Я думаю – и привычным, натренированным движением крашу глаза, а потом щеки. А губы я накрашу после завтрака, который состоит сегодня из блинчиков со шкварками, бутербродов с сыром и винограда. Нам со Стивом я сварила кофе, а Таня будет пить какао с молоком. Бедная девочка – придется ей сегодня обойтись без обеда. Конец августа – страдное время для нашего издательства, мы едва успеем перекусить в кондитерской…
– Ты это куда собралась? – вместо того чтобы поздравить меня с добрым утром, спросил напряженно Стив.
– На работу… – Я немного опешила – такой у него был недовольный, даже неприязненный тон.
– А Таня?
– А Таня со мной поедет, – промямлила я. – Ты ничего не имеешь против?
– Вы со своей работой совсем с ума посходили! – неожиданно взорвался Стив, и на этот раз я явственно услышала неприязнь в его голосе.
– Кто мы-то?!
– Ты думаешь, что делаешь что-то очень крутое на своем рабочем месте? – продолжал он почти грубо. – Что-то такое, без чего человечество не сможет существовать?
– Да нет, что ты… С чего ты взял?
– Скажи ужчестно: тебе нужно куда-то ходить! Тряпки кому-нибудь демонстрировать!! Лучше подумай о ребенке!
– Не беспокойся, Таня поедет со мной. И знаешь что!.. – добавила я грозно и вдруг неожиданно вспомнила сакраментальную фразу, сказанную некогда Светкой: комплексы – это болезни, которые лечатся доверием и любовью. А ревность всего лишь разновидность комплекса… – Знаешь что, – на этот раз получилось гораздо мягче, – я хожу в издательство исключительно для того, чтобы не умереть с голода. Но если это тебе не нравится, я могу туда не ходить.
– Нет, почему же – сходи! Сходи и напиши заявление об уходе. Напиши – и сразу домой.
– А если они потребуют двухнедельной отработки?! Как положено по закону?
– Напиши за свой счет! Возьми больничный! Есть тысячи способов…
Я так и сделала – написала заявление с просьбой предоставить мне двухнедельный отпуск без сохранения содержания. Анна Игоревна взирала на меня со средневековой суровостью. И если бы мой палач руководствовался приговором, написанным на ее лице, меня бы непременно отправили на костер.
Из издательства мы с Танюшкой заехали попрощаться в мою кондитерскую, оттуда завернули в супермаркет и, наконец, вернулись домой и начали готовить обед.
Признаюсь, меня совсем не тяготило Танино общество. Подавленная горем, она в основном молчала, но не дичилась и не замыкалась. Пирожное в кондитерской ела с удовольствием, не постеснялась попросить еще и поцеловала меня в благодарность – очень уж ей эти пирожные понравились.
Дома я первым делом направилась на кухню резать овощи для супа. Таня немного посидела в гостиной, но скоро соскучилась и пришла ко мне.
– Как ты думаешь, Алла, – спросила она, – что надо делать, чтобы не огорчать маму?
Напряжение, начавшее потихоньку отпускать меня, сейчас же с новой силой сдавило сердце. Таня по-прежнему не верит, что Дашка погибла! Может, думает, что она куда-то уехала. Или – хуже того – у девочки начинается горячка, бред, к вечеру поднимется температура…
– …Конечно, я понимаю, что больше никогда не увижу маму, – в этом месте я явственно услышала, как срывается ее голосок, – но если бы вдруг увидела?
– Ну давай подумаем, – аккуратно начала я, – вопрос сложный, сразу не ответишь. Твоя мама всегда хорошо училась: и в школе, и в академии. А ты учишься хорошо?
– Не-а, – призналась Танюшка равнодушно. – Не очень хорошо. Бывает по-всякому.
– Значит, в этом году будем исправляться. Английский станем вместе готовить. А по математике, если что, будешь заниматься с преподавателем, – добавила я, припоминая свои школьные годы.
– Нет, мне не нужен преподаватель! У меня двойки знаешь из-за чего? Например, учительница математики говорит: "Купите рабочую тетрадь". А я не знаю, где она продается. Тем более мама меня не отпускает одну. Не отпускала… – поправилась она тихо.
– Ну, с этим нет проблем! Купим заранее все тетради. Сегодня двадцать шестое августа, до школы осталось несколько дней… Я сейчас приготовлю для дяди Степы обед, и мы поедем за тетрадями.
– Алла, а кто такой дядя Степа?
Я неожиданно смутилась.
– Дядя Степа – это мой друг. Но вообще-то как муж.
– А, ну как Макс у Женьки, – легко сообразила девочка. – Я так и подумала.
За обедом мы посоветовались и решили, что сначала нам лучше заехать в школу – уточнить, что именно нужно приобрести к новому учебному году.
Из школы я выходила потрясенная – на меня обрушился шквал новых проблем.
Шквал – это что-то сбивающее с ног… Мне казалось, что педагоги Таниной школы норовили сбить меня с ног, кинуть на пол и напоследок от души попинать. Я уже покинула директорский кабинет, а вдогонку мне неслись голоса:
– Какое она имеет право!
– Не оформила документов!
– Куда только смотрят органы опеки!
– А потом мы удивляемся, что наших детей за границу продают и контрабандой из страны вывозят! Такие и продают – родственницы!..
Я содрогнулась, но не подала виду. Светка столько потратила сил, но все-таки научила меня не отступаться. Если нужно, я обращусь в органы опеки! Сейчас прямо и обращусь. Или лучше Стиву позвоню, может быть, он еще что-нибудь придумает.
Стив, по всей видимости, был занят чем-то очень серьезным. Сказал, что в опеку съездим вместе сегодня вечером. И еще: чтобы я ничего не говорила Танюшке. Разговоры о сиротстве, опеке, перспектива оказаться в приюте могут перепугать ее, усугубят стресс.
Таня дожидалась меня в машине. Я объяснила ей, что за тетрадями мы съездим завтра, а сейчас мне неожиданно позвонил дядя Степа, у него кое-какие проблемы, и ему надо помочь. И Таня легко согласилась со мной. Она уже успела полюбить дядю Степу.
Домой мы возвращались долго. Недалеко от Таниной школы попали в пробку. А когда с грехом пополам, по тротуару, выбрались из нее, увидели интересный магазин детской одежды. Собственно, интересного в нем было одно – витрина. И я со своей неискоренимой любовью к нарядам предложила Танюшке зайти и выяснить, что там внутри. Танюшка не возражала.
В результате мы вошли в квартиру, нагруженные пакетами и обувными коробками. Но едва начали их распаковывать, как с работы приехал Стив.
– Поезжайте, – совсем по-взрослому сказала мне Таня. – Если дяде Степе нужно помочь…
А я, как маленькая, все не хотела оторваться от наших покупок. В глубине души я, как могла, оттягивала поездку в органы опеки: боялась, что там, как в школе, меня начнут оскорблять или станут инкриминировать мне неблаговидные намерения. Мол, я собираюсь продать Танечку за границу… Но жизнь, как известно, непредсказуема.
Инспектор органов опеки бегло взглянула на документы (свидетельство о Дашкиной смерти и справку из органов МВД о том, что Владимир Аксенов, отец Тани, находится в бегах) и произнесла одну-единственную фразу:
– Заполните заявление.
И когда мы Стивом заполнили специальный бланк, попросила:
– Давайте теперь паспорта. – Я вытащила из сумочки паспорт. – И вы, мужчина, давайте. Быстрее! – поторопила инспекторша. – У нас заканчивается рабочий день!
– А он… Он не имеет отношения, – смертельно боясь обидеть Стива, все-таки вставила я. – Он пришел мне помочь с оформлением…
– Плохо. – Инспекторша неожиданно расстроилась. – Если семья полная, с усыновлением никаких проблем, а так – еще неизвестно… Я думала, он ваш муж.
– Да, – согласился Стив. – Я муж. Только гражданский.
– Тогда чего же вы тянете? Езжайте в ЗАГС, быстренько расписывайтесь… Жаль, сегодня уже не успеете. Ну ничего – вы завтра с утра. А я пока все тут подготовлю.
На следующий день ровно в полдень я заходила в кабинет инспектора по опеке, как говорят теперь, с полным пакетом документов. Танюшкино свидетельство о рождении, бумага, подтверждающая право собственности на квартиру, и свидетельство о браке, из коего следовало, что двадцать седьмого августа Степан Владимирович Давликанов и Алла Викторовна Ермакова заключили брак. После церемонии бракосочетания мужу присвоена фамилия Давликанов (!), жене – Давликанова. И я чувствовала себя необыкновенно довольной, несмотря на то что на первой странице моего паспорта красовалась зловещая по нашим временам надпись: "Паспорт недействителен".
Инспектор по опеке дала мне какую-то временную бумагу, и с этим документом мы с Танюшкой поехали в ее школу, а из школы – в книжный, за специальными тетрадями.
– Они называются "тетради с печатной основой", – немного смягчившись, объяснила Танина классная руководительница.
В книжном мы купили лишь малую часть того, что требовалось для успешной учебы. Можно было бы еще покопаться на полках или в другой магазин пойти, но мне не терпелось вернуться домой и начать готовить праздничный ужин. В конце концов, времени до первого сентября у нас еще много и тетради купить мы успеем. А вот законный брак, что ни говори, – это очень важное и одновременно очень торжественное событие, и отметить его надо соответственно. Правда, учитывая ситуацию траура, мы не будем приглашать гостей. Просто посидим за праздничным столом всей семьей – Стив, я и наша Танюшка.
Эпилог
В конце октября тетю Иру наконец выписали из больницы. Тетка чувствовала себя значительно лучше и выглядела так, как будто два инсульта, записанные в ее истории болезни, не имеют к ней ни малейшего отношения.
Дома тетю Иру поджидала старшая внучка Женя и ее верный Макс. Они, как положено, подготовились к встрече: квартиру пропылесосили и проветрили, так что дышать в ней стало намного легче, отдраили сантехнику, выстирали шторы, а на ночной столик у кровати тети Иры поставили вазу с фруктами и цветы. Тетке эта деталь не нравилась.
– Я вам что, лежачая больная?
– Ну, бабушка… Ну мы просто!..
Женя как будто оправдывалась. В былые времена она могла бы сорваться и надерзить, но происшедшие несчастья сделали ее сговорчивее и мягче. Или просто взрослее. В тот вечер она терпеливо сносила все бабушкины капризы, деловито объясняла Стиву ситуацию в клинике и как-то особенно проникновенно говорила с младшей сестренкой. Вообще, не только Женя, но и все присутствующие подбадривали, поддерживали друг друга, и только тетя Ира не хотела смягчаться – ни за какие коврижки.
– Алла, вот мы с Женей в выходной приедем к тебе в гости! Посмотрим, как Танюшке живется у тебя.
– Я же тебе объяснила, бабушка, что живется ей хорошо! Ну скажи, Танюх! Хорошо?
– Вот увидим, – настаивала тетя Ира.
– Приезжайте, Ирина Сергеевна. – Стив понимающе улыбнулся. – В воскресенье приедете?
– Говорю же, приеду в воскресенье!.. А ты, Алла, все там же работаешь? В издательстве своем?
Услышав, что я бросила работу, тетя Ира как будто немного успокоилась, но тут же отыскала новый повод для недовольства.
– Значит, в школу Танюшку возите на машине? В пробках стоите?.. Дышите выхлопными газами?.. Сами – как хотите, а ребенка нечего травить!
– Что ж, тетя Ир, переводить Таню в другую школу? Она там привыкла…
– И в новой привыкнет! – перебила тетка.
– Зато у Тани теперь одни пятерки! – У бабушки за спиной Женя заговорщицки подмигнула мне. – Скажи, Танюх?
И Танюшка с детским тщеславием принялась расписывать, как исправила свои прошлогодние четверки и тройки на пятерки.
Особенно мне запомнился один эпизод. Танин пятый "В" писал изложение. На следующий день учительница раздала проверенные работы, и Таня долго-долго с замиранием сердца сжимала в руках тетрадь, не решаясь ее открыть. А потом открыла все-таки и увидела через дробь две оценки – 5/5. И она ужасно обрадовалась. Таня развела руки в разные стороны:
– Вот так!.. Нет, вот так! – На этот раз Танины руки еще шире растянулись по кухне.
– Осторожно, тарелку не смахни, – предупредила Женя с улыбкой, и все мы как один улыбнулись, переживая вместе с Танюшкой ее торжество.
– А все-таки оценки далеко не самое главное в образовании! – не сдавалась тетя Ира.
Я и без нее понимала – не главное, но, видя, как эти оценки радуют мою девочку, была готова до глубокой ночи просиживать над уроками. По утрам я еле продирала глаза. Хорошо еще, что Стив в последнее время взялся отвозить Таню в школу. В мои обязанности входило только приготовление завтрака и всякие мелочи типа форму погладить, волосы помочь расчесать.
После их ухода я занималась обедом, потом ехала за Танюшкой, а потом, как в детстве, садилась за письменный стол делать уроки. В школе меня неожиданно полюбили и даже выбрали в родительский комитет. Раз в неделю, как член родительского комитета, я ездила покупать какие-нибудь рабочие тетради, а на каникулах вместе с классной руководительницей Надеждой Федоровной должна была сопровождать пятиклассников в театр. Стиву, как мне кажется, нравилась моя новая миссия, но вслух он ограничивался ироническими замечаниями и мягкими насмешками.
Мы теперь редко оставались со Стивом вдвоем. В его отношении ко мне я ощущала глубокую, спокойную нежность – и больше ничего. Ну что ж, романтический период неизбежно проходит… как бы там ни складывались ваши отношения, что бы там между вами ни происходило… Иногда мне делалось грустно. Мужчинам никакая романтика не нужна! Стив приходит домой, ужинает, кому-то звонит, играет с Танюшкой… А если я, например, устрою ужин при свечах, как советуют в глянцевых журналах, спросит с досадой:
– У нас что, электричество полетело?
А ведь бывали у нас и романтические ужины… Но, видимо, всему свое время.
Правда, каждый месяц – двадцать седьмого числа – Стив преподносит мне букет роз. Танюшка многозначительно вздыхает:
– Вот дядя Степа – он действительно тебя любит. А папа никогда маме цветов не дарил. А Женька сама приучила Макса ей покупать цветы.
Я не поверила:
– Как это – приучила?..
– Очень просто. Капала ему на мозги: иди купи мне букет, у меня сегодня плохое настроение.
– Ну надо же!
– А теперь он сам покупает. Он у Женьки вообще ходит по струночке – я бы так никогда не смогла! А тебе дядя Степа дарит цветы, потому что ты очень красивая, – доверительно закончила Таня.
– Нет! – горячо возразила я. – Нет! Ты не думай: любят не за красоту.
В ответ Таня только пожала плечами – она еще ничего не могла сказать по этому поводу.
Мы скоро разошлись по своим комнатам, но я почему-то плохо спала в ту ночь. Все думала: любят, конечно, не за красоту, а за что – никто не знает точно. А любит ли вообще меня Стив или просто ему уютно и спокойно у меня в доме? И еще: он всем сердцем прикипел к Танечке. А куда девалась та сумасшедшая страсть? А куда, кстати, девалась Инга?
Проснулась я в половине шестого утра и опять вернулась к своим грустным, оборванным сном мыслям. Хорошо, что утром не нужно никуда идти. Если по ночам плохо спится, иногда можно и утром выспаться.
Но вдруг – о, ужас! – раздался короткий звоночек в дверь.
Я тотчас вскочила. Шаги босых ног гулко разнеслись по комнате. Стив что-то беспокойно пробормотал во сне. Я осторожно затворила дверь в спальню и в два прыжка оказалась в прихожей. Звонок повторился.
– Кто там? – спросила я сурово. Если это грабители, пусть дрогнут, услышав столь суровый тон. – Кто там?
– Я, – тихо ответили из-за двери.
– Ты?! Кто ты? – Я мгновенно узнала Светку, но не могла поверить, что за дверью стоит она.
– Алка, немедленно открывай!
Светка, в наглухо застегнутом плаще, с саквояжем и зонтом, шагнула в мою прихожую и тяжело опустилась на диван, стоящий напротив входной двери. Несколько дней назад мы закончили переоборудование гостиной в детскую – громоздкий гостиный гарнитур пришлось рассредоточивать по всей квартире. Наверное, для светло-зеленого велюрового дивана трудно было найти менее подходящее место, чем прихожая, но мы не нашли ничего другого.
Светка долго молча сидела на диване и, опустив глаза, рассматривала узоры напольной плитки.
– Зачем ты сделала эту дурацкую перестановку? – спросила она наконец. И, не дождавшись ответа, продолжала: – А чьи это ботинки?.. У тебя мужик?
– Угу.
После моего возвращения из Киева мы не слишком часто созванивались со Светкой. Она глубоко переживала внезапное и необъяснимое исчезновение Кирилла – вот я и не решалась заговорить о переменах, так стремительно произошедших в моей судьбе.
– Новый мужик?.. Ты не говорила-а, – без всякого интереса протянула Светка.
– Новое – хорошо забытое старое.
– А кто у тебя был старый? Еще до Стейна?.. Я никого не помню…
– Да ты с ума сошла – до Стейна?! Это давликановские ботинки. А он преспокойненько спит в комнате.
– Вы помирились? – как-то тускло продолжала расспрашивать Светка.
– Нас очень сблизила Танечка, – будто оправдываясь, сказала я. – Стив решил, что тоже должен о ней позаботиться.
– Это хорошо. Хорошо… Значит, вы с ним теперь одна семья? Нормальная семья, и даже с ребенком… – подвела итог Светка.
Она в принципе все правильно говорила, но уж очень выходило скучно и буднично. Еще будничнее, чем было в действительности. Или она сознательно стремилась представить ситуацию таким образом? У меня – нормальная скучная семья. А у нее – неземная, романтическая любовь! Она одна такая из тысяч, из миллионов!
– Раздевайся. – Я с опозданием вспомнила об обязанностях хозяйки. – Проходи на кухню. Сейчас кофе будем пить. Ты в Москву в командировку приехала?
– Нет, не в командировку, – по-прежнему тускло отвечала Светка, поднимаясь с дивана.
– Нет? А зачем?
– Ты с кем говоришь, Алена? – послышался из спальни голос Стива.
Я объяснила: у нас гости, из Киева приехала моя подруга Светлана, с которой ты, кстати сказать, знаком.
Стив – человек воспитанный, реагировал абсолютно адекватно:
– Доброе утро… как доехали… прошу к столу…
Но я-то сразу догадалась, что от Светкиного появления у нас в доме Стив далеко не в восторге.
Хорошо, что сейчас утро и он торопится: надо успеть Танюшку в школу отвезти и в офисе вовремя появиться. Вовремя – это у него такая болезнь. Но главное, Стив очень хочет, чтоб и персонал его фирмы заразился этой болезнью, и именно поэтому никогда не опаздывает на работу.
Стив с Танюшкой, как обычно, позавтракали и отправились по своим делам. Светка за завтраком ничего не ела – выпила только маленькую чашечку кофе. Все утро я исподволь наблюдала за ней и в конце концов окончательно утвердилась в мысли, что моя подруга чем-то очень сильно расстроена. Неужели бедняжка так страдает из-за Кирилла? А я-то думала… А мне казалось, что разрыв с ним будет для Светки величайшим благом. Зачем же я полезла не в свое дело?! Зачем посоветовала ему исчезнуть?! Как знать, быть может, именно тот мой совет стал для Кирилла последней каплей, разрешившей все сомнения…