А сейчас он ощутил себя таким же щенком, которого вот-вот бросят. Потому что еще яснее прежнего стало, что все это: шикарная машина, "Рэй, я тебе мороженое орешками посыпала", игрушки, своя комната с телевизором - не навсегда, а только до тех пор, пока сенатор с Ри живут здесь. Еще неделя-другая, и они уедут, а ему, понятное дело, уготована прямая дорога в приют… честное слово, лучше бы его не отдавали социальникам, а просто отпустили, до дому он доберется как-нибудь!
Все это пролетело в голове Рэя во мгновение она.
- …И еще качели - большие-пребольшие, - продолжала весело тараторить Ри. Вдруг, словно прочитав его мысли, осеклась. - Рэйки, ты чего?! - бровки сдвинулись, глаза-виноградины смотрели тревожно.
- Что - чего? - огрызнулся он - лезет тут со своей болтовней, душу травит!
- Не такой какой-то, злой… грустный…
- Нет, ничего, - через силу улыбнувшись, Рэй потрепал ее по затылку, - все в порядке.
Она-то чем виновата… небось, и слова такого не знает - "социальники"! Когда ее увозить станут - реву, наверное, будет…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Каждый раз, когда сенатор входил в комнату, у Рэя сжималось все внутри - вот сейчас он скажет… Но Рамсфорд если и заговаривал с ним, то о каких-то неважных вещах - о футболе, о собаках, спрашивал, болит ли нога и умеет ли Рэй играть в теннис. Рэй не умел. И вообще, при сенаторе ему становилось немного не по себе. Не то чтобы Рамсфорд как-то не так смотрел или разговаривал, но, к примеру, Джейстон - тот был свой, ему и "Привет!" можно было крикнуть, и пошутить при случае, и попросить показать, как пистолет разбирают. А с Рамсфордом… нет, с ним шутить было как-то не с руки, все равно что с директором школы.
Рэй уже решил: как только он узнает, что скоро его отправляют, попросит у Джейстона несколько долларов, объяснит, что отдаст - у него дома целых тридцать два доллара спрятано! Ведь неизвестно, куда его завезут на этот раз, могут и снова в другой штат. А так, когда он сбежит оттуда, будет хоть на что поесть по дороге; может, и на автобусе удастся часть пути проделать - чем плохо?!
Он мог уже ходить без костылей, с палкой. Без палки тоже мог, но нога быстро уставала и было ощущение, что она вот-вот подвернется. Тем не менее по дому он ходил по-прежнему на костылях. Ни к чему, чтобы кто-то из взрослых знал, что он может обойтись без них; пусть социальники, когда заполучат его, думают, что он совсем калека - легче будет сбежать.
Прошла неделя, другая, но в доме не было никаких признаков того, что его обитатели собираются куда-то уезжать.
Рэй даже подумал, что, может, при нем специально об этом не говорят - пару раз он замечал, как мисс Фаро, оживленно о чем-то болтавшая с секретаршей сенатора мисс Лоуэлл, едва завидев их с Ри, тут же замолкала. С другой стороны, возможно, дело было не в нем, а в девочке - может, это от нее что-то скрывали? Например, что-то связанное с ее матерью…
Ри часто говорила о папе - и никогда о маме. И кольца на руке у ее отца не было. Может быть, ее родители в разводе? Хотя, чтобы уйти от такого человека, как мистер Рамсфорд, надо быть полной дурой. Он ведь богатый и не злой. И симпатичный очень: высокий, волосы темные, выбрит чисто, и пахнет от него хорошо. Нет, будь Рэй женщиной, он бы не стал с таким разводиться.
Может, жена сенатора умерла? Да, похоже, в этом все и дело, и теперь при Ри стараются о ней не упоминать, чтобы девочка не плакала. Наверное, и разговаривать она ни с кем не хотела тоже из-за мамы - переживала очень…
В последнее время мисс Фаро иногда поглядывала на него как-то странно - нет, не по-злому, но очень пристально, словно оценивающе. И вопросы задавала самые разные - например кем он хочет стать, когда вырастет. На это у Рэя ответ был готов: пожарным, как отец. Или шофером грузовика - тоже чем плохо?!
Рэй не стал говорить, что после знакомства с Джейстоном не менее привлекательной стала казаться ему и профессия телохранителя: с пистолетом всюду ходить можно, ездить в разные места - и вообще, дело хорошее: людей защищать.
Совсем он удивился, когда мисс Фаро спросила как-то во время ужина:
- Рэй, а какой цвет ты больше всего любишь?
- Не знаю, мэм… наверное, голубой. И зеленый тоже. - Вспомнил и добавил: - И красный.
- Ну а вот если бы тебе нужно было стены в своей комнате красить - какой бы ты цвет выбрал?
- Я в одном фильме недавно видел - там у парня в комнате стены были наполовину синие и наполовину желтые, но не ровно, а вроде как зигзагом, - он попытался изобразить рукой этот самый зигзаг и чуть не свалил стакан. - Только у меня, наверное, так красиво не получится покрасить.
- Х-мм… а как назывался фильм, ты не помнишь?
- Это… кажется, это "Всадники космоса", мэм.
- А я первая, я первая доела! - радостно завопила Ри и забарабанила вилкой по тарелке.
Мисс Фаро пошла за десертом, и Рэй так и остался в недоумении: неужто ей действительно интересно было знать, в какой цвет он бы покрасил стенки?
Наступил вечер. Ри уже легла спать, и он, как обычно, зашел к ней пожелать спокойной ночи, но разговор этот нет-нет - да и вспоминался: непонятное долго не дает о себе забыть, как больной зуб.
"Пожелать спокойной ночи" - это только так называлось. На самом деле, когда после душа, с высушенными и тщательно расчесанными волосами (до сих пор Рэй не знал, что для расчесывания волос существуют какие-то особые правила, но, оказывается, чтобы они были красивые и блестящие, полагалось провести по ним щеткой ровно сто раз), Ри укладывалась под одеяло, то настроение у нее было отнюдь не сонное. Наоборот, она чуть не подпрыгивала от нетерпения: сейчас, сейчас он придет и расскажет что-то интересное!
Весь вечер из головы у Рэя не шли "Всадники космоса". "Всадников" он и начал пересказывать, присев рядом с кроваткой - со всеми подробностями, показывая на пальцах монстров-пришельцев с рыбьими мордами и жуткими выпученными глазами и то, как превратившиеся в непобедимых космических воинов мальчишки ловко с ними расправлялись. Ри держала его за коленку, чтобы было не так страшно, но глаза блестели жгучим интересом.
Рэй как раз дошел до чудовища, которое пришельцы вывели в своей секретной лаборатории, когда она вдруг пискнула, глядя куда-то за его спиной:
- Папа!
Он обернулся - в дверях стоял Рамсфорд.
Хотя Рэй знал, что ничего плохого не делал, но, как и всегда в присутствии сенатора, у него возникло желание встать навытяжку… или убраться подальше.
- Привет! - улыбнулся тот и подошел к Ри, нагнулся - девочка обхватила его за шею, чмокнула в щеку. Когда сенатор выпрямился, она повисла на нем, как обезьянка; он немного покачал ее в воздухе и опустил обратно в кровать.
Уже уходя, похлопал Рэя по плечу.
- Сынок, когда освободишься, зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет.
- Да, сэр, - ответил Рэй, подумал: "Вот оно, вот…" Внутри стало холодно и тошно, будто болотной воды глотнул.
- Рэйки-ии, ну что там дальше было! - Ри снова вцепилась ему в коленку и приготовилась бояться.
Мальчишка пришел минут через пятнадцать. Постучал, приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться в кабинет, и остановился на пороге.
Да, красавцем его назвать было трудно: худой, угловатый; жесткие соломенные волосы, плотно сжатые тонкие губы, хмурый, недоверчивый взгляд. Но это был мальчишка, который, рискуя жизнью, полез в протоку с аллигаторами, чтобы вытащить оттуда чужую, впервые увиденную им в тот день девочку.
Сенатор понимал, чем обязан ему, и не собирался быть неблагодарным.
- Проходи, садись.
Ему приходилось за последние годы общаться с самыми разными людьми - от лесорубов до политиков и университетских профессоров, и обычно он с легкостью "настраивался" на собеседника из любой социальной группы. Но как разговаривать сейчас с этим мальчиком, Рамсфорд не знал, и от этого ощущал какую-то подспудную раздражающую неловкость.
Как с ребенком? Но уж слишком взрослые у него были глаза, серьезные и настороженные, без малейшего следа детской доверчивости…
Мальчик сел, прислонив костыли к столу.
- Рэй, я хочу с тобой поговорить, - начал сенатор.
- Да, сэр.
- Я хочу поговорить о твоей дальнейшей судьбе.
- Вы собираетесь отдать меня социальникам? - так прямо и жестко, в лоб, мог бы спросить взрослый человек. Как взрослому ему сенатор и ответил:
- Они этого требуют.
- И вы не можете ничего сделать? Вы же сенатор, ну скажите им, чтобы они оставили меня в покое! Я не хочу в приют, я пойду работать. Мистер Майерс возьмет меня, он сам говорил, что когда я подрасту, лучшего работника ему не найти. А мне уже почти тринадцать, сэр!
- Не могу. Есть закон. Но… я могу тебе предложить кое-что другое. Ты хочешь остаться у нас?
- Остаться? - В тазах мальчика промелькнула растерянность, замешательство - казалось, он боится поверить тому, что услышал. - Но вы же вроде скоро уедете в Нью-Гемпшир?!
- Да. И предлагаю тебе поехать с нами.
- То есть вы… вы что, хотите меня усыновить?
- Усыновить - это сейчас, с ходу трудно будет. Тем более без согласия твоей матери… она ведь официально от тебя не отказалась. Но я могу оформить опеку, это делается достаточно быстро, и тогда ты сможешь жить с нами на законных основаниях.
Судя по тому, как отчаянно мальчишка закивал, он готов был руками и ногами ухватиться за представившуюся возможность… как, собственно, и следовало ожидать.
- Да, сэр, да! - воскликнул он, запнулся и спросил нерешительно: - Мисс Фаро сегодня меня спросила, какого бы цвета я хотел стены в моей комнате. Это тоже из-за этого?!
- Да.
- Она уже знает, что вы хотите меня взять к себе?!
- Да, я говорил с ней об этом, - сенатор улыбнулся. - Она о тебе очень высокого мнения.
Мальчишка тоже неуверенно заулыбался.
Ну вот… теперь предстояла самая неприятная часть разговора.
- Рэй, послушай меня сейчас внимательно - я хочу сказать тебе… точнее, предупредить насчет Мэрион, есть кое-что, что ты должен знать.
Он достал из ящика стола газету - пусть прочтет, чтобы не рассказывать всю историю. Невольно взглянул на фотографию и вздрогнул, услышав вопрос мальчика:
- Это… это насчет ее мамы, сэр?
- Откуда ты знаешь? Тебе кто-то сказал?
- Никто, сэр. Я сам догадался. Она умерла, да?
- Да. - Рамсфорд вздохнул, чуть помедлил и протянул газету. - На вот, возьми, прочти. Тогда тебе многое станет понятнее.
Рэй взял, взглянул на фотографию под заголовком: Рамсфорд и женщина, очень красивая, в светлом нарядном платье. Что это мать Ри, было понятно сразу - по глазам, таким же большим и темным, как у дочери.
Он подержал газету в руке и протянул обратно.
- Простите, сэр, - сумел не опустить глаз, как ни стыдно было это выговорить, - простите, сэр, я не умею читать.
Несколько секунд сенатор оторопело смотрел на него, потом спросил, негромко и удивленно:
- Как так?
- Ну то есть я буквы знаю, и цифры тоже, и указатели могу прочесть, и заголовок, - поторопился добавить Рэй: пусть не думает, что он какой-то недоразвитый, - и считать умею хорошо. Но вот такое, когда много слов мелкими буквами, не могу. Я ведь в школу почти не ходил, некогда было…
Черт возьми, ну что сейчас объяснять, что когда родилась Нетти, ему очень скоро стало не до школы! Ведь кому-то надо было и вставать к ней ночью, и пеленать, и бутылочку давать, и укачивать.
Мама уже через месяц пошла работать - приходила поздно, без сил, сразу валилась спать, и Рэй на рассвете выносил девочку во двор, чтобы та не разбудила ее плачем. Спал он в основном днем, когда мама вставала - быстро привык к этому, так что ночью и спать-то особо не хотелось.
- Вы теперь… не захотите меня взять? - Лучше уж знать сразу…
- Что? - Рамсфорд непонимающе сдвинул брови - и вдруг невесело рассмеялся. - Да нет, сынок, это все пустяки. В какой-то степени тебе даже можно позавидовать, ты избавлен от всей той чепухи, которую пишут в газетах! - Вздохнул и махнул рукой. - Ничего, научишься, было бы желание.
Он снова взглянул на фотографию, положил газету перед собой.
- Ладно, я сейчас расскажу, что тут написано. Это Мэй-Линн, моя жена. Мать Мэрион. Именно она называла ее Ри, больше никто. Два года назад мы всей семьей собирались встретить Рождество в Вашингтоне. Я приехал раньше, Мэй-Линн с дочкой должна была прилететь на следующий день. И… и не прилетела. К вечеру выяснилось, что по дороге в аэропорт ее похитили вместе с Мэрион…
Он до сих пор помнил звонок похитителей, первую фразу: "Ваша жена у нас. Не сообщайте полиции, иначе она умрет". А потом - голос Мэй-Линн, она плакала и повторяла, захлебываясь слезами: "Делай, как они говорят… пожалуйста, пожалуйста, делай, как они говорят!"
Их требования были просты: полтора миллиона наличными, мелкими купюрами, срок - двое суток. Полиция ничего не должна знать. В этом случае жена и дочь сенатора вернутся домой целые и невредимые.
Не учли преступники лишь одного - что ФБР к тому времени уже знало о похищении и расследование велось полным ходом.
Похитители звонили еще дважды. Рамсфорд, по указанию ФБР, говорил, что такую сумму, да еще мелкими купюрами трудно достать в один день, просил отсрочки. Один раз они дали ему послушать, как плачет Мэрион, но голоса жены сенатор больше так никогда и не услышал. Позже он узнал, что она умерла через несколько часов после того самого, последнего их разговора.
Старший агент ФБР, курировавший расследование, потом объяснил ему, что с самого начала на возвращение Мэй-Линн шансов было мало: что бы ни обещали похитители, на деле они редко оставляют в живых свидетеля, который может запомнить их лица, голоса, еще какие-то детали, которые могут помочь полиции обнаружить преступников. Маленький ребенок - другое дело, от него вразумительных показаний ждать не приходится.
Все правильно, все логично… но Рамсфорд до сих пор иногда просыпался в холодном поту из-за одной и той же, во сне и наяву приходившей мысли: если бы можно было повернуть время вспять и сделать все так, как требовали похитители - ничего не говорить полиции, заплатить выкуп - может быть, тогда Мэй-Линн все-таки вернулась бы домой… живая…
- …На третий день ФБР вышло на след преступников. Еще через сутки один из них назвал адрес заброшенной фермы, в подвале которой была спрятана Мэрион, - закончил сенатор.
Мальчишка не перебил ни разу, смотрел широко распахнутыми глазами. Наверное, для него вся эта история - как очередной детектив вроде тех, что он рассказывает перед сном Мэрион.
Но сказал он то, что Рамсфорд никак не ожидал:
- Я иногда думаю, что, может быть, мою маму тоже похитили… или напал кто-то, или она под машину попала, память потеряла и где-нибудь сейчас в больнице лежит - потому и не вернулась.
- В сводках полиции штата за тот период не зарегистрировано ни одного несчастного случая с женщиной, похожей на нее, - покачал головой сенатор. - Так вот… когда Мэрион нашли, она никого не узнавала, кричала и плакала, даже от меня отбивалась. Потом постепенно начала узнавать домашних, стала вести себя более-менее нормально, но говорить так и не хотела, пока… пока вот не заговорила с тобой. Я рассказываю тебе это все для того, чтобы ты понял: с ней нужно обращаться очень бережно. И ее категорически нельзя пугать.
- Но она любит слушать всякие страшные истории, - растерянно сказал мальчишка, - про инопланетян и…
- Истории - пожалуйста, - отмахнулся сенатор. - Но ее нельзя, скажем, в темноте запирать - она после того, как в этом подвале сидела, очень боится темноты, у нее даже ночью в спальне всегда лампа горит. Или если ты вдруг выскочишь перед ней в какой-нибудь страшной маске - тоже может испугаться. Ну и, понятно, про маму ее лучше не спрашивай, не напоминай.
- Да нет, ну что вы… что я, дурной, по-вашему? Нет, конечно!
- Значит, мы обо всем договорились. Тогда я начинаю оформлять опеку, и через две недели мы уедем в Нью-Гемпшир. А там уже, спокойно, без спешки, можно будет начинать процедуру усыновления.
И тут Рэй в который раз удивил его, спросив встревожено:
- А если вы меня усыновите, я обязательно должен буду поменять фамилию?
- Да. Наверное. А ты что - против?
- Да, сэр. Вы… вы не подумайте, это из-за папы. - Мальчишка смотрел на него жалобно, но упрямо; впервые стало видно, что он еще совсем ребенок. - Понимаете, если я поменяю фамилию, то от него совсем ничего не останется, будто и не жил. А он был героем! Мама рассказывала - он на пожаре погиб, когда людей спасал!
На самом деле никаких людей отец Рэя в тот день не спасал, и смерть его объяснялась скорее трагическим стечением обстоятельств: пожарные подъехали к горевшему складу в промзоне и начали разворачивать шланги, когда внутри склада что-то взорвалось, с крыши слетел железный лист и убил Десмонда Логана наповал…
- Да, он был героем, - кивнул Рамсфорд. - И будь он сейчас жив, он бы гордился тобой. Не бойся, сынок, ты останешься Рэем Логаном.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
- Если ты уедешь, я с тобой разведусь! Помяни мое слово, разведусь, и ни на секунду не задумаюсь!
Рэй невозмутимо продолжал складывать вещи.
- Ты слышишь, что я тебе говорю?
- Слышу. - Он захлопнул чемодан. - Что там у нас с обедом?
- Ты что, считаешь, я тебе лапшу на уши вешаю насчет развода?! - Луиза стояла в дверях - руки в боки, голова вскинута, глаза горят яростью.
- Я считаю, что весь этот разговор сейчас не имеет смысла.
Прошел к шкафу, решив взять еще ветровку; перетерпел выплюнутое в спину:
- Чертов хромой урод!
Отвечать не стал - зачем? Тем более, что правда, то правда: он действительно слегка прихрамывал, особенно когда приходилось много ходить.
Ветровки в шкафу не оказалось. Наверное, внизу висит.
- Так что у нас с обедом? - обернувшись, повторил Рэй.
- Ну понятно, о чем со мной еще можно говорить! - огрызнулась Луиза, но тем не менее повернулась и пошла вниз.
Когда он спустился на кухню, она уже сердито гремела кастрюлями и тарелками; мельком глянула через плечо и, убедившись, что он сел за стол, принялась выплескивать из себя новые реплики:
- Ты что, не понимаешь, что на кону стоит твоя карьера?! Если ты упустишь свой шанс, то потом всю жизнь проходишь в вечных заместителях!
По мнению Рэя, в двадцать восемь лет работать заместителем начальника службы безопасности такого крупного предприятия, как "Т&Т", было совсем не плохо.
- И именно сейчас, в этот самый момент, он сдергивает тебя с места! - со злым надрывом подытожила Луиза.
Руки ее действовали независимо от языка, и на столе к этому времени уже стояла миска с салатом, кукурузная запеканка, жареные помидоры и пирог с почками. Надо отдать ей должное - готовила она отменно и вообще хозяйкой была хорошей.
- Ах-ах, сенатор Рамсфорд! - скривила она надменную гримасу, выставляя на стол кувшин с лимонадом. - Подумаешь, нашел доброго папочку! Он ведь ни разу даже пальцем о палец не ударил, чтобы устроить тебя на приличную работу!
- Я его об этом не просил, - отрезал Рэй. - И не считаю, что у меня такая уж плохая работа.
"Черт! - подумал он. - Ведь собирался же не связываться и не спорить!"