Союзники не замедлили обратиться к России с просьбой включить крейсеры Сибирской флотилии в состав объединенной эскадры для действий в Тихом и Индийском океанах. Морской министр адмирал Иван Константинович Григорович энергично возражал против распыления немногочисленных русских сил, но командующий Сибирской флотилией контр-адмирал фон Шульц заверил его, что с точки зрения дипломатии будет нелишне продемонстрировать жест доброй воли странам Антанты.
Более того, путем личных связей Шульца и доверия со стороны начальника Морского генерального штаба он получил одобрение на свои действия с личного разрешения государя!
Для защиты русского торгового флота на Тихом океане контр-адмирал фон Шульц предложил сократить их рейсы, а не держать крейсера для конвоя.
4 (17) сентября 1914 года он докладывал адмиралу А. И. Русину: "Ввиду опасности захвата пароходов неприятелем, в первый месяц войны рейсы пароходов Добровольного флота на всех линиях были совершенно прекращены…"
В то же время волей фон Шульца крейсер "Аскольд" был командирован в союзную британскую эскадру вице-адмирала Т.-М. Джеррама и отправлен в составе конвоя из четырех транспортов и вспомогательного крейсера в Сингапур.
На следующий день, 27 сентября, другой русский крейсер "Жемчуг" вышел из Гонконга, где заправлялся углём и водой, в Сингапур с заходом в Хайфон и Сайгон, конвоируя некий французский транспорт.
Конвои русских крейсеров оставались насущной необходимостью не только для торгового флота союзников, но и самой России. Беззащитные русские торговые пароходы еще ходили некоторое время на свой страх и риск без надлежащего прикрытия военно-морских сил, пока гром, наконец, не грянул.
22 июля (4 августа) 1914 года пароход российского Добровольного флота "Рязань" был захвачен немецким легким крейсером "Эмден", оказавшись первым призом, взятым германцами на Тихом океане.
Это событие, произошедшее в нейтральных водах, открыло новую страницу в истории морской войны, показав, что отныне право силы превалирует над силой права.
Капитан "Эмдена" так описал это событие в своих воспоминаниях: "…B предрассветной мгле прямо по носу вырисовывался корпус большого корабля; он шел без огней, и можно было предполагать, что это военное судно. "Эмден" пошел на сближение с ним, не сбавляя хода. Заметив нас, он резко изменил курс и стал уходить. Целые облака дыма повалили из его труб, и он прибавил ходу, направляясь к японским берегам, до которых было около 15 миль. Тяжелые клубы дыма стлались по воде и окутывали нас непроницаемой пеленой. От убегающего корабля виднелись лишь верхушки стеньг, и распознать его было совершенно невозможно. Но поведение его доказывало, что это не нейтральный корабль.
Между тем понемногу светало. "Немедленно застопорить машины", - взвился сигнал на нашей фор-стеньге. Ответа не последовало; поэтому через некоторое время мы сделали холостой выстрел. Это также не произвело на него никакого впечатления, и он явно уходил от нас в нейтральные воды. Командир приказал сделать несколько боевых выстрелов. Заметив падения у своего борта, он остановился, развернулся и поднял на всех стеньгах русские флаги… Это был пароход русского добровольного флота "Рязань". Обычно он совершал пассажирские рейсы между Шанхаем и Владивостоком. С объявлением войны он получил вооружение и превратился во вспомогательный крейсер. "Рязань" был совершенно новый, быстроходный корабль, построенный в Германии у Шихау… Спустить на воду катер для доставки на "Рязань" призовой команды было не так легко. Шлюпку волной могло ударить о борт, опрокинуть или разбить. Но все обошлось благополучно, и скоро мы имели удовольствие видеть, как наш офицер и назначенная в его распоряжение команда, вооруженная револьверами, поднялась по штормтрапу на русский пароход. Русский флаг спустили и вместо него подняли германский. Ввиду того, что пароходом можно было воспользоваться для самых разнообразных целей (впоследствии из него вышел отличный вспомогательный крейсер), наш командир решил не топить его, а привести с собой в Циндао. 15-узловым ходом мы повернули на юг. Позади нас, правя в кильватер, шла "Рязань". Капитан "Рязани" подал два настойчивых протеста по поводу задержания его корабля. По его словам, это было мирное торговое судно, и мы не имели права его арестовывать. Он так и не мог уяснить себе всей обстановки, а представления его о праве собственности на море были более чем наивные. На вопросы, почему "Рязань" пыталась скрыться от нас, он отмалчивался. Наш командир приказал ему передать, что судьба его выяснится по приходу в Циндао… Конечно, на протесты капитана "Рязани" никто не обращал никакого внимания, и командир, наконец, заявил ему, что плавание "Эмдена" совсем не его забота, и дал ему понять, как с ним поступят, если он не угомонится…"
Представители стран Антанты в Индийском океане были раздражены сообщениями об успешных действиях против их торгового флота легкого германского крейсера "Эмден" под командованием капитана 2-го ранга Карла Мюллера. Этот корабль, водоизмещением в 4268 тонн, обладал десятью 105-мм и восемью 52-мм орудиями, помимо которых было и два торпедных аппарата.
К концу октября 1914 года этот легкий крейсер успел захватить и уничтожить 22 торговых судна противника общим водоизмещением более 100 тысяч тонн. В ночь на 22 сентября 1914 года "Эмден" безнаказанно обстрелял британские колониальные владения - индийский порт Мадрас.
Но апогеем славы "Эмдена" суждено было стать набегу на малазийский порт острова Пинанга. Главная и основная цель Карла Мюллера заключалась в уничтожении всех находившихся там кораблей и транспортов Антанты.
Там на пути "Эмдена" самым роковым образом оказался русский крейсер "Жемчуг", прибывший в этот порт еще в августе 1914 года по приказу командующего Сибирской флотилией для конвоирования союзных военных транспортов и торговых судов.
Крейсер "Жемчуг" водоизмещением 3130 тонн, обладавший восемью 120-мм и четырьмя 47-мм орудиями, имел три торпедных аппарата, и в открытом морском сражении он не уступил бы по своим качествам германскому "Эмдену", но именно таким образом им не суждено было помериться силами…
13 (26) октября 1914 года, после ряда изнурительных морских переходов крейсер "Жемчуг" во главе с капитаном 2-го ранга бароном Иваном Александровичем Черкасовым прибыл в порт Пинанг для переборки механизмов и чистки котлов. Казалось, ничто не предвещало беды.
Горизонт был чист, и только на внешнем рейде сновали юркие торговые шхуны малайцев.
При приближении к острову Пинанг капитан "Эмдена" отдал приказ о поставке четвертой фальшивой трубы, чтобы очертания германского корабля стали походить на английский крейсер типа "Ярмут". Безмятежность тропического порта усугубляли его маяки: входные и створные огни Пинанга светили, как в мирное время, словно бы мировая война не шла уже третий месяц.
Исследователи нападения "Эмдена" на Пинангу уверены, что именно этот фактор позволил германскому кораблю беспрепятственно войти в порт.
Крейсер входил полностью затемненный, без поднятого флага. "В предрассветной мгле можно было различить большое количество судов, скученных в гавани. По первому взгляду только одни "купцы". Как мы ни протирали глаза, нигде не было ничего похожего на военный корабль…" - вспоминал командир германского крейсера. Неожиданно капитану сообщили, что наблюдатели видят на фоне огней силуэт крупного боевого корабля с высокой мачтой между второй и третьей дымовыми трубами. Мюллер немедленно отдал приказ атаковать именно его.
Приблизившись к неизвестному боевому кораблю на максимально возможно близкое расстояние, на "Эмдене" поняли, что перед ними русский легкий крейсер "Жемчуг". Безмятежный и недвижимый корабль представлял для противника в условиях царящей безмятежности совершенную цель.
Германский свидетель нападения удивлялся: "Наконец, когда "Эмден" прошел на расстоянии около 1 кабельтова под кормой у загадочного корабля и вышел к нему на траверз, мы окончательно установили, что это крейсер "Жемчуг". На нем царили мир и тишина. Мы были так близко от него, что в слабом свете зарождавшегося дня отчетливо виднелось все, что делается на русском крейсере. Но ни вахтенного начальника, ни вахтенных, ни сигнальщиков не было заметно".
В 5 час 18 мин утра артиллеристы "Эмдена" получили приказ открыть огонь и выпустить по "Жемчугу" одну торпеду.
Ровно через 11 секунд над русским крейсером поднялся огромный столб воды и огня. Корму "Жемчуга" от потрясшего её взрыва подбросило вверх, а затем она грузно осела в темную воду, освещаемую заревом пожара, почти до кормового флагштока.
Снаряды "Эмдена" уже рвались в носовой части "Жемчуга", где располагались матросские кубрики. Германский мемуарист так описывал произведенный обстрел русского крейсера: "С дистанции около 1 кабельтовых мы выпустили свою первую мину из правого бортового аппарата и в тот же момент открыли огонь всем бортом по носовой части "Жемчуга", где, вероятно, спала в своих койках большая часть команды. Наша мина взорвалась в кормовой части крейсера. Его всего как бы сотрясло от этого взрыва. Корму подбросило на 0,25 или 0,5 метра из воды, а затем она стала медленно погружаться. Только после этого русские обнаружили признаки жизни. Видно было, как распахиваются двери офицерских кают. Много офицеров выскочило наверх, но казалось, будто они не слишком твердо знают свои места по боевому расписанию. Потоптавшись немного, они стремительно бросились на корму и стали кидаться за борт. Их примеру последовали и матросы… Между тем наша артиллерия поддерживала бешеный огонь по "Жемчугу". "Эмден" самым малым ходом дефилировал мимо противника в расстоянии около 2 кабельтовых, посылая в него один залп за другим. Носовая часть крейсера была изрешечена за несколько минут. Языки пламени охватили весь полубак. Сквозь дыры в борту виднелся противоположный берег. Ни один наш снаряд не пропадал даром. При попаданиях появились какие-то короткие, почти бесцветные вспышки. Затем около пробоины образовывался как бы огненный вихрь, устремлявшийся внутрь корабля, и сквозь пробоины и отверстия в борту вылетало целое облако дыма несколько метров в диаметре. Я думаю, что из-под полубака вряд ли мог спастись хоть один человек…"
Однако русские морские офицеры и в этих чудовищных условиях смогли дать последний должный ответ атаковавшему противнику. Хотя на "Жемчуге" и началась паника, а часть команды бросилась за борт, ситуацию изменили два офицера - капитан 2-го ранга Николай Владимирович Кулибин (которому будет суждено пасть от руки большевиков в Петрограде четыре года спустя) и артиллерийский офицер лейтенант Юлий Юльевич Рыбалтовский.
Дело хорошего отпора нападавшему германскому крейсеру осложнилось тем, что матросы, относительно быстро занявшие свои места у целых орудий, по команде Рыбалтовского и Кулибина не обнаружили там снарядов - элеваторы подачи не действовали. Отчасти это произошло потому, что капитан корабля капитан 2-го ранга барон Иван Александрович Черкасов перед своим съездом на берег приказал убрать боезапас в погреба, так как снаряды нагревались из-за высокой температуры наружного воздуха.
Словно предвидя грядущую трагедию, старший офицер крейсера Николай Владимирович Кулибин настойчиво добивался разрешения командира зарядить хотя бы два орудия и иметь около них по пять снарядов в кранцах первых выстрелов и элеваторах.
Именно из одного из этих чудом уцелевших кормовых орудий лейтенант Рыбалтовский лично открыл огонь, успев произвести по "Эмдену" всего лишь несколько выстрелов. И хотя по его показаниям два снаряда попали в германский крейсер, документально это не было подтверждено.
Вахтенный начальник крейсера мичман А. К. Сипайло открыл огонь из уцелевшего носового орудия и первым же выстрелом по германскому крейсеру добился попадания. На "Эмдене" вспыхнул пожар, о котором скромно умолчал германский мемуарист.
Второй выстрел орудия мичмана Сипайло совпал с прямым попаданием в него германского снаряда, уничтожившего и всех находившихся возле людей…
По "Эмдену" была открыта стрельба не только с крейсера "Жемчуг". Правда, на германском крейсере не сразу установили, откуда ведется огонь, "но скоро сигнальщики заметили французскую канонерку "D’Iberville", стоявшую на якоре посреди купеческих судов. Стало очевидным, что это именно она по нам и стреляла", - вспоминал германский очевидец обстрела.
Германский крейсер стал разворачиваться, стремясь поскорее покинуть порт, когда уцелевшие моряки "Жемчуга" добрались до своих орудий, подключили элеваторы подачи снарядов и открыли по нему ответный огонь.
"Эмден" продолжал медленно уходить, ложась на обратный курс и отвечая залпами своих кормовых орудий по объятому пламенем русскому кораблю. На прощание капитан Мюллер приказал выпустить по гибнущему русскому крейсеру еще одну торпеду, и в 5 час 28 мин утра её взрыв потряс борт "Жемчуга".
От этого взрыва крейсер разломило пополам, и он стал стремительно уходить под воду. Со стороны "Эмдена" картина выглядела следующим образом: "…гигантский столб серого дыма, пара и водных брызг поднялся на высоту около 150 метров. Части судового корпуса, оторванные взрывом, летели по воздуху. Крейсер разломился пополам. Носовая часть отделилась. Затем дымом закрыло от нас весь корабль, и когда он рассеялся, то через 10–15 секунд крейсера уже не было видно, а из воды торчал обломок его мачты. На воде среди обломков дерева кишели люди. Но "Эмдену" было не до них. Да к тому же поблизости находилась масса рыбачьих лодок, которые могли подать помощь утопающим".
Впоследствии, при расследовании гибели "Жемчуга" основные обвинения были выдвинуты против его командира. Капитан 2-го ранга барон Черкасов вопреки предупреждениям местных портовых властей не принял необходимых мер по повышению бдительности и усилению боеготовности корабля на случай внезапного нападения. Сославшись на нездоровье, он все же съехал на берег в гостиницу, оставив за себя старшего офицера.
Съезд командира на берег создал на корабле представление, что стоянка в Пинанге - отдых после походов, и когда на крейсер обрушился враг, старший офицер даже не отдал приказания играть боевую тревогу.
Выжившие свидетели утверждали, что не могли отыскать и ключи от артиллерийских погребов… В ходе следствия вспоминали, что обстановка на "Жемчуге" была весьма нервозной, мешавшей несению боевой службы. Эпицентром и главным источником этой нервозности был, по показаниям офицеров крейсера, сам командир корабля барон Черкасов. Его отличали нетерпимость к чужому мнению и беспечность в условиях начавшейся войны.
Впрочем, некоторым оправданием этому командиру могло служить его самочувствие - болезнь ноги, сопровождавшаяся болями. Ряд проступков капитана, отмеченных еще до гибели вверенного ему крейсера, граничили с изменой.
Так, свидетели вспоминали про его приказ отправить радиограмму на крейсер "Аскольд" с указанием координат "Жемчуга" открытым текстом. Осмелившимся протестовать барон Черкасов ответил, что это не страшно, ибо в этих широтах "русского языка все равно никто не знает".
Вспомнился случай, когда в походе барон запрещал объявлять боевую тревогу при обнаружении в море неизвестного судна, хотя это и являлось уставным требованием в Русском императорском флоте. А на время стоянки на Андаманских островах, в незащищенном порту Блэр Иван Александрович Черкасов также съезжал на берег, запретив выставлять вахту у орудий под предлогом "не нервировать уставшую команду".
Так или иначе, но по вине командира погибли один офицер и 81 матрос из экипажа "Жемчуга", 3 офицера и 112 нижних чинов были ранены, и сразу по прибытии выживших в Россию командир "Жемчуга" и старший офицер были преданы суду, приговорившему их к разжалованию в матросы.
Иван Александрович Черкасов вернулся во флот в чине капитана 1-го ранга во время Гражданской войны, поступив в Вооруженные силы Юга России.
Пройдя завершающий этап этой войны, он вместе с армией барона Врангеля покинул Россию и через Константинополь отправился на постоянное место жительства во Францию, где и умер в оккупированном немцами Париже 11 марта 1942 года.
На христианском кладбище острова Пинанг в Малайзии, рядом с Западной дорогой и поныне возвышается памятник с мемориальной доской. На ней выбито несколько десятков фамилий погибших 15 (28) октября 1914 года чинов флота и надпись на русском и английском языках: "Русским военным морякам крейсера "Жемчуг" - благодарная Родина".
Вскоре после описываемых событий, 26 октября 1914 года, другой русский крейсер - "Аскольд", отправленный волей фон Шульца конвоировать торговые суда союзных флотов и возглавляемый капитаном 1-го ранга Сергеем Александровичем Ивановым, - возвратился на Цейлон, в Коломбо, откуда на следующий день, конвоируя четыре транспорта, отбыл в Бомбей, куда добрался уже через пять дней.
Вскоре "Аскольд" вновь пришвартовался в Коломбо, откуда 10 ноября отправился во второе самостоятельное крейсерство, оказавшееся непродолжительным. 12 ноября на корабле приняли радиограмму: "Командующий требует, чтобы "Аскольд" возвратился в Коломбо и приготовился к дальнейшему плаванию". Затем от торговых судов на русском крейсере узнали, что "Эмден" у Кокосовых островов был потоплен 9 ноября австралийским легким крейсером "Сидней". Это известие подтвердила и принятая "Аскольдом" радиограмма.
20 ноября 1914 года, когда русский крейсер уже шел в Сингапур, поступило новое распоряжение: "Британское Адмиралтейство желает, чтобы, если возможно, крейсер "Аскольд" принял участие в военных операциях против Турции у берегов Сирии и Дарданелл. Возвращайтесь в Коломбо принять необходимые запасы".
Во исполнение этого приказа русский крейсер 30 ноября 1914 года прибыл в Аден, а 7 декабря завершил свой поход в Суэце. Этим и завершилось участие русских крейсеров в обороне океанских коммуникаций Антанты.
У берегов Палестины и Сирии "Аскольд" использовался для уничтожения судов противника и обстрела прибрежных пунктов, имевших хоть какое-нибудь военное значение.
Совместно с кораблями союзников "Аскольд" вел разведку, нес дозорную службу у турецкого побережья, высаживал диверсионные группы, вступая в поединки с береговыми батареями, боролся с военной контрабандой, досматривая торговые суда у берегов Болгарии (в то время эта страна имела выход к Эгейскому морю), Греции.