И теперь, когда они стояли перед алтарем и произносили торжественные клятвы, она изо всех сил старалась поверить в то, что говорит, и выгнать из своего сердца остатки воспоминаний о своей прежней любви.
Но это почему-то никак не получалось. Ужасно было осознавать, что призрак Яна по-прежнему преследует ее, даже здесь, в церкви, стоит с ней рядом и смотрит на нее своими темными глазами, в которых явно читался упрек. Гейл чувствовала слабость и непонятное беспокойство. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось. И когда они наконец вышли из церкви на солнечный свет, она с облегчением вздохнула.
К ним подбежала Перчинка и обсыпала их конфетти и рисом. Послышались крики приветствия собравшихся вокруг любопытствующих зевак, желавших посмотреть на свадьбу. Невеста была необыкновенно хороша и элегантна. Жених полностью ей соответствовал. Вдруг из толпы выскочила пожилая женщина и громко прокричала:
- Благослови вас Господь!
Гейл вежливо улыбнулась ей.
А Билл проворчал:
- Какая нахальная!
Когда они сели в машину и водитель повез их домой, счастливый муж обнял свою молодую жену и нежно ее поцеловал.
- Наконец-то, миссис Кардью, ты принадлежишь мне, дорогая, и я наслаждаюсь теперь каждой минутой своего существования. Посмотри на меня. Скажи, что ты счастлива, - проговорил Билл.
Гейл с удивлением взглянула на мужа:
- Ну, разумеется…
- Поцелуй меня, Гейл.
- Дорогой, подожди… ты сейчас помнешь мой наряд… мои цветы.
Он отодвинулся назад и рассмеялся:
- Да уж, они ведь стоят целое состояние.
От этой фразы ей снова стало как-то неуютно, и мгновенно в голове промелькнула мысль: Ян никогда бы не сказал такого, он никогда не говорил о деньгах.
Никогда! Он так часто покупал ей цветы в Париже. Но цена никогда не играла для него какой-либо роли. Ян предпочитал обычные, простые цветы, такие же, какие нравились и ей. Фиалки… Однажды он вручил ей букет фиалок, а затем попытался обнять. Гейл попросила его быть поосторожнее, чтобы не помять цветы. Молодой человек засмеялся и сказал: "Какое это имеет значение! Я куплю тебе еще цветы".
- Мне очень понравилась церемония, вся - от начала и до конца, - с довольным видом проговорил Билл, поглаживая свои светлые усы.
Сердце Гейл оглушительно стучало в груди. Но Гейл знала, что это не от возбуждения и ощущения счастья, а из-за страха. Этот страх появился как-то неожиданно в ту самую минуту, когда она стояла перед алтарем. Безотчетный, какой-то липкий, возникший, казалось бы, совершенно ниоткуда и без всякой на то причины. Нужно что-то ответить Биллу. Он пытался заглянуть ей в глаза. Дотронулся до нее рукой. Гейл вдруг почувствовала, что дрожит от холода, хотя день выдался очень теплый.
Гейл надеялась, что Билл сделает все возможное, чтобы пробудить в ней те самые теплые чувства, которые она испытала в тот день, когда началась война.
Но он не сделал этого. Когда они приехали домой, молодой муж сразу выпил шампанского и тут же стал вести себя совершенно несносно.
Прошел мимо своей матери, которая робко засеменила за ним, в надежде услышать хоть слово в свой адрес. Проигнорировал родителей Гейл. Только гости, сидевшие рядом с его женой, удостоились его внимания. Например, сэр Реджинальд Пакин. Он был главой фирмы, где раньше работал Билл. У него единственного из присутствующих здесь был титул. Кроме того, молодой муж проявил особую сердечность в отношении миссис Лэтчет, обладательницы довольно большого состояния, которое, как намекали, в будущем должно отойти Гейл.
Перед свадьбой Гейл почти совсем не спала и к вечеру чувствовала себя совершенно измученной. Хотя раньше она выдерживала нагрузки и побольше. Ей были неприятны эти гости, она хотела видеть сейчас рядом с собой только свою семью. Хотела поговорить с матерью, растормошить Криса, чтобы он не делал такое мрачное лицо. Брат Гейл явно не питал особой любви к Биллу. Перчинка тоже сидела вся в слезах. Она всегда любила пошутить, и на этот раз объектом ее невинной шалости стал новоиспеченный муж сестры. Когда молодой человек вошел в комнату, на него сверху упал домашний тапок. Он был мягкий и не мог причинить никакого вреда, но вместо того, чтобы весело посмеяться, Билл наградил Анну ледяным взглядом и сделал ей резкое замечание.
Гейл случайно услышала, как Крис успокаивал свою младшую сестру:
- Я бы не стал так из-за этого расстраиваться. Не показывай виду, что тебя это расстроило. Он просто самодовольный болван.
Гейл почувствовала, что краснеет, и постаралась побыстрее отойти от брата, чтобы он не заметил ее. "Самодовольный болван". Может, это и есть правда? Без сомнения, Билл вел себя сейчас не самым лучшим образом. Но Гейл постаралась тут же придумать ему какое-нибудь оправдание.
"Когда мы будем вместе, то все сразу станет по-другому. Когда много народа, он просто теряется. Билл очень любит меня и не может сейчас думать ни о ком другом", - пыталась она себя успокоить.
Но вот Ян бы подумал обо всех этих вещах. Он был необыкновенно чутким. Если бы несчастная Перчинка сыграла такую шутку с Яном, он непременно бы рассмеялся. У него было отличное чувство юмора! И он обожал детей.
Этот странный день подошел к концу. Гейл осталась со своим мужем наедине. Она сильно волновалась, пыталась угодить ему, стараясь забыть о тех досадных промахах, которые он допустил сегодня. Она хотела настроиться с ним сейчас на одну волну, найти общий язык.
Она чувствовала какое-то особое возбуждение от сознания того, что сейчас она перешла в новый статус жены. Было забавно называть себя "миссис Кардью", а красивого молодого человека в военной форме - "мой муж". Она с удивлением осматривала большой красивый номер в отеле у реки, который Билл снял для них. Он не случайно выбрал именно это место. Ему хотелось показать ей, как он умеет ловко управляться с веслами.
Погода стояла чудесная, несмотря на то что в Европе уже давно шли военные действия. Они могли купаться сколько угодно, просто сидеть у реки, гулять в прекрасном саду, расположенном прямо на берегу.
Гейл очень хотелось, чтобы этот брак принес им обоим счастье. Она предложила Биллу погулять по мосту. Ей хотелось держать его за руку, прислушиваться к его сердцу.
Но у молодого человека были другие планы. Он сразу решил показать Гейл, что только его идеи имеют значение, а жена должна уступать мужу.
Когда она распаковывала свою сумку, Билл увидел там новое вечернее платье изумрудно-зеленого цвета и быстро выхватил его из рук Гейл:
- Ах! Оно, без сомнения, очень тебе идет! Надень его, дорогая, и мы отправимся потанцевать в Мейденхед. Я собираюсь вывести тебя в люди.
У нее сразу же испортилось настроение.
- Дорогой, давай просто побудем вдвоем…
- Ерунда, - возразил молодой человек и снова дернул девушку за мочку уха. Эта его привычка уже порядком надоела Гейл. - Выпьешь пару бокалов и сразу же взбодришься. Я хочу показать свою жену всему миру!
Раздражение Гейл становилось все сильнее. Показать! Показать! Неужели "показывать" теперь придется все время! Неужели он ничего не может сделать без публики.
Она начала возражать:
- Но, Билл, дорогой…
Молодой человек поцеловал ее в губы, заставляя замолчать. Он был слишком возбужден, и переубедить его не было никакой возможности. Она сдалась, надела свое зеленое платье и отправилась с ним на танцы. Через некоторое время Гейл почувствовала себя совсем плохо, ее лицо сделалось белым как мел. Наконец Билл это заметил.
- Возвращаемся домой, - сказал он.
Молодой человек не мог скрыть своего удивления, когда молодая жена разразилась в такси горькими рыданиями.
- О господи, в чем дело?
Нервы Гейл были на пределе, ей хотелось хотя бы чуть-чуть отдохнуть.
- Ничего… страшного. Просто… очень… устала.
Он нежно погладил ее по спине:
- Я знаю, дорогая. Это все нервы. На твоем месте любая девушка вела бы себя точно так же. Но ты можешь не волноваться. Я буду добр с тобой.
Гейл несколько расслабилась у него в руках:
- О, Билл, я надеюсь, ты…
- Само собой разумеется, - высокомерно заявил он.
Но девушка сомневалась, что слово "добр" значит для них одно и то же. Когда они были просто друзьями, Билл часто вел себя очень эгоистично. Возможно, теперь он изменится.
Гейл очень хотелось, чтобы молодой человек продолжал вот так держать ее в своих руках, ласкать, убаюкивать. И она была готова отдать ему еще больше своей нежности и заботы.
Но эта ночь рассеяла последние надежды, что Билл когда-либо сможет понять ее, или любую другую женщину, способную глубоко и тонко чувствовать. В постели он оказался грубым и не способным на нежность. Ее слезы вызвали у молодого человека только раздражение.
В конце концов он сказал:
- Я не понимаю… Можно подумать, что ты совсем не любишь меня.
Гейл уже не могла ничего чувствовать, все эмоции в ней умерли. Сейчас ей хотелось только одного - спать, спать, спать и больше не думать, не сомневаться, не мучиться.
Она с трудом прошептала:
- Завтра все будет в порядке. Прости меня, пожалуйста.
Ему нравилось, когда люди у него просили прощения. Билл принял ее извинения и сказал:
- Не волнуйся, Гейл. Все действительно будет в порядке. Тебе очень повезло, что у тебя такой муж, как я. Я все понимаю, дорогая.
А затем он очень удивился, когда в ответ на его слова девушка истерически рассмеялась.
После того как Билл заснул, Гейл молча лежала рядом, смотрела, как тусклый утренний свет наполнял комнату, и чувствовала нечто вроде отчаяния. Полный провал в самом начале. Она так хотела отдать свое сердце и душу Биллу, но все время натыкалась на его высокомерие, грубость. Он словно возвел какой-то незримый барьер между ними. Но на ее пальце было кольцо, и она уже дала клятву перед Богом, поэтому ей следует как-то справиться с этой ситуацией. Она так же виновата в этой размолвке, как и Билл.
Но она не могла забыть, как однажды вот так же встречала рассвет с другим… С Яном. Он был ее первой любовью и первым мужчиной. Ян все понимал и умел чувствовать. Он показал ей, как мужчина может любить женщину. Они были почти идеальными любовниками. И их страсть была обоюдной.
Сейчас Гейл даже не пыталась прогнать свои воспоминания. Она позволила памяти полностью завладеть собой. Это Билл был вычеркнут из ее жизни, Билл и эта комната. А Ян и прошлое снова ожили.
Глава 3
Прошлой ночью, накануне свадьбы, Гейл безжалостно разорвала свой старый дневник и сожгла его, не позволив себе даже поплакать или пожалеть о содеянном. Она твердо решила стать счастливой рядом с Биллом.
Но сейчас в ее памяти оживало каждое слово, словно Гейл видела страницы из своей старой тетради прямо перед глазами. И эти воспоминания унесли ее прочь из этой комнаты, из этой страны.
В Париж. В ту весну. Тогда она приехала в Париж из Лозанны, где изучала французский.
"Когда Симона предложила мне пожить немного у нее в Париже, я подумала, что это прекрасная возможность посмотреть город и лучше узнать жизнь. Кроме того, меня увлекала перспектива сменить мою старую одежду на модные французские наряды, новые шляпки и туфли на высоких каблуках. Брат Симоны Андре сказал, что у меня до странного маленькая ступня. Он всегда шутил, да и вообще был отличным другом".
Так дневник начинался. Потом появилась следующая запись:
"Вчера я познакомилась с Яном Далмиером. Трудно описать то, что я почувствовала, увидев его впервые. Он был чуть высок и удивительно красив. Его потрясающие темные глаза всегда казались немного грустными. Но стоило Яну засмеяться, как его лицо начинало прямо-таки светиться счастьем и озорством. Его голос обладал каким-то особенным бархатистым тембром. Как только мы познакомились, он наклонился ко мне и спросил: "Ты ведь уже не маленькая девочка?"
Улыбнувшись, он взял меня за руку. В это мгновение меня словно стукнуло током, никогда я не испытывала ничего похожего.
Он учился в Кембридже вместе с Андре. А теперь он стал солдатом и ждал приказа, чтобы отправиться в Индию. Трудно представить себе Яна в таком качестве, так как по натуре он был поэтом и артистом. Но так как он всегда и во всем стремился к совершенству, то нетрудно представить, что и солдат выйдет из него очень даже хороший.
Когда прошлой ночью я ложилась спать, ко мне пришла Симона и с заговорщическим видом сообщила, что Ян признался Андре, что влюбился в меня. Он сказал, что у меня глаза как у колдуньи, а волосы цвета спелого каштана. Я не поверила в это. Но мне так хотелось поверить.
Мне слишком сильно понравился этот парень".
Затем в дневнике шли подробные записи о нескольких днях, проведенных вместе с Яном, Симоной и Андре. Описания вечеринок, походов в танцевальные залы, в оперу. Дружеские обеды, походы по магазинам, пикники в Версале и поездки в Фонтенбло. Каждая строчка дневника дышала безудержной веселостью, беззаботностью и счастьем.
Затем шла следующая страница:
"Я люблю Яна. Я точно знаю, что это так. Возможно, многие люди скажут, что все дело просто в молодости, неопытности и в весеннем воздухе. Но я точно знаю, что это не так. Я чувствую дрожь в теле, когда в комнату входит Ян. Когда же он из нее выходит, мне сразу становится холодно. Иногда я вздрагиваю, когда слышу его чуть хрипловатый голос или вижу его задумчивые кельтские глаза, устремленные на меня.
Я подпала под его очарование, и мне совсем не хочется избавляться от этого состояния. Я люблю его. Очень надеюсь, что и он любит меня. Теперь, когда я чувствую запах французского кофе или аромат жареных каштанов, моя память сразу же уносит меня в те времена, когда я была счастлива с Яном.
Может ли быть девушка более счастлива, чем я? Теперь я точно знаю, что меня любят так же сильно, как и я люблю сама.
Ян повел меня на оперу. Это оказалась "Мадам Баттерфляй". Нам она нравилась обоим. Однажды я уже слушала ее в Лозанне и, помнится, расплакалась в том месте, где бедняжку Баттерфляй покинул ее возлюбленный. Но прошлой ночью мне не хотелось плакать. Ян взял мою руку в свою и крепко сжал ее, я сидела рядом, почти не шевелясь и едва дыша.
Во время антрактов мы почти не замечали того, что происходит вокруг. Мы просто тонули в глазах друг друга. Теперь Ян уже знал, что я собой представляю, знал, как я живу. Знал все о моей семье в Кингстоне. А я имела представление о его семье и его устремлениях. Семья Яна, как оказалось, придерживалась весьма строгих правил, следовала шотландским традициям и соблюдала массу всевозможных условностей. Его родители не были богаты, но они жертвовали всем, чем могли, ради сына. Я так много всего узнала о Шотландии и Эдинбурге, городе, где он родился и вырос, что мне стало казаться, будто я уже и сама побывала там. И я полюбила эти места, потому что там был его дом.
Когда занавес опустился, я вдруг почувствовала какую-то невероятную близость с Яном, нет, не только физическую, но и духовную.
Мы вышли вместе в бархатистую темноту, ярко раскрашенную разноцветными огнями Парижа. Ян поймал такси и попросил водителя просто… ехать и ехать.
Потом он поцеловал меня. Я даже не могу, не могу объяснить, какие чувства я испытала. Какое-то ослепление, восторг, потрясение.
В его объятиях я четко поняла одно - больше я уже никогда не смогу оставаться той же самой Гейл Патнер, которой была всегда. Я уже не принадлежала себе, я принадлежала только ему.
В тот вечер он ничего не сказал о своих будущих планах. Молчала и я. Мы просто были опьянены нашей любовью. Потом мы долго бродили вдоль Сены, держа друг друга за руки, окутанные парижской ночью, поглощенные собой.
О боже, как я его люблю!..
Прошла неделя.
Что же теперь делать? Как вынести все это? Мне нужно возвращаться домой. Мама написала, что отец больше не в состоянии присылать мне деньги, а я не могу злоупотреблять гостеприимством родителей Симоны. И все это значит - прощай, мой Ян.
С того самого вечера, когда мы слушали "Мадам Баттерфляй", я все время боялась именно этого. Почему, ну почему я полюбила человека, который вовсе и не собирался на мне жениться? О, Ян, как это жестоко! Но ты всегда был со мной честен. Ты никогда не обманывал меня. Тебе только двадцать семь, ты младший офицер, и у тебя ничего нет, кроме жалованья. И в действующей армии брак считался недопустимым явлением, если тебе не исполнилось тридцати. Иначе можно считать, что твоя карьера погибла. И я понимала это. Ян объяснил, что его семья не согласится даже на помолвку, а полковник и слушать ничего не захочет о женитьбе. В Индию он отправится холостяком. Нам стоит попрощаться раз и навсегда. Если мы продолжим встречаться, то не сможем устоять против искушения. Прошлой ночью он сказал, что хочет бросить армию и жениться на мне. Но я не могла принять от него такой жертвы. Просто не могла".
"Кажется, я сделала нечто безумное. И Симона на моей стороне. Она подтолкнула меня к осуществлению моего плана. Я должна была завтра переправиться через Ла-Манш, но вместо этого согласилась, чтобы Ян увез меня в Ле-Туке на ночь.
Мы будем вместе целых двадцать четыре часа! Сумасшествие! Я точно это знаю. И он тоже это знает. Но я просто не могу сопротивляться этому. Возможно, я никогда больше не увижу его. И чтобы дальше ни случилось со мной, знаю - я никогда в жизни не стану жалеть о том, что полюбила Яна и что узнала его любовь.
Он совершенно не похож на других мужчин. Нам так хорошо было вместе. Мы понимали друг друга.
Вчера мы провели несколько часов в Фонтенбло. Собирали полевые цветы, смеялись, бегали друг за другом между деревьев. Потом был великолепный пикник. Ян принес омара, куриный паштет и бутылку красного вина. И немного красного винограда. Я прилегла на траву, а он стал кормить меня ягодами. Мне казалось, мое сердце вот-вот остановится. Я не могла думать. Только чувствовала, что обожаю его.
Он сказал, что мечтает о том времени, когда сможет уйти из армии, где-нибудь обосноваться и жениться на мне. Он хочет иметь детей. Чтобы я родила ему детей.
- Ты такая красивая, Гейл. Я хочу заботиться о тебе всегда. Я бы отдал все на свете, чтобы только убежать с тобой прямо сейчас на край света.
Но я не позволила ему так говорить. Я просто постаралась перевести разговор с этой грустной и серьезной темы на что-нибудь более веселое. Мы отдыхали в тени деревьев, он положил мою голову себе на колени и нежно провел пальцами по брови. Его руки были такие красивые, изящные. От его прикосновений у меня сразу прошла головная боль, но в то же время сердце чуть не разорвалось на части.
Бедняжка Ян! Он вовсе не собирался разбивать мне сердце. Просто так сложились обстоятельства. И мы оба в этом виноваты.
После заката мы немного погуляли, а затем он подхватил меня на руки и понес к машине, которую нанял в Париже. Я никогда не забуду этот разговор. Яна, красивого, стройного, высокого, мускулистого. И как я лежала, свернувшись калачиком, в его руках.
Прежде чем уехать с Яном, я попрощалась с Симоной. Она поцеловала меня в щеку и с сочувствием спросила:
- С тобой все в порядке, дорогая?
Я обняла ее за плечи и ответила: