- Так почему же не выпустишь пар? - спросил Тэлбот, и в голосе его прозвучала насмешливая нотка. - Неужели, когда сердишься, ты не кричишь и не ругаешься по поводу всего на свете?
- Что ты имеешь в виду? - Элизабет захлопнула чемоданчик и вскочила. - Если я стану обвинять тебя и нести прочий бред, мы вряд ли найдем выход из создавшейся ситуации. Я с юных лет приучила себя к тому, что когда мы срываем свое раздражение на других, то лишь прибавляем себе проблем. А что касается твоей излишней самоуверенности, то она всегда меня раздражала.
- Давай не будем обсуждать, какие качества нас раздражают друг в друге. Нам предстоит долгий путь, и надо приложить максимум усилий, чтобы отсюда выбраться. - Тэлбот сделал шаг, и его лицо тут же исказила гримаса боли.
Элизабет обняла его за талию, позволив ему тем самым перенести часть своего веса с пораненных колен на нее.
- Ты знаешь хотя бы приблизительно, куда нам идти? - спросила она, стараясь не раздражаться.
Тэлбот тяжело вздохнул и оглянулся вокруг, затем махнул рукой туда, где за частоколом деревьев еще виднелся обугленный остов "сессны".
- Я думаю, нам стоит идти в ту сторону.
- Ты уверен? - спросила Элизабет.
- Проклятье... Я, конечно, не совсем уверен, но ведь нужно хотя бы попробовать, верно? - ответил он, и в его голосе вновь прозвучали сухость и злость.
- Превосходно, - резко отозвалась Элизабет. - Только твое скверное настроение вряд ли облегчит участь твоих колен.
- Тогда пойдем, - сухо проговорил Тэлбот.
Они начали свое путешествие. Элизабет старалась поддерживать его, насколько хватало сил. Двигались медленно и не тратили энергию на разговоры.
Деревья росли очень тесно; подлесок представлял сплошную массу из спутавшихся корявых и сучковатых ветвей. Белки прыгали с дерева на дерево, недовольно хрустели зубками, поглядывая на незваных гостей, появившихся невесть откуда.
Элизабет старалась сосредоточиться на дороге, но близость Тэлбота, опиравшегося на нее, делала это практически невозможным. Она придерживала его за локоть и поневоле ощущала силу и твердость его мускулатуры.
Элизабет всегда втайне восхищалась широкими плечами Тэлбота, его узкими бедрами и плоским животом без единой капельки жира. Она порой задавала себе вопрос: а как бы она себя почувствовала в его сильных руках? Не сейчас, когда ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы он мог двигаться, а в момент, когда он, сгорая от страсти, крепко сожмет ее в своих объятиях...
Она споткнулась о замысловатый корень сосны и едва не задохнулась от волнения, потому что Тэлбот навалился на нее своей мощной грудью.
- Ты в порядке? - Его горячее дыхание обдало затылок Элизабет, и новая волна чувственности окатила молодую женщину...
- Я цела и невредима, - ответила она низким, гортанным голосом, ее дыхание то и дело прерывалось. - Почему бы нам не сделать перерыв?
- С удовольствием, - с готовностью согласился он. Оба осторожно уселись на поросший мхом каменистый грунт.
- Как твои колени? - поинтересовалась Элизабет.
- Болят, - признался он.
Она задумчиво вздохнула.
- Надеюсь, тебе не станет хуже после нашего путешествия.
- У меня нет выбора. - Он вздохнул и провел пальцами по волосам. Элизабет заметила темную щетину, которой покрылись за сутки его щеки и подбородок. Все это придавало Тэлботу еще большее очарование. - Прости меня, Элизабет. За все за это.
Молодая женщина удивленно уставилась на него, ожидая, что он еще что-нибудь скажет, добавит какую-нибудь едкую реплику, смысл которой будет сводиться к одному: во всем случившемся виновата она одна. Но, к своему удивлению обнаружила, что его глаза были полны искреннего раскаяния.
- Тебе не за что извиняться. - Она подтянула колени к груди и обхватила их руками, все еще глядя на него. - Ты же не ставил своей целью разбить самолет, не так ли?
- Да, конечно, я этого не хотел. Но я давно собирался поговорить со своим механиком. И вот к чему привела моя беспечность. - Его глаза заблестели от волнения.
- Расскажи мне о Твин-Оксе. Почему Ричард захотел, чтобы я встретилась с ним именно там?
Тэлбот удобно устроился у ближайшего ствола и с облегчением вытянул ноги.
- Я могу только догадываться, о чем с тобой собирался разговаривать Ричард... На прошлой неделе он вел себя довольно странно. О чем бы мы ни говорили, все сводилось к Твин-Оксу. В Твин-Оксе мы провели вместе детство, самое замечательное время в нашей жизни, когда все вокруг кажется прекрасным и правильным.
Элизабет подалась вперед, ловя каждое его слово. Но высказанная им вслух мысль о том, что детство всегда кажется "прекрасным и правильным", ее неприятно покоробила. Ее собственное детство складывалось совсем не так безоблачно.
- Расскажи мне о своем детстве, - попросила она Тэлбота.
Резкие, рельефные черты его лица заметно смягчились, и на губах появилась скупая улыбка, подсказавшая ей, что эти воспоминания для ее спутника были самыми приятными.
- Твин-Окс настолько мал, что его вряд ли можно отыскать на карте. Мы жили там до тех пор, пока не перебрались в Канзас. К тому времени прошел уже год, как мы лишились отца и матери. Твин-Окс принадлежит к той разновидности городов, где каждый знает про другого все: что у тебя сегодня на обед, какой ты собрал урожай...
- Звучит заманчиво. - Но что сейчас действительно ее манило и очаровывало, так это его теплое дыхание. Прежде Элизабет еще не доводилось так остро чувствовать близость Тэлбота, и первый опыт показался ей приятным.
- Все было именно так, - продолжал он. - Я запомнил эти годы как единственное время в моей жизни, когда я был беспечным и самая большая ответственность, которую я нес, заключалась в том, что мне нужно было ходить в школу. - Он широко улыбнулся, и его глаза весело заискрились. - А самой большой заботой было успеть домой на обед, когда мама готовила в огромной кастрюле запеканку из овощей и мяса.
Элизабет смотрела на него и внезапно ощутила ношу, которая свалилась на плечи Тэлбота, когда его родители погибли.
- Это, наверно, тяжело - в двадцать один год нести ответственность за младшего брата.
Он пожал плечами, улыбка слетела с его губ.
- В то время я об этом как-то не задумывался. Я был обязан отвечать за Ричарда. В противном случае его могли взять под опеку и его воспитанием занялись бы другие люди. Он мой брат, и я не мог позволить, чтобы такое случилось.
Неожиданно Тэлбот довольно легко поднялся.
- Нам нужно идти, - резко сказал он. Тон, которым он произнес эти слова, напоминал стук оглушительно захлопнувшейся двери. Элизабет поняла, что задушевный разговор окончен.
Они снова стали продираться через густой нескончаемый лес. Элизабет вдруг обнаружила, что пытается представить, каков он был, Тэлбот Маккарти, в двадцать один год, в непривычной для него роли воспитателя и опекуна младшего брата.
В то время как большинство его сверстников не вылезали из модных клубов и назначали свидания девушкам, Тэлбот управлял отцовской компанией и нес ответственность за воспитание брата-подростка. И вдруг, осознав, как нелегок и тяжел был этот труд, Элизабет прониклась безграничным уважением к Тэлботу.
- Ты уверен, что мы не идем по кругу? - спросила она его час спустя, когда они вновь остановились передохнуть.
- Я ориентируюсь на солнце и вполне уверен, что мы не сбились с пути, - ответил он, задумчиво растирая колени. - Но я удивлен, что нам до сих пор никто не повстречался, хотя бы группа туристов.
Элизабет запрокинула голову и посмотрела вверх, откуда, едва рассекая кроны деревьев, пробивался тусклый солнечный свет. Затем перевела взгляд на своего спутника.
- Мы ведь опять собираемся ночевать в лесу, не так ли?
- Скорее всего, так и будет. - Он тяжело вздохнул и запустил пятерню в свою густую растрепавшуюся шевелюру. - Скоро стемнеет, и мне не хочется, чтобы мы спотыкались о корни и кочки.
Элизабет боролась с чувством беспокойства, которое всегда охватывало ее, когда она чувствовала приближение темноты.
- Я умираю от голода, - произнесла она, решив поменять тему разговора.
- И я тоже. Был бы не против сейчас отведать сочный бифштекс, слегка недожаренный, и запеченную картошку в сметанном соусе. - Он хитро поглядел на нее, едва заметно улыбаясь. - А ты, наверное, не отказалась бы от большой тарелки овощного салата, приправленного зеленью и оливковым маслом. Я прав?
- Твои познания в кулинарии просто потрясают, - огрызнулась Элизабет. - Но мои мысли сосредоточены сейчас вокруг двойного чизбургера, картофеля фри по-французски и чашки горячего шоколада. - Она раздраженно стала выдергивать листья, запутавшиеся в ее волосах. - А почему ты вдруг решил, что я вегетарианка?
- Потому что всякий раз, когда вы с Ричардом приходили ко мне обедать, ты обычно ела очень мало.
Элизабет прекрасно помнила те первые дни, когда она и Ричард только-только поженились и Тэлбот иногда просил их присутствовать на обеде. Как она ненавидела эти семейные посиделки!
- Я слишком нервничала тогда, чтобы есть, - призналась она.
Тэлбот поглядел на нее с удивлением.
- Нервничала? А мне ты всегда казалась такой доброжелательной и спокойной.
- Я хорошая актриса, - ответила Элизабет. - Но внутри я превращалась в дрожащий комок нервов. - Улыбнувшись, она покосилась на него. - Помнишь кафе "Большой бургер" вниз по улице, недалеко от твоего дома? Мы нередко застревали там с Ричардом по пути домой, и я вдоволь наедалась бургеров, картошки и мяса.
Элизабет повеселела, увидев на лице Тэлбота недоумение.
- Так что же делало тебя такой нервной? - спросил он.
Секунду-другую она колебалась. В конце концов, не могла же Элизабет признаться ему в том, что нервничала из-за его близости. Не могла же говорить ему о том, что всегда, когда находилась рядом с ним, все ее мысли вращались вокруг того, что она почувствует, если он вдруг поцелует ее или они займутся любовью... Порой она даже боялась сознаться себе в том, что ее обуревают такие чувства.
И ей вовсе не хотелось рассказывать ему, какое нервное напряжение она испытывала всякий раз, когда чувствовала опасность, исходящую от него - не как от деверя, но как от стройного, статного мужчины, чьи глаза всегда были холодны и безразличны.
- Ты, - наконец ответила она. Поймав его недоуменный взгляд, она добавила: - О, Тэлбот, мне известно, как ты меня ненавидишь. Я знаю, ты считаешь, будто я специально забеременела, чтобы заманить Ричарда в сети.
- А разве была другая причина для вашей женитьбы? - В его глазах промелькнуло неподдельное замешательство.
- Я не настаивала на замужестве, - стала защищаться Элизабет. - И уж точно я не нацеливалась на благосостояние семейства Маккарти, хотя мне казалось, что именно такой вывод ты сделал. - Она вздернула подбородок, как бы заранее готовясь к удару с его стороны. - Мне было семнадцать лет, и я была убеждена, что люблю Ричарда.
- Ты и Ричард были слишком юны, чтобы знать много о любви.
- Попробовал бы ты это втолковать двум тинейджерам, - сухо заметила Элизабет. Все те годы, что она была замужем, и время, прожитое ею после развода, Элизабет никогда не обсуждала с Тэлботом ни ее неудачное замужество, ни ее скоропалительный развод.
Она задумчиво вздохнула. Неужели грустные мысли никогда не отпустят ее?
- Мне было тогда очень тяжело и так хотелось стать нужной кому-то. Ричард был мил, умел рассмешить, и подчас мне казалось, что в нем есть все то, о чем я мечтала. Мне ужасно хотелось верить в то, что мы сумеем построить с ним нечто прочное. Крепкую семью.
Элизабет страстно желала, чтобы Тэлбот понял ее. Она протянула руку и коснулась его ладони.
- Неужели ты никогда не испытывал ничего подобного?..
Тэлбот убрал руку и резко поднялся.
- Нам лучше продолжать двигаться, пока еще светло.
Прихрамывая, он пошел сам, но быстро устал, и Элизабет поспешила поддержать его. Она надеялась, что он все-таки понял, какие силы бросили ее в объятия Ричарда и какие обстоятельства вынудили ее разорвать их отношения. Но скорее всего, Тэлбота это совершенно не интересовало.
Ее деверь, наверно, вообще никогда не влюблялся. Он всегда производил на нее впечатление человека, который не способен испытывать страсть, никого не любит и ни в ком не нуждается.
Тэлбот всегда казался ей неимоверно сильным в его одиночестве. Но она никак не могла понять: почему всегда, когда она осознавала это, у нее становилось так тяжело на душе?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Была только одна женщина в его взрослой самостоятельной жизни, к которой Тэлбот испытывал мучительную, всепоглощающую страсть. Эту страсть он считал постыдной и всегда испытывал из-за нее чувство вины. Он был влюблен в жену брата. Он вожделел ее, но знал, что его желание никогда не сбудется.
Тэлбот чувствовал, что если им не удастся быстро выбраться из этого дремучего леса, то он не сможет оставаться с ней рядом так долго и в конце концов сорвется. Последствия этого срыва могут быть катастрофическими для его брата.
Когда она открыла свой чемоданчик и Тэлбот краем глаза заметил нижнее белье, аккуратно сложенное и тут же перепрятанное ею во внутреннее отделение, его мозг стали одолевать ложные надежды на то, что в скором времени они сблизятся.
На самом же деле его больше беспокоило то, что образ полуобнаженной Элизабет никак не выходил у него из головы.
Тэлбот призвал на помощь все свое самообладание и сосредоточился на дороге.
Они брели до тех пор, пока сумерки не сменились кромешной темнотой.
- Нам лучше остановиться здесь и заночевать, - с неохотой предложил Тэлбот, помня о том, как опасно спотыкаться в такой темноте.
Элизабет опустилась на траву и утомленно вздохнула.
- У меня такое чувство, будто мы стали героями какой-то идиотской сказки и нам суждено вечно скитаться по этому проклятому лесу.
Тэлбот осторожно уселся рядом с ней и сдавленным голосом прошептал:
- Я сожалею, Элизабет... Ты даже не представляешь, как я сожалею обо всем, что случилось с нами...
В окутавшей их темноте она едва различала черты его мужественного лица.
- Ты уже во второй раз пробуешь оправдаться... Я ведь говорила, что вовсе не нуждаюсь в твоих извинениях. И нисколько не виню тебя в том, что произошло. Просто я... я очень хочу увидеть Эндрю и надеюсь, что с ним ничего не случилось.
Внезапно из ее голубых глаз брызнули слезы, и Тэлбот заметил, как дрогнули ее губы. С изумлением он обнаружил, что она, оказывается, способна давать волю слезам.
Он ожидал это от кого угодно, только не от Элизабет. Ее твердый характер, как ему представлялось ранее, напрочь отрицал любое проявление чувств. Он был свидетелем того, как она взяла на поруки Ричарда, когда тот по собственной глупости едва не угодил в тюрьму, и не заметил тогда в ее глазах ни намека на слезы. Он знал, в каких муках она рожала, в то время как Ричард беззаботно играл в баскетбол с кучей приятелей. И после того, как она благополучно разрешилась от бремени, Тэлботу даже не пришлось протянуть руку, чтобы вытереть ее увлажнившиеся глаза, потому что они оставались совершенно сухими.
Слезинки, стекавшие сейчас по ее щекам и едва мерцавшие в темноте, просто потрясли его. Он беспомощно молчал, не зная, что делать.
- Уверен, Эндрю наверняка считает, что с тобой все в порядке, - робко начал он и впал в отчаяние, потому что не мог выдумать ничего другого, что могло бы остановить эти слезы. - Он и Ричард, скорее всего, уже вернулись домой и прекрасно проводят время. И, поверь мне, парни слишком увлечены, чтобы беспокоиться о нас.
- Ты и вправду так считаешь? - В ее глазах засветился свет надежды.
- Уверен на все сто, - твердо ответил Тэлбот. Он беззвучно помолился небесам, чтобы Ричард и Эндрю в самом деле вернулись домой целы и невредимы. - Они, наверно, приготовили пиццу на ужин и как раз сейчас разрезают ее на части. И если и вспомнят о нас, то лишь тогда, когда мы нагрянем и составим им компанию.
К его облегчению, слезы в ее глазах высохли и она засмеялась.
- Думаю, ты недалек от истины, - сказала повеселевшая Элизабет.
Перед тем как опять заснуть под сенью вековых деревьев, они вновь ощутили, что их ждет долгая сырая ночь. Все вокруг постепенно накрыла влажная черная тень, и Элизабет невольно пододвинулась к Тэлботу, словно укутав его своим теплом, своим ароматом.
Оба с завидным усердием разрушали чувства, которые все сильнее волновали их, пока они безуспешно пытались выбраться из леса. Тэлбот изо всех сил душил в себе приступы чувственности, ненавидя себя за то, что все сильнее хотел Элизабет... презирая и ее за то, что она поневоле заставляла его страдать.
Тэлбот устроился поудобнее у широкого ствола высоченного дерева и закрыл глаза, теряясь в догадках: за какие грехи ему суждено было попасть в такую сложную ситуацию?
Тэлбот сознавал, что их с Элизабет родство вряд ли станет серьезным препятствием для близких отношений. И тем не менее все, что он сейчас попытается предпринять, может причинить боль многим людям...
Ему было известно, что Ричард всю прошедшую неделю изобретал способы вернуть Элизабет, чтобы вновь обрести потерянную семью... А Тэлбот никогда бы не посмел разрушить чью-либо семью.
Как всегда, вместе с мыслями о Ричарде его душу захлестнули угрызения совести. Внутренняя борьба усугублялась раздражением, к которому примешивалось смутное ощущение, что он не сделал чего-то важного, чтобы Ричард стал настоящим мужчиной, способным отвечать за свои поступки.
- Хочешь узнать, почему я боюсь темноты?.. - Прорезал тишину глухой голос Элизабет.
Тэлбот открыл было рот, чтобы сказать, что ему это не интересно и что самая последняя вещь, которая его сейчас волнует, так это ее никому не нужные душевные тайны... И все же любопытство одержало верх.
- Ну, хорошо. Почему?
- Когда мне было пять лет, мои родители как-то ушли в гости, оставив меня с няней. Той ночью они оба погибли в автомобильной катастрофе. - Она перевела дыхание. - Я проснулась оттого, что какой-то незнакомый человек поднял меня с постели и отвез в детский приют. На следующее утро все, что я любила и к чему привыкла, исчезло. С тех пор я боюсь оставаться ночью одна...
В этих последних словах Тэлбот услышал просьбу быть с ней рядом этой ночью.
Не в силах перебороть чувственный импульс, не дававший ему покоя, Тэлбот мягко положил свои ладони на плечи Элизабет и крепко прижал ее к себе. Она уткнулась лицом в его грудь, и он почувствовал, как в кромешной темноте, нависшей над ними, задрожав, сомкнулись ее веки.
- Тебя охраняет ночь, - тихо прошептал он, уловив ноздрями аромат, исходивший от ее волос. - Давай спать. Завтра нам предстоит нелегкий путь.
Мысль о том, что он нужен ей, за одну секунду смела все его опасения, и Тэлбот позволил себе расслабиться. Впервые за многие годы он заснул счастливым.
Все утро следующего дня они спускались по заросшему склону и в конце концов выбрались к мотелю. Элизабет еле держалась на ногах; она была голодна и остро ощущала потребность в душе.