* * *
Прошло дней десять. Джино работал в мастерской. Когда он валялся под "паккардом", к нему пришли. Сначала Джино увидел ботинки. Двухцветные, из патентованной кожи. Очень прочные.
- Ты Джино Сантанджело?
- А кто его спрашивает? - он вылез из-под машины.
- Не имеет значения. Это ты?
У Джино сердце ушло в пятки. Над ним возвышался Эдди-Зверь, правая рука знаменитого Чарли Лючании.
Он сглотнул, пытаясь скрыть волнение, и поднялся, вытирая замасленные ладони о грязные штаны.
- Да, я - Джино Сантанджело.
Эдди-Зверь не стал терять время понапрасну. Резкий удар в солнечное сплетение согнул Джино пополам.
- Это за Зеко, - хладнокровно объяснил Эдди. - Он шлет тебе привет из госпиталя. Жалеет, что из-за сломанной руки не может лично засвидетельствовать свое почтение.
Джино выпрямился. Инстинкт самосохранения подсказал ему, что нельзя давать сдачи. Так что он просто стоял и пялился на Эдди. Потом сказал:
- Зеко не повезло. Он сам напросился.
Эдди захохотал.
- Мы слышали, что ты крутой парень. Пошли, мистер Лючани хочет с тобой потолковать.
У Розового Банана глаза вылезли из орбит.
- Я скоро вернусь, - нарочито беспечным тоном сказал Джино. - Уладь тут с боссом. Скажи, что я заболел или что-нибудь в этом роде.
- Возможно, ты не погрешишь против истины, - посулил Эдди.
Однако Джино больше не испытывал страха. Ничего с ним не случится. Наоборот, он предчувствовал большую удачу.
* * *
Чарли Лючания ждал на заднем сиденье черного "седана", припаркованного неподалеку. Он оглядел Джино с головы до ног и усмехнулся.
- Я много слышал о тебе, малыш. И хорошего, и плохого.
Джино молчал.
- У тебя есть характер - это хорошо. У меня у самого есть характер. Но тебе нужно научиться вовремя его проявлять. Понимаешь, что я имею в виду?
Джино кивнул.
- Я люблю, когда меня окружают друзья. Они приходят ко мне молодыми, я учу их и всячески поддерживаю. Они платят мне преданностью. Понимаешь, что я хочу сказать?
Джино снова наклонил голову.
- Сколько тебе?
- Семнадцать. - На самом деле ему оставался месяц до семнадцати.
- Прекрасно, прекрасно. - Лючания наклонился к нему. - Я поручил Зеко одну работу. Ты вывел его из строя. Я не стану тебя наказывать. Ты сам сделаешь для меня эту работу. В следующую среду. В восемь часов вечера. Эдди подробно тебе обо всем расскажет.
Лючания откинулся на спинку сиденья. Разговор был окончен.
Джино прочистил горло.
- Э… Послушайте. Я рад получить работу, но не хотелось бы снова очутиться за решеткой.
Чарли скользнул по нему ленивым взглядом.
- Хорошо водишь машину?
- Лучше всех.
- Значит, тебя не поймают.
- Давай-давай, гаденыш.
Вот когда Джино понял, что у него нет выбора.
Кэрри, 1927–1928
Мужчина воззрился на Кэрри, а она - на него огромными испуганными глазами.
Это был настоящий черный великан, ростом никак не менее шести футов. Но ее пугал не рост или вес, а размеры его пениса.
Ей уже пару раз приходилось "развлекать" его, и он разрывал ей промежность. Она жаловалась Лерою, плакала, истекала кровью, но он лишь смеялся над ней, как над малым ребенком. Кэрри не была ребенком. Она была узницей.
- Я плохо себя чувствую, - сказала она негру, часто-часто мигая, чтобы удержать слезы.
- Не может быть, - заявил он, снимая брюки. - Все леди превосходно себя чувствуют, стоит им увидеть, что у меня для них припасено.
Боже милосердный! За что ей такая жизнь? С той роковой ночи, когда Лерой изнасиловал ее, Кэрри держали под замком, ни на минуту не выпуская на улицу. Ее уделом стал нескончаемый поток мужчин. Лерой собирал деньги, а бабушка Элла приносила еду, свежие простыни и полотенца - когда не забывала это сделать.
Лерой снял соседнюю комнату, чтобы надежнее охранять ее. Кэрри превратилась в робота, чьей обязанностью было ублажать постоянно сменяющих друг друга мужчин.
Вначале она пыталась протестовать - тогда Лерой зверски избивал ее.
Негр снял брюки и длинные шерстяные подштанники и стоял над ней в одной рубашке, не прикрывавшей его огромную дубинку.
- В прошлый раз мне было больно, - отважилась она произнести. - Нет ли какого-нибудь другого способа?
Клиент немного подумал. Затем его тупая физиономия озарилась улыбкой.
- Могу потереться о твои маленькие титьки, а потом в рот, - предложил он.
Все лучше, чем между ног. Кэрри кивнула и сняла комбинацию. Она похудела, на теле выделялись синяки от побоев; руки и ноги превратились в палки. Остались только пышные груди; негр жадно сграбастал их и сунул между ними свое устрашающее орудие.
Кэрри закрыла глаза и жалела лишь о том, что нельзя заткнуть уши. Кряхтенье черного исполина было не совсем тем, что ей хотелось слышать. Лучше вспоминать прошлое, все хорошее, что было в ее жизни. Мама Сонни, Филадельфия, работала в доме мистера Даймса на Парк-авеню…
Теперь негр совал свою игрушку ей в рот. У той был вкус мочи и пота. Кэрри хотела воспротивиться, но было уже поздно: ей заткнули рот. Он толкал эту штуку взад и вперед, скребся о зубы, вызывая желание укусить.
Кэрри делала это впервые в жизни. Неужели он залезет ей еще дальше в горло и задушит ее?
Она захлебнулась, и он немного вытащил пенис, перенося все внимание на груди, которые тискал так, словно проверял на спелость две большие дыни. При этом он громко стонал и бормотал слова какой-то молитвы.
И вдруг ей в горло хлынула густая соленая влага. Кэрри подумала, что ее сейчас вырвет. Но ей удалось проглотить эту гадость. Негр вытащил пенис, и все было кончено.
Зато он не разорвал ей промежность. Это уже кое-что. Она должна радоваться, тем более что сегодня у нее день рождения. Ей исполнилось четырнадцать лет.
* * *
Через восемь месяцев скончалась бабушка Элла. Лерой потрудился сообщить об этом Кэрри только через три дня, когда она чуть не умерла от голода.
- Одевайся, - он швырнул ей старое замызганное платье.
- Я хочу есть, - взмолилась она. - Как ты мог запереть меня без пищи? Я же могла умереть.
- Заткнись, дура, - рявкнул Лерой. - Маму забрали на небеса, а ты только и думаешь, что о себе.
У нее округлились глаза.
- Бабушка Элла умерла?
- "Бабушка Элла умерла?" - передразнил он. - И мне здесь больше нечего делать. Я еду в Калифорнию. Солнце и сладкая жизнь - как раз для Лероя!
Кэрри по-прежнему не спускала с него глаз.
- Значит, я теперь свободна?
Лерой ухмыльнулся.
- Девочка, ты - мой билет в Калифорнию. Я тебя продам.
Кэрри отшатнулась.
- Ты не можешь этого сделать!
- Очень даже могу! И смотри у меня: будешь плохо себя вести, живо сверну твою тоненькую шейку!
Лерой и не думал шутить. Он одел Кэрри, скормил ей цыпленка, а потом схватил за руку и повел в один из близлежащих домов. Там дородная женщина ощупывала и тыкала в нее пальцем, словно выбирала мясо для ростбифа.
- Лисси, ты не пожалеешь об этом приобретении, - убеждал Лерой. Он сорвал с Кэрри платье. - Только взгляни на эти сиськи, эти ножки, эту сладкую штучку…
Кэрри съежилась.
- Откуда мне знать, как она будет себя вести? - подозрительно проговорила Лисси.
- Будет вести себя, как положено! - зло буркнул Лерой. - Она ничего больше не умеет делать. Просто давай ей есть и держи под замком. У тебя с ней не будет никаких хлопот.
- Ну, не знаю…
- Знаешь, знаешь. Девчонка совсем молоденькая. Ты на ней заработаешь целое состояние.
- Сколько ты хочешь?
- Мы же договорились - сотню долларов. Через несколько недель вернешь себе эти деньги - и даже с прибылью.
Лисси сузила холодные глазки.
- Пятьдесят, Лерой, это все, что я могу тебе предложить.
- Ч-черт!
- Бери или выметайся.
- Ну, хоть семьдесят пять.
- Полсотни.
- Шестьдесят! - взывал он.
Лисси сжалилась над ним.
- Пятьдесят пять - и по рукам.
Деньги перешли из рук в руки. После этого Лерой, даже не простившись, исчез за дверью.
Лисси смерила цепким взглядом фигуру девушки.
- Ты слишком тощая. Надо будет тебя откормить. Идем, покажу тебе твою комнату, да и ванна не помешает.
* * *
У Лисси ей жилось значительно лучше, чем у бабушки Эллы. Еда здесь была сытнее, клиенты респектабельнее, а комната, в которой Кэрри держали взаперти, удобнее прежней.
Здесь жили и другие девушки. Сначала ей не разрешалось с ними видеться, но через пару месяцев, когда затраты на ее приобретение с лихвой окупились, Лисси подобрела и предоставила Кэрри относительную свободу.
Отсюда можно было сбежать. Но Лерой был прав: ей некуда было идти. Она стала проституткой, этого клейма ничем не смоешь. С ним не поедешь в Калифорнию, не поступишь на работу к мистеру Бернарду Даймсу. Проституция стала ее жизнью, а раз так, сказала одна из девушек, почему бы не попытаться на этом заработать? Вскоре после этого Кэрри подступилась к Лисси.
- Я хочу иметь свою долю заработка.
Та рассмеялась.
- Долго же ты думала, девочка моя.
* * *
К пятнадцати годам Кэрри скопила изрядную сумму денег. Со своей аппетитной грудью, длинными черными волосами и восточным разрезом глаз она пользовалась успехом.
Когда она заявила Лисси, что уходит, та отнеслась к этому с пониманием. Грустно, но ничего не поделаешь.
Кэрри навестила Флоренс Уильямс, одну из популярнейших "мадам" Гарлема. Флоренс жила в благоустроенной квартире на Сто сорок первой улице вместе с тремя великолепными девушками. Едва взглянув на Кэрри, Флоренс тотчас предоставила в ее распоряжение отдельную комнату. Они условились, что Кэрри станет брать двадцать долларов за визит и выплачивать пять из них Флоренс в качестве квартирной платы.
Это была сказочная комната! Удобная кровать с белым покрывалом. Телефон. В углу - умывальник из китайского фарфора и кипа чистых полотенец. Горничная меняла их после каждого клиента.
Горничная! Кэрри не нравилась ее работа, но в последнее время она стала относительно терпимой.
Другие девушки были дружелюбно настроены, и, главное, две из них были белыми! Вскоре Кэрри убедилась, что и половина клиентов принадлежит к высшей расе. Это ее потрясло. Вот уж не думала, что и белым приходится за это платить. Такие солидные господа с уважаемыми профессиями, женами и всевозможными привилегиями! Когда Кэрри поделилась с товарками своими ощущениями, те расхохотались.
- Милочка, белые мужчины - свиньи почище похотливых ниггеров, - заверила ее Сесилия, высокая, надменная девушка, о которой вы ни за что бы не подумали, что она торгует собой. - Негры, по крайней мере, стараются, чтобы тебе было хорошо, хвастаются своим искусством трахаться. Тогда как белые… Они просто чокнутые. Свяжи их, поколоти хорошенько - вот тогда они довольны.
У Сесилии была кожа цвета сливочного масла, рыжие волосы и длиннющие ноги. Она говорила, слегка растягивая слова. Вторая белая девушка славилась огромными глазищами и привычкой лгать по любому поводу.
И наконец Билли - черная девушка, которую Кэрри втайне считала своей ровесницей, хотя обе заявляли, что им восемнадцать.
Кэрри восхищалась красотой и другими качествами подруги. Билли приехала сюда из Балтимора вместе с матерью и поступила в горничные. Потом она возненавидела свою работу; кончилось тем, что она оказалась у Флоренс Уильямс. "Еще чего - убирать за всякими белыми свиньями!" - возмущалась Билли. У нее был приятный и по-настоящему красивый голос - особенно когда она подпевала модным джазовым пластинкам. "Из тебя бы вышла отличная певица", - убеждала ее Кэрри.
- Ага, - соглашалась Билли. - Я могла бы достичь многого. Вот увидишь, я еще всех удивлю!
- Конечно. И я тоже. - Только Кэрри не знала, чем именно. У нее не было особых талантов. Она привыкла отдавать за деньги свое тело и чувствовала себя в безопасности. У нее не было желания выходить в чуждый мир, к чужим людям. Все равно одного взгляда на нее достаточно, чтобы догадаться, кто она такая.
Иногда Кэрри просыпалась среди ночи, проклиная бабушку и Лероя.
Но чаще запрещала себе даже думать об этом.
День сменялся ночью, а ночь - новым днем. Для Кэрри они ничем не отличались друг от друга. Она постоянно была погружена в полудремотное состояние. Деньги - и те не имели особого значения. Все клиенты были на одно лицо. Черные, белые, молодые, старые - безразлично.
Однажды Флоренс Уильямс вызвала ее для разговора.
- Малышка, тебе нужно переменить манеру поведения. Эти коты приходят, чтобы приятно провести время. Ты слишком равнодушна. Это их обижает.
Однажды вечером, когда у Кэрри был клиент, она услышала шум. Сердитые голоса Билли и кого-то из гостей. И медоточивый голос Флоренс, стремящейся все уладить.
Позднее Кэрри узнала, что Билли отказала клиенту, громадному негру по фамилии Рейниер. Рейниер был человек со связями. Накоротке с Бабом Хьюлеттом - фактически хозяином Гарлема.
Флоренс ужасно рассердилась.
- Эти парни на короткой ноге со всеми копами, - бушевала она. - Научитесь различать, кому можно сказать "нет", а кому нельзя.
Билли упорно не желала раскаиваться.
На другое утро, когда девушки сели завтракать, нагрянула облава. Копы вломились в дом и арестовали всех до одной. Через несколько часов Флоренс Уильямс и две белые девушки были отпущены, а Билли и Кэрри - нет. Им предъявили обвинение в занятиях проституцией и после жуткой ночи в изоляторе доставили в суд.
Когда Билли увидела судью, ей стало дурно.
- Мы с тобой попались, - шепнула она Кэрри. - Видишь эту старую выдру? Это судья Джин Норрис - настоящая сука!
По сравнению с Кэрри, Билли легко отделалась. Мать поклялась, будто ей восемнадцать лет. Судья заглянула в какой-то листок и объявила, что, согласно медицинскому заключению, подсудимую следует поместить в городскую больницу Бруклина.
Когда настала очередь Кэрри, судья смерила ее ненавидящим взглядом и обрушила на нее шквал вопросов. Кэрри ответила только на один, о возрасте: она упрямо твердила, что ей восемнадцать лет.
В конце концов разъяренная судья заявила:
- Не хочешь отвечать на мои вопросы - твое дело. Я могла бы отнестись к тебе по-человечески, а теперь не стану. Три месяца, Уэлфер Айленд.
Судья Норрис вполне оправдывала данную ей Билли характеристику.
Среда, 13 июля 1977 г., Нью-Йорк
- Господи! - воскликнула Лаки. - Что там еще такое?
- Не знаю, - ответил Стивен, который, прислонившись к стенке лифта, просматривал газету. - Возможно, генератор вышел из строя.
- Кто вы такой? - потребовала она, охваченная внезапным приступом подозрительности. - Если вы нарочно вырубили электричество, это вам не поможет. Не на ту напали! У меня черный пояс каратэ, и если что, вашим яйцам не поздоровится.
- Извините, мисс, - резко оборвал ее Стивен. - Вы стоите ближе к щитку управления. Почему бы вам не нажать на аварийную кнопку - вместо того чтобы закатывать речи?
- Миссис.
- Ах, прошу прощения, умоляю извинить меня. Миссис. Не будете ли вы так добры нажать на аварийную кнопку?
- Я ее не вижу.
- У вас нет спичек или зажигалки?
- А у вас?
- Я не курю.
- Ха! Как это я не догадалась? - Лаки рванула молнию на своей сумочке и стала рыться в поисках своей данхиллской зажигалки. - Черт! - она вспомнила, что оставила зажигалку в офисе Косты. - Ее нет.
- Чего нет?
- Моей зажигалки. Вы уверены, что у вас нет спичек?
- Абсолютно.
- Кто же ходит без них?
- Вы, например.
- Да. - Лаки нетерпеливо топнула ногой. - Черт возьми, ненавижу темноту!
Стивен вытянул руки и начал ощупывать стенки лифта. Когда он наткнулся на Лаки, она больно саданула ему ногой по коленке.
- Ох! Зачем вы это сделали?
- Я предупредила тебя, парень. Только посмей - и у тебя будут крупные неприятности.
- Ну, вы действительно - трудный случай. Я просто искал аварийную кнопку.
- Тем лучше для вас. - Она отошла в угол и опустилась на корточки. - Давайте поторапливайтесь. Я не выношу темноты.
- Вы уже говорили, - холодно отозвался он. Нога болела так, словно по ней шарахнули молотком. Наверняка будет багровый синяк.
Наконец он нащупал контрольную панель и стал нажимать на все кнопки подряд. Безрезультатно.
- Нашли? - рявкнула Лаки.
- Лифт не работает.
- Замечательно! Зачем тогда они делают эти аварийные кнопки, мать их так!
- Не обязательно ругаться.
- Тогда скажите, что делать.
Какое-то время они молча обдумывали ситуацию.
Вечно мне не везет, думала Лаки. Застрять в лифте вместе с каким-то маразматиком, который даже не курит!
Ну и ротик у дамочки, думал Стивен. Она, должно быть, думает, что делит лифт с каким-нибудь янки.
- Итак, - Лаки изо всех сил старалась говорить спокойно, - что вы собираетесь делать?
Интересный вопрос! Что они собираются делать?
- Сидеть и ждать, - ответил Стивен.
- Сидеть и ждать? - завопила она. - Ты чего, мать твою, пудришь мне мозги?
- Прекратите ругаться.
- Ах, извините, - полным сарказма голосом проговорила она. - Никогда больше не произнесу: "пудрить мозги".
* * *
Наверху, в своем шикарном офисе, Коста Зеннокотти шарил в комоде в поисках свечей. Потом он чиркнул зажигалкой Лаки, оставленной на его письменном столе, и подошел к окну. Перед ним простирался огромный город, освещенный одной только луной. Однажды так уже было - в 1965 году. Тогда все говорили, что полетели предохранители и авария никогда не повторится. И вот опять.
Он выругался про себя, представив себе сорок восемь лестничных пролетов, которые придется преодолеть, если будет нужно спуститься вниз. А может, и не придется. Может, на этот раз быстро устранят причину аварии.
Коста вздохнул и вернулся к комоду, где горели свечи. Его секретарша, девушка пессимистического склада характера, отвела специальную полку на случай подобных неожиданностей. Кроме свечей, там хранились одеяла, портативный телевизор на батарейках и шесть банок апельсинового сока. Умница! Завтра получит прибавку.
Коста достал одну банку и телевизор. Расслабил узел галстука и удобно устроился на кушетке.
Экран вспыхнул сразу, как только он нажал кнопку. Косте вдруг пришло в голову, что Лаки могла застрять в лифте. Но нет, она вышла от него за десять минут до аварии. Он переключился на канал новостей и приготовился к худшему.