Я должен был забрать его, вместо чего, выбил этот чертов конверт из ее рук. Теперь мы вместе тянулись к нему и, в конце концов, наши руки столкнулись.
― Хорошо. Оставьте его у себя, ― сказал я, скользя по ее ноге к туфлям на высоком каблуке, которые ни один нормальный стажер носить не стал бы. Не важно.
Мис Кеннеди подносит ближе конверт и держит его между нами. Наши лица в нескольких дюймах друг от друга. Так близко, что я могу видеть сквозь ее очки глаза цвета льда. Они настолько неземные, что меня пронзает, словно током, только от одного взгляда в ее глаза. Я снова вспомнил, как мы впервые поцеловались несколько недель назад, и ощущение той ночи опять настигло меня.
― Возьмите, сэр.
Сэр? Одно это слово, слетевшее с ее губ, заставило мой член встать. Если бы она произнесла "Мастер Стоун", то мы бы забыли про то, что помимо нас в машине еще и водитель. Я бы прижал ее лицом к сиденью, схватив волосы в кулак и трахал бы ее так, как никто другой. Либо она профессионально играет со мной, либо она получит неплохой удар по чувствам, прежде чем укажет на дверь. Кроме того, я должен спросить ее о нашей последней... встрече.
Подключиться к ее игре ― это слишком просто. Слишком просто, чтобы вспомнить ощущения от ее незабываемых губ, груди и этих ног. Я бы узнал ее, даже если она была в маске.
― Откуда ты взялась, черт возьми? ― спросил я, забирая конверт из ее рук.
Красиво сказано, Бен.
Вопрос сорвался с губ, пока я подсчитывал расстояние до отеля и сколько времени займет ― уложить ее на сиденье, снять брюки и вставить в нее член.
Она нахмурилась.
― Я родилась в Фениксе, потом переехала в Калифорнию, Сан Диего. Недолго жила в Чикаго и Атланте. ― Ее голос звучал мягко, пока она жестами показывала за окно с ее стороны. ― Моя мама вышла замуж второй раз, и мы переехали в Бостон, когда мне было пять. Я пожила во всех Штатах, я настолько же Американка, насколько Американским является яблочный пирог.
― Нет, ― качаю головой я, чувствуя, что меня переполняет желание, и двигаюсь назад на сидение. Я всячески пытался скрыть то, что у меня встал.
― Нет? ― мягко повторила она, подняв брови.
Она испытывает меня?
Поговорим о переключении чертовых передач. Эта девушка заставляет меня видеть все во всех цветах радуги. Красный ― цвет отпечатка моей ладони на ее заднице. Белый ― цвет ее нижнего белья, которое я срываю с ее тела. И синий ― цвет моих яиц, потому что ничего из вышеперечисленного не произойдет.
Она, безусловно, знает, с кем вызвалась играть и прячется за завесой невинности. Глядя в ее глаза, я могу видеть что-то темное и увлекательное в этой невинности. Я хочу ее. Я хочу вернуть ту ночь, которая захватила меня, словно стихийное бедствие.
А что насчет нее? Я готов поклясться, в ней есть что-то сабмиссивное.
Я медленно пытаюсь собрать в единое целое мозг, чтобы внятно заговорить:
― Я не имею в виду историю твоей жизни, как ты получила место для стажировки у меня? У тебя же есть семейные связи. Кеннеди и Стиллман. Демократы, связи которых не изменились за последние двадцать минут. Однако ты решила пройти стажировку у меня? Несмотря на нашу предыдущую встречу.
Неожиданно появился водитель и сообщил с улыбкой:
― Все готово.
Я хмуро и коротко кивнул и он ответил:
― Ох... Извините.
Я снова посмотрел на Кеннеди, встречая ее выжидающий взгляд.
― О, это не трудно понять, ― отвечает она, выпрямляясь и разглаживая ткань платья на коленях.
Я должен понять, почему она так тронула меня, ведь дело не в ее образовании. Я встречал множество умных принцесс, сводящих с ума.
― Объясни мне. ― Я поднимаю очки на голову, а она следит за моими движениями, как одна из тех кошек, которых так любит моя сестра. И я засомневался.
Не считая пары вызывающих мест, в целом ее костюм выглядит достаточно консервативно, но на ней он смотрится, как на сексуальной секретарше из кино. Я наблюдаю; теперь я, наконец, могу контролировать свой мозг.
Вместо ответа она прикусила губу. Ту, которую кусал и посасывал когда-то я. Мягкие как зефир, и не менее сладкие. Я хочу ощутить ее вкус снова. Мы смотрим друг на друга, казалось бы, целую вечность.
― М-м-м... Я не... ― бормочет она.
― Ты собиралась что-то сказать? ― подтолкнул ее я, в то время, как мой член в состоянии гипер-реакции и живет своей жизнью и я не могу заставить этого ублюдка расслабиться. Она просто девушка. Не важно, сколько раз я повторю себе это, в глубине души что-то реагирует на нее, прерывая любую попытку абстрагироваться. О-о-о... Черт. Правдоподобно.
― Сенатор, ― говорит она и замолкает, и я хочу попросить ее...
Не называть меня так, но я сжал челюсти и молчу.
― Я думаю, мы оба можем согласиться с тем, что наша предыдущая встреча была единственной. Ошибкой. Правильно? ― спрашивает она, глядя мне прямо в глаза.
Я смотрю на нее так, будто она сошла с ума и рычу.
― Прискорбно.
― Что ж. Это решено. ― Она поднимает подбородок, и я берусь за него.
Я затронул нерв, и несу ответственность за то, что делаю. Как мне сказать ей, что настоящей ошибкой было ― отпустить ее той ночью?
― Расскажи мне о себе. Я хочу узнать... тебя.
― Меня?
― Ты же хочешь стажироваться у меня? ― говорю я мягче, желая коснуться ее лица. ― Пожалуйста.
Она опускает взгляд буквально на секунду, а я уже заворожен. Какую тайну она скрывает?
― Я не Демократ. Я специализируюсь на связях с общественностью и заканчиваю Бостонский Колледж. Эта вакансия была открыта и я решила немного поработать до начала занятий. Может быть, продолжу через семестр, если найдется место. Нора сказала, что это ненадолго ― и это прекрасно, ― уверяет она меня.
― Если ты всерьез думаешь о карьере в парламенте, то это требует полной самоотдачи. Не помешает ли это твоему выпуску? ― тараторю я полную чушь и не могу поверить, что только что стал снова говорить, как последняя задница.
― На самом деле, я хочу досрочно сдать выпускные экзамены. Честно говоря, я никогда не делала ничего похожего на работу в парламенте... я работала репортером в школьной газете и внештатным сотрудником в газетах города, но хотела бы заниматься чем-то более масштабным.
― Парламент ― самое подходящее место, ― напряженно говорю я, и задаю следующий вопрос. ― Ты уверенна насчет Вашингтона?
― Нора сказала, что у меня есть выбор. Либо я делаю это в процессе стажировки вместе с другими, либо сейчас, и я решила ― почему бы и нет? Это всего лишь на месяц.
― То есть, тебя устраивает то, что ты не закончишь стажировку полностью? ― спрашиваю я, попутно уговаривая себя прекратить пялиться на ее рот.
Она умеет целоваться, как никто другой, ее стиль чувствуется даже тогда, когда она говорит. Идеальный тембр и язычок, облизывающий губы, с каждой минутой все больше завораживают меня. Еще немного и она возьмет меня за яйца. Я лучше выясню, чем она хочет заняться после того, как закончит стажировку, прежде чем она начнет ее, но вместо этого мой глупый рот произносит.
― Не самая плохая идея. Даже наоборот.
Глава третья.
В ласках огня
Десятью минутами ранее.
СВЯТОЙ ГУАКОМОЛЕ! Я так нервничала, и попросила Джона побыть водителем сегодня. Хорошая идея. Я видела его, почти что столкнулась со Стоуном внутри аэропорта и почти провалила всю эту идею. Теперь, я сижу, как в клетке на заднем сиденье моей машины и Джон подмигивает мне по-дружески.
Мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Хуже, когда Стоун выходит из аэропорта, и я закрываю глаза. Пожалуйста! Успокойся, черт возьми! Я молюсь, чтобы не самовоспламениться, я заставляю себя сделать глубокий, глубокий вдох.
Вдохнула.
Не дышу.
Медленно выдохнула.
Джон разговаривает со Стоуном. Кажется, пути назад уже нет. Я снова задерживаю дыхание, когда сенатор открывает дверь машины и забирается внутрь. Мы сидим близко друг к другу и, кажется, что атмосфера на заднем сидении накалилась, как только мы посмотрели друг на друга.
Черт! Вблизи этот мужчина выглядит еще привлекательней, чем раньше: его взлохмаченные волосы стали длиннее и пятичасовая щетина проступает на скулах.
Хорошо, что на нем солнцезащитные очки ― он выглядит, как рок-звезда и это завораживает меня. Он воплощение образа плохого парня, который вырос в большого политика.
Мой разум чист. Я не бредила им, не находилась под влиянием алкоголя, как тогда, в июне. Короче говоря, Стоун ходит и говорит как сексуальный леденец. Он носит, безупречно сшитый костюм; этот тоже, как и предыдущий, не смог скрыть совершенство его потрясающего тела. Тела, которое я помню очень хорошо, исследованное моими руками.
Я не могу продолжать смотреть с отвисшей челюстью и не сказать свою вступительную речь. Ту, что я часами репетировала.
― Добрый вечер, Сенатор Стоун. Извините за опоздание. Возникли небольшие проблемы с арендой машины... ― Я не контролирую себя и не могу спокойно реагировать на человека, сидящего рядом. Я сгорю от одного нашего соприкосновения, затем достаю конверт. ― Ваш билет на самолет. Вы возьмете его или хотите, чтобы он пока остался у меня? У меня есть все, что миссис Свон прислала, касаемо завтрашнего маршрута.
Некоторое время он смотрит на меня горящим взглядом поверх очков. При свете дня видно, что у него темно-зеленые глаза, как зеленое стекло. Его взгляд все такой же задумчивый, напористый и резкий. Он может заставить девушку пойти с ним, остановиться, упасть и подняться одним лишь голодным взглядом.
Стоит напомнить себе: я не одна, здесь Бен. Я сделала это.
Стоит, но все воспоминания о нем возвращают меня в мир сумасшествия. И от его взгляда нет спасения. Такое ощущение, что он смотрит сквозь меня и энергия напряжения между нами проникает искрами мне под кожу, заставляя сжать пальцы.
Когда я сказала "смотрит", то имела в виду, что сенатор будто спрашивает, какого хрена я здесь делаю? Мне кажется, что мне надо бежать ― открыть дверь и выйти. Неужели, он помнит меня? Может быть, я всего лишь одна из многих женщин, которых он целовал, а сейчас он смотрит на меня, как на нового стажера. Может быть...
Несмотря на то, что Джон сказал, будто он не заводит отношений с сотрудниками, кажется, что все-таки это не так. От него пахнет раскаленной сексуальной привлекательностью. Не говоря мне ни слова, с ледяным спокойствием, сенатор сжимает челюсти и закрывает дверь.
― Сенатор? ― Я инстинктивно выпрямляюсь.
Черт! Я все еще держу билет, в то время как нас разделяют всего лишь сантиметры. Почему он просто не возьмет его? Я так сильно сжимаю билет, что моя рука начинает трястись.
Стук сердца отдается в ушах. Стоун не просто смотрит на меня поверх очков, он пожирает меня и мне кажется, я чувствую силу его власти.
― Мисс Кеннеди? ― обеспокоенно произносит он. Когда он говорит, я таю как мороженое. Его горящий взгляд касается моей кожи, и я вспыхиваю. Своим глубоким бархатным голосом с южным акцентом он называет меня "мисс" и я поправляю его:
― Мис Кеннеди, ― говорю я, вздернув подбородок, не в состоянии обуздать желание противоречить ему. Определенно, есть что-то в этом властном человеке, что заставляет меня отвечать ему каждый раз, когда я слышу его мягкий, глубокий голос.
Не самое хорошее начало, Кса.
Я должна отдать ему его билет, но так нервничаю, что роняю его. Мы наклоняемся за ним одновременно, и наши руки соприкасаются, мы так близко, что я могу чувствовать запах его одеколона. Этот запах пробуждает мою память и действует, как удар прямо в грудь.
Его аромат пробуждает спрятанную эротическую тоску и требует ее освобождения.
Я хорошо помню, как он прикасался ко мне тогда, будто это длилось целую вечность.
Как один поцелуй может дать столько власти?
Я пытаюсь унять дрожь, пробегающую сквозь меня, заставляющую мои соски напрячься до боли. Возбуждение, дремавшее долгое время, заполняет мой мозг, как только я увидела его снова. Я хватаю пальцами конверт, направляя все силы на то, чтобы собрать рассыпавшийся на части самоконтроль.
В это время он схватил меня за лодыжку, послав электрический заряд вверх по моим ногам, сосредоточившийся на клиторе. Прикосновение его пальцев пробуждает похоть где-то в глубине моего тела, заставляя меня подвинуться к краю сиденья. Я так потрясена и заведена, что сую ему конверт практически в лицо.
Расслабься, Кса, расслабься.
Неожиданно, Сенатор Стоун решает поговорить вместо того, чтобы прожигать во мне дыры взглядом.
― Откуда ты взялась?
Отдавая ему конверт, я вкратце рассказываю, где я жила, не вдаваясь в подробности моей семейной истории. Но он переводит наш разговор в другое русло, ведь он слышал мою фамилию и хочет знать, почему я решила проходить стажировку у него.
М-м-м... потому что твой ассистент был пленен моей фамилией.
Повторяй за мной, К-Е-Н-Н-Е-Д-И.
Джон запрыгивает на водительское сиденье и смотрит на нас со Стоуном. Мы оба слегка киваем ему, и он нажимает на газ, отъезжая от тротуара. Шины взвизгивают, и я пытаюсь сосредоточиться на Стоуне, а не на навыках вождения Джона и том, как он довезет нас до кофейни. Все, что мне надо сделать ― это как-то убедить его в том, что то, что произошло между нами в июне, ничего для меня не значит. Ничего! Это была ошибка, как сказал он. И черт возьми, такое ощущение, будто я никогда не находилась рядом с властными мужчинами. Это должно быть просто, но Стоун не прекращает пялиться на меня и мои мышцы каменеют.
Кса, просто сосредоточься. Ты делала это сотни раз ― все то же самое!
Нора сказала, что ее босс любит играть в одиночку и может отказать мне в стажировке. Черт, он может выкинуть меня из машины во время движения. Я слышу голос Джона в своей голове. Очаровать его. Сделать все, что угодно, чтобы моя задница оказалась рядом со Стоуном в самолете, в четверг утром. Я не могу провалиться.
Слишком многое поставлено на карту.
Я отвечаю на его вопрос.
― О, это не трудно понять.
Я не могу сказать ему правду, хотя, может, стоит попробовать и он поймет. Включить обаяние. Как я хотела бы крикнуть, что да, я Кеннеди по документам, но я не часть этого клана!
Я останавливаюсь посреди этого потока мыслей, и мой мир перестает вращаться.
Черт возьми!
Стоун поднимает очки. Нет больше преграды в виде оправы, и его взгляд пробирает до костей.
― Если ты всерьез думаешь о карьере в парламенте, то это требует полной самоотдачи, ― говорит он, а я просто моргаю, мой мозг затуманен. ― Сможешь ли ты работать в любое время? Это не обычная стажировка. У тебя не будет нормированного графика. Только не в моем офисе.
― На самом деле, я хочу досрочно сдать выпускные экзамены, ― киваю я, а его взгляд сосредоточен на мне. ― Думаю, я могу работать в любое время.
Его взгляд проходится по моему телу. Неужели он думает, что я это не всерьез? Я не какой-нибудь домашний любимец.
Вместо того чтобы думать о чем-нибудь нормальном, в моей голове бьется лишь одна мысль о том, что мы с ним должны быть голыми. Я сошла с ума? Я скольжу по гладкой коже, заталкивая эту мысль как можно дальше, хватаюсь за воротник платья, пытаясь хоть как-то остыть. Пока он не сказал:
― Ты уверенна насчет Вашингтона? Это не пустяковое решение. Ты только что сказала, что приняла его в последний момент. Мне не нужна лишняя головная боль в виде твоего обучения, только для того, чтобы ты потом решила, что тебя интересует что-то совсем иное и ушла. Протирание штанов. Какая выгода от этого тебе и мне?
Что, черт возьми, этот напыщенный придурок только что сказал? Он считает меня кретинкой?
Я не верю своим ушам. Я улыбаюсь, но сердце бешено бьется и я готова залепить ему пощечину. Я пытаюсь подобрать слова, чтобы показать, что я не дура. Стоит ли мне напомнить ему, что поцелуй с ним больше похож на секс? Минута и он поднимает мое платье, а затем... Увидимся позже, придурок.
Нет! Совсем "нет"!
Прежде всего, я должна помнить, что я должна заинтересовать этого человека. Он нуждается во мне, как в третьей подмышке.
― Что дало вам повод думать, что я сбегу? Если вы дадите мне место, то я останусь. Во что бы то ни стало. Я не ищу местечко потеплее, я здесь для того, чтобы учиться и я не боюсь тяжелой работы. Даже большого количества, если это необходимо. Вы должны знать это, сенатор Стоун. Разве это не часть ваших основ, и причина того, почему так много людей стекается в лагерь к вашему оппоненту? Следовать идее. ― Я наговорила кучу ерунды и затем продолжила: ― Позвольте мне заверить вас, сенатор, я справлюсь!
Что ж, это заставило Стоуна заткнуться. Бьюсь об заклад, не многие люди спорят с ним. Его суперэго ― напускное. Всего лишь хорошая пиар-команда ― одна из тех, что использовал Обама. Я многое прочитала о сенаторе до того, как Джон принес мне для изучения его досье. Стоун не только учился на юридическом факультете "Гарварда", но и дважды получал ученую степень в этой области. Был редактором в "Вестнике закона" и выпустился со вторым результатом со всего выпуска. Играет в футбол на позиции вратаря. Работал окружным прокурором, где вероятно, и заработал себе семилетний зуд, а затем стал главой предприятия. Он специализировался на преступлениях "белых воротничков", но брался и за другие дела, если они давали ему доступ к прессе.
И судил. Самый молодой из когда-либо избранных сенаторов. Родом из Атланты. Его отец родом с юга с сильной родословной, как и моя, и так же, как и я, он своего не упустит. У Беннетта Стоуна свои правила, всегда были и всегда будут.
Я очнулась от своих бредовых мыслей, когда он сказал.
― Я не хотел тебя оскорбить.
Мы долго смотрим друг на друга, мышцы на его скулах напрягаются, его голос, хриплый и низкий, заставляет меня думать об умопомрачительном сексе. Интересно, что он говорит, когда вот-вот кончит? Все мои инстинкты кричат: "Забудь, черт побери, об этом. От этого парня ничего кроме неприятностей не будет. Он волк в политической сфере и тот тип мужчин, которых девушки никогда не смогут забыть. Даже после поцелуя".
Мы неотрывно смотрим друг на друга, и я не могу отделаться от своих впечатлений о Стоуне. Столь яркие и незабываемые, не даром говорят, что первое впечатление сложно изменить. Я вспомнила, как наши взгляды впервые встретились. Сейчас я сижу рядом с ним, и сексуальное напряжение внутри меня растет с каждой минутой.
Если я не буду осторожной, он поймет, что я просто девочка-фанатка, которую он поцеловал и поймет, что взять меня ― это ошибка. Никакого Вашингтона. Я не проведу там ни одной ночи, если быстро не сосредоточусь.
― Я не приняла ваши слова всерьез, ― ответила я холодно. Я снова в игре.
― Я не читал твоего резюме, ― коротко отвечает он.