Бен посмотрел на часы, затем налил себе еще шампанского. Уже прошло три четверти часа после того, как щелкнул замок, и с тех пор из ванной раздавались только редкие всплески. Очевидно, она серьезно отнеслась к расслаблению. Ему следовало вспомнить, как раньше его прежняя подружка жаловалась, что Лус исчезала в ванной комнате с учебником по истории и использовала всю горячую воду, отмокая в ванне. Тогда он находил это даже забавным – все-таки у нее были хоть какие-то слабости. А сейчас эта привычка задерживает ужин.
Но отсрочка дает ему возможность кое-что разузнать. Отперев сейф, он вытащил органайзер Лус, уселся в удобное кресло у окна и начал читать. Да, эта женщина – воплощение трудоголика. И почти ни одно дело, записанное в дневнике аккуратными прописными буквами, не касалось ее лично. Она ничего не делает для себя. Рождественские обеды для семьи, посещение лекций вместо коллег, уход за чьей-то кошкой… И венчает все это запись красными заглавными буквами на воскресенье в конце января: "Крайний срок сдачи плана книги". Интересно. Вот об этом точно стоит поговорить за ужином.
Она поставила его в тупик, и поэтому он хочет узнать больше. С одной стороны, он был абсолютно уверен, что смог бы проследить всю ее жизненную историю, начиная от университета и вплоть до сегодняшнего дня, – это предсказуемо. А с другой… Было тут что-то еще, чего он не увидел или не заметил, когда они были моложе. Что-то, что зацепило его. Да, она привлекательна, ну и что? Но ее самопожертвование… Это что, комплекс мученицы? Или у нее властная мать? Лус никогда не казалась слабой, так почему она делает все для других?
В особенности для своей семьи. Бен попытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь ее родственников, когда они учились в университете. И если да, то, очевидно, он их не запомнил. Но сейчас, когда он об этом подумал, то вспомнил, что Лус примерно раз в месяц навещала их.
Бен захлопнул органайзер и постарался выбросить из головы воспоминания. Но ему это не удалось – слишком уж они были сильны. Другая темноволосая женщина, такая же усталая и такая же самоотреченная… до того дня, когда она сломалась.
"Прости, Бенджи, – сказала она. – Мама должна уйти".
Он испробовал все, что только мог придумать, чтобы она осталась. Но вернуть ее он не смог.
Может, он сделает кое-что для Лус?
Бен выпрямился. А что он может сделать за один вечер? Ну разве что помочь ей расслабиться. Возможно, этого будет достаточно. Возможно, все, что ей необходимо, – это понять, что у нее тоже есть потребности. А он, Бен, весьма умело удовлетворяет женские потребности.
Настойчивая мелодия прервала его мысли, и он не сразу понял, что это рингтон мобильника. Он поднял голову, и взгляд упал на фиолетовое пальто Лус, брошенное на диван по другую сторону стеклянного кофейного столика. Она забрала с собой в ванную чемодан и сумку – явная паранойя, как счел Бен, – но он успел увидеть, что она опустила телефон в карман пальто.
Интересно.
Ему бы устыдиться, но ведь это ради ее же пользы. Ее надо спасать от нее самой. Ей нужна его помощь.
Мелодия прекратилась, прежде чем он извлек телефон из кармана пальто. Бен посмотрел на светящийся экран, недоумевая, каким образом одна женщина понадобилась стольким людям. Помимо матери ей трижды звонил некий Том, а электронная почта была от Дэнниса, и еще пропущенный звонок от особы с неправдоподобным именем Долли. И все это за прошедший час после того, как они вышли из бара. А сообщения на дисплее рассказали ему, что каждый из тех, кто контактировал с ней, хотел чего-нибудь от нее. Бен положил телефон обратно в карман пальто и стал обдумывать предстоящий вечер.
Его план подразумевал приятный вечер, переходящий в приятную ночь. Показать Лус, как можно хорошо провести время, а потом напомнить ей, кто он, и тогда они посмеются по этому поводу. Он, во всяком случае, мог бы посмеяться. Но сейчас… он не знал, что и подумать.
Кем была Лусинда Майлз сейчас?
Последний раз, когда он ее видел… Это было в тот отвратительный вечер, когда отмечался его двадцать первый день рождения. Он помнил, как она улизнула из танцевального зала и скрылась в одной из гостиных. А после… После он перебрал шампанского и вечер был как в тумане. А на следующее утро он выслушал громовую лекцию от отца – каждое слово, словно молотом, било ему по голове – о его неподобающем поведении и о семейной репутации. Друзья тоже внесли свою лепту, сообщив ему, что он вытворял в тот вечер, но никто не упомянул про Лус.
Потом с ним порвала его прежняя подружка из-за того, что он унизил ее и порушил ее будущее, и у него не было ни возможности, ни причины снова увидеть Лус. Кто знает, насколько изменилась она за прошедшие годы?
Бен задумался. Она не могла кардинально измениться, учитывая то, что он успел увидеть за сегодняшний день. В таком случае…
Он схватил телефон со столика и позвонил на ресепшен:
– Дейзи? Не могли бы вы отменить заказанный мной столик в "Эдже" на сегодня? – Сверхмодный, сверкающий сталью, с оглушительным джазом и роком – такой ресторан не в духе Лус. И не важно, сколько стоило заплатить менеджеру, чтобы тот зарезервировал ему столик на сегодняшний вечер. – Нет, не беспокойтесь. Я сам найду где поужинать.
Еще один быстрый телефонный звонок, и он выяснил, что тот ресторан, который он имел в виду, до сих пор существует. Прекрасно. Закончив разговор, Бен взглянул на дверь ванной, а потом на часы. Он дал Лус достаточно времени, а теперь пора переходить к следующей стадии их вечера.
Снова положив ежедневник в сейф, он выбил костяшками пальцев дробь в дверь ванной и громко произнес:
– Даю еще пять минут, прежде чем начну угадывать пароль доступа в ваш телефон.
К его удивлению, ручка в двери повернулась, и дверь тут же распахнулась. Лус, подняв брови, смотрела на него.
– Угрозы обычно не действуют успокаивающе.
Но ванна определенно действует. Особенно на доктора Лусинду Майлз.
Она сменила свой наряд, который ему так хотелось погладить, на шелковое платье фиолетового цвета, так что ему не на что жаловаться. Волосы она заколола повыше, а несколько влажных прядок завивались за ушами и на лбу. Губы с темно-красной помадой дрогнули в удивленной улыбке.
Она прошла мимо, и на него пахнуло лавандой. Он вспомнил о вилле летом и сообразил, что не сказал еще ни слова.
– Знай я, что вы так умело использовали время в ванной, я проявил бы больше терпения, – наконец ответил он.
Лус подошла к дивану и стала искать в кармане пальто телефон. Надо поскорее отвлечь ее! Бен предложил ей руку, опередив ее желание вернуться в мир гаджетов и сообщений от людей, которые хотели лишить ее – и его заодно – приятного вечера.
– А теперь, если вы готовы, позвольте сопроводить вас на ужин.
Она все еще с подозрительным видом кивнула и твердым шагом вышла вместе с ним из комнаты. Туфли у нее были на высоких каблуках, что его удивило. Бен улыбнулся. Вечер обещает быть очень приятным.
Дела в отеле идут хорошо – да и вообще их гостиничный бизнес процветает, – он находится в обществе красивой и интригующей его женщины, собирается провести с ней вечер. Правда, ей надо немного помочь, чтобы она получила удовольствие. А затем он отправится в коттедж, где останется до конца недели. Настроение у Бена было приподнятое.
В общем, жизнь прекрасна.
Должны же быть какие-то законы против мужчин, на которых так потрясающе сидят костюмы! Против мужчин, обаянию которых она намерена сопротивляться. Если бы Дэннис хоть наполовину выглядел так же, то, возможно, у них дело пошло бы дальше нескольких посещений кафе и свиданий – ненастоящих, – когда ему была необходима спутница на университетский ужин или ей был нужен кто-то для семейного обеда.
Нет, с Дэннисом у нее все равно ничего не вышло бы. Даже если отбросить тот факт, что он начинал безумно раздражать ее спустя уже два часа, с ним она никогда не ощущала этой… искры, этой связи, которая побудила бы ее задуматься о настоящих отношениях с мужчиной. У Бена Хамптона эта искра есть. Конечно, ни о каких отношениях речь не идет, но, может, что-то такое будет… впечатляющее. Что-то, чего точно не было в тот последний раз, когда они виделись. И хорошо, что не было, потому что в то время он встречался с ее соседкой по квартире.
Она почти испытывала стыд за то, что у нее нет ни храбрости, ни умения поймать его на слове, когда он заявил, что хочет что-то выяснить. Но что?
В кармане загудел телефон, и пальцы сами потянулись к нему. Она не перезвонила матери. Что ж, этот разговор подождет. Пусть Табита довольствуется Томом и Долли.
Рука Бена плотно прижимала ее руку, и даже сквозь пальто и пиджак она чувствовала его тепло. Он специально это делает? Специально старается отвлечь ее от привычной жизни и погрузить в нереальность задуманного им вечера?
Бен Хамптон вторгся в ее жизнь, заполнил собой ее личное пространство с того самого момента, как она снова с ним столкнулась всего пару часов назад. И она позволила ему это. Позволила взять на себя заботы, решить за нее, чем она должна заниматься, перестроил все ее планы на вечер.
Что с ней произошло? Ведь она всегда сама все контролирует и за все сама отвечает.
О’кей, ей нужен новый план на сегодняшний вечер. Что-то такое, что вернет ей утраченный контроль над ситуацией. По крайней мере, ей необходимо знать, помнит ли он ее…
Лус проняла дрожь, когда они вышли из вестибюля отеля. Пронизывающий ночной воздух обжигал лицо и проникал в легкие. Рождественские огоньки в форме сосулек свисали над булыжной мостовой, сверкая в ночи подобно настоящим сосулькам. Бен притянул ее поближе к себе. Интересно, как это ему удается оставаться таким теплым, несмотря на зимнюю промозглость?
– Куда мы идем? – спросила она, с опозданием сообразив, что он даже не сказал ей, куда ее ведет. Вероятно, в какой-нибудь модный ресторан – так она предполагала, когда вынимала из чемодана платье, привезенное для торжественного обеда на конференции. А сейчас… Сейчас она в чужом городе с мужчиной, которого едва знает. Небольшой поиск в Интернете, сделанный тайком в баре, пока он приносил напитки, и она выяснила всю его карьеру после окончания университета, но что он за человек, Интернет ей не сообщил. Она не видела его восемь лет, да и раньше совсем его не знала. Тогда, в двадцать один год, он не представлялся ей тем парнем, с которым она хотела бы провести время. А что теперь? Глупость сплошная. Дэннис был бы в ужасе.
А мать… О, она почувствовала бы облегчение. Табита всегда немного беспокоилась по поводу излишней серьезности дочери, которая не унаследовала ни капли ее ветрености и непостоянства.
– Мы идем в один французский ресторан, – сказал Бен, отвечая на ее вопрос. А она совсем забыла, что спрашивала его об этом. – Это находится на Роуз. Сможете дойти в таких туфлях?
– Конечно, – машинально ответила Лус, хотя подушечки больших пальцев уже заболели от ходьбы по булыжной мостовой. Не показывать слабости. Это еще одна из заповедей дедушки.
– Вы обычно такие туфли никогда не носили, – сказал он.
Лус не была уверена, что за чувство охватило ее при словах Бена – облегчение или неловкость.
– Значит, ты меня помнишь? – вырвалось у нее помимо воли. – Я не была в этом уверена.
– А ты думаешь, что я постоянно приглашаю незнакомых женщин в свой номер?
Лус пожала плечами:
– Университетские годы ушли в прошлое. Я понятия не имею, каким человеком ты стал. А тогда…
– Да, да. Восемь лет назад я приглашал всех женщин в свою комнату.
– Надеюсь, что с тех пор ты немного повзрослел. – Он остановился на секунду, и она подняла на него глаза. – Что?
Он покачал головой:
– Ничего. Просто это зависит от того, кого приглашаешь.
Бен ускорил шаг, и они быстро поднялись по очень крутым ступеням на средневековую Роуз, где магазины и рестораны находились в верхних этажах. В Лус взыграл интерес историка: бревенчатые фасады и нависающие сверху подобно крыше этажи создавали ощущение прохода по крытой аллее. В мире нет ничего похожего на честерскую улицу Роуз – она уникальна.
Лус следовало упиваться каждой деталью. А вместо этого все, о чем она могла думать, был он. Он ее помнит. Что ж, по крайней мере, она теперь это знает. Правда, это не означает, что он помнит тот последний раз, когда они виделись.
Вполне вероятно, что он совершенно забыл тот эпизод. А это также означает, что и она могла забыть тот вечер.
Было слишком холодно для разговоров, и они молча шли вдоль Роуз – Лус плотно прижималась к Бену. Он такой теплый! Наконец он сказал:
– Вот мы и пришли.
Лус увидела перед собой уютный ресторанчик в стороне от закрытых на ночь магазинов со сверкающими рождественскими витринами.
– Слава богу. – Она улыбнулась Бену. – А то я совсем замерзла.
Глава 4
Кажется, впервые за все время Лус расслабилась. И она помнит его. Это – начало. Он не был уверен, что смог бы продержаться весь ужин, не зная, помнит она его или нет.
Бен открыл дверь в ресторан и пропустил Лус вперед. Горевшие в ресторане свечи бросали отблески на ее лицо.
– Вижу, что я не к месту разодета, – сказала она, оглядев простые деревянные столы и стулья. Посетителей было немного, но те, кто ужинал здесь, были одеты обычно.
– Ты выглядишь превосходно. – Он улыбнулся подошедшему официанту: – Столик на двоих, пожалуйста.
Они сидели за столиком у окна и смотрели на куда-то спешащих прохожих.
– Откуда тебе известны такие заведения? – спросила Лус.
– Не то, что ты ожидала?
Она покачала головой, и Бен понял, о чем она подумала. Она ожидала что-нибудь более впечатляющее, модный и дорогой ресторан, от посещения которого она почувствует себя обязанной ему за такую роскошь и, возможно, даже пригласит его в свою постель, когда они вернутся. Что-то вроде "Эджа". Что-то гласящее: "Я – Бен Хамптон, я недавно унаследовал сеть шикарных отелей и тем не менее нахожу время, чтобы ублажать тебя. Я произвел на тебя впечатление?"
Но модный ресторан свел бы на нет его усилия. Он хотел, чтобы Лус расслабилась, и он знал, что она не та особа, которую впечатлит сверхдорогая и сверхизысканная еда. Слишком она практична, учитывая ее список "Сделать" и комплекс мученицы. Да она, возможно, и здесь будет страдать от чувства вины, а это совсем не входит в его планы.
Нет, ему нужно что-то уютное и интимное, где он мог бы спокойно поговорить с ней, узнать о ее послеуниверситетской жизни, узнать, чем она живет сейчас. А этот ресторанчик – идеальное место. Бен вдруг понял, что он действительно хочет узнать ее. Не просто обольстить или развлечь. Он хочет узнать правду о Лус Майлз.
Разумеется, от обольщения он не отказывается. Но сначала – немного поговорить.
– Ты уже здесь бывал? – спросила Лус, просматривая карту вин. – Ты живешь в Честере?
Бен отрицательно покачал головой:
– Я просто проверяю местный отель. Но заходил сюда с матерью – правда, это было давно. Она родилась во Франции и знала все стоящие французские рестораны здесь. – Он вдруг сообразил, что это происходило пятнадцать лет назад, если не больше. – Вообще-то я уточнил, пока ты была в ванной, существует ли этот ресторан до сих пор.
– Это что-то означает? – спросила Лус, глядя на обложку меню, где было витиевато выведено название ресторана La Cuillère d’Argent.
– "Серебряная ложка", – перевел Бен и постучал пальцем по картинке под словами – там был изображен изящный столовый прибор, похожий на тот, что лежал у них на столе.
– Мне здесь нравится, – сказала Лус и улыбнулась ему поверх меню.
Бена вдруг оставило напряжение – он даже не подозревал, что сам тоже зажат. Никуда не годится. Он никогда не бывает в напряжении.
– Я рад, – сказал он и велел принести графин белого вина для начала.
Они обсуждали меню, а официант принес им свежеиспеченный хлеб и тапинад. Вдруг Лус спросила:
– Если ты бываешь здесь наездами, то где же сейчас твой дом?
Бен пожал плечами. Дом он не связывал со своими обставленными в минималистском стиле апартаментами в пентхаусе. Но поскольку он не был в коттедже в Уэльсе больше года, а на вилле во Франции и того дольше, то эти два жилища, по его мнению, нельзя считать домом.
– Я обосновался вне Лондона, но большей частью в разъездах. Там, где есть отель "Хамптон и сыновья", есть и номер для меня.
Ему показалось, что Лус смотрит на него с жалостью.
– Это, должно быть, тяжело. Ну, когда нет такого места, которое можно назвать домом.
– Да я привык. Я с юности жил в отелях. – И каждый раз в новом, когда приезжал из пансиона после того, как мать их покинула. – У меня апартаменты в пентхаусе в одном из лондонских отелей.
– Но это едва ли сравнится с собственным домом, – сдержанно заметила она.
Бен вспомнил запись "Ремонт в доме" в ее списке "Сделать".
– А какой твой дом?
– Он буквально разваливается. – Лус протянула руку к бокалу вина. – Но это дом моего деда, и я там выросла. Я ни за что его не продам, даже если и найду кого-нибудь, кто захочет его купить.
– Если его трудно содержать в порядке, то не лучше ли жить в маленькой квартире рядом с университетом?
– Никогда! – с жаром произнесла она. – Да, дом доставляет мне кучу беспокойств, но я все-таки когда-нибудь его отремонтирую, и это будет прекрасный дом для семьи.
Бен пожал плечами:
– Видишь ли, я на самом деле этого не понимаю. У меня есть, конечно, собственность, но если мне придется ее продать, то переживать я не буду.
– Значит, привязанности к месту у тебя нет? – Она криво усмехнулась. – Вероятно, это хорошо, раз ты постоянно переезжаешь с одного места на другое.
– Точно. Не иметь привязанностей – это одно из моих жизненных правил.
– Да? А каковы другие?
Бен не мог понять, искренне ли она заинтересована или подшучивает над ним.
– Самое важное – наслаждаться жизнью. И избегать ответственности, разумеется.
– Разумеется, – повторила с улыбкой Лус и протянула руку к корзинке с хлебом. – Тебе это всегда удавалось.
Наступило неловкое молчание. Бен понял, что пора сменить тему разговора:
– Ты в Честере на конференции?
Лус кивнула, прожевав кусочек хлеба.
– "Привнести историю в будущее".
Бен улыбнулся, уловив в ее голосе сарказм.
– Ты не сторонник такого подхода?
– Дело в другом. – Лус повела плечом. – Просто… существуют более важные исследования, которыми следует заниматься, а придумывать серию тридцатиминутных телепрограмм по истории, иллюстрируя это книгами…
– Но если это не настолько важно для телеаудитории…
– Тогда мы теряем финансирование и возможность изучать действительно важные вещи. – Она развела руками.
– Ты много раз выступала против этого?
Лус кисло улыбнулась:
– В основном оспаривала это сама с собой. Необходимость подобных мероприятий мне понятна, но я бы предпочла уединиться в библиотеке, занимаясь настоящим исследованием, настоящей работой.
– Ты пишешь книгу? – Бен отломил кусок хлеба и обмакнул в тапенад.