Впрочем, беспокоиться было не о чем. В памяти четырехлетнего малыша быстро стирались все неприятности. Дэнни с увлечением рассказывал о дне рождения, на который его пригласили, и показывал, как здорово "подныривает" его резиновая уточка.
К концу купания Шарлиз, как всегда в таких случаях, была мокрой с головы до ног и потому переоделась в джинсы и старую футболку. Пока она приводила себя в порядок, Дэнни играл в своей комнате. Неожиданно раздался стук в дверь. Шарлиз поспешно одернула футболку и осторожно подошла к двери. Ей не хотелось еще раз встретиться с Жозефиной.
– Кто там?
– Это я, Робер. Могу я зайти?
– Погоди минуту. Можешь зайти позже?
– Мне нужно кое-что уточнить, прежде чем я отправлюсь к матери.
Что ж, это важнее ее внешнего вида. Шарлиз перестала волноваться из-за своей легкомысленной одежды и открыла дверь. Наверное, Робер решил последовать ее совету и не бросаться в бой, очертя голову.
Сначала он попросту не заметил, что она переоделась. Большими шагами пересек комнату и спросил, не глядя на нее:
– Я тут подумал о том, что говорил Дэнни. Мама действительно сказала, что я тебе не доверяю?
– Не совсем так. Она сказала, что ты не веришь, будто я могу вырастить Дэниэла достойным фамилии Овернуа. – Шарлиз не удержалась от иронии. – Что ж, не стоит винить ее за это. Именно так ты и сказал во время нашей
первой встречи.
– Да, но я ошибался. – Робер взял ее за руки. – Я не знал тогда тебя, твою доброту и нежность, твое отзывчивое сердце.
– Я пыталась тебе об этом рассказать, но ты не верил, – попыталась отшутиться Шарлиз.
– Я должен был убедиться сам.
Интонации Робера изменились, когда он внимательнее посмотрел на нее. Шарлиз в панике поняла, что старая футболка практически не прикрывает ее, обтягивая грудь. Розовые соски были видны так же отчетливо, как если бы она была просто голой.
Именно такой Робер увидел ее в первый раз, и теперь Шарлиз оставалась все столь же соблазнительной.
Когда ее руки неуверенно поднялись, чтобы прикрыть грудь, он остановил ее почти умоляющим жестом.
– Позволь мне хотя бы посмотреть на тебя. Твое тело так прекрасно.
– Мне надо переодеться и вести Дэнни ужинать, – шепнула она в ответ.
– Еще рано.
Его руки скользнули на ее талию и двинулись вверх, медленно освобождая Шарлиз от одежды. Девушка не удержалась от тихого стона блаженства, когда кончиками пальцев он коснулся ее груди, провел по напряженным соскам.
– Я не могу оторваться от тебя, – прорычал он. – Я знаю, что только мучаю и тебя, и себя, но я не могу, Шарлиз, когда я вижу тебя такой, я теряю контроль над собой.
– Я тоже! – со стоном прошептала она.
Каждая клеточка ее тела, все чувствительные участки кожи кричали, взывали, молили о близости, несмотря на все попытки сопротивления.
– Я не должен этого делать!
Однако вместо того, чтобы повернуться и уйти, Робер сорвал с нее футболку и зарылся пылающим лицом в пшеничные волосы Шарлиз. Огонь желания вспыхнул так ярко, что в ней что-то взорвалось, и она впилась пальцами в напряженную спину мужа, прижалась к нему бедрами, чтобы теснее слиться, Робер ответил сдавленным стоном, его тело выгнулось, он прижал Шарлиз к себе так крепко, что она ощущала напряжение его плоти всем телом. Пока его губы жадно искали ее рот, он судорожно расстегнул на ней джинсы и просунул руку к ее бедрам, слегка приподнимая Шарлиз и пытаясь второй рукой освободить ее от одежды.
– Теперь мы не можем остановиться!
– Я знаю!
Она судорожно расстегивала на нем рубашку, искала застежку брюк.
– Девочка моя, это словно исполнение всех снов и желаний! – шептал он, сдирая с нее джинсы.
Они были так поглощены друг другом, что не сразу услышали настойчивый стук в дверь комнаты Робера. Голос Жозефины разносился по коридору.
– Робер, я знаю, что ты здесь! Открой не медленно!
– Не могу поверить! – простонал он. – Это уже второй раз, когда она все портит!
Тело Шарлиз яростно протестовало против внезапной остановки и требовало не обращать внимания на стук в дверь, но разум взял верх. Девушка прерывисто выдохнула и отступила на шаг.
– Все это не случайно. Твоя мать пытается помешать нам заняться любовью. Если вдуматься, то это даже смешно.
Она трясущимися пальцами застегивала джинсы и пыталась улыбнуться.
– Но это же несерьезно. Не может она сторожить нас всю ночь под дверью. – Робер был бледным от злости.
– Возможно, слуги донесли ей, что мы не спим вместе, вернее, спим в разных комнатах. Она решила, что наши отношения дали трещину, и изо всех сил старается не допустить примирения.
– Да, она до сих пор не одобряет наш брак. Но я не думаю, что она хочет окончательно его разрушить.
– Я уверена, мадам Овернуа считает, что защищает твои интересы, но ей пора взглянуть в лицо действительности! – Разочарование и неудовлетворенная страсть распалили ярость Шарлиз, и она была куда несдержаннее обычного. – Если наш брак развалится, опекунство над Дэнни станет судебной проблемой. Я прекрасно понимаю, что Овернуа чертовски богаты и влиятельны, но я не сдамся без боя. Я сыграю на привязанности малыша ко мне и его антипатии к некоторым, я сыграю на чем угодно, что сможет мне помочь!
Глаза Робера сузились.
– Так он единственный, кто тебя волнует?
– Благополучие Дэнни – это то, из-за чего мы поженились. Я согласилась, потому что у меня не было выбора.
– Но ты могла не соглашаться на все остальное, – ехидно усмехнулся он. – У меня уже была пара-тройка шансов, включая сегодняшний вечер. К несчастью, ты опомнилась слишком быстро. Это могло бы дать мне большое преимущество.
Это было как пощечина.
Шарлиз удалось почти молниеносно овладеть собой и своими чувствами, но ведь Робер был прав, черт побери! Он не хотел упустить шанса заняться с ней любовью, но собственно о любви тут и речи не шло. Его тайный план предусматривал полное подчинение ее воли, вот и все.
10
Шарлиз с трудом заставила себя пойти на ужин, хотя ей была противна даже мысль о Робере и его матери.
Но удача была на ее стороне. Жиль сообщил, что Робер уехал, а Жозефина – вот действительно чудесная новость! – отправляется в Париж. Должно быть, у них состоялось непростое объяснение с Робером, что, впрочем, не принесло Шарлиз никакого утешения. Робер больше не собирался ее защищать.
Следующие несколько дней прошли относительно спокойно, так как Робер все еще был занят делами в Париже. Шарлиз приходилось одной ходить на приемы и вечеринки и придумывать бесконечные объяснения и извинения за отсутствие ее мужа.
Неожиданно выяснилось, что Дэнни скучает без дяди. Он успел привязаться к Роберу, но Шарлиз даже не представляла, насколько сильно. Мальчик то и дело спрашивал:
– Когда дядя Робер вернется? Он обещал сводить нас с Огюстом на рыбалку.
– Вы можете пойти с отцом Огюста.
– Нет, ему надо работать. И потом, я хочу с дядей Робером! Он мне истории рассказывает, про то, как они с папой были маленькие.
– Я тоже рассказываю тебе истории.
– Твои истории я уже сто раз слышал, а его – нет.
У Шарлиз появилось щемящее чувство, что она потихоньку уходит из жизни Дэнни. Робер мог исполнить любой каприз мальчика. В тот день, когда он догадается о привязанности к нему племянника, Шарлиз станет никому не нужна.
Она убеждала себя, что это просто мнительность. Дэнни все еще нуждается в ней, и очень сильно. Малышу нужна замена и матери, и отца. Как бы то ни было, Шарлиз пора задуматься о собственной жизни. Надо позаботиться о карьере, а она совсем забросила свои эскизы с тех пор, как переехала в деревню. Если ее брак с Робером развалится, а признаки этого налицо, то Шарлиз снова придется работать.
Робер вернулся к концу недели, к неописуемой радости Дэнни. Малыш играл с Шарлиз в "ловись, рыбка" на веранде, когда машина Робера подъехала к дому. Они с Шарлиз сдержанно и вежливо поздоровались, в то время как мальчик в восторге повис у дяди на ноге.
– А что ты мне привез? Мама и папа всегда привозили мне что-нибудь, когда приезжали домой.
– Жиль понес мой багаж в дом. Попроси его дать тебе большую сумку, – Робер ласково взъерошил волосы мальчугана, а тот с веселым криком кинулся в дом.
Шарлиз вознамерилась последовать за ним, потому что не хотела оставаться с Робером наедине.
– Погоди. Для тебя у меня тоже есть подарок.
– Это вовсе необязательно.
– Я не мог не отметить месяц нашей свадьбы.
– Всего месяц?!
– Я полагаю, он показался тебе вечностью. – В его голосе звучала горькая насмешка.
Да, но не в том смысле, который подразумевал Робер. Жизнь разделилась на две половины, до встречи с Робером и после нее, и вторая половина казалась куда более яркой, полной и насыщенной.
– Считай это утешительным призом.
Он достал из нагрудного кармана синюю бархатную коробочку и вручил ей.
Внутри лежала брошь в форме птички. Глаза птички – сапфиры, а крылья – граненые бриллианты, сверкавшие на солнце нестерпимым блеском.
– Она восхитительна, но… ты действительно не должен… Я имею в виду… после того, что случилось.
Ее голос надломился и сел. Губы Робера скривились в мучительной усмешке.
– А что, собственно, случилось? Ты просто напомнила мне, почему мы поженились, вот и все. Химическая реакция между нами, как ты это называешь, оказалась слишком бурной, и я забылся. Даже ты, моя стальная бабочка, позволила себе забыться.
– Прошу тебя, Робер…
Она с трудом смогла произнести это имя. Ей мучительно было вспоминать о навсегда утерянном рае.
– Могу лишь сказать, что наше влечение было обоюдным. Я не мог понять причин такой перемены, но ты мне все объяснила. Ты была предельно честна.
– Ты говоришь со мной так, будто я в чем-то виновата. Ты женился на мне по той же причине, по какой я вышла за тебя замуж!
– Да, но ты оказалась куда более прагматичной, чем я. Ошибкой было смешивать бизнес и человеческие отношения.
– Да, ты прав.
Ее голос звучал безжизненно и устало. Его, впрочем, тоже.
– Что ж, теперь, когда мы все выяснили, можешь больше не волноваться, подобного не повторится. К несчастью, на людях нам придется изображать влюбленную пару, но теперь, когда мы оба знаем, что это, так сказать, необходимое зло, у нас все получится легче.
Шарлиз никогда не чувствовала себя более жалкой и беспомощной. Теперь они больше не друзья. Робер считает ее лишь деловым партнером, от которого избавится в свое время в мгновение ока. Борясь со слезами, она протянула ему синюю коробочку.
– Я не могу это принять.
– Считай это компенсацией за пережитое.
– Я никогда не считала, что будет легко, – холодно ответила она.
– Пусть это будет реквизитом нашей постановки. Наденешь ее на ужин в воскресенье.
– Какой еще ужин?
– Ты просто забыла. – В его голосе звучала издевка. – Лебланы дают обед в честь нашего маленького юбилея. Придется пойти, ведь все из-за нас.
– А твои друзья когда-нибудь перестанут праздновать нашу свадьбу? – безнадежно спросила Шарлиз.
– Нет, до тех пор, пока не женится кто-нибудь другой. Им же нужен повод для бесконечных вечеринок. Я думал, тебе нравится.
Раньше они ей нравились, до ссоры с Робером. Раньше, когда он целовал и обнимал ее на людях, ей было просто приятно, теперь это станет пыткой.
Дэнни вернулся, волоча огромную коробку с ярко раскрашенными, но совершенно непонятными предметами. Малыш сердито хмурился.
– Я пытался сложить это вместе, но у меня ничего не вышло. Глупая штуковина!
– Что ж, давай попробуем вместе.
Робер уселся прямо на пол, скрестив ноги, и с головой погрузился в собирание игрушки.
– А что это такое? – робко поинтересовалась Шарлиз.
– Должно стать пожарной машиной. Интересно, как дети могут додуматься до такого. Тут надо быть настоящим инженером.
– У тебя получится, дядя Робер?
– Спрашиваешь! Как говорите вы, американцы, можешь на меня рассчитывать.
Дэнни принес Шарлиз коробку, на которой было нарисовано то, что должно было получиться в итоге.
– Дядя Робер очень умный. Он все может сделать!
Робер поднял голову и посмотрел на Шарлиз, а затем пробурчал:
– Ну, скажем, почти все.
Когда игрушка была собрана, он показал Дэнни, как включать сирену и двигать лестницы. Мальчик был в восторге.
– Я пойду покажу это Огюсту. Пойдешь со мной, прямо сейчас?
У Шарлиз в горле встал ком, когда она увидела эту картину: высокий мужчина и маленький мальчик уходят, взявшись за руки. Боль можно пережить. В конце концов, сын ее сестры куда важнее боли.
На вечер Шарлиз выбрала себе тонкие белые брючки и бледно-голубой кашемировый жакет, удачно сочетающийся с подарком Робера. Она приколола брошь на грудь. Это проще, чем спорить и препираться. Да и какая разница? Этот подарок ничего не значит, ровным счетом ничего.
Робер сразу же заметил брошь, но ничего не сказал. В отличие от шумных дам на вечеринке.
– Какая прелесть! Потрясающая брошь, – воскликнула Моник, хозяйка дома.
– Благодарю. Это подарок Робера на наш юбилей.
Шарлиз даже смогла выдавить улыбку.
– Боже, как романтично! Должно быть, ты счастлива с таким мужем, как Робер.
– Не беспокойся, Шарлиз вполне счастлива, – с этими словами Робер обнял жену.
В глазах Робера промелькнуло удовольствие, когда он ощутил возбужденное напряжение ее стройного тела.
– Знаешь ли, мой друг, бриллианты любую женщину заставят быть счастливой, – заметил кто-то из мужчин.
– Только не Шарлиз. Ее симпатии и реакции непредсказуемы.
– Должно быть, в этом и есть секрет счастливого брака. Надо оставаться загадкой друг для друга.
– Ну, Робер-то прекрасно знает, какие чувства я к нему испытываю.
Она прямо взглянула ему в глаза. Играть так играть! Он ответил тем, что теснее прижал ее к себе и поцеловал в уголок губ.
– Немногие браки похожи на наш! Приехала Беатрис, как всегда, внося сумятицу и бурный восторг одним своим появлением. Казалось, она каждый раз устраивает нечто вроде дефиле для демонстрации самой себя.
Робер немедленно направился к ней. Конец их идиллическому браку, с иронией подумала Шарлиз. Робер и Беатрис успели о чем-то переговорить наедине, затем к ним присоединились другие гости.
Чуть позже Шарлиз столкнулась с Беатрис в одной из беседок сада. Обед Клермоны решили устроить на свежем воздухе.
– Ты выглядишь потрясающе! – воскликнула Беатрис.
– Ты тоже, как всегда. Это что, Диор?
– А ты разбираешься в нарядах от кутюр.
– Это же моя работа. Я узнаю работу известных кутюрье, даже когда не могу согласиться с их ценами, – усмехнулась Шарлиз.
– Ну, теперь-то можешь.
– Ты права, но я так долго экономила на всем, что это вошло в привычку. А где Себастьен, его нет с тобой? Что-то я его не вижу.
– И не увидишь. Он стал историей.
– Ужасно жаль. Он был симпатичный.
– С меня хватит. Себастьен довел меня до предела. Надеюсь, Робер отдаст меня кому-нибудь получше.
Шарлиз потеряла дар речи. Впервые Беатрис говорила об их с Робером отношениях так откровенно и не скрываясь. Беатрис продолжала:
– Ты даже не представляешь, насколько ты счастлива.
– Что ж, мне только об этом все и твердят. – Шарлиз старалась, чтобы ее голос звучал легкомысленно, но это получалось все хуже и хуже.
Робер подкрался незаметно. Он обнял Шарлиз сзади и быстро поцеловал ее в шею.
– О чем болтают две самые прелестные женщины в мире?
– Не подслушивай! Я как раз говорю Шарлиз, что мне надо срочно подыскать мужчину вроде тебя.
– Она согласна поделиться?
– Ну, было бы слишком смело надеяться на это.
Они продолжали перешучиваться, когда к ним подошел Анри в сопровождении официанта, который нес поднос с шампанским.
– Вот и хорошо, что все здесь. Позвольте поднять бокалы за самую прекрасную пару на этом чудесном празднике!
Гости собрались вокруг, зазвенели бокалы, посыпались тосты. Наконец Анри потребовал тишины.
– Что ж, думаю, надо дать возможность чете Овернуа ответить нам.
Робер заглянул Шарлиз в глаза и медленно произнес:
– Я хочу поблагодарить мою жену за то, что она помогла мне понять, как много я потерял за прожитые без нее годы. Я всегда буду безмерно благодарен ей за тот свет, который она принесла в мою жизнь.
Кто-то услужливо принял бокал из его рук, и Робер обнял Шарлиз. Она не сопротивлялась, она вообще ничего не чувствовала. Когда его губы коснулись ее губ, мир вокруг просто перестал существовать. Она была сейчас в другом, волшебном мире, там, где Робер любил ее, только ее, и они жили долго и счастливо…
Он глухо застонал от удовольствия, а затем прошептал, скользя губами по ее шее:
– Ты так естественна! Моя сладкая маленькая жена, мне стыдно, что ты играешь талантливее меня.
После тоста Робера были аплодисменты, шутливые комментарии, ничуть, впрочем, их не смущавшие. Робер не расставался с женой ни на минуту.
Пока он шутил и смеялся, разговаривал со всеми и обнимал ее, Шарлиз непрестанно думала о его последних словах. Что он имел в виду, говоря, что ему стыдно? Стыдно так беззастенчиво обнимать ее на глазах у всех? Или за отношения с Беатрис?
Она задумчиво посмотрела на него, а он поцеловал ее в кончик носа и шутливо заметил:
– Моя жена слишком вежлива, а вот я тебе честно скажу, Анри, мы страшно голодны. Моник немедленно всплеснула руками. – О, боги! Я просто не хотела прерывать тосты, но на самом деле у шеф-повара сейчас случится обморок. Суфле вот-вот перестоит!
Все расселись за круглыми столами на лужайке, Каждый стол был покрыт скатертью из оранжевой органзы, а в центре стояла ваза с чайными розами. Кроме того, на каждом столе стояли хрустальные вазы, полные земляники, малины и ломтиков манго, что делало сервировку еще более изысканной.
Это не по-настоящему в нашу честь, одернула себя Шарлиз. Впрочем, все было "не по-настоящему" с тех пор, как Робер женился на ней. Официанты разливали шампанское и разносили закуски.
Все веселились, шумели, и никто, кроме Робера, не заметил, что Шарлиз непривычно тиха.
– Прости за это испытание, – шепнул он, улучив минутку. – Мы уедем при первой же возможности.
– Это вовсе не испытание.
– Не нужно притворяться. Я уже достаточно тебя изучил.
– Интересно, а мужчина и женщина вообще могут узнать друг друга достаточно хорошо?
Она отчаянно вздохнула, вспомнив их взаимное недоверие. Его подозрения не оправдывались, а ее? Робер тихо ответил:
– Люди могут лучше узнать друг друга, если будут беседовать, а не ссориться. Я говорю сейчас о себе.
– Мой характер не лучше.
– Вот видишь. У нас немало общего. – Он слабо улыбнулся. – Я много думал о нас, пока был в Париже. Мы оба…
Он не договорил, заметив отчаянные знаки, которые подавала им Беатрис. Робер шепнул:
– Закончим позже, хорошо?
После ужина гости разбрелись по парку. Уехать раньше, чем все закончится, не получилось, потому что Моник предупредила их особо:
– Представление скоро начнется. Вы должны посмотреть на этого иллюзиониста, он просто великолепен!