- Ты не мог яснее показать, что тебе неинтересны мои слова, не так ли? Ты просто потакаешь мне, притворяясь, что слушаешь. - Проигнорировав оскорбленное мяуканье, он поднял котенка над головой и глянул в низ живота. - Кошка, - объявил он, возмущенно качая головой. - Я должен был сразу догадаться.
Шлепком по заду он послал котенка к изножью кровати, а затем сел и свесил ноги с постели. Волна головокружения захлестнула его, комната закружилась у него перед глазами. Он схватился за пульсирующий лоб. Боль была бы куда меньше, если бы пушечное ядро начисто снесло ему голову.
Когда боль стала утихать, он осторожно оглядел спальню. По общему впечатлению, здесь веяло увядшим аристократизмом - потрепанным, но вполне приветливым. Стены были обиты не шелком, а обоями бледно-розового цвета, который, как он подозревал, когда-то был просто розовым. Большую часть деревянного пола покрывал истертый ковер. Вся мебель состояла из кресла, высокого комода красного дерева с ящиками, туалетного столика, умывальника, на котором стояли фарфоровая чаша и кувшин, и какой-то стол, вероятно, оставшийся после замены мебели в гостиной. Даже свежий слой воска, любовно нанесенного на него, не мог скрыть тот факт, что основная часть цвета уже стерлась от времени и многочисленных полировок.
Глубоко вдохнув апельсиновый аромат, витавший в воздухе, он почувствовал новую волну головокружения. Он закрыл глаза и подождал, пока она пройдет. Он не мог винить Лауру во лжи только в одном - он знал это место. Он знал рифленые бело-золотые столбики, подпиравшие балдахин и разбитое каменное основание камина. Он знал тени, собравшиеся под угловыми фронтонами, и лучи утреннего солнца, проникавшие через стекла высоких окон. В этом было нечто очень правильное, и он не мог этого отрицать. Все в этой комнате выглядело знакомым.
Все, кроме него самого.
Он медленно встал и убедился, что одеялу на талии не грозит соскользнуть на пол. Туалетный столик с парчовым табуретом и овальным зеркалом казался очень далеким, чуть ли не в ста лигах, и ему не хотелось, чтобы его застали врасплох неожиданные гости. Каждый шаг отдавался в его голове мгновенной вспышкой головной боли. К тому времени, когда он добрался до стола и с облегчением опустился на табурет, его руки дрожали, а кожа была липкой от пота.
Он ухватился за край стола, дожидаясь, пока пройдет дрожь. Он еще не был готов посмотреть на себя в зеркало и поэтому стал изучать поверхность туалетного столика. От него оставалось впечатление очаровательного беспорядка, казалось, что леди только что закончила свой туалет и в любой момент может войти в комнату. Упаковка булавок лежит открытой, их жемчужные головки присыпаны тонким слоем рисового порошка. На серебряной щетке для волос застряло несколько нитей рыжих волос с вкраплением седины. Он приподнял пробку флакончика с духами. Опьяняющий апельсиновый аромат наполнил его невыразимым чувством потери.
Из лакированной шкатулки свисал золотой медальон, инкрустированный перламутром. Он взял его в руки и повозился с тонкой застежкой. Внутри изящного овала лежал локон тоненьких белокурых волос ребенка. Он подумал, что кто-то бережно хранил и лелеял этот образец невинности. Защелкнув медальон, он уронил его обратно в шкатулку.
Он не мог вечно избегать человека в зеркале. Сделав глубокий вдох, он подался вперед, в отчаянной надежде на проблеск узнавания.
Из зеркала на него смотрел незнакомый мужчина.
Ему захотелось отпрянуть, но он не смог. Он был слишком зачарован сатиром с осторожными глазами и всклокоченными волосами, который жил по ту сторону зеркала. Он обладал лицом, которое общество могло бы назвать неотразимо привлекательным, если бы не осуждало намек на высокомерие его бровей или сардонические складки у рта. Это было лицо человека, привыкшего получать все, что он хочет, человека, который мог бы править миром не с помощью добродетели или характера, а одними чертами лица. Ему пришлось признать, что это лицо было запоминающимся и неотразимым.
Вот только он не был уверен, что хочет его иметь.
Что бы там ни утверждала Лаура, оно явно не было лицом мужчины, который неукоснительно соблюдает приличия в отношении своей невесты.
- Привет, - сказал он человеку в зеркале. - Меня зовут Николас. Николас … Рэдклиф. - Он нахмурился. Имя казалось странным и трудно сходило с языка, словно было иностранным. - Я мистер Николас Рэдклиф, - с силой повторил он, - а моя невеста мисс Лаура Фарли.
Вот. Это казалось более естественным. Ее имя сходило с языка как хорошо знакомая песня.
Он провел рукой по золотистой щетине, покрывающей его щеки. О чем же, спрашивается, думали эти тугодумы-слуги, когда отдали ее, невинную девочку, на милость такого мужчины, как он?
Если она действительно невинна.
Со своим немного курносым носом, который морщился, когда она улыбалась, и усыпанными веснушками яркими щеками, она определенно была хорошей партией. Густые темные волосы, уложенные в прическу, имели только намек на волнистость, а соболиные брови изгибались так богато и сладко, словно были сделаны из расплавленного шоколада.
Она не была красавицей, но она была самой симпатичной женщиной, которую он когда-либо видел.
- Черт подери, - пробормотал он, впиваясь взглядом в свое отражение. - Насколько ты можешь помнить, она - единственная женщина, которую ты вообще видел. Если не считать ту гарпию с топором и еле видными усиками над верхней губой - чего он, конечно, не собирался делать.
В глазах незнакомца из зеркала сверкнула искорка циничности. Он бы не посоветовал женщине лгать такому человеку как он, разве что на свой страх и риск.
Так почему Лаура Фарли решила рискнуть? Он даже не мог точно сказать, почему настолько уверен, что она ему лжет. Какой-то глубинный инстинкт, казалось, предупреждал его. Может быть, она не так сильно лгала, как не раскрывала всей правды. Не была ли их помолвка устроена в отсутствии настоящих чувств? Или у них была ужасная ссора до того, как он уехал на войну? А от своей следующей мысли он странно похолодел.
Возможно, она не была ему верна, пока он отсутствовал. Возможно, она устала ждать его возвращения и нашла утешение в руках другого мужчины.
Чувством вины можно было бы объяснить ее заикание и нежелание встречаться с ним глазами, а также то, как ее пульс начинал частить под его пальцами, когда он ласкал шелковистую кожу ее запястья.
Но так же присутствовала и застенчивость. Если они были в разлуке столько времени, сколько она утверждала, то совершенно естественно, что физическая близость с ним пугает ее. Возможно, она, как и любая невинная девушка, просто ждет, чтобы он ухаживал за ней с помощью милых слов и целомудренных поцелуев.
Вспомнив, как розовый муслин платья прилипал к ее розовой коже, он был вынужден признаться самому себе, что с радостью посвятил бы себя этой задаче. Его невеста была стройной и длинноногой, как жеребенок, но ее тело обладало изящными женственными изгибами. Он узнал это в тот самый момент, когда они вместе рухнули на кровать, и ее высокая и упругая грудь прижалась к его боку. Он поправил одеяло и обнаружил, что это не такое уж сильное облегчение, когда у тебя пульсирует не голова.
- Ладно же, Николас, приятель, - сказал он своему унылому отражению. - До тех пор, пока память к тебе не вернется, думаю, у тебя нет другого выбора, кроме как подождать и постараться узнать получше себя самого и свою будущую жену.
Невеста может надеяться заманить его в ловушку, сплетенную из сетей лжи, но одна бесспорная драгоценность истины висела в ее блестящих нитях - обожать Лауру Фарли будет несложной задачей.
Глава 5
Без тебя я чуть не сошла с ума от горя…
- Детка, ты спятила? - взвыла Куки, шлепаясь в копну сена. - Ты не можешь просто взять и выйти замуж за совершенно незнакомого тебе мужчину.
Джордж стукнул кулаком по растрескавшейся скамье, на которой сидел верхом.
- Естественно, она не может! И поскольку я сейчас глава семьи, будь я проклят, если позволю ей сделать это!
- Джордж, не ругайся, - на автомате откликнулась Лаура.
Довер дотянулся до Джорджа и нежно дернул его за ухо.
- Ты слышал свою сестру, парень. Не ругайся. Это не по-христиански. И кроме того, если кто и должен будет оградить ее от брака с этим скользким ублюдком, так это я.
Лаура вздохнула. Учитывая тенденцию Джорджа все время вставать на защиту, отсутствие у Лотти способности говорить тихо, и колоритный словарный запас Довера, она приняла решение созвать семейный совет в амбаре, вне пределов слышимости того, кого они обсуждали. Она в общих чертах обрисовала свой план вкупе с тем, что считала отличной смесью блестящей изобретательности и неопровержимой логики, и как и предупреждала ее интуиция, члены ее семьи взорвались недоверием и гневом различной силы. Даже старая буренка, чья голова торчала из стойла, к которому прислонился Довер, моргала влажными коричневыми глазами и издавала укоризненное мычание.
Из уютного гнездышка, которое Лотти устроила на сеновале для себя и котят, раздалось сопение, которое обычно предшествовало громким рыданиям.
- Что с нами будет, если он узнает, что мы ему лгали? Как думаете, он сдаст нас властям и отправит нас повисеть?
- На виселицу, - мягко поправила ее Лаура.
Довер фыркнул.
- Как это он может спустить на нас власти, если он сам беглец от закона? Умный джентльмен не будет рисковать своей головой.
- Он никогда нам не поверит, - хмуро предрек Джордж.
- Конечно, поверит, - заспорила Лаура. - Тебе надо только войти во вкус. Это почти не будет отличаться от спектаклей, которые мы с помощью леди Элеоноры ставили для деревенских детей каждое Рождество. Всегда ведь говорили, что Лотти в роли маленького Иисуса выдавит слезу даже у самого стойкого язычника.
- Это выдавливало слезу у меня, - сказал Довер. - Особенно, когда мне приходилось таскать к яслям "малыша", который весил больше пяти стоунов (5 стоунов=31,5 кг - прим. переводчика). - Он потер спину. - Меня до сих пор мучает прострел.
- По крайней мере, тебе не приходилось убеждать эту деревенщину, что ты девственник, - сообщила Куки. - Когда я произносила эту заковыристую речь о "Деве, что во чреве примет" (цитата из библии, Исаия 7:14 - прим. переводчика), Абель Грантем заржал так, что свалился задницей в ясли и чуть не раздавил малютку Иисуса.
Лаура слишком хорошо помнила тот случай. Именно она бросилась вытаскивать воющую Лотти из-под барахтающегося Абеля. Ни благовония, ни мирра не смогли перекрыть исходящую от Мудреца вонь алкоголя.
Не желая напоминать о других бедах, которые происходили во время других самодеятельных постановок, например, когда тлеющая трубка Довера подожгла тюрбан Джорджа, или ночь, когда овцы сбежали от пастухов и с блеяньем ввалились в деревенскую церковь, Лаура натянула на лицо веселую улыбку.
- Именно так и надо смотреть на нашу последнюю попытку. Ерундовое, но безвредное представление.
Куки печально покачала головой.
- Твоя помолвка - это не представление, детка. Это ложь. Из лжи мужчине не выйдет ничего хорошего. - Она тревожно глянула на дверь амбара. - Особенно такому мужчине, как этот.
Улыбка Лауры померкла.
- Наверное, ты права, Куки. Но я совершенно убеждена, что еще меньше хорошего выйдет, если сказать ему правду.
Все уставились на нее, озадаченные стальными нотками в ее голосе.
Лаура зашагала между стойлами, в тишине слышались только трепыхания ласточек, сидящих на краю крыши, как на карнизе.
- Думаю, у нас уже просто нет выбора. Поскольку у меня нет никакого желания выходить за кого-либо из деревни и влачить жалкое существование всю оставшуюся жизнь, нам остается только вверить наше будущее Стерлингу Харлоу. А я сомневаюсь, что его называют Девонбрукским дьяволом просто так. Я совершенно не хочу вас пугать, но кто-нибудь из вас хотя бы раз задумывался о том, как может распорядиться нами такой человек, как он?
Опершись на треснутую подпорку, Лаура вгляделась вглубь чердака. В его полумраке блестели глаза младшей сестры.
- Лотти, я не думаю, что для девочек твоего возраста будет так уж необычно попасть в работный дом. А там надо будет трудиться от рассвета до заката, пока дух не будет сломлен вместе со спиной.
- Я не возражаю, - яростно заявила Лотти. - Сколько угодно, если тебе не придется выходить за этого сварливого троглодита.
- Но что бы тогда произошло с твоими красивыми и нежными ручками? И твоими волосами?
Лотти дрожащей рукой прикоснулась к волосам. Все знали, что единственным ее воспоминанием об отце было то, что он часто звал ее маленькой Златовлаской.
- Я могла бы заплетать их в косы.
Лаура покачала головой, ненавидя себя в тот момент почти так же сильно, как она ненавидела Стерлинга Харлоу.
- Я боюсь, что было бы невозможно. Как только у тебя появились бы вши, их пришлось бы сразу отрезать.
Джордж вскочил на ноги.
- Он не посмеет отправить меня в такое место! Я достаточно взрослый, чтобы сбежать и пойти во флот!
Лаура повернулась к нему, ее лицо было так же печально, как и голос.
- Как бы тебе ни хотелось представлять себя взрослым мужчиной, Джордж, ты еще пока не дорос до него.
Брат, не глядя на нее, плюхнулся обратно на скамейку.
Лаура опустилась перед Куки на колени и вгляделась в расстроенное лицо пожилой женщины.
- А вы с Довером? Как ты думаешь, сколько времени герцог будет оставлять за тобой работу при твоем возрасте? Если бы леди Элеонора не считала вас членами своей семьи, она еще несколько лет назад уволила бы вас обоих.
- Ну, у меня еще есть порох в пороховницах, - объявил Довер.
Лаура обхватила руками его узловатую ладонь.
- Летом, может быть. А холодными зимними ночами, когда твои руки распухают, трескаются и кровоточат, так что ты едва можешь ими шевелить? Куки, ты ведь знаешь, о чем я говорю, верно? Ты слышала, как он целыми ночами бродит по дому, потому что не может заснуть от боли.
Куки отвела глаза, избегая ее настойчивого взгляда, а Довер заставил Лауру встать.
- Если мы и окажемся в конце концов в работном доме с надорванными спинами и кровоточащими суставами, это не имеет значения. Мы все равно слишком заботимся о тебе, чтобы позволить тебе продать себя незнакомцу ради нас.
Лаура в полном отчаянии вырвала из его рук свою.
- Именно об этом я и прошу вас - подумать обо мне! Кто-нибудь из вас хотя бы раз задумывался, что станет со мной, если герцог захочет забрать себе Ардер Менор?
Довер почесал седую голову.
- Ты ведь образованная леди, верно? Ты могла бы стать одной из этих… как их там… гувернанток, которые обучают джентльменское отродье.
Лаура вздохнула.
- Я знаю, что это будет шоком для всех вас, особенно для Лотти, которая всегда считала себя Несравненной Красавицей в семье, но тому, что все мужчины в деревне хотят жениться на мне, есть причина.
Все тупо уставились на нее.
- Я симпатичная, - сказала Лаура так, словно это было ее самым серьезным недостатком. - Слишком симпатичная, чтобы стать гувернанткой. Даже если бы леди и пригласила меня в дом, в чем я сомневаюсь, было бы только вопросом времени, когда кто-нибудь из мужчин - ее брат, сын или, может, даже собственный муж, загонит меня в угол на задней лестнице. И тогда я не только потеряла бы место гувернантки, но и свою репутацию. А в этом мире женщина, потерявшая репутацию, становится легкой добычей для негодяев и мошенников всех мастей.
Она оглядела всех мрачным взглядом.
- И это еще далеко не самое худшее. Есть и другая вероятность, которую надо учитывать. Представьте, что будет, если герцог увлечется мной сам и решит сделать меня своей любовницей?
Довер прикусил вертевшееся на языке богохульство, а Куки перекрестилась так, словно Лауре предложили стать любовницей самому дьяволу.
- Кто помешает мужчине, имеющему богатство, власть и связи, навязывать свои знаки внимания бедной деревенской девушке? С какой стати, ведь даже в деревне есть те, кто считает, что я должна быть им благодарна просто за свою защиту от посягательств других. - Несмотря на пылающие щеки, Лаура вызывающе вздернула подбородок. - По этой схеме мне все равно пришлось бы продаться незнакомцу, но сейчас, по крайней мере, это будет незнакомец, которого я выбрала сама.
Ее гордые слова повисли в воздухе, заставляя всех присутствующих испытать стыд.
Довер провел рукой по шее.
- Если ты имеешь в виду этого жеребца, то думаю, у меня нет другого выбора, кроме как помочь тебе его стреножить.
Лаура обняла старика и поцеловала в колючую щеку.
- Благослови тебя Господь, Довер! Я не смогла бы сделать этого без тебя. Завтра с утра ты должен отправиться в Лондон и поболтать со своими старыми друзьями. Мне нужно, чтобы ты попытался узнать, не ищет ли кто-нибудь пропавшего за последние несколько дней джентльмена.
- Или беглого преступника, - тихо пробормотал Довер.
- У меня есть слабая надежда, что он окажется каким-нибудь осиротевшим младшим сыном младшего сына, без наследства и почти без перспектив. - Лаура снова заходила по амбару, ее шаги теперь были значительно более легкими. - Если мы собираемся пожениться до моего дня рождения, то оглашение в церкви должно состояться в следующие три воскресенья, начиная с послезавтрашнего. Это означает, что у меня есть меньше чем три недели, чтобы удостовериться, что он не прячет где-нибудь жену. - Учитывая краткость и природу их знакомства, Лаура сама удивилась, как сильно эта мысль ее задела.
- Я рад, что совесть тебе не позволяет опуститься до двоемужья, - протянул Джордж. - Но только что ты будешь делать, если Довер найдет его семью… или его жену?
Лаура вздохнула.
- В этом случае, я предполагаю, нам ничего другого не остается, кроме как вернуть его законным владельцам.
- Как сбежавшую овцу, - резюмировал Довер.
- Или потерявшуюся свинью, - язвительно добавила Лотти.
- А что, если ты выйдешь за этого парня, - спросил Джордж. - А потом кто-нибудь приедет в Арден из Лондона и узнает его. Что тогда будет?
- И когда в последний раз наша скромная деревушка принимала кого-то из Лондона? - Вопрос Лауры заставил замолкнуть даже Джорджа. По правде говоря, никто из них не мог такого припомнить.
Но брат, казалось, был полон решимости доказать, что может быть таким же безжалостным, как и она сама.
- А как насчет того, что он напишет фальшивое имя в регистрационной книге браков? Разве вы при этом будете считаться женатыми в глазах Короны?
Лаура на мгновение остановилась, об этом она никогда не думала. Отбросив все духовные наставления своей жизни, она остановилась перед братом с высоко поднятой головой.
- Мы будем женаты в глазах Господа, и для меня лично только это имеет значение.
Куки молча встала с копны сена и пошла к двери.
Лаура знала, что сможет сохранить самообладание и с ворчащим Довером и со скептиком Джорджем, но она боялась, что если ее осудит добрая Куки, то она просто разрыдается.
- Куда ты?
Куки обернулась, на ее широком лице появилась нежная улыбка.