- Джеймс, что случилось? Скажите мне, - настаивала она.
Он понял, какого ответа она боится, и быстро помотал головой.
- Нет, она жива. Спит. Я сижу здесь в надежде, что она проснется.
Девушка издала долгий вздох облегчения и порывисто села на стул рядом с ним.
- Слава Богу. Когда я увидела вас таким подавленным, я подумала… Но почему вы так расстроены?
Он поморщился.
- Неважно себя чувствовал. - Она вгляделась в его лицо, и Джеймс поторопился заверить: - Сейчас все в порядке.
Она походила на весну в своем лимонно-зеленом платье-тунике и в темно-зеленом пиджаке. Он почувствовал, как поднимается настроение при взгляде на нее.
- Сестра сказала "удовлетворительно", но ведь они всегда так говорят, правда? Успокоительная форма, которая ничего не значит.
- Они не стали бы лгать, Джеймс. Когда они говорят, что состояние удовлетворительное, я думаю, так оно и есть. Иначе у них были бы неприятности, если бы она умерла. Разве не так?
- Думаю, вы правы. - Он окинул взором ее стройную фигурку. Для кого она так оделась? Собирается на свидание после больницы?
- На что вы смотрите?
- Я ни на что не смотрю, - возразил он.
- Нет, смотрите. Вам не нравится мое платье? Или это туфли заставили вас поморщиться?
- Конечно, нет. Я не морщился. То есть я… не делал ничего подобного. - Он понимал, что оправдывается, бормочет как дурак. Вечно с ней так получается. А он-то всегда гордился своим самообладанием. Где оно теперь? Надо собраться.
Вышла сестра и посмотрела на них обоих.
- Я думала, вы ушли, - сказала она Джеймсу. - Ждать совершенно нет смысла. Лучше вернуться после обеда.
- Как она? - спросила Пейшенс женщину, которая дружески улыбнулась в ответ.
- А, здравствуйте еще раз. Это вы привезли ее, верно? Я вас помню. Сегодня гораздо лучше. Думаю, мы ее долго не продержим - всего несколько дней.
- Чудесно. Ну, так я приду проведать ее позже.
Они вышли из больницы вместе. Джеймс мрачно молчал. Он не знал, что сказать. На улице Пейшенс взглянула на него.
- Вас привез шофер? Он ждет?
- Нет, я собирался вернуться на такси.
- Я на машине. Могу подвезти вас.
- Не знал, что у вас есть машина.
- Я бы без нее не справилась. Особенно с покупками. Ради экономии я покупаю все оптом.
Она повернула направо и пошла к больничной автостоянке. Джеймс следовал за ней по пятам. Пейшенс остановилась у старого красного, изрядно помятого "универсала".
- Залезайте. Куда вам? В офис?
Он сел и посмотрел на часы. Оказывается, уже около двенадцати.
- Вы с кем-нибудь обедаете?
Она села за руль.
- Только с продуктовой тележкой по дороге домой.
Сердце Джеймса пропустило удар. Значит, она не встречается с тем парнем!
- Позвольте угостить вас обедом, - небрежно предложил он.
В ее голосе прозвучала насмешка:
- Вовсе не обязательно предлагать мне обед, Джеймс, только потому, что я предложила подбросить вас.
Она невыносима. Почему нельзя просто принять предложение? Он нахмурился.
- Я приглашаю вас, потому что мне этого хочется.
Она опустила позолоченные солнцем ресницы, и глаза блеснули за ними, как водная гладь сквозь камыши.
- Тогда принимаю с удовольствием. Куда мы поедем?
- Я закажу где-нибудь. - Он достал маленький сотовый телефон из внутреннего кармана и быстро набрал номер.
Барни ответил через несколько секунд:
- Алло? Дом Ормонда.
- Здравствуй, Барни. Инид сможет приготовить обед на двоих?
- Конечно. Мадам возвращается домой? Ей лучше?
- Ей лучше, но она еще в больнице. - Он помолчал и кратко добавил: - Обед не для нее. Мы будем минут через двадцать.
- Будут какие-нибудь заказы для Инид? Сегодня утром она наполнила холодильники и шкафы. Может приготовить все, что захотите.
- Что-нибудь особенное, - сказал он и отключился.
Пейшенс завела двигатель. Не глядя на него, она произнесла:
- Я правильно поняла - мы обедаем у вас дома?
- Вы не возражаете?
Она быстро взглянула на него.
- При условии, что вы предлагаете только обед.
Пока она выводила машину со стоянки, Джеймс спросил, темнея:
- Что вы имеете в виду?
Пейшенс с неожиданным для Джеймса искусством влилась в поток машин. Она водила гораздо лучше, чем Фиона, хотя была моложе и, видимо, менее опытна.
- Бросьте, Джеймс, - пробормотала она. - Думаете, я забыла вчерашнее? Обед - да. Секс - нет. Ладно?
- Я вас прекрасно понял вчера, - сказал он, глядя на дорогу. - Вы будете в полной безопасности.
Он уже жалел, что пригласил ее на обед. Ясно ведь, что он ей неинтересен. Остаться с ней наедине, понимая это, будет болезненно и унизительно.
Горечь поднялась в его груди. Почему все это случилось с ним? За что? Не познав родительской любви в детстве, он столько лет шел к своей первой любви, и вот влюбился в женщину, которая его не выносит. А он сходит с ума от нее, он весь поглощен страстью и не может выбросить ее из головы ни днем, ни ночью. Какой-то черный юмор.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Всю дорогу до Риджентс-парк Джеймс молчал. Легкий весенний ветерок шевелил его черные волосы, а он глядел в полуоткрытое окно на людные улицы, не видя ни спешащих людей, ни магазинов и деловых зданий, ни машин. Мысли были заняты сидящей рядом девушкой, ее маленькими руками, твердо и уверенно управляющими машиной. Вот уже сколько дней она не выходит у него из головы, ее четкий образ преобладает над всеми мыслями, а остальное поблекло, как сумеречные тени. О чем же он думал до встречи с ней? Как проводил свои дни? Вспомнить оказалось трудно, но он точно знал, что его прошлая жизнь не имела большого значения.
- Перестаньте дуться на меня! - сказала вдруг она, и он, вздрогнув, одарил ее холодным взглядом.
- С чего вы взяли?
Почему она разговаривает с ним, как с ребенком? Женщины обожают покровительствовать. Наверное, потому, что это они рожают детей, воспитывают их, ведут домашнее хозяйство. Они всегда уверены, что правы во всем.
- Конечно, дуетесь. Вы уже десять минут сидите с мрачным видом и кипите от возмущения. Если ваше настроение не переменится, хорошенький нас ждет обед.
Мечтательное настроение исчезло немедленно. Он не мог сказать, насколько она ошибается, не мог открыть своих истинных чувств, а потому яростно контратаковал:
- Пытаетесь избежать обеда со мной, верно? Чисто по-женски. Вы ищете оправданий своему отказу пообедать со мной и потому пытаетесь обвинить во всем меня.
Она затормозила у светофора на Свис-коттедж. Положив руки на руль, повернулась к нему:
- Не у меня сейчас гадкое настроение.
- Если я злюсь, то лишь потому, что вы обвинили меня в приглашении на обед с целью затащить вас в постель.
- А чего вы ожидали после вчерашнего? Я ведь пришла только для того, чтобы сказать, что ваша мать очень больна. Менее всего я могла ожидать, что вы на меня наброситесь. А у мужчин на уме только секс.
Он был слишком зол, чтобы позволить себе вступить в перепалку. Оставалось отвернуться и стиснуть зубы. Но лучше бы он этого не делал. Блондинка в остановившейся рядом голубой спортивной машине, очевидно, слышала их разговор и теперь заговорщически подмигнула Джеймсу.
Джеймс ответил ей возмущенным взглядом и снова повернулся к Пейшенс. Она видела его обмен взглядами с блондинкой в голубой машине. Джеймс не верил своим глазам: Пейшенс подмигнула в ответ.
Женщины! - горько подумал он. Дочери Евы. Обожают заговоры против мужчин, всегда готовы втайне посмеяться, сыграв над нами очередную шутку. Не удивительно, что их называют противоположным полом - женщины всегда против мужчин. Раньше, когда миром правили мужчины, женщинам приходилось скрывать это, но теперь, когда феминизм изменил мир, женщины вступили с мужчинами в открытую конфронтацию. Им нужна теперь война, а не любовь.
Зажегся зеленый свет, и они тронулись.
- Так что же мы решаем? - спросила Пейшенс.
Он вздрогнул, очнувшись от своих мрачных мыслей.
- О чем вы?
- Обедать или не обедать? Вы и дальше намерены терзаться из-за моих слов и дуться?
- Я всегда вежлив с гостями, - сказал он. Даже с гостьями, которые не прочь подшутить над ним с другими женщинами.
- Я знаю, каким вы умеете быть холодным. Это может совершенно лишить меня аппетита.
Они уже были на Риджентс-парк и двигались по окружающему парк круговороту улиц. Сегодня здесь было много народу. Люди наслаждались солнцем и теплой весенней погодой на зеленых лужайках, кормили хлебными крошками уток в каналах или шли в знаменитый лондонский зоопарк. Впереди родителей бежали вприпрыжку ребята. Влюбленные сидели, держась за руки, под деревьями или целовались на траве.
В зимние месяцы на тропинках парка появлялись только редкие прохожие, сокращающие путь на работу, да хозяева с собаками. Влюбленные в холодную погоду предпочитают целоваться в других местах. Но лишь только начинается весна, лондонцы, как ласточки, возвращаются в парк. Джеймс со смешанным чувством зависти и отвращения наблюдал за одной из пар. По тому, как они приникли друг к другу, заглядывая в глаза, видно было, что эта юная пара охвачена страстью. Он никогда не лежал вот так на траве в парке. Образование и происхождение не позволяли забываться.
Он представил, как они с Пейшенс гуляют, взявшись за руки, под этими плакучими ивами, останавливаясь под зеленым шатром ветвей, чтобы поцеловаться, и совсем расстроился. Никогда этого не будет, как бы сильно он ни хотел.
- Вы хоть слушаете? - возмутилась Пейшенс. Сверкнув глазами, Джеймс повернулся к ней.
- А разве у меня есть выбор? Когда вы начинаете пилить, от вас никуда не денешься. Со стороны можно подумать, что мы женаты! Чего вы от меня хотите? Чтобы я умолял вас пообедать со мной? В таком случае вам не повезло. Я не намерен падать на колени ни перед вами, ни перед какой-либо другой женщиной.
Причиной грубости было лихорадочное желание поцеловать ее, погладить по щеке, пропустить сквозь пальцы рыжие кудри, но она не должна была это знать.
Она подъехала к его дому и повернулась к Джеймсу.
- Видите? Мы еще не начали обедать, а уже кричим друг на друга. Я лучше не пойду. Извинитесь за меня перед поварихой. Надеюсь, я доставила ей не слишком много хлопот.
Отчаяние схватило его за горло. Он не должен отпустить ее. Как он может узнать ее лучше, если они никогда не остаются наедине? У нее дома слишком людно, слишком суматошно. Но он не станет унижаться ради того, чтобы она осталась. Самоуважение и чувство собственного достоинства не позволят. Подумай, твердил он себе, что ты можешь сказать ей такое, чтобы она осталась? Голова была в тумане. Он заставил себя сосредоточиться, и вдруг в мозгу промелькнула блестящая идея.
Стараясь казаться холодным и безразличным, он пожал плечами и небрежно произнес:
- Если вы настаиваете, я не буду спорить. Я только очень надеялся серьезно поговорить с вами о будущем матери. Мне показалось, для вас это важно и вы захотите обсудить, как быть с ней дальше. Но, разумеется, если я ошибся, давайте забудем.
Карие глаза впились в серые, выискивая там намек на скрытые намерения. Он ответил прямым взглядом, очень надеясь, что не выдаст ничего лишнего. Она, конечно, намного моложе его, но удивительно по-взрослому ведет себя в сложных ситуациях.
Пейшенс пришлось взрослеть очень быстро, когда умерли родители и на нее легла ответственность за младших братьев и сестру. Нельзя не восхититься тем, как она справилась с задачей.
Многие девушки ее возраста стремились бы к развлечениям, свиданиям, новым платьям, вечеринкам, пока молодость позволяет наслаждаться жизнью. Совсем немногие готовы посвятить себя тяжелому домашнему труду, стряпне, старикам, детям и животным. У Пейшенс остается так мало времени на себя! А раздражения, желания все бросить он не замечал.
- Конечно, я думаю о ней! - сказала девушка, нахмурившись.
- Хорошо. Тогда пойдемте и поговорим за обедом.
Джеймс открыл дверцу, не давая ей одуматься, спрыгнул с высокой подножки и обошел машину, чтобы помочь Пейшенс. Но она уже стояла на земле.
Она задержалась на дорожке, чтобы полюбоваться его садом.
- Ну не прелесть? - воскликнула она, восхищаясь розовыми цветами миндаля на голых черных ветвях. - А сколько у вас весенних цветов! Только посмотрите на эти нарциссы и гиацинты! Наш сад никогда не бывает в таком безупречном состоянии. Это просто невозможно, когда в доме столько детей и собак, не говоря уже о курах.
- Думаю, для вас дети и собаки важнее порядка в саду. А куры, наверное, приносят горы яиц, - сухо заметил Джеймс, и она рассмеялась, отчего в уголках рта появились маленькие ямочки.
- Да, конечно. Но все-таки красивого сада тоже хочется!
- А я бы предпочел ваш сад. У меня никогда не было своего тайного домика, как у Тома и Эмми. Я им завидую.
- А у меня в их возрасте был. Я проводила там многие часы и возвращалась домой вся в грязи и пятнах от травы.
Барни открыл дверь и стоял, пропуская их, с одобрением и даже облегчением на лице. Пейшенс улыбнулась ему.
- Здравствуйте, Барни, - сказала Пейшенс. - Как поживаете?
Он просиял.
- Очень хорошо, мисс, спасибо. Вы хорошо выглядите. Надеюсь, мадам лучше?
- Она спала. Нам придется заехать к ней еще раз попозже. Но врачи не находят ничего слишком серьезного, слава Богу.
- Добрая весть. Давайте сюда ваш пиджак. - Барни помог ей раздеться и аккуратно повесил пиджак себе на руку. - Обед будет на столе через десять минут, сэр. Подать напитки сначала?
- Я сам приготовлю, - сказал Джеймс с легким раздражением. От разговора Пейшенс с Барни у него осталось впечатление направленного против него заговора. Они так говорили о его матери, что становилось ясно: оба считали ее скорый переезд сюда делом решенным. Чья это жизнь? Его или их?
Он провел Пейшенс в гостиную, жестом указал на кресло.
- Что будете пить?
- Только минеральную воду, пожалуйста.
Он не удивился и не стал уговаривать. У Джеймса создалось впечатление, что она вообще мало пьет. За ужином у нее дома он заметил, что Пейшенс лишь пригубила красного вина. Воля у этой девушки была сильнее, чем у любой знакомой ему женщины, включая Фиону.
- Газированной?
Она кивнула, и Джеймс открыл бутылку газированной минеральной воды, налил в высокий стакан и помедлил со льдом в руках, вопросительно глядя на нее.
- Лед?
- Нет, спасибо, от него она делается пресной. Если можно, ломтик лимона.
Он отрезал кружочек и бросил в стакан, потом налил себе джина с тоником, добавил льда. Подав Пейшенс ее стакан, Джеймс сел в кресло напротив.
Она окинула взглядом комнату и остановилась на портрете его отца. Отец тогда был еще молод, но почему-то казалось, что он уже в годах. Художник изобразил его в кабинете, сидящим за покрытым зеленой кожей рабочим столом, за которым теперь каждый день работал Джеймс. На отце была обычная для Сити одежда: серый костюм, серый шелковый галстук, белая крахмальная рубашка. В окне за его спиной виднелись серые городские крыши и серое утреннее небо. От всей картины оставалось впечатление зимы, официальности, скованности.
Пейшенс перевела хмурый взгляд на Джеймса.
- Он всегда был таким холодным, как выглядит здесь?
- Всегда.
Она кивнула, не отводя взгляд, и слегка нахмурилась.
- Вы очень похожи на него.
- Внешне, - согласился он ровным, бесстрастным голосом.
Раньше он боялся, что превратится в копию собственного отца, но теперь был уверен, что этого не произойдет. Могло бы произойти, если бы он не встретил Пейшенс вовремя. Она была как весенний ливень, пролившийся на его жизнь. Он знал, что будет вспоминать их встречу как переломный момент, с которого он изменился до неузнаваемости. Внешне он мог выглядеть прежним, но в душе его пробудилась жизнь, тонкие ростки устремились из темных, ледяных глубин к теплу и свету. Она была дождем, породившим в нем новую жизнь.
Что будет, если она исчезнет из его жизни? Он не хотел даже думать об этом.
Джеймс с трудом сглотнул и приступил прямо к делу:
- Когда моя мать вернется из больницы, что будет с ней дальше? Ей нужна будет сиделка? Для вас это слишком обременительно. Конечно, она могла бы приехать сюда, и я могу нанять медсестру, которая будет заботиться о ней, но захочет ли она этого?
Пейшенс ответила саркастической улыбкой:
- Вы прекрасно знаете, что она хочет быть с вами!
- Вы в этом уверены? Подумайте. Если она переедет сюда, она будет одна весь день, пока я на работе, а у меня еще и постоянные встречи по вечерам. Я ужинаю вне дома с друзьями и клиентами по нескольку раз в неделю, прибавьте к этому приглашения на уикенды и деловые поездки. Она нечасто будет меня видеть, понимаете?
Хмурясь, Пейшенс медленно произнесла:
- Я понимаю, но она будет жить в своем собственном доме.
- Вы не боитесь, что ей будет недоставать Лавинии, Джо и других? Мне показалось, что матери хорошо с вами, не говоря уже о детях. Все это создает атмосферу семейной жизни. - Он сделал глоток джина. Взгляд упал на портрет отца, и брови Джеймса сошлись в одну линию. - Она никогда не была счастлива здесь. Я не могу запереть ее тут, пока не буду уверен, что она хочет именно этого.
Пейшенс задумчиво покусывала нижнюю губу.
- Мне это не приходило в голову. Возможно, вы правы. Ей нравится общество в моем доме. Она хорошо ладит с Лавинией и любит детей. Что ж, ответ очевиден. Спросите ее саму. Она единственная, кто знает, чего ей хочется на самом деле.
Он кивнул.
- Когда? Подождать, пока ее выпишут, или спросить сегодня?
- Я думаю, лучше будет подождать, пока она вполне оправится после приступа. Вы согласны?
- Менее всего я хочу волновать ее, - произнес он в тот самый момент, когда вошел Барни сообщить, что обед подан.
Пейшенс с интересом осматривала большую столовую с мебелью красного дерева, толстым ковром и красными бархатными шторами. На обеденном столе в свете люстры блистали серебро и хрусталь. В центре стояла круглая ваза с весенними цветами. Приборы Барни поставил друг против друга, чтобы обедающим было удобно разговаривать через стол.
Он тут же принес холодную закуску: дольки светлой зеленовато-желтой дыни, переложенные ломтиками авокадо, а поверх этого веера - маленькие креветки и земляника. Пейшенс и Джеймс с удовольствием съели прохладные фрукты.
Энид превзошла себя в живописности блюд. За фруктовым салатом последовало суфле из сыра и шпината, поданное с зеленым салатом. Барни принес шоколадный мусс к пудингу, и Пейшенс была в восторге.
- Никогда не ела ничего подобного, - сказала она Барни. - Легкий, как воздух. Мне пришлось съесть поскорее, не то мусс улетел бы с тарелки.
- Передай Энид, что она волшебница, - поддержал Джеймс. - Как можно было приготовить этот дивный обед за такое короткое время?
- Ну, мусс у нее был готов, а вот все остальное действительно экспромт.
- Никогда не ела таких вкусностей. Я должна буду сходить и пожать ей руку.
- Уверен, она рада будет познакомиться с вами, мисс. - Барни принес поднос с кофе. - Вы будете пить здесь или в гостиной?