– О, вы удивитесь. Не такие, какие читают большинство людей. Я бы сказал, что его книги похожи на те, что издавались сто или больше лет назад. Понимаете, он обожает сочинения того времени и потому в основном занимается коллекционированием. Внизу вы видели плоды этого увлечения. И книги, которые ему нравится издавать, довольно странные: странные темы, странные герои со странными стремлениями, странные путешественники. Кстати, по одной из найденных им книг о путешествиях сняли документальный фильм.
– Правда?
– О да, правда. Но миссис Джиллимен, – Дэвид мотнул головой в сторону двери, – много лет назад жестко обозначила свою позицию относительно печатной продукции в этой половине дома.
– Она… она кажется милой.
Дэвид наклонился к гостье и тихо сказал:
– И вы полагаете, что в этом отношении она разительно отличается от мужа, да?
– Нет, ни в коем случае. Я нашла его забавным и интересным. Не заскучаешь, когда он рядом, верно?
– Да уж, совершенно точно не заскучаешь. Где есть Джилли, нет места скуке.
Дэвид выпрямился, когда издалека послышался тихий оклик:
– Дэвид! Дэвид! Подойди сюда на секундочку.
– Прошу меня извинить.
Когда он вышел из комнаты, Ханна снова огляделась. В дальнем конце помещения располагалась двустворчатая стеклянная дверь, ведущая на балкон, и сквозь стекло гостья увидела, что дождь прекратился. Затем ее внимание привлекла дрогнувшая дверь меньше чем в метре от нее, возле той, из которой упорхнула миссис Джиллимен. Увидев, что дверь слегка шевелится, Ханна предположила, что кто-то пытается войти.
И тут кое-кто вошел. В открывшуюся щель протиснулась громадная черепаховая кошка с пышным хвостом. На шее животного под шерстью поблескивал украшенный стразами ошейник. Кошка подошла прямо к Ханне и решительно запрыгнула на колени. Ханна улыбнулась и принялась покорно поглаживать, приговаривая:
– А ты не стесняешься, а? Какая же ты большая и красивая!
Когда кошка замурлыкала и перевернулась на спину, Ханна пощекотала мягонькое брюшко и не смогла сдержать хихиканье. Она любила кошек. В родительском доме всегда жил кот, но Хамфри был равнодушен к домашним питомцам и настаивал, что они должны знать свое место и не высовываться.
Ханна отвлеклась от пушистика, услышав, как кто-то тихо говорит:
– И что, эта достойная?
– Не знаю. Но определенно выбивается из общей массы детских книг, – ответил другой голос.
– Ну, мы же знаем, что детские книги плохо расходятся, не так ли? И почему же он послал ее наверх?
– Не спрашивайте меня. Не спрашивайте, Наташа. Обычно сюда приходят одинокие люди или нищие графоманы, для которых внизу предусмотрена лишняя чашка.
– Ну, как по мне, она не выглядит ни одинокой, ни нищей.
– С этим соглашусь, но все равно…
– Что?
– Не знаю. Что-то в этом есть. Я проглядел рукопись – это не обычная детская чепуха. Послушайте, обсудим книгу позже, я принесу ее наверх.
Ханна решила снять кошку с колен, встать и уйти. Дэвид был слишком добр и мил. Но доброта причиняет боль, кому как не ей об этом знать? Доброта Хамфри не раз заставляла ее страдать. О да. Еще как.
– Так-так, Иерихона, и что ты тут делаешь?
Кошка медленно повернула голову, посмотрела на хозяйку и тихо мяукнула, словно ответив: "Я просто развлекаю нашу гостью".
Когда миссис Джиллимен подняла любимицу с колен Ханны, кошка громко замурлыкала и почти обвилась вокруг шеи хозяйки.
Ханна попыталась забыть невольно подслушанный диалог и улыбнулась:
– Чудесное животное.
– Да, прекрасная надоеда.
– Почему вы назвали ее Иерихоной?
– Ну, просто потому, что она еще котенком могла взобраться на любую стену, преодолеть любое препятствие и даже открыть дверь. Она умеет доставать до ручек и поворачивать их, и при этом знает, когда достаточно лишь легкого толчка. Вот эта дверь, – миссис Джиллимен указала на ту, в которую проникла кошка, – очевидно, была чуточку приоткрыта. – Словно что-то поняв, она мельком глянула на Дэвида, который принес и разливал кофе, а затем слегка покачала головой и добавила: – Самая проказливая из всех кошек.
Далее последовал непродолжительный разговор о погоде, апрельских ливнях в августе и планах на отпуск. От второй чашки кофе Ханна отказалась. Она встала, поблагодарила хозяйку за гостеприимство и извинилась за доставленные неудобства, на что миссис Джиллимен любезно ответила:
– Чепуха. Чепуха. Я очень рада знакомству с вами. Клиенты, которые храбрятся внизу, – усмехнувшись, хозяйка показала большим пальцем на пол, – как на подбор седые, а частенько и бородатые. Разве не так, Дэвид?
– Не совсем, не могу полностью согласиться. Пару дней назад к нам заходил относительно молодой бритый мужчина лет сорока.
Они посмеялись, а Ханна улыбнулась; затем спустилась по лестнице.
Мистера Джиллимена не было в забитом книгами кабинете, поэтому Дэвид проводил Ханну до входной двери.
Его рукопожатие было крепким, а ладонь – прохладной. Ханна посмотрела мужчине в лицо. Довольно симпатичный, с темными глазами под стать волосам и, похоже, обладает добрым нравом, но Ханна не была дурой. После курсов секретарей она проходила по меньшей мере четыре собеседования, и каждый раз точно угадывала, предложат ей место или нет. Сегодня же интуиция подсказывала, что здесь она не преуспеет. И потому, глядя прямо в темные глаза Дэвида, Ханна произнесла:
– Пожалуйста, не старайтесь быть добрым. Я знаю, что вы думаете о моей книге. Единственное, о чем прошу: через две условленные недели, пожалуйста, верните мне рукопись в целости и сохранности. У меня есть черновик, но это единственный отпечатанный набело экземпляр, и…
– Я не стараюсь быть добрым, мисс… то есть, миссис Дрейтон. Я сказал все как есть: Джилли совершенно точно сделает для вас все, что сможет. И я тоже. Да-да, я тоже. И, позвольте заверить, он не такой странный, каким кажется. Джилли - очень искренний человек, хотя одержим манией. Но мы все на чем-то помешаны, его же страсть – это книги, книги, книги. Он пойдет на распродажу за одной конкретной книгой, а нужный ему том может продавать хозяин, желающий сбыть с рук пятьдесят, а то и пятьсот книг, и, представьте, Джилли заберет их все. И он вовсе не глуп, ведь просматривая списанные в утиль издания, то там, то сям можно наткнуться на настоящий клад… Не сомневайтесь, миссис Дрейтон, он уделит вашему сочинению и время, и внимание, потому что кто знает, – Дэвид состроил гримасу, – возможно, ваше творение окажется сокровищем. У всех нас разные вкусы.
– О да, – кивнула Ханна, – вы верно сказали, у всех нас разные вкусы. Что ж, до свидания, мистер Крейвентон.
На секунду ей показалось, что он не хочет отпускать ее вот так.
Дэвид смотрел Ханне вслед, пока та спускалась по трем ступеням крыльца на дорожку, пока выходила из калитки на мокрый тротуар, и думал, что хотя она одета не слишком модно, ее походка безупречна. И что-то в ее лице захватило его. "Глаза, – предположил Дэвид. – Странные грустные глаза. Хотя нет, нет! – мысленно исправился он. – Ее глаза умеют смеяться. Ах, как они смеялись, когда ей было весело. О-ла-ла".
Дэвид глубоко вдохнул, развернулся и закрыл за собой дверь.
Глава 2
Стол был накрыт к ужину, и закуска – нарезанное авокадо – уже на нем стояла. Ханна в последний раз взглянула на дело рук своих и покинула комнату, закрыв за собой дверь: Хамфри не любил, когда в столовую доносились запахи с кухни. Основным блюдом сегодня должно было стать мясное ассорти с салатом, за которым последует бисквит с патокой. Хамфри не нравились холодные десерты, но бисквит с патокой он всегда приветствовал.
На кухне Ханна навела последние штрихи на плошки с салатами и поставила их на поднос. Затем заглянула в гостиную.
Там все было как обычно. Перед камином стояла большая ваза с цветами и листьями, заслоняющая пустую решетку. Осознав, что произносит вслух: "Да, здесь все как всегда", Ханна прикусила губу и вздохнула: "Боже мой!" Вчера она бы ни о чем таком и не задумалась. Ну, возможно, и задумалась бы, но точно не стала бы бормотать себе под нос, но сегодня кое-что случилось.
День выдался необычным, начиная с автобуса в Илинг, в котором мальчик уступил ей место. Ведь это же странно, верно? Можно простоять в автобусе хоть сто лет, сгибаясь под гнетом возраста или сумок, и Ханна до сих пор ни разу не видела, чтобы кто-то, умудрившийся сесть, сложил газету и уступил женщине место. Потом последовала спонтанная исповедь сестре – отчаянный поступок, призванный утихомирить мучившую Ханну жажду. Жажду, заставлявшую ее садиться в постели среди ночи и тереть руки от плеч до кистей. Ханна не знала, почему продолжала так делать, ведь облегчения это средство не приносило. Наверное, оно просто помогало отвлечься от снедавших ее почти каждую ночь горечи и ощущения собственной никчемности.
Навестив Джейни, Ханна почувствовала себя лучше, даже повеселела, но этот душевный подъем долго не продлился. Дойдя до Джейсон-гарденс, она снова стала собой. И там получила невероятный, непредвиденный опыт. Как и ожидалось, ее провели в кабинет издателя, и что же она увидела? Нечто, похожее на городскую свалку, но, если посмотреть под другим углом, настоящую сокровищницу. Все эти книги, тысячи и тысячи томов! И люди. Чудаковатый джентльмен и его милая жена, и тот, другой. Да, другой. После прощания на крыльце Ханна много о нем думала. Необычное лицо.
Звук поворачивающегося в замке ключа заставил ее отвернуться от камина. Но сегодня она не поспешила в прихожую, чтобы услышать обычное "Привет, дорогая", а потом вздох и очередную банальность вроде "О, как хорошо наконец очутиться дома" или "О, что за день. И почему обязательно нужно работать, чтобы получать средства на жизнь, а? Ужасно хочу выпить. Сейчас, только руки вымою".
Ханна покинула гостиную, лишь когда раздался довольно резкий зов:
– Ханна! Ханна!
Она вышла в прихожую.
– Ах, вот ты где! Что-то случилось? – Хамфри подошел и наклонился поцеловать жену в щеку.
– Нет-нет, ничего.
– О. – Он отстранился, и Ханна бы не удивилась, если бы муж спросил, почему она его не встретила.
Но он сказал:
– День выдался испытующим. – Другой бы употребил слово "паршивый", но не Хамфри – он редко позволял себе обсценизмы. – Я с удовольствием выпью, – свернул он в привычную колею, – позволь только немного привести себя в порядок.
Хамфри оглянулся на свой портфель у шляпной стойки, затем вновь оборотился к жене и во взгляде его мелькнул легкий упрек: обычно Ханна брала портфель и ставила на место. Ханна послушно выполнила эту ежедневную обязанность, но когда повернулась, муж, не двинувшись, по-прежнему смотрел на нее.
– Все в порядке, дорогая? – поинтересовался он.
– Да. Да, я в порядке.
– Что-то случилось? - Усиливая вопрос, Хамфри слегка склонил голову набок, и Ханна почти беспечно ответила:
– Много всякого. О, очень много.
– Ну-ну! Не терпится узнать твои новости, но погоди, мне нужно перевести дух и выпить коктейль.
Муж удалился в ванную, а Ханна пошла на кухню, взяла поднос с салатами, отнесла его в столовую и переставила плошки на приставной столик. Мясное ассорти пора будет нести, когда они с Хамфри покончат с авокадо.
Она не сводила глаз со стола, но не видела его. Ханна снова очутилась посреди книжного развала напротив сидящего за столом мужчины, читающего ее творение. Внезапно она вскинула голову и почти вслух произнесла: "Говорить ему или нет?"
"Да. - И еще громче в голове: - Да! И если сохранит безучастность, улыбнется и как всегда качнет головой, я выскажусь. Да-да, напрямик скажу то, что думаю".
– Ханна? Где ты?
Дверь столовой открылась, и Хамфри на секунду задержался на пороге, прежде чем спросить:
– Что с тобой, Ханна? Тебя что-то беспокоит?
Ханна усмехнулась и ответила:
– Нет. Нет, ничего не беспокоит, но сегодня кое-что произошло и… ну… я собиралась тебе об этом рассказать.
– Да. Да, конечно, – закивал он. – Я только выпью коктейль и минут пять-десять отдохну в гостиной.
– Конечно, конечно.
Хамфри подошел к жене, но не стал прикасаться, хотя в его взгляде читалась обеспокоенность.
Несколько минут спустя они сели по обе стороны загороженного цветами камина. Хамфри держал стакан виски с содовой, Ханна сжимала бокал шерри. Муж сделал несколько глотков и дозволил:
– Ну что ж, валяй.
Да, так и сказал - "валяй". Не совсем сленг, но и не его обычная манера выражаться.
Ханна отпила шерри, поставила бокал на журнальный столик и положила руки на колени ладонями вверх. Ее подмывало зажать их между колен – она всегда так делала, когда волновалась, – но Ханна заставила себя сохранить спокойную уверенную позу и сообщила:
– Сегодня я возила свою книгу к издателю.
– Твою книгу? – Хамфри как раз собирался отпить еще виски, но поднял глаза над ободком стакана и уточнил: – Книгу? Ту самую книгу!
– Да, Хамфри. – В голосе Ханны прозвучали необычные напряженные нотки. Она удивилась, услышав свои следующие почти укоряющие слова: – Ту самую книгу, которую ты недавно осудил своим молчанием и неодобрительным покачиванием головы.
– Ханна, дорогая, я ничего подобного не делал, но и не мог сказать, стоит ли чего-нибудь твое творчество… Книга же самая что ни на есть детская.
– Ну, так она и написана для самых что ни на есть детей, для пятилетних детей. Я же тебе говорила.
– С тех пор ты что-то в ней меняла?
– Нет, только изменила порядок стихотворений.
– Только изменила порядок? – четко выделяя каждое слово, повторил муж.
– Да, так я и сказала.
– И ее взяли, то есть... книгу?
– Ну, издатель ее прочитал, ему понравилось, и он обещал, что рассмотрит возможность публикации.
– Думает, она будет продаваться?
– Полагаю, да, иначе не стал бы рассматривать дальнейшие возможности.
Хамфри поставил стакан на маленький столик рядом со своим стулом и спросил:
– А кто издатель?.. – Помолчал и продолжил: – Кто рассматривает возможность публикации?
– Некий мистер Джиллимен.
– Джиллимен? – Хамфри сполз на краешек стула. – Мартин Джиллимен?
Ханна не спешила подтвердить верную догадку, а удивленно смотрела на мужа, поскольку лицо его выдавало сильный интерес.
– Тот самый Джиллимен, что коллекционирует редкие книги?
– Да, тот самый, – наконец ответила Ханна.
– И он взял твою… детскую книгу?
Ханна резко поднялась со словами:
– Да, как я уже говорила, он взял мою детскую книгу и, даже больше того, похоже, он счел ее небезынтересной.
– Хорошо, хорошо. Я… я просто удивился, услышав это имя, ведь Мартин Джиллимен, знаешь ли, довольно известный и очень богатый человек.
Ханна еле сдержалась, чтобы не сказать: "Ну конечно, не будь он богат, ты вряд ли помнил бы, как его зовут, не так ли?" Но ведь в этом и заключается работа брокеров – знаться с богачами. Брокерам нет дела до тех, у кого нет денег.
– Он довольно одиозен. Покупает книги сотнями и тысячами и просто складирует их. И… ты и вправду с ним беседовала?
Ханна выдохнула и повернула голову:
– Я уже сказала…
– Хорошо. Хорошо, дорогая. Я переборщил со скептицизмом. Верю, все так и было, но… – Хамфри встал и подошел к жене, – просто имя показалось, ну… слишком знакомым. Видишь ли, как-то мы пытались сотрудничать с мистером Джиллименом, но сочли его манеру вести дела чрезмерно чудаковатой. В том плане, что по его выбору за его бизнесом следят очень странные люди. Он владеет множеством объектов собственности в городе, а его управляющие раньше трудились на шахтах и кораблях. Сама посуди.
Теперь Ханна открыто взглянула на мужа и спросила:
– Значит, он не подписал с вашей фирмой договор о брокерском обслуживании?
Она увидела, как Хамфри надул губы, затем пожевал их и ответил:
– Нет. Нет. К сожалению, нет. Как я понял, у него три брата, и они руководят различными направлениями его бизнеса. Мартин Джиллимен – самый старший и хотя, возможно, ведет себя немного странно, когда дело касается книг, но далеко не дурак по части финансов.
Супруги шли в столовую, когда Ханна остановилась, услышав вопрос мужа:
– А он предложил тебе сесть?
Ханна не стала отвечать, а молча сверлила мужа взглядом, пока тот не добавил:
– Я просто хочу узнать, как он тебя принял.
Ханна глубоко вдохнула и сказала:
– Он принял меня так, как пристало джентльмену, и среди прочего пригласил выпить кофе с его женой в их красивой гостиной над его довольно загроможденным кабинетом.
Она смотрела, как длинное лицо Хамфри вытягивается еще больше. Глаза мужа округлились, а рот приоткрылся в идеальной "О".
– Ну, ну! – выдохнул он.
Они уже сели за стол в столовой, когда Хамфри игриво спросил:
– Смею ли поинтересоваться, как тебе показалась жена Джиллимена?
– Раз уж ты интересуешься, она показалась мне очень красивой женщиной с хорошим вкусом, судя по той комнате, куда меня проводили.
– О! Ну, легко обставить дом со вкусом, когда денег куры не клюют.
– Не могу согласиться, Хамфри.
Он погрузил ложку в авокадо и так там и оставил, глядя на жену. Что такое на нее нашло? Его маленькая светленькая кошечка, как он когда-то ее называл, похоже, превратилась в грозную котяру всего лишь из-за визита к издателю. Да, но к какому издателю! Хамфри удивлялся, что из всего множества людей его собственная жена стала связующим звеном между ним и Джиллименом с супругой. И все из-за глупой книжонки, действительно глупой, хотя Хамфри никогда не говорил этого вслух. По его мнению, сочинение выдавало невежественность авторши, поскольку в примитивных стишках почти не встречались более чем двусложные слова. Но Ханна сумела найти в лице Джиллимена заинтересованного читателя, тогда как фирму Хамфри раз за разом отфутболивали. Он не знал деталей, но подозревал, что в этом как-то замешан мистер Манштейненко, таинственный начальник, которого сотрудники видели всего раз в году, и то, если их отдел приглашали за рубеж на четырехдневную конференцию. Хамфри ездил в такие командировки дважды, один раз в Германию, второй – в Грецию, но его подразделение никогда не звали повеселиться на яхту, как некоторых других. Похоже, Джиллимен не сошелся во мнениях именно с их руководителем. Почему – одному Богу известно.
Хамфри зачерпнул ложкой авокадо, секунду пожевал, а затем резко сменил тему, сказав:
– Один коллега с утра продавал билеты на Моцарта, и я купил парочку. Какой-то благотворительный концерт. И только потом заметил, что он состоится прямо сегодня, а так как сегодня четверг… что ж, жаль, в другой день мы вполне могли бы сходить.
Ханна стрельнула в мужа взглядом, прежде чем коротко ответить:
– Да, да, конечно, сегодня же четверг.