Число же художников было много больше, а происхождение их разнообразнее. После смерти в 1737 году главного придворного художника, шваба Дангауера, его место занял Каравак. Но Каравак делал иногда и украшения; как уже говорилось, он разрисовал потолок салона "третьего" Зимнего дворца, а позднее, в 1747-1748 годах, создал одну из спален Елизаветы в том дворце в Царском Селе, что был до Растрелли. Каравак скончался в 1754 году, его деятельность заняла значительную часть правления Елизаветы, - тем не менее не он, а итальянец Валериани стал главным декоратором Растрелли в елизаветинский период, и, соответственно, именно Валериани в силу его высокого положения при дворе выпало стать главным театральным декоратором.
Еще в начале правления Анны Иоанновны на помощь Растрелли-старшему, в обязанности которого входило создание театральных декораций, привлекались разные лица. В 1731-м или, возможно, в 1735 году из Болоньи в качестве первого театрального дизайнера прибыл Жи-лорамо Бон, которого русские называли Момоло. Бон приехал в Россию в многочисленной компании певцов и художников (его жена была актриса итальянской комедии Розина Бон). Если он прибыл в 1735 году, то, по всей видимости, приехал в составе труппы Арайи. Однако он мог приехать и раньше, с Мадонисом. Работу в театре Бон совмещал с украшением зданий. Он разрисовал потолок в спальных покоях Анны Леопольдовны в "третьем" Зимнем дворце в 1740 году, а в следующем году сделал другие украшения в том же здании. Именно он несет ответственность за украшение здания оперы, которое Елизавета распорядилась построить в Москве для своей коронации. Бон был первым чисто театральным художником, приглашенным в Россию.
В 1735 году Анна Иоанновна вызвала с его родины единственного итальянского художника Петра I, Тарсиа, покинувшего Россию после смерти царя десятью годами ранее. Тарсиа вернулся и оставался при дворе до самой своей смерти в весьма почтенном возрасте; он был свидетелем похорон и Анны Иоанновны, и Елизаветы. Поскольку большая часть его работ представляла собой роспись потолков и стен, до наших дней его творчество по большей части не дошло; даже его вклад в украшение придворной часовни в Царском Селе в наши дни трудно отделить от вклада остальных мастеров. Утверждают, что его живопись была простой и неглубокой, но за свои рисунки он заслужил много похвал.
В 1742 году, с активизацией театральной жизни в царствование Елизаветы, из Италии приехало еще два художника того же направления, что и Бон, - Джузеппе Валериани из Рима и Антонио Пересинотти из Болоньи. Похоже, вся троица несколько лет работала вместе: сохранились записи, что Бон давал указания Пересинотти и что Бон и Валериани вместе работали в Царском Селе в 1743 году над украшением комнаты Елизаветы во дворце раннего времени, а также что они вместе делали декорации для представления "Сципиона" Арайи после свадьбы Екатерины в 1745 году. Вскоре после этого Бон покинул Россию. Сохранилось упоминание, что он работал между 1756-м и 1761 годами в Байройте, но в дальнейшем его следы теряются.
Из двух новоприбывших чаще упоминается имя Валериани - как создателя театральных декораций, так и архитектора-декоратора, - хотя Пересинотти тоже, как мы увидим, принимал участие в создании самых грандиозных сооружений того времени - Зимнего дворца и Царского Села. Валериани разрабатывал декорации для большинства самых важных опер и балетов в правление Елизаветы; самые натуралистические его работы были весьма впечатляющими (например, "Лагерь около города"). В документах он именуется весьма разнообразно: "художник, театральный декоратор и профессор перспективы в Императорской академии наук" и "первый художник по истории, профессор перспективы и театральный инженер при императорском дворе в России". До прибытия в Санкт-Петербург он учился в Риме и приобрел завидную репутацию как художник-декоратор и художник маслом на архитектурные, исторические и мифологические сюжеты. Со своим братом Доменико он осуществил значительное число театральных декораций; оба они вместе занимались украшениями королевского дворца в Турине. В церкви кармелитов в Венеции есть выполненные Джузеппе Валериани фрески - орнаменты и фигуры.
В правление Елизаветы многосторонность Джузеппе Валериани позволила ему проявить свои таланты в живописи всех видов, кроме портретной. Основным полем его деятельности был театр, однако сохранившиеся в Санкт-Петербурге, в Петергофе и Царском Селе интерьеры свидетельствуют о его высоком мастерстве архитектора-декоратора и неуемном трудолюбии. Особенно заслуживает упоминания его потолок во дворце Строганова, а также роспись стены в придворной церкви в Царском Селе. В Царском Селе Валериани строил и отделывал интерьер театра для Елизаветы в "новом зале" оранжереи. Им же был разработан ранний, ныне утраченный аллегорический потолок в Большом зале в Царском Селе - само же воплощение замысла было поручено его помощникам. Валериани и Пересинотти вместе создали потолок "Бахус и Ариадна" во второй приемной перед Большим залом в том же самом дворце. В Эрмитаже сохранилось несколько спокойных видов Санкт-Петербурга кисти Валериани; они написаны совершенно в другом ключе. Валериани скончался в то время, когда правление Елизаветы клонилось к закату, в 1761 году.
Среди его русских учеников был Дмитрий Григорьевич Левицкий, сын гравера, родившийся в 1735 году в Киеве. Он прибыл в столицу, чтобы стать театральным декоратором под руководством Валериани при итальянской оперной труппе. Левицкий стал известным портретистом при Екатерине И. В Третьяковской галерее в Москве среди многих его работ можно видеть портрет архитектора Кокоринова. Сын Валериани пошел по следам отца - примерно в 1750 году он помогал отцу и Пересинотти в украшении верхнего этажа созданного Растрелли в Царском Селе Эрмитажа. В 1800 году он создал несколько трудную для понимания аллегорическую роспись потолка в Тронном зале и в спальне Марии Федоровны в построенном при Павле I дворце Святого Михаила, где до того уже оставил свой след.
Пересинотти пережил Валериани. Но он не занял место Валериани на посту главного театрального декоратора, хотя время от времени выполнял некоторые работы для театра - к примеру, в 1762 году можно найти его имя в программках в числе театральных декораторов, наряду с фамилиями Сумарокова, Раупаха и Хильфердинга. Но после выхода из моды стиля рококо (после смерти Елизаветы) он больше не делал театральных декораций. Тем не менее в 1769 году Пересинотти стал членом Петербургской академии. В 1778 году он скончался в возрасте семидесяти лет. Про Пересинотти писали, что он превосходно расписывал камеи; в этом искусстве он сумел достичь поразительного реализма. Также он занимался украшением зеленью имеющих вид руин стен, в условной манере того времени. Время от времени он разрабатывал планы проведения фейерверков.
Когда Валериани и Пересинотти уже работали в России десять лет, к ним присоединились два их соотечественника, которые прибыли для выполнения аналогичных работ. Это были отец и сын Градизи, Пьетро и Франческо, уроженцы Вероны. Они прибыли в Санкт-Петербург в 1753 году. Их явно вызвали, чтобы помочь в связи с возрастающим объемом работ по строительству Зимнего дворца и Царского Села, где работы в то время шли полным ходом. Прибывших заняли в обоих местах. Их потолок с росписью "Бахус и Ариадна" в первой антикамере Царского Села сохранился до нашего времени, но многие другие произведения - такие, как роспись потолка в Большом зале Зимнего дворца, - были утеряны из-за пожара. Лексикограф Фюссли утверждал, что композиции и рисунки Пьетро Градизи были хороши, но "цвета довольно бледны". Оба Градизи также помогали Валериани в театре; в 1755 году, к примеру, они изготовили новые декорации для представления "Александр в Индии" Арайи. После смерти Валериани Градизи-старший занял его место художника при императорском театре. Позднее, между 1762-м и 1764 годами, он отправился обратно в Италию, где и скончался в 1770 году, оставив сына продолжать свое дело. Франческо оставался в России до самой своей смерти в конце столетия.
Несмотря на установившееся под началом Каравака и Растрелли господство выходцев из романских стран, германский элемент все же не заглох окончательно. Примерно в 1728 году прибыл из Брунсвика в Санкт-Петербург Иоганн Пауль Людден. До самой своей смерти в 1739 году он рисовал портреты. Оттмар Эллигер, который приехал даже раньше и скончался в Санкт-Петербурге в 1735 году, хотя и являлся художником, похоже, занимался только созданием гравюр. В последние годы правления Анны Иоанновны в России поселился еще один немецкий портретист, некто П. Франкхарт (иногда его называют Фраукард). Первое упоминание о нем относится к 1735 году, в 1743 году Франкхарт скончался от чахотки, когда плыл по морю домой. Примерно в это же время Фридрих Коло, старший брат знаменитого берлинского художника Бенджамина Коло (посетившего своего брата в Санкт-Петербурге в 1743 году), был принят как придворный портретист. В 1740 году скончался Гзелл, чья супруга, как мы помним, рисовала цветы и насекомых. Место Гзелла в академии немедленно занял только что прибывший из Вены некто Элиас Гриммель. Он родился в 1703 году в Меммингене в Швабии, там же в детстве учился у местного мастера. В дальнейшем Гриммель перебрался в Вену, где весьма отличился в академии и получил много наград. В Санкт-Петербурге он работал как "инструктор в рисовании и живописи живых моделей". Ему довелось пойти по стопам Гзелла, нарисовав "Распятие" для лютеранской церкви на Васильевском острове.
Гриммель жил в России до 1759 года; задолго до этого к нему присоединились еще два немецких портретиста, которым приходилось замещать уже старого Каравака. Братья Георг Кристоф и Иоганн Фридрих Груты прибыли вместе в Санкт-Петербург в 1743 году из Ревеля, где старший брат Георг работал после годового пребывания в Праге. Следует заметить, что вместе с ним в Ревель отправился Лукас Конрад Пфанзельт, сын знаменитого портретиста из Ульма. Он приехал в 1741 году, перед Георгом и Иоганном Трутами. Пфанзельт написал много портретов и при Екатерине II стал куратором Эрмитажа. Он скончался в Санкт-Петербурге в 1786 году. Георг Грут родился в 1716 году, а Иоганн в 1717-м в Штутгарте, где их отец был художником и инспектором галереи при дворе Вюртемберга. Георг нарисовал множество портретов императрицы Елизаветы и придворных и показал себя с самой лучшей стороны, даже изображая людей с довольно плоскими и круглыми лицами. Лучшими его портретами являются изображения этой удивительной женщины - императрицы: в маскарадном костюме, в мундире адмирала, на лошади в мундире фельдмаршала вместе с пажом-арапчонком (эта картина в наши дни находится в Третьяковской галерее). Все работы сделаны с большим вниманием к деталям и весьма выразительны по цвету. Георг также играл главную роль в украшении придворной церкви в Царском Селе, но в 1749 году скончался, когда работа еще не была завершена. Продолжил ее Валериани.
Главными обязанностями Иоганна Фридриха при Елизавете было создание картинной галереи в Царском Селе; для этой цели его послали в Прагу для приобретения ста пятидесяти картин. Сделав это, он вернулся обратно и приступил к усердному созданию собственных творений маслом. Восемь картин с изображениями животных и дичи, попавших в галерею императрицы, ясно показывают, в чем было его главное призвание. Нет ничего удивительного в том, что именно ему поручили разукрашивать стены, своды и потолки в созданном Растрелли восхитительном охотничьем домике, названном Монбижу, в парке Царского Села. Здесь было запечатлено сорок три группы животных и птиц разных видов. Чувствуется, что Иоганн Фридрих импонировал Анне Иоанновне. Увы, но Монбижу уже давно не существует. Нет нужды прослеживать судьбу Иоганна Грута в долгое правление Екатерины II, достаточно сказать, что он пережил ее и сделал портреты ее любимых собак. Позднее он продолжал рисовать картины с названиями вроде "Курица с цыплятами", "Птичий концерт" и "Индейка, разрываемая на куски диким котом" (1774).
Незначительным был вклад еще одного немца - Йозефа Кеннера из Эттингена в Швабии, который появился при русском дворе в 1750 году по рекомендации графа Биелке, шведского ученого. Он создал портреты Елизаветы и множества ее придворных дам. Об этих портретах писали, что они "довольно похожи на оригиналы, но композиционно бедны в банальны по цвету". Прибытие Токке в 1756 году оставило Кеннера не у дел. Георг Каспар фон Преннер (1720-1766) из Вены провел в России пять лет, с 1750-го по 1755 год, одновременно с Кеннером, и внес свой вклад в быстро растущее число портретов Елизаветы и ее придворных дам. Наиболее масштабной его работой является автопортрет "Придворный художник великого князя Петра, рисующий портрет Екатерины". В дальнейшем в России на короткое время появился Давид Людерс, портретист. Он родился в Гамбурге в 1710 году и учился в Париже у Лемуана, после чего некоторое время работал в Италии. Похоже, во время своего пребывания в Лондоне он делал портрет семьи Чернышевых, после чего последовал за ними в Россию в 1757 году, где провел последние годы жизни, рисуя дворянские портреты. Скончался он в Москве в 1759 году.
Но хватит о немцах. Прежде чем перейти к лавине французских талантов, хлынувшей в Россию в конце правления Елизаветы и после учреждения в 1758 году Академии художеств, нам следует упомянуть только лишь двух выходцев из Италии. Этими итальянцами были Ротари и Торелли. Граф Пьетро Антонио Ротари, в отличие от других итальянских и немецких художников, уже перечисленных нами, заслужил европейскую репутацию еще до приезда в Россию. Он прибыл в Санкт-Петербург уже в конце жизни, когда был знаменит. Родился Ротари в Вероне в 1707 году; ему повезло в том, что у него было несколько прославленных учителей: он учился у Балестры в Венеции, у Тревизани в Риме и три года в Неаполе у Солимены. В 1734 году он вернулся в свой родной город, где расписал множество алтарей для местных церквей и учредил школу живописи. В 1750 году отправился в Вену, а позднее в Дрезден, по приглашению Августа III, где его портретная, религиозная и историческая живопись принесла ему много похвал. Утверждают, что человеческие фигуры на пейзажах Дрездена работы Каналетто написаны именно Ротари. Он также сделал несколько работ для двора Мюнхена, предназначенных для Нимфенбурга .
В 1756 году Ротари пригласила в Россию Елизавета. Наиболее ярким свидетельством его деятельности во благо императрицы - и настоящим проявлением его искусства - являются 328 портретов молодых придворных дам. Множество их улыбок, несколько однообразных, блистают с картин созданного в стиле рококо "Кабинета мод и граций", с тех самых стен, которые Роллан украсил позолоченными деревянными украшениями. Ротари весьма удачно поймал в этих веселых юных созданиях дух правления, которое доживало последние годы. Для Академии художеств им было нарисовано еще 50 голов девушек различных расовых типов из всех областей Российской империи. Еще 22 портрета украшают комнаты Китайского домика работы Ринальди в Ораниенбауме. Ротари приписывают создание сентиментальной, выполненной в голландском стиле картины "Плохие новости". Он также оставил в России очень хороший автопортрет. С его портретов Елизаветы, Ивана Шувалова, графа Сиверса и Чемесова позднее были сделан гравюры. После смерти Елизаветы Ротари оставался в столице только несколько месяцев. В его отъезде в Курляндию в 1762 году можно усмотреть дружеские связи с Растрелли, который в то время также отправился в Курляндию. Ротари занялся реставрацией картин в ранних дворцах Растрелли в Митаве и Ругентале. В августе того же года он скончался.
Мы лишь вскользь упомянем Стефано Торелли (1712 - 1784), другого итальянца того периода. Его стиль соответствовал своей эпохе. Хотя он рисовал портреты (возможно, после ее смерти) Елизаветы, облаченной в латы и с лавровым венком на голове, его работы в России, за исключением некоторых интерьеров в Ораниенбауме, относятся к последующему правлению. "Коронация Екатерины II" в Третьяковской галерее - один из ранних примеров его творчества. Как и Ротари, Торелли учился у Солимены в Неаполе и работал при саксонском дворе в Дрездене, хотя много дольше, чем Ротари, с 1740 года до своего отъезда в Россию примерно в 1758-м. Для великого князя Петра и Екатерины он работал в Ораниенбауме и в Царском Селе.
Еще одна нация, второстепенная в области искусства, чисто случайно была представлена Виргилиусом Эрихсеном, который родился в Дании и учился в Копенгагене. В 1757 году он прибыл в Россию в качестве портретиста, на основании того, что сделал два портрета Фридриха V на эмали; в это время ему было тридцать пять. Его первой моделью стал австрийский посол Эстергази, но имя себе он создал благодаря портрету Елизаветы на табакерке. Портрет написан по памяти после того, как Елизавета посетила бал во дворце Эстергази, - говорят, сходство было поразительным. Установленные таким образом связи с двором Эрихсен сумел сохранить, и, похоже, остался в милости у Екатерины до самого своего отъезда в 1772 году в Копенгаген, где десятью годами позже скончался. В Екатерининском дворце в Царском Селе сохранился портрет Елизаветы работы Эрихсена.
И наконец, мы обратимся к французам - портретистам и художникам на исторические темы, - которых много приехало после смерти Каравака в 1754 году. Несерьезность намерений и кратковременность пребывания многих из них в российской столице лучше всего характеризуют цифры: Жан Луи Токке прибыл в 1756-м и уехал в 1758-м, Жан Батист Ле Принс прибыл в 1758-м, уехал в 1762-м, Луи Жозеф Ле Лоррен прибыл в 1758-м, скончался в 1759-м, Жан Мишель Моро прибыл в 1758 году, уехал в 1759-м, Луи Жан Франсуа Лагрене прибыл в 1760-м, уехал в 1762-м. Только самый малозначительный из прибывших художников, Луи Жозеф Морис, приехавший в 1758-м или 1759-м, остался и при новом правлении Екатерины II.
Одной из прихотей Елизаветы было заставлять художников рисовать ее портреты и рассылать их в разные дворы Европы. Караваку обычно платили но 1200 рублей за дюжину копий ее портретов, которые предназначались для отправки за рубеж. Каравак еще не скончался, когда в Париже начались переговоры с целью убедить знаменитого портретиста Токке приехать в Россию, чтобы писать портреты императрицы. Репутация Токке в то время во Франции была высока, как ни у кого другого. Ученик Риго, он на протяжении последних двадцати лет был членом Академии и много раз писал королевских особ. Художнику предложили назвать свои условия. Но он был крайне осторожен с русскими агентами и очень долго вел переговоры о расходах и условиях. Устав торговаться, Елизавета отказалась от него и, поискав новую кандидатуру, успешно провела переговоры с Ротари, который незамедлительно направился в Россию.
Тем временем Токке после дальнейших переговоров наконец согласился на предложенные русским агентом условия и в мае 1756 года покинул Париж. Переговоры в общей сложности заняли два года, прежде чем Токке, наконец, подписал контракт на создание портрета императрицы. В России они с супругой появились в начале осени 1756 года. Художник был представлен Елизавете в Зимнем дворце Воронцовым 22 августа; позирование началось 1 октября.