– Я очень рад, что мы росли вместе с Рори, – говорил Шпора с набитым ртом. – А вам, наверное, было очень одиноко?
– Не так уж одиноко. Всегда была какая-нибудь закадычная подруга – мы подолгу жили то у нее, то у меня.
– Вы до сих пор общаетесь со старыми подругами?
Эллен мысленно перебрала подруг своего детства: Джеки Хеммингс вышла замуж за программиста и по-прежнему живет в Тонтоне, Эмма Бутт работает в Кении, у Кэйли Филипс три дочерей и огромный дом в Кенте. Похоже, всех подруг ей заменил Ричард.
– Изредка общаюсь. Жизнь развела нас. А у вас есть друзья?
– Я менял школы слишком часто, чтобы обзавестись настоящими друзьями. – Он сердито разломил кусок хлеба. – У меня был хороший друг здесь, в городке, когда я был еще ребенком. Но он теперь далеко.
– Уехал?
– К счастью. Эта долина – прекрасное место для детей и стариков, но интервал между детством и старостью здесь превращается в пытку. Можно сойти с ума от скуки.
– Представляю.
Шпора проницательно взглянул на нее:
– Что вам наговорила Фили?
– Что вы были неуправляемы, – честно призналась Эллен. – Что совершили множество дурных поступков, всем насолили и всех достали, и вас в конце концов вынудили покинуть город.
– Ни за что не поверю, что старушка Фили выразилась так лаконично. Наверняка она живописала мои преступления в красках.
Эллен промолчала. Ей не хотелось выдавать Фили, но ее верность подруге подверглась серьезному испытанию. В разговоре со Шпорой язык развязывался сам собой, особенно после пива и пребывания на солнцепеке. Эллен легко могла потерять благоразумную осмотрительность, поддавшись обаянию его простоты и откровенности. Наслушавшись рассказов Фили о коварном и злобном монстре, Эллен ожидала, что Беллинг – неразговорчивый и мрачный тип, а он оказался совсем не таким.
– Она все еще ненавидит меня?
Эллен была не по душе роль информатора.
– Не мне судить.
– А вы ненавидите меня? – спросил он так небрежно, словно речь шла о пенках на молоке.
– Я вас почти не знаю.
– Совсем не обязательно досконально знать человека, чтобы понять, ненавидите вы его или нет. Или даже любите, если уж на то пошло. – Шпора взял паштет, глядя ей в лицо.
Ей было непонятно, шутит он или нет. Тело покрылось горячими мурашками, как от ожога крапивой.
– В таком случае я вас люблю, – сказала Эллен ровным голосом. – Я полюбила вас с первого взгляда.
Теперь наступила его очередь удивляться: Беллинг был ошарашен.
Эллен откусила ломтик помидора и улыбнулась.
– Я тоже люблю вас, – наконец произнес он. – Не передадите ли соль?
– Пожалуйста.
Шпора улыбнулся.
– Я рад, что в этом городе есть еще один человек, кроме моей матери, который любит меня. Это очень согревает.
– По-моему, вы заслуживаете любви.
– Правда?
В результате этого обмена любезностями их лица оказались совсем рядом, в нескольких сантиметрах друг от друга. Эллен первая отодвинулась, отклонилась на стуле назад и бросила Сноркел кусочек ветчины.
– Здесь не верят, что я изменился, – сказал Шпора.
– А вы действительно изменились?
– Да, еще как. Полностью. – В его голосе прозвучало негодование. – Прошло больше десяти лет. Я стал другим человеком и очень хочу, чтобы люди это поняли.
– Может, они бы смогли в это поверить, если бы вы вернулись в пиджачке с галстучком, с домовитой женой и выводком ребятишек в придачу?
– Да, это точно. – Он кивнул и рассмеялся. – В самую точку.
– Давайте я как-нибудь вечером приглашу Фили, – предложила Эллен. – Я уверена, она поймет, что вы изменились.
Его глаза потеплели.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему?
– Фили всегда была очень ранимой. И она меньше всех прочих готова простить меня.
Эллен хотела возразить, но подумала, что он, пожалуй, прав. И тут, к большому ее удивлению, Шпора признался сам, без всякого намека с ее стороны:
– Вы знаете, что я испортил скульптуры ее отца?
Она кивнула:
– Зачем?
– Я выпил слишком много водки. Разобиделся на него за то, что он умер и бросил меня в этом мире одного. Разозлился, что эта сучка не позвала меня на похороны. Сливки города и люди искусства, видите ли, понаехали в Оддлоудскую церковь, а мне не позволили даже попрощаться с ним. Я обожал его, как сумасшедший. Отец Фили был одним из немногих людей, понимавших меня. Но эти люди, словно сговорившись, умирали один за другим. Сначала бабушка, потом Норманн, потом… – Шпора потер подбородок и не договорил. – А об этом поступке я до сих пор жалею. Вы верите мне?
– Я верю вам.
– И доверяете мне?
Эллен кивнула.
– И по-прежнему любите меня?
– Сколько вопросов сразу!
Он улыбнулся, но глаза оставались печальными и настороженными.
– Так что, пожалуй, у меня нет никаких шансов заслужить прощение Фили.
– А вы когда-нибудь пробовали?
– Кто это сказал – в жизни надо попробовать все, кроме инцеста?
– Не знаю, кто сказал, но мне по душе это высказывание.
– Только следовало бы добавить: "И попытки помириться с Оддлоудом".
Беллинг долго смотрел на Эллен, видимо, оценивая ее искренность.
– В тюрьме я видел занятия по групповой психотерапии. Чтобы изжить чувство вины, парням предлагали построить мост из подручного материала – этакий символ моста между прошлым и будущим. Может, преступникам это и помогало, но их жертвам от этого ни жарко, ни холодно, вот в чем дело. Они уже пострадали, и этого не зачеркнешь. Ваша подруга Фили и множество других людей, которым я отравил жизнь, не собираются прощать меня – и имеют на это полное право. Я никогда не просил у них прощения и вообще не думал, что вернусь сюда.
– Почему же вы вернулись?
– Сложно ответить. – Шпора отвернулся, прищурив один глаз, потом рассмеялся. – Вы любите докапываться до самой сердцевины, да?
– По-моему, вы сами сейчас говорите от сердцевины – точнее, от сердца. Взглянув на него, Эллен сразу же пожалела о своих словах.
Шпора рассмеялся еще громче.
– Как, разве Фили не сказала вам? У меня нет сердца. Я весь день слежу за вашими губами, похоже, они не знают усталости. Вы когда-нибудь молчите?
Эллен почувствовала, что краснеет. Если Шпоре наскучили ее расспросы и он намерен затеять перепалку, она готова принять вызов.
– Нет, я всегда говорю.
– И даже во сне?
– В полный голос.
– И даже во время первого свидания?
– Особенно много.
– Значит, вам много пришлось говорить прошлой ночью? – прошептал он, наклонившись к ней через стол.
Эллен подумала – уж не намекает ли он на Ллойда.
– Да, с самой собой – за отсутствием лучшего собеседника.
– Мне бы очень хотелось заставить вас замолчать на время.
– Сначала отрежьте язык самому себе.
– Зачем такие крайние меры? Достаточно нежно прижать палец к моим губам, и я замолчу.
Он долго не сводил с нее глаз. Но Эллен решила его пересмотреть во что бы то ни стало. Постепенно взгляд Шпоры утратил налет шутливости, и проступило его подлинное – твердое, как сплав олова со свинцом, выражение.
– Прекратите, – сказал он так тихо, что девушка даже подумала, что ей почудилось.
– Не поняла?
– Прекратите.
– Что прекратить?
– Прекратите разжигать во мне желание немедленно переспать с вами. – Он отвел глаза, признавая свое поражение.
Эллен открыла рот, потом закрыла, сердце оборвалось. Получилось! Она слишком стремилась к победе, чтобы задуматься о ее последствиях. И вот, победа не принесла ей ничего, кроме неловкости и стыда.
Шпора водил пальцем по столу, глядя вниз, не говоря больше ни слова.
Они ели в напряженном молчании. Еда растаяла от жары и стала невкусной. Эллен поняла, что ради флирта она пожертвовала дружескими отношениями.
– Куда вы отправитесь после продажи дома? – прервал он наконец молчание и закурил, но был мрачен, как туча, – от недавнего легкого настроения не осталось и следа.
– На континент. Буду путешествовать несколько месяцев, может быть, год. – Эллен не смотрела собеседнику в глаза, но была благодарна за то, что он положил конец тягостному молчанию. – Хочу добраться до Монголии и Тибета, может, и в Китае побываю.
– Одна?
Девушка кивнула с выражением: "А что в этом особенного?", и он чуть улыбнулся, но напряжение не исчезло.
– Я тоже путешествовал пару лет.
– После?…
– Да, после тюрьмы. Я решил, что мне нужно сменить обстановку. Есть такие места, куда берут даже с уголовным прошлым. Половина ребят в цирке "Феномен" – наркоманы, убийцы и бандиты. Я по сравнению с ними был мелкой рыбешкой.
Эллен удивленно заморгала:
– Вы работали в цирке "Феномен"? Беллинг кивнул:
– А что, вы слышали о нем?
– Я обожаю его! Мы с Ричардом были на одном представлении в Барселоне. Невероятное зрелище! А что вы там делали?
– Все, что придется. Скакал на лошади, выгребал навоз, водил тягач, но больше всего трахался, конечно.
Эллен преисполнилась благоговением. Она восхищенно прижала ладони к щекам. На континенте цирк "Феномен" был объектом поклонения. Культовый и нелегальный цирк не подчинялся никаким правилам и законам, его программа состояла из страшных номеров и опасных трюков, приправленных большим количеством рок-н-ролла. Труппа колесила по миру как община хиппи и славилась необузданностью поведения и конфликтами с властями. Насколько ей было известно, ни одна площадка в Великобритании не рискнула пригласить эту обожаемую публикой команду мотоциклистов, наездников и шпагоглотателей.
– Как я вам завидую! – Эллен прикусила верхнюю губу. – Я мечтала поступить к ним в труппу, но Ричард… В общем, из этого ничего не получилось. Слишком много препятствий.
– А что, вы бы им подошли. Легко могу представить вас среди них.
– Вы не шутите?
– Ничуть. – Шпора улыбнулся, но оставался замкнутым. – Лично я был бы рад вашему обществу. Мне до чертиков надоел французский. По-английски не с кем было словом переброситься.
– Может быть, в другой жизни мне удастся. А вам уже удалось. Вы сделали это. Вы все бросили и странствовали по свету с бродячим цирком!
Шпора сначала внимательно посмотрел на собеседницу, словно опять оценивая ее искренность, а уж потом улыбнулся.
– Да. Я странствовал с бродячим цирком. Во время таких странствий узнаешь о себе – и о людях – побольше, чем в тюрьме, это точно.
– И сколько времени вы проработали там? – Эллен интересовало, участвовал ли он в том представлении, которое она видела.
– Я ушел от них два года назад.
– Почему?
– Сломал ногу.
– Упали с лошади?
– Скорее спрыгнул с нее. У меня не было выбора. Иначе мне бы снесло голову железным цепом.
– Что это значит? – Она сгорала от любопытства.
– Это значит, что я чем-то насолил нашему жонглеру. Как-то я скакал, стоя на спинах двух лошадей, – и тут мне в лицо летит, вращаясь, тяжелый цеп. Я спрыгнул, а нога попала под брюхо лошади. Она была совсем молоденькая, понесла, и моя бедренная кость хрустнула на четыре части. Точнее, сперва на две, но затем сверху прыгнул жонглер.
– Господи, чем же вы так насолили ему?
– Не ему, а ей. Никогда не флиртуйте с женщиной, жонглирующей цепами, молотами и шлифовальными кругами.
– Хорошо, учту это впредь.
– Имейте в виду, нет лучших любовников, чем наездники-каскадеры. – Шпора не удержался и опять перевел разговор на скользкую тему.
– Вот как? – Она медлила, не желая подхватывать его тон из осторожности.
– Но вы, наверное, предпочитаете серфингистов?
– Пожалуй.
Однако их взгляды опять переплетались и дразнили друг друга, неловкость прошла. Сопротивляться бесполезно, поняла Эллен. Это напоминает попытки выкарабкаться из скользкой ванны: опять скатываешься назад, в облако пены. Лучше уж погрузиться в ее обволакивающую негу, отдаться удовольствию. Только сохраняй самоконтроль, напомнила она себе.
– И что же было после того, как вы сломали ногу? – спросила девушка.
– Лечился в итальянской больнице, где чуть не умер со скуки. Потом вернулся в Англию, болтался туда-сюда, хромал.
– Но сейчас вы не хромаете.
– Мне сделали операцию в прошлом году. – Собеседник задрал край шортов и показал темно-красный шрам. – Кость срослась неправильно, поэтому ее снова сломали и вставили штифты. Моя матушка настояла на этом. Теперь я связан по рукам и ногам, черт возьми.
– Значит, вы держали ее в курсе?
– Нет, конечно. Мама уговорила отца, и он разыскал меня. У него кругом связи, знаете ли.
Эллен налила себе еще воды, умирая от любопытства. Что значит на его языке "болтался туда-сюда"? Разъезжал по карнавалам? Менял одну странную работу на другую? Но девушка чувствовала, что пора положить конец расспросам.
Со стороны аллеи донеслось цоканье копыт. Они посмотрели в ту сторону.
– Вот это да! – воскликнул Шпора. Эллен постаралась не обращать внимания на его явное восхищение – для которого, к ее большому огорчению, была причина, и еще какая. Длинноногая блондинка гарцевала верхом на лошади необычной масти. Высокая, тоненькая, с удивительным цветом лица, она смеялась, закинув голову.
Огорчение Эллен еще более возросло, когда девушка остановилась у ворот и радостно обратилась к хозяйке:
– Привет! Вы, должно быть, и есть Эллен?
Натянула кепку пониже на глаза, она кивнула:
– Да. Это я.
– А я – Дилли, дочь Офелии.
Господи, ничего удивительного, что мать обожает ее, подумала Эллен, глядя на россыпь локонов, падавших из-под шляпы, – таких же буйных, как у Фили, но только не темных, а светлых. Те же колдовские зеленые глаза, ямочки на щеках, пыльца веснушек на вздернутом носике. Она была гораздо выше и тоньше Фили, но грудь имела такую же впечатляющую: высокую, круглую, туго обтянутую коротенькой футболкой.
– Мама послала меня за куревом. Я подумала – дай-ка проедусь верхом. Но этот зараза меня совсем не слушает. С трудом на него забралась.
Ехать в магазин верхом на лошади – да еще толком не умея даже сесть на нее – это показалось Эллен пределом идиотизма. Но Дилли излучала неотразимое всепобеждающее очарование молодости, которая всегда права. Мисс Джемисон почувствовала себя старой занудой.
– Очень рада познакомиться с вами, – сказала Эллен, открыв ворота пошире и тут же отскочив назад, чтобы увернуться от разыгравшейся лошади.
– Не обижайтесь на Отто. Он застоялся – шесть недель не гулял. Вообще-то мама должна водить его на корде, но у нее нет времени. Так она говорит. Это значит, что ей лень. Привет. – Дилли улыбнулась Шпоре, который тоже подошел к воротам.
– Джаспер Беллинг – Дилли Джентли, – произнесла Эллен.
Гостья широко раскрыла глаза:
– Вы – Джаспер Беллинг? – У нее перехватило дыхание при виде живой легенды Оддлоуда.
– Хорошая лошадь. – Шпора смотрел на Отто, пританцовывавшего на месте. – Арабских кровей?
– Да, горячей арабской крови в нем хватает. Он у меня с приветом. Но я люблю его. Еще бы научиться ездить на нем.
– С ним нужно немного поработать, вот и все. – Шпора положил одну руку на подпругу, а другую протянул, чтобы конь мог ее обнюхать.
К удивлению девушек, лошадь перестала пританцовывать, затихла и вдумчиво посмотрела на Шпору, а тот поинтересовался:
– Давно он у вас?
– С прошлого лета, но я мало им занималась. Я же все время в школе. Он скучает один, всеми заброшенный.
– Не такой уж у него заброшенный вид. Мускулатура прекрасная. – Беллинг похлопал лошадь по шее – она ему явно нравилась.
– И цвет у него очень симпатичный, – вставила Эллен в надежде, что это прозвучит не слишком невежественно.
– Он чалый с оттенком земляники. Мама сказала, что конь гармонирует с цветом моих волос, поэтому и выбрала именно его. То, что у него мозги набекрень, ее не волнует. Главное, как мы будем смотреться вместе, когда помчимся по просторам. – Дилли повернулась к Шпоре. – Рори – Ваш двоюродный брат, да?
– Да.
– С ним все в порядке?
– Да, насколько мне известно. А что?
– Не могу дозвониться до него. Мне бы хотелось, чтобы он помог мне освоиться с Отто.
– Наверное, он опять отключил свой мобильник. Я скажу ему, когда встречу.
– Спасибо. – Всадница порозовела, как ее лошадь. – Рори был просто великолепен прошлым летом – но я успела взять всего несколько уроков. Сейчас я приехала на пару дней, но впереди целое лето. Я хочу опять брать у него уроки. – Дилли держалась по-взрослому уверенно и естественно, она выглядела, как фея, с которой любой мужчина мечтает отправиться на Багамы, но в душе оставалась девчонкой, влюбившейся в своего инструктора верховой езды.
Шпора кивнул, изучая мускулатуру на ногах коня.
– Да, Рори знает свое дело.
– Он говорит, что вы тоже. – Девушка посмотрела сверху на его кудрявую макушку и покраснела еще больше. – Ведь вы выигрывали главный приз на скачках Дьявольского болота пять раз подряд?
– Это было сто лет назад.
– Я тоже хотела участвовать в этом году, но струсила. И мама эту затею не одобряет. Сказала, что однажды кто-то из участников убился насмерть.
Шпора промолчал, похлопал лошадь по шее и отошел назад, к Эллен, так что они соприкоснулись плечами.
– Сейчас, когда вы вернулись, снова будете участвовать? – взволнованно спросила Дилли.
– Не знаю… Я этим больше не занимаюсь. – Он посмотрел на Эллен. – В последнее время.
Он что-то скрывает, внезапно догадалась та.
– А хотите сейчас проехаться верхом? – предложила Дилли.
Эллен заметила, как жилы напряглись у Шпоры на шее.
– С удовольствием. Можно его ввести за ворота? – обратился он к хозяйке. В серебристых глазах застыл страх – так показалось изумленной Эллен.
– Конечно, – ответила Эллен и подумала: "А может быть, он ждал возражения с ее стороны?"
Но Дилли уже въехала в ворота и направилась к выгону. Отто фыркал, танцевал, дергал головой в разные стороны и прядал ушами.
– Это займет немного времени, – сказал Шпора Эллен.
– Вам это точно нужно? – прошептала она.
– Конечно. Почему бы нет? А если вы не интересуетесь лошадьми, можете не смотреть.
Эллен повернулась спиной, решив, что Шпора, по неведомой ей причине, не хочет, чтобы она смотрела.
Глядя на остатки ланча, облепленные мухами и пчелами, она безумно захотела увидеть, как Шпора скачет верхом. В конце концов, что за глупости. Это земля ее родителей. А Дилли слишком хорошенькая, чтобы оставлять их без присмотра наедине. Фили ей никогда этого не простит, сказала себе Эллен. Она отвязала Сноркел и пошла к выгону.