И опять поблизости не было Джеральда Бреннигэна, а его сексуально озабоченная жена сразу же привлекла внимание очередного поклонника, который пригласил ее танцевать. Она упала в его объятия, как будто век этого ждала. Улыбка совратительницы заиграла на ее полных красных губах.
- По крайней мере, цвет вполне соответствует ее занятию, все блудницы его обожают, - ядовито заметила Мэгги.
- Действительно.
То, что Гордон согласился, пробудило в Мэгги слабую надежду, что его бывшая пассия наконец-то предстала перед ним в истинном свете, и призрак прошлого исчезнет раз и навсегда.
- Тебе… она безразлична теперь, не так ли, Гордон? Я имею в виду… Она, может быть, красива и сексуальна, но это пустышка, одна видимость, ты же знаешь.
- Да, знаю.
- Знаешь, что красива и сексуальна? Или что она пустышка?
- И то, и другое.
Ревность заставила ее отшатнуться, но Гордон тотчас снова обнял Мэгги.
- Не делай глупостей, - прорычал он. - Ни красотой, ни сексуальностью она и в подметки тебе не годится!
- А что скажешь о ее пустоте и коварстве? - игриво поддела его она. - Неужели ты считаешь, будто я такая же вертихвостка, как она?
- Хотел бы так считать. Но мне что-то говорит, моя любовь, что в тебе есть глубины, о которых я еще и представления не имею. - Гордон провел губами по ее волосам, и по телу Мэгги прошла дрожь. - Ты такое загадочное существо, - прошептал он. - Ты хамелеон. Порой я совершенно не понимаю тебя. Но, положа руку на сердце, скажу: я еще не готов к открытию тех, других глубин. Мне они могут прийтись не по вкусу. Сегодня мое желание - лишь наслаждаться тобой.
Он поцеловал волосы Мэгги, теснее прижал ее к себе.
Ей захотелось плакать. Ведь он только что произнес приговор, в этом не было сомнения. Даже при условии, что Этель забыта, Мэгги нужна ему лишь для сексуальных удовольствий. Не больше. Именно так обстоят дела, он ясно дал ей понять.
Мэгги посмотрела затуманенными глазами поверх плеча Гордона, надеясь, что картина элегантно оформленного зала отвлечет ее от печальных мыслей. Мимо них проносились в танце пара за парой. Внезапно из толпы вынырнуло лицо, при виде которого оторопевшая Мэгги остановилась.
- Что случилось? - спросил, отступая назад, Гордон. Он смотрел на нее из-под нахмуренных бровей, ничего не понимая.
- Я. Нет, ничего. Голова немного закружилась.
- Ты побелела как мел. Хочешь присесть?
- Что? Да, пожалуй. Но не здесь. Пойду в комнату отдыха. Вероятно, стакан воды мне бы не помешал. Нет, не ходи со мной. Все будет в порядке.
Мэгги поспешила в дамскую комнату и спряталась в туалетной кабинке. Нельзя возвращаться в зал, не убедившись, не померещилось ли ей то лицо в толпе. Наверное, это все-таки та самая дама, о которой Мэгги и подумала. Вскоре кабинку пришлось покинуть, но лишь ради удовольствия сразу увидеть в отражении туалетного зеркала виновницу переполоха.
- Мэгги! - воскликнула женщина.
Сердце Мэгги упало. Надо же, хуже сам дьявол не придумает.
- Здравствуйте, доктор Сеймур, - ответствовала Мэгги. - Какими судьбами?
- Отдыхаю после трудов праведных. Я здесь не как медик, а как жена хирурга.
- О…
- А вы, Мэгги? Чем вы здесь занимаетесь?
Та сделала глубокий вдох, надеясь, что уже оправилась от шока. Кто бы мог подумать, что тюремный психиатр и консультант появится вдруг на конференции хирургов? Мэгги даже предположить не могла, что представители медицинской профессии склонны вступать в брак с коллегами.
- Я здесь со своим женихом, - сказала она. - Он доктор.
Едва прозвучали эти слова, как Мэгги тут же пожалела о них. Ведь можно было просто сказать, что она приехала с другом.
- И кто же он? Может, я его знаю?
Мэгги помялась, но деваться было некуда.
- Доктор Фостер. Гордон Фостер, - выпалила она.
- Хирург-ортопед?
- Он самый.
- Я не знакома с ним лично, но много слышала о нем. Отличный врач и очень красивый мужчина, если верить слухам.
- Я работала у него в приемной, - добавила Мэгги, обрадовавшись, что Гордон и муж ее знакомой никак не связаны по работе.
- Но это замечательно! Я так рада за вас, моя милая. Я не верила, что вы сможете легко избавиться от последствий того ужаса, но вы, кажется, вступили в новую жизнь блестяще. Это лишний раз доказывает, что любовь - настоящее чудо. Она способна вернуть человеку уверенность в том, что жить все-таки стоит, верно?
- Да, - без особого энтузиазма согласилась Мэгги.
- Надеюсь, вы заживете очень счастливо, моя дорогая. Я всегда считала, что вы абсолютно невиновны, и, похоже, я не исключение. Скажите, Мэг, отец, в конце концов, вам помог?
- Нет, - ответила Мэгги. - Отец решительно отказался мне помогать.
- Жаль, жаль. А мать?
- Там тоже все без перемен.
Доктор Сеймур печально вздохнула.
- Ну ничего… Невозможно силой заставить людей верить. У вас есть теперь любовь достойного человека, что, несомненно, служит утешением. Будьте с ним абсолютно честны, и, я уверена, у вас все пойдет хорошо. Вы обещаете, что так и будете поступать?
Слезы навернулись на глаза Мэгги, она смахнула их без стеснения.
- Я попытаюсь… Мне надо идти. Гордон будет искать меня, - добавила она с напряжением в голосе.
- Да, конечно. Берегите себя, дорогая. Как я рада, что мы снова увиделись. Я часто думала о вас.
Почти бегом Мэгги направилась в танцевальный зал. Ее мысли и чувства свились в хаотический клубок. Имей она возможность, хорошо бы было не останавливаться. Убежать подальше - от доктора Сеймур и горьких воспоминаний, которые та всколыхнула, от Гордона и новых мучений, на которые он ее обречет.
Но ей следует вернуться. Она любит Гордона, боится потерять его. Изголодавшимися глазами она принялась искать его, едва вступив в переполненный зал.
Глаза Мэгги широко раскрылись, когда она нашла Гордона. От ужаса и отвращения больно сжалось сердце, стало трудно дышать. Гордон танцевал с этой стервой в огненно-красном! Его руки обручем обхватили ее талию, глаза прикованы к ее лицу. Они кружили по натертому до блеска паркету, их тела и ноги двигались в полном согласии. Мэгги стало совсем не по себе, в эту минуту она поняла, что в прошлом Гордона есть нечто такое, что объединяет его с Этель, а не с Мэгги.
Эту пару некогда соединила настоящая любовь, как бы печально она ни окончилась. Гордон был одержим Этель и после измены превратился в пустую скорлупу, из которой вынули сердцевину. Он использовал глупых женщин вроде Мэгги, чтобы удовлетворять свои физические потребности, а в тайне от всех тосковал по той единственной, в которой заключался для него смысл жизни.
Бледная как полотно, Мэгги наблюдала за танцующей парой. Они никого не замечали, поглощенные собой, не обратили внимания и на Мэгги, чье сердце разрывалось на части. Она видела ладони Гордона, ласкавшие обнаженную спину Этель, видела ее тонкие изящные руки, закинутые в истоме ему на шею, ее голову, уютно покоящуюся у него под подбородком.
Смотреть стало совсем невыносимо. Круто повернувшись, Мэгги помчалась в номер. Она захлопнула дверь и бросилась на кровать, только теперь дав волю слезам. Она громко, отчаянно зарыдала и все еще продолжала плакать, когда в комнату вошел Гордон.
- Ты почему не вернулась в танцевальный зал? - строго спросил он. - И почему плачешь?
Она отерла слезы, повернулась к нему и пронзила его гневным взглядом. Гнев стал ее последним оружием.
- Ты негодяй, и я тебя ненавижу!
Он вздохнул.
- Так, ясно: ты видела, как я танцевал с Этель.
Мэгги запальчиво тряхнула головой.
- Танцевал? Я бы не назвала танцем то, чем вы занимались, - зло процедила она. - Ты наврал мне, будто тебе дела нет до этой стервы. Воспользовался моим доверием к тебе! Любовью ты занимался со мной, а мечтал об Этель. А сегодня ты меня еще и унизил. После сегодняшнего я никогда больше не приду к тебе как любовница! Никогда и ни за что.
- Не говори так! - взмолился он. Мэгги вгляделась в его внезапно осунувшееся лицо и растерялась. - Поверь мне: то, что ты видела, ровно ничего не значит, - горячо убеждал он. - Я просто выполнял то, что должен был сделать, - своего рода проверку. Ты же умница, Мэгги. Ты сразу заподозрила, что между мною и этой женщиной раньше что-то было. Нас соединяло больше, чем просто любовная связь. Мы были обручены и собирались пожениться. До свадьбы оставалась пара недель, когда она бросила меня ради Брэннигэна. Мне казалось, что я никогда не избавлюсь от мучительных воспоминаний о ней и ее измене. Поэтому я и приехал сюда, на эту дурацкую конференцию. Но вскоре понял, что путы спали с меня, я свободен. Честное слово, Мэгги! И, когда она подошла ко мне и пригласила потанцевать с ней, я подумал: неплохая идея, чтобы убедиться, что счеты с прошлым сведены.
- И что же?
- И ничего. Она просто жалка. Не могу поверить, что я когда-то любил ее.
- Но ведь было же.
- Думал, что любил. Мне исполнилось всего двадцать пять, а она уже тогда была на редкость искушенной в любовных интрижках и сексе. Может, этим все и объясняется. Это была не любовь, а лишь плотское влечение. Я был слеп.
- И тебя больше не тянет к ней?
- Я почти с отвращением прикасался к ней во время танца.
Странно. Что-то Мэгги не заметила, будто ему было неприятно обнимать бывшую возлюбленную. Впрочем, он всегда умеет вывернуться.
- Я бы предпочел коснуться тебя, - заявил он, садясь рядом на кровать и проведя пальцем по линии декольте.
- Не надо, - вяло сопротивлялась она, хотя пульс моментально участился.
- Ну, будь умницей. Ты же тоже хочешь меня.
Гордон властно повернул ее спиной к себе и стал медленно расстегивать молнию.
- О Боже, - задохнулась она, когда он прижался губами к ямочке на шее. Затем его губы заскользили ниже по обнаженной спине, а руки помогали освободиться от платья.
Да, целуй меня, Гордон, беззвучно умоляла Мэгги. А потом повторила, это и вслух.
- Не останавливайся, - хватая ртом воздух, требовала она. - Умоляю, не останавливайся.
Раздевая ее, Гордон не поднимал лица, наслаждаясь вкусом ее тела по мере того, как все больше оно открывалось благодаря его таким умелым рукам.
Он не останавливался ни на минуту.
Когда наконец их тела слились, Мэгги извивалась под ним, комкая в кулаке простыни, сгорая от безудержного желания. Ее утешало только одно: Гордон тоже потерял рассудок от страсти. Ничего не видел, кроме ее тела, черпая в нем бездну наслаждения.
Мэгги выкрикнула его имя в предвкушении оргазма. Через минуту она уже плакала, но не в сладкой истоме, а от отчаяния. Отвернувшись и спрятав от него лицо, она попыталась воспротивиться его страстным объятиям, но не нашла в себе сил к сопротивлению.
- Тише, моя любовь, - успокаивал ее Гордон, качая на руках. - Не плачь.
Но Мэгги плакала, пока не уснула. Так как знала, что она - не его возлюбленная. И никогда ею не будет.
14
- Это не я сделала! - кричала Мэгги во сне. - Не я! Вы должны мне верить. Боже мой, почему мне не верят?
- Мэгги! - Гордон потряс ее за плечо. - Мэгги, проснись. Тебе снится какой-то кошмар.
Она вскочила и уселась на кровати, обводя бессмысленными глазами комнату. Лишь через несколько секунд, осознав, где находится, она поняла, что подлинный кошмар, через который ей некогда пришлось пройти, не повторяется сейчас снова.
Этот сон приходил всякий раз, когда Мэгги была в подавленном состоянии. Ей вновь и вновь представлялся зал суда, ее попытки доказать свою невиновность и нежелание судей верить ее показаниям. Никто не верил ей. Ни один человек.
Самое ужасное, что в ночном кошмаре все выглядело как наяву!
Когда Гордон обнял ее, она содрогнулась, затем со сдавленным рыданием зарылась лицом у него на груди.
- Это был просто сон, - глухим голосом твердила она. - Просто сон…
Гордон крепко обнял ее, откинул волосы, падавшие ей на лицо.
- Только сон, любовь моя.
Услышав ласковые слова, Мэгги замерла, потом попыталась вырваться. Но Гордон не пустил ее, еще сильнее сжав объятия!
- Расскажи мне, что тебе снилось.
Она подняла на него печальные глаза. Лицо Гордона оставалось в тени при свете луны, проникавшем через окно, Мэгги не могла различить, что на нем написано.
- Я не думаю, что следует это делать.
Хорошо доктору Сеймур говорить: будь честной. Однако быть честной еще не означает, что тебе обязательно поверят.
- Расскажи мне, Мэг, - настаивал Гордон.
- Ты… Ты назвал меня Мэг?
- Угу. - Он поцеловал ее в лоб. - Ты, кажется, сокрушаешь все линии моей обороны. Знаешь, что может за этим последовать? Пожалуй, я начну объясняться тебе в любви.
Мэгги помертвела в его объятиях.
- Не говори такие вещи!
- Почему бы и нет? Теперь ты перестала меня ненавидеть, не так ли, любовь моя? - сказал он с такой нежностью, что ее собственная оборона внезапно затрещала и развалилась.
- Ты же знаешь, что перестала, - с трудом выговорила она.
Гордон снова вздохнул.
- Боюсь, что точно мне это неизвестно. Я вообще ничего о тебе не знаю. Твоя душа для меня потемки.
- Ты хочешь сказать, что не прочь узнать меня получше? - спросила она, не веря своим ушам. Мэгги не смела надеяться, что может что-то значить для него.
- Да, да. Хочу. - Гордон говорил, словно удивляясь самому себе и в то же время радуясь своим новым интересам. - Начни хотя бы с ночного кошмара.
Мэгги и сама хотела этого. Однако ее сковывал страх.
- Не бойся, - сказал Гордон мягко, словно прочитав ее мысли. - Я не из пугливых.
Она глубоко вздохнула.
- Ты можешь оказаться гораздо более пугливым, чем думаешь. Тем не менее, Гордон, я должна рассказать, почему меня все время донимает этот сон.
- Всегда один и тот же?
- Да.
- Это может означать серьезную душевную травму, - размышлял он вслух. - Может, сначала включить свет? Или хочешь, я налью тебе чего-нибудь выпить?
- Нет. Просто обними меня и слушай.
- Я весь внимание.
- Господи, не знаю даже, с чего начать.
- Почему бы не с начала?
- С начала? - повторила она.
А с чего, черт возьми, все началось?..
По странному капризу сознания Мэгги вспомнился день, когда она вернулась под вечер домой с урока бальных танцев и узнала, что ее мать навсегда ушла из семьи. Отец все объяснил девочке, как обычно, напрямик, с холодным, отчужденным видом:
- Она убежала с очередным любовником.
- Но куда? - спросила дочь, перепуганная и опустошенная.
Настоящей материнской любви она никогда не знала, но в одиннадцать лет еще не окончательно в этом уверилась. Стефани Причард, сколько Мэгги себя помнила, занималась только собой, но, в отличие от своего мужа, была, по крайней мере, чуточку человечней и теплее.
- Не знаю и знать не хочу! - ледяным тоном отрезал отец. - Она так и осталась уличной девкой. Я женился на ней только потому, что она носила под сердцем тебя. Не было ни одного мужчины с приличной наружностью, заходившего в наш дом, которого она не пыталась бы соблазнить. И смею утверждать: в большинстве случаев ей это удавалось. Вижу, ты пошла в нее красотой, - насмешливо ухмыльнулся отец. - Одному Богу известно, какой сюрприз ты мне преподнесешь в ближайшие годы. Но я предостерегаю тебя, Мэгги: если ты хоть раз опозоришь мое имя, я вышвырну тебя вон без единого цента. Не желаю, чтобы вслед за матерью меня облила грязью и дочь.
На этом разговор закончился. Испуганная девочка не услышала ни одного ласкового слова, отец и не пытался утешить ее - он лишь угрожал, а все потому, что она была похожа лицом на мать. На следующий день Мэгги отправили в интернат.
Минуточку, но почему я начала ворошить прошлое с этого эпизода? - недоумевала Мэгги. Ну конечно, именно тогда для никем не любимого подростка и началась долгая череда одиноких лет. А повзрослев, она стала легкой добычей проходимца Кевина.
В полутьме Мэгги испуганно посмотрела на Гордона.
- Ты обещаешь, что отнесешься ко мне без предубеждения? Обещаешь выслушать до конца?
- Обещаю.
Последовал вздох, и Мэгги начала свое повествование. Гордон внимательно слушал.
Она рассказала, как после исчезновения матери отцовские угрозы и обвинения довели ее до такого состояния, что она стала бояться своих сверстников, которые уже проявляли к ней интерес. Мэгги сторонилась всех юношей. Ее охватывал ужас всякий раз, когда, по ее мнению, она обнаруживала у себя верные признаки того, что она порочна, как и ее мать.
Мэгги презрительно отвергала ухаживавших за ней парней и стала синим чулком, за что удостоилась неожиданной похвалы от отца. За отличные оценки в аттестате он наградил ее поездкой в Европу на целый год. Сопровождавшая Мэгги пожилая дама водила ее по картинным галереям, музеям, театрам. Мэгги видела, что пользуется успехом у мужчин, однако продолжала отмахиваться от них, хотя многих находила привлекательными.
Возвратившись в Сидней, она засела за диплом в университете и через два года успешно защитилась. К двадцатилетию отец подарил ей красного цвета автомобиль "феррари". Он не преминул выразить дочери свое удовлетворение ее успехами.
По иронии судьбы, именно эта роскошная машина и привлекла внимание Кевина. Он пришел полюбоваться ею на университетскую автостоянку, затем разглядел красивую и наивную девушку за рулем и начал на нее охоту.
Кевин - полное очарования имя, очень подходящее для молодых людей, настроенных пленять молоденьких девиц. Белокурый, с бронзовым загаром и такой красивый, что все студентки вздыхали по нему. Причем он покорял не только своей внешностью. Кевин был интеллигентен, остроумен, обаятелен. В университете он писал работу на какую-то тему из области инженерии, периодически проваливаясь на защите. Но даже эти свои неудачи он умел облекать в романтические одежки.
У Мэгги с первой минуты не было никаких шансов устоять перед ним, стоило только Кевину обрушить на нее свое головокружительное обаяние.
Но она сдалась далеко не сразу. Нет, черт возьми! Мэгги годами возводила оборонительные сооружения против мужских уловок. Кевину пришлось потрудиться в поте лица, чтобы соблазнить ее. Он шаг за шагом преодолевал те противоестественные барьеры, которыми окружила себя Мэгги, пока та не стала такой, какой, вероятно, и должна была быть. Страстной, любящей, чувственной. Мягкой, нежной и доброй.
Они сделались любовниками, и Мэгги по-настоящему расцвела. Она одевалась теперь гораздо смелее, чем прежде. Перестала стесняться своих женских прелестей. Ей даже нравилось иногда пофлиртовать с другими мужчинами, хотя Кевин у нее всегда оставался вне конкуренции. Мэгги была от него без ума.
Когда Кевин начал занимать у нее деньги, она не придала значения этой, как ей казалось, мелочи. Он всегда обещал вернуть, но ни разу этого не сделал. Вскоре он тратил уже больше, чем Мэгги получала от отца. Нечего и говорить, что он ездил на ее машине - его собственная вечно торчала в мастерской в развороченном виде. А Мэгги возвращалась домой городским транспортом, что могло бы стать проблемой, если бы ее увидел отец, но он поздно приходил с работы.