобнаженных женщин.
– Схожу в магазин, куплю что-нибудь поесть. – Эллен натянула чистую футболку и с трудом отвела взгляд от его мускулистой фигуры.
– Отлично.
– Не хотите составить мне компанию?
– Ни в коем случае. Лили нажмет тревожную кнопку, едва я посмотрю в сторону витрины. Лучше я останусь со Сноркел, чтобы не скучала, поиграю с ней немного. Договорились?
Так, еще один экзамен на доверие, поняла Эллен. Он выясняет, достаточно ли хозяйка доверяет ему, чтобы оставить одного в доме, но Эллен была даже рада такому повороту. Безопаснее оставить этого человека дома одного, чем находиться в непосредственной близости от него еще хотя бы минуту, когда внутри у нее полыхает такой пожарище.
Джоэл стоял один за прилавком и при виде девушки поднял руку.
– Эллен! Привет! Вы в порядке? Лили вчера так испугалась, что Дот Вик вас побьет.
– Все обошлось, ничего страшного, – успокоила его Эллен.
– У вас возникли разногласия со старушкой, да?
– Можно и так сказать. – Эллен направилась к холодильникам.
Увидев заполненную ею корзину, Джоэл удивленно поднял брови:
– Похоже, у вас проснулся аппетит! А то мы с Лили уже стали беспокоиться за вас – всю неделю не покупали ничего, кроме хлебной нарезки и консервированных бобов. Ваша собака и та питается лучше. Наконец-то купили нормальных продуктов.
Эллен оставалось только надеяться, что здесь не уделяют столь же пристальное внимание тому, сколько туалетной бумаги и гигиенических прокладок она приобретает.
Джоэл опять предложил ей мороженое в подарок, и она села на скамейку Бевиса съесть его.
Мороженое таяло разноцветными струйками. Эллен прикрыла глаза и задумалась о желании, высказанном Шпоре. Наверное, можно было бы придумать что-нибудь получше, но все-таки сегодня – самый счастливый день из всех, проведенных в Оддлоуде, и он уже наполовину прожит. По-настоящему счастливый день.
– Неужели я ошибаюсь в нем? – спросила она Бевиса. – По-моему, он не такой уж плохой. Как ты думаешь, Бевис?
Сорвав ромашку, она стала гадать:
– Плохой – хороший, плохой – хороший, – Эллен, волнуясь, обрывала лепестки. Ей пришло в голову, что так ведут себя влюбленные школьницы. Она смяла ромашку с оставшимися лепестками и похлопала себя по горячим щекам, чтобы успокоиться.
Когда Эллен вернулась, Шпора лежал, раскинувшись, на подстриженном газоне. Пособие по садоводству прикрывало его лицо от солнца, а Сноркел по-дружески вытянулась рядом, привязанная к скамейке.
Не лишая их заслуженного отдыха, девушка вошла в дом и стала выгружать покупки: свежие багеты, ветчина и сыр, паштеты и оливки, коробочки с готовыми салатами. Она все выложила на поднос, поставила туда же кувшин с водой и вынесла на стол за домом. Но увидев, что стол и стулья позеленели от грибка, а Хантер Гарднер неусыпно наблюдает за каждым их движением в свой бинокль, Эллен взяла поднос, прошла через прохладный дом и поставила поднос на столик перед домом, за которым Тео любил ловить первые лучи утреннего солнца. Сейчас этот столик был в тени, и лучшего места для трапезы не сыскать, хоть он и просматривается с аллеи.
Шпора перевернулся на живот: он крепко спал, прижавшись щекой к жесткой траве, и его веки подрагивали во сне. Эллен присела рядом, подобрала длинную травинку и пощекотала ему ухо.
– Если вы будете так делать, мне придется вас убить. – Он не открыл глаз и не шевельнулся.
Эллен внимательно посмотрела на травинку, потом покачала ею в воздухе над его ухом.
– Каким же образом вы меня убьете?
– Еще не знаю. Ясно только, что запугать вас до смерти мне не удастся. Этот способ отпадает, потому что вы не боитесь ничего.
– С чего вы взяли?
– Как это – с чего? Вы прыгаете с самолетов забавы ради. – Он снова лег на спину, отбросив книгу. – Придумал. Я заставлю Вас умереть от скуки – буду читать вам вслух учебники по садоводству.
– Ужасная перспектива! – Эллен выбросила травинку и подняла книгу, под которой заметила лошадиную подкову. Она взяла подкову с тремя загнутыми гвоздями в руки. В голове мелькнула мысль – значит, он шарил по дому, пока ее не было,
– Как вы это нашли?
Шпора приоткрыл один глаз:
– Мне понадобились пустые цветочные горшки. В одном из них оказалась подкова. Вообще-то я никогда не выращивал лошадей таким способом. Но мне кажется, в горшок стоит добавить немного навоза.
Эллен перевернула подкову.
– А разве не вы подбросили ее мне под дверь в тот вечер, когда состоялся аукцион?
Шпора поднялся и взял у нее подкову.
– Эти три гвоздя – три ваших желания. Вот первое желание. – Беллинг вытащил один гвоздь и протянул Эллен. – Держите. Можете вернуть гвоздь мне, когда я исполню ваше желание.
Она положила гвоздь в задний карман шортов и обмахнулась футболкой.
– Мне говорили, что лошадиная подкова – ваша визитная карточка.
Беллинг поднял подкову на уровень глаз и полюбовался ею.
– Эта принадлежала старине Мэлли, ныне покойному. Огромный чистокровный ирландец, который мог скакать весь день без устали. А кто вам рассказал про подковы?
– Фили.
– О невинная, как цветок, Фили, – он вздохнул. – Бьюсь об заклад, она вам также посоветовала держаться от меня подальше, правда?
Эллен кивнула.
– Так почему же вы не слушаетесь добрых советов?
– У меня не было особого выбора. – Ей не хотелось обсуждать подругу за ее спиной. – Ланч готов.
Когда они садились за стол, трое ребятишек проезжали мимо на блестящих пони.
– Добрый день! – прокричали они. Эллен помахала в ответ.
– Лошадь – самый популярный транспорт в вашем городе. На машинах здесь почти не ездят.
– Лошади – главная страсть местных жителей. – Шпора вытащил еще две банки пива из своего переносного холодильника. – Я тоже ей предавался.
– А теперь вы не предаетесь страстям? – Эллен разворачивала растаявшее масло.
– Что вы имеете в виду – лошадей или секс?
Подняв глаза, она встретила абсолютно ледяной взгляд.
– Я имею в виду верховую езду.
– Иногда скачу. А как вы?
– Я ни разу не сидела верхом на лошади. – Она налила холодную воду в стаканы, с досадой заметив, что у нее трясутся руки.
– Значит, существует-таки опасный спорт, которым вы никогда не занимались? – Шпора потянулся за оливками.
Их взгляды снова встретились.
– Я выросла у моря. Поэтому предпочитаю скакать верхом на волнах.
– Могу дать вам несколько уроков верховой езды, пока вы здесь. Если хотите. Мамины лошади сейчас на пастбищах в Линкольншире, но можно взять скакуна напрокат.
– Нет, спасибо. – Эллен отвела взгляд в сторону, чтобы прекратить этот флирт глазами. Но, с другой стороны, как же она будет верхом на лошади следовать за верблюжьим караваном в пустыне – ведь это входило в программу ее кругосветного путешествия.
– В наших местах верховая езда – обязательный элемент воспитания. Ребенка сажают на пони, едва он научится стоять на ногах, – рассказывал Шпора, накладывая себе салат. – Мы с кузеном Рори все детство скакали по долине на уэльских лошадках, которых разводил его отец.
– У вас много родственников в здешних местах?
– Тетушки живут по-прежнему здесь, а вот их дети разъехались, кто куда. Кроме Рори. Он на пять лет моложе меня. Держит ферму в Верхнем Спринглоуде. Такой же дикий, как его лошади. Он мне вроде младшего брата.
– А родные братья или сестры у вас есть?
– Нет. Мне кажется, у моих родителей начисто отсутствует интерес к сексу. А у вас?
Эллен решительно проигнорировала двусмысленность вопроса.
– У меня тоже нет ни сестер, ни братьев.