Они взялись за дело. У Элианы получалось быстрее, чем у Росса, ее тонкие пальцы так и мелькали. Он успел пройти первые две шпалеры, а руки уже стали бордовыми от сока. Росс видел, что Элиана пришла сюда ради Алессио: они болтали, смеялись, отгоняли пчел, ели виноград. Около полудня работники собрали пустые корзины и отправились обедать.
Элиана взглянула на часы:
– Пора перекусить. – Она вытерла рукой лицо. – С меня достаточно. Мы обычно работаем час-полтора, но Алессио в этот раз что-то разошелся.
Они пошли в сторону столовой.
– Мануэла готовит для нас всех обед на вилле, – сказала Элиана. – У нас еще есть немного времени. Хочешь заглянуть на винодельню?
– Хочу.
– А ты, Алессио? Пойдешь на винодельню или сразу домой?
– Домой.
– Ладно. Скажи Мануэле, мы будем через пятнадцать минут.
– Хорошо. Пока, мистер Стори!
И Алессио побежал через поле.
Элиана проводила его взглядом, а когда он добежал до виллы, обернулась к Россу.
– Здесь можно где-нибудь помыть руки? – спросил он.
– Ой, извини, забыла. Идем.
Она подвела его к умывальнику, висевшему на стене столовой.
Они вымыли руки и вошли внутрь. Там Лука, управляющий, разговаривал с трактористами.
– Добрый день, синьора, – поздоровался с Элианой Лука и посмотрел на Росса.
Росс кивнул ему, но Лука молча отвернулся.
– Здесь все начинается, – объяснила Элиана Россу, подведя его к металлическому резервуару, наполненному виноградом. – Сюда трактор выгружает собранный виноград. Потом огромный штопор проталкивает ягоды в дробилку. Вот этот агрегат, – показала она на стоявшую рядом машину, – отделяет ветви и давит виноград.
Она отошла в сторону.
– После дробилки виноград – с косточками и кожицей – закладывают в баки для брожения. Вот сюда, – показала она и повела его в помещение, где стояли восемь огромных стальных контейнеров.
– А почему с кожицей? – спросил Росс.
– Без кожицы вина не сделаешь. Кстати, именно она и дает красному вину цвет. Виноград держат в баках от десяти дней до двух недель.
– И что в это время происходит?
– Чтобы ускорить брожение, мы добавляем дрожжи. В кожице тоже есть дрожжевые культуры, вино и так забродит, но с дрожжами лучше.
– Ты – настоящий знаток.
– А как же? Я же жена винодела.
Она повела Росса в просторный кирпичный погреб. Там было прохладно и пахло сыростью. Вдоль стен стояли большие дубовые бочки. Каждая была пронумерована.
– Здесь вино созревает целый год. Потом мы разливаем его по бутылкам и продаем. – Она подошла к одной из бочек. – Хочешь попробовать?
В углу комнаты стоял деревянный прилавок. Она сходила туда и взяла стакан и большую стеклянную колбу, а затем вытащила из бочки пластиковый шланг и вставила его в колбу.
– Эта штука называется "воришка".
По шлангу потекла темно-красная струя. Колба наполнилась, Элиана налила вино в стакан, посмотрела его на свет и отпила глоток.
– Вкусно! Попробуй.
Она протянула стакан Россу, и их руки соприкоснулись.
– Ты любишь Маурицио? – спросил он вдруг.
Она рассмеялась:
– Да, такие вопросы лучше задавать именно после стакана вина. Что это ты?
– Прошу прощения. Дурная привычка – говорить то, о чем думаешь.
– Это я заметила. – Она вздохнула. – Если честно, не знаю. Если бы я его не любила, то, наверное, не расстраивалась бы из-за его измен.
– Маурицио тебе изменяет?
Она опустила глаза:
– Недавно я нашла в кармане его пиджака серьги. Он пытался выкрутиться, говорил, что купил их мне в подарок. Но про губную помаду, обнаруженную мной там же, он такого сказать не мог. – Взгляд ее стал грустным. – Я давно знала, что он мне изменяет. Но заговорила об этом впервые.
– И что он сказал?
– Объяснил, что проблемы не у него, а у меня.
Росс задумчиво посмотрел на нее:
– И что ты ему ответила?
– Сказала, что ухожу. А он: пожалуйста, уходи, только Алессио я не отдам.
Росс нахмурился:
– Он действительно может это сделать?
– Да, не даст разрешения вывезти его из Италии.
– А если ты просто поедешь с ним домой и не вернешься?
– Я об этом думала. Все не так просто. Без разрешения Маурицио я могу уехать только на две недели. Если задержусь хоть на день, он имеет полное право обратиться в полицию. Это станет известно ФБР, мне предъявят обвинение в похищении ребенка. И придется привезти Алессио назад. У него заберут паспорт – до восемнадцати лет. А меня могут и в тюрьму посадить. Во всяком случае, лишить права опеки. Наверное, я могла бы скрываться, но такая жизнь не для Алессио. С его астмой это слишком рискованно.
– А ты можешь подать на Маурицио в суд?
– Могу. Но я проиграю дело. У семьи Маурицио большие связи. К тому же мне нужно будет доказать, что в Америке я могу предоставить Алессио лучшие условия.
– А у тебя не получится?
– Я же буду матерью-одиночкой. Я забеременела, как только мы поженились, и мы переехали сюда, когда Алессио было полтора месяца. У меня нет никакой профессии, только живопись, и все. Сам знаешь, какое в Америке дорогое лечение. А Алессио раз в два месяца попадает в больницу. Нет, даже если суд мне разрешит, я не справлюсь.
– Ты хорошо все взвесила?
– Я об этом давно думаю.
Росс провел рукой по гладкому боку бочки.
– А какая Маурицио разница, где вы? Ведь он почти не бывает дома.
– В Италии другие нравы. Здесь развод куда позорнее, чем измена. Его вполне устраивает нынешнее положение вещей. Дома у него жена, а в поездках – развлечения.
– А его самого не мучает то, что он тебе изменяет?
– Для него это пустяк, мелочь. Некоторые считают, что это только укрепляет брак. Вносит, так сказать, свежую струю.
– Значит, для Маурицио верность значения не имеет?
– Только в том случае, если речь идет о нем. Если бы я ему изменила, все было бы по-другому.
– Двойной стандарт?
– Еще какой!
– И как же ты это терпишь?
– Я воспитываю сына. И пишу картины.
– И то и другое у тебя отлично получается.
– Спасибо, – сказала она чуть слышно. И взглянула на часы. – Нам пора. Мануэла наверняка собирается закатить для нас настоящий пир.
Когда они поднимались по лестнице, Росс приобнял ее, и она положила голову ему на плечо.
– Если ты сегодня вечером свободен, мы можем устроить сеанс, – сказала она.
– Я в твоем распоряжении.
Мануэла ушла домой, Алессио лег спать. Окна в мастерской были открыты, хотя в воздухе уже чувствовалась осенняя прохлада. Росс сидел на стуле. Элиана работала уже больше часа, и они болтали о пустяках.
Он спросил:
– Как тебе мой итальянский? Только честно!
– У тебя потрясающий словарный запас.
– Я хорошо запоминаю слова. Произношение дается мне куда хуже. Я так и не научился произносить раскатистое "р".
– У англоязычных людей с этим всегда проблемы. И у меня долго не получалось. А потом я познакомилась с американкой, которая говорила по-итальянски безукоризненно. И она мне сказала: "Милочка, говорить по-итальянски – все равно что целоваться. Все дело в том, как открыть рот". И научила меня одной штуке. Хочешь, покажу?
– Конечно.
Элиана отложила кисть и подошла к Россу.
– Повторяй за мной: "Бибер. Бабер. Бубер".
– Бибер. Бабер. Бубер.
– А теперь то же самое, но улыбаясь. И тяни первую гласную.
– Ладно. Бии-и-бер. Баа-а-бер. Буу-у-бер.
– А теперь на "р" вытяни губы. Как будто целуешься.
– Биибер. Баабер. Буубер.
– Росс, ты что, целоваться не умеешь?
– Дай-ка попробую.
Он наклонился и поцеловал ее.
Она замерла и закрыла глаза. Его теплые губы слились с ее губами. И когда поцелуй закончился, она с трудом перевела дыхание и растерянно посмотрела на него.
– Давно не практиковался, – сказал он хрипло. – Ну как, получилось?
– Да, вполне, – выдохнула она.
Раздался легкий стук. В дверях появился Лука.
– Прошу прощения, синьора Феррини. Я увидел, что у вас горит свет.
Элиана побледнела.
– Что случилось, Лука?
– Я принес показать вам праздничное меню.
– Положи вон там. Я утром посмотрю.
– Хорошо. – Он положил бумагу на полку и взглянул на Росса. – Извините за беспокойство. Спокойной ночи. – И он ушел.
Едва дверь закрылась, Элиана с тихим стоном прикрыла рукой глаза:
– Как ты думаешь, он видел?
– Не знаю. Ты уж извини.
Она опустила глаза:
– Какие пустяки. Это же ничего не значило.
– Разве?
Она молча посмотрела на него.
– Мне, наверное, пора, – сказал Росс и встал.
Элиана проводила его вниз. На пороге она положила руки ему на плечи, и он обнял ее. Они уже больше не смущались при прощании, но расставаться становилось все труднее.
– Завтра в то же время? – спросил Росс.
Она отвела глаза:
– Извини. Никак не приду в себя. Завтра какой день?
– Четверг.
– Завтра не получится. Мне надо готовиться к празднику. Ты ведь придешь?
– Собирался.
– Хорошо. – Она поцеловала его в щеку. – Спокойной ночи, дорогой!
Она закрыла за ним дверь и прижалась к ней спиной, думая о том, как прекрасно было бы быть с ним всегда.
9
Провизию доставили в воскресенье, в час дня, и на кухню, находившуюся над винодельней, стали носить огромные подносы с едой. Гости – сборщики винограда и работники винодельни – начали прибывать часа через три. Приходили в основном пешком. Старики припарадились, надели темные костюмы, которые носили не один десяток лет, жены молча семенили рядом. В винодельне мужчины собрались в кучку, а женщины отправились на кухню – помогать.
Молодые люди пришли в кожаных пиджаках или спортивных куртках, все – в цветастых рубашках, расстегнутых до пупка, с девицами под ручку и с сигаретами в зубах. Они заняли другой угол зала.
У Росса утром была экскурсия, и он приехал через час после начала праздника. Оркестрик с аккордеоном и гитарой играл народные мелодии. Гости веселились от души.
Первой Росса заметила Анна. Она подошла к нему, расцеловала и сказала:
– Добрый вечер, синьор Стори. Хорошо, что вы пришли. – И представила коренастого мужчину, сопровождавшего ее: – А это мой друг Андреа.
Мужчины пожали друг другу руки.
Тут вошел Маурицио в бежевом костюме от Армани. Он держал за руку Элиану, одетую в легкое лиловое платье до колен. Она была так хороша, что у Росса заныло сердце.
Маурицио вскинул вверх руки и воскликнул:
– Синьор Стори! Выбрались все-таки?
– Да. Благодарю за приглашение. – Росс взглянул на Элиану, которая молча смотрела на него, и слегка поклонился.
– Здравствуйте, синьор Стори. Рада, что вы пришли.
– Благодарю.
Последовала короткая пауза, они оба слегка смутились, но Росс надеялся, что Маурицио этого не заметил.
– Я впервые на таком празднике, – сказал Росс. – Где мне можно сесть?
– Где пожелаете, – ответил Маурицио. – Мы сидим за центральным столом, но боюсь, там уже не осталось места.
– Еще раз спасибо за приглашение, – сказал Росс.
– Чувствуйте себя как дома, – улыбнулся Маурицио и отошел, уведя с собой Элиану.
Росс направился к стойке, положил себе закусок, взял стакан вина и сел за столик, где уже сидела пожилая пара и две молоденькие девушки.
Он пытался не смотреть на Элиану, но удержаться было трудно. За ее столом сидели Маурицио, Алессио, Мануэла и ее муж Витторио, Анна с Андреа и Лука со своей женой Кончеттой. Росс чувствовал себя не в своей тарелке.
Он еще ел, когда мужчины начали передвигать стойку с закусками в другой зал, а музыканты прошлись по залу, приглашая гостей танцевать.
Росс станцевал с обеими молоденькими соседками и присел отдохнуть. Внезапно у их стола возникла Элиана.
– Надеюсь, вы не скучаете?
Все стали уверять, что прекрасно проводят время.
Она наклонилась к Россу и шепнула:
– Подходи через десять минут к дороге за столовой. Я хочу тебе кое-что показать.
Она вернулась за свой стол. Росс заметил, как через несколько минут она что-то сказала Мануэле, встала и направилась в туалет. Росс немного подождал, извинившись, вышел из-за стола и пошел к противоположному выходу. Лука пристально наблюдал за ним.
Выйдя из столовой, Росс направился к оливковой рощице. Элиана уже ждала его.
– Нам туда, – махнула она рукой.
Они молча пошли по дороге, которая вела к овражку за виноградником. Элиана была на каблуках, и по камням ей идти было трудно. Росс взял ее под руку.
Быстро темнело. Из столовой доносилась музыка, но они слышали только собственное дыхание.
– Куда мы идем?
– Увидишь.
Элиана остановилась у низкой каменной ограды. Она повернулась к ней спиной, подтянулась и уселась. Росс сел рядом. Они сидели, болтая ногами, и любовались на долину.
– Ты волнуешься, что ушла и сейчас сидишь здесь со мной? – спросил Росс.
– Немного. Сейчас все пройдет. – Она взяла Росса за руку. – У тебя красивые руки. Я это заметила еще при первой встрече. Руки художника.
– Спасибо. Так что ты мне хотела показать?
– Вот это.
Солнце садилось, и его последние лучи позолотили раскинувшуюся перед ними долину.
– Какая красота… – прошептал Росс.
– Да, – чуть слышно ответила она. – Наверное, именно поэтому это место и назвали Рендолой. Здесь земля встречается с небом. Я прихожу сюда всегда, когда хочу успокоиться. Иногда молюсь здесь.
Воздух был по-вечернему свеж, стояла тишина, только птицы пели.
– Мне всегда хотелось привести сюда кого-нибудь. Хотелось с кем-нибудь поделиться.
Росс обернулся к ней. Она заглянула ему в глаза. И, словно заполняя пустоту, разделявшую их, они потянулись друг к другу. Их поцелуй был долгим и пылким.
– Я люблю тебя, Элиана, – сказал Росс. – Люблю всем сердцем.
Они снова поцеловались, сначала нежно, трепетно, но потом страсть захватила их. Элиана словно пыталась утолить многолетнюю жажду. И вдруг она встрепенулась.
– Ты ничего не слышал?
– Нет.
– Погоди-ка… – Она высвободилась из его объятий и спрыгнула с ограды.
Через несколько мгновений послышался громкий голос Мануэлы:
– Элиана! Элиана!
Элиана сняла туфли и, приподняв подол платья, побежала к винодельне, крича на ходу:
– Что случилось?
– У Алессио приступ.
В розоватых сумерках Росс увидел, как из винодельни выбежали люди, окружили Алессио. Подъехал "фиат" Луки, мелькнула Элиана – она села с Алессио в машину. Маурицио что-то говорил, отчаянно жестикулируя, потом машина тронулась с места и уехала.
Росс сел на землю у ограды и просидел так, пока не стемнело окончательно. А потом в одиночестве направился домой.
На следующий день Элиана не появилась, и Росс не на шутку встревожился. Во вторник у него были три экскурсии, и на виллу он вернулся только вечером. Открыв дверь, он увидел на полу в прихожей сложенный листок бумаги.
Дорогой Росс!
Мы с Алессио вернулись из больницы только сегодня днем. Если будет время, заходи сегодня вечером. Я буду в мастерской. Маурицио уехал.
С любовью, Элиана.
Он положил записку в карман и поднялся в мастерскую.
У нее был измученный вид. Он заметил, что его незаконченный портрет стоит у стены, а она работает над чем-то еще.
– В больнице все прошло нормально?
– Да, – ответила она и добавила с горечью: – Просто очередная битва за жизнь.
В глазах ее стояли слезы.
– Элиана!
– Со мной все в порядке, Росс, – вздохнула она.
– Что-то не верится.
Она устало провела рукой по волосам.
– Я больше не могу… – Она помолчала и сказала: – Нам надо поговорить, Росс. Глупо вести себя так, как будто ничего не произошло.
Росс ответил не сразу. Наконец, собравшись с духом, он произнес:
– Я начну первым. – Он вздохнул. – Я уехал из Америки и даже представить себе не мог, что снова кого-нибудь полюблю. Но это случилось, Элиана. Для меня это – чудо. Я никогда не встречал такой красивой, доброй, заботливой женщины. И я могу думать только о тебе.
Она прикрыла глаза.
– Ты стала моей путеводной звездой, Элиана. Для меня не существует часов – есть только время, когда я был с тобой, когда я с тобой и когда буду с тобой. Я люблю тебя больше всего на свете. И хочу быть с тобой всегда.
Она хотела ответить, но чувства захлестнули ее. Она заговорила, не глядя на него:
– Но я замужем, Росс. Больше так продолжаться не может. Каждый день, ложась спать, я думаю о тебе, хочу, чтобы ты был рядом. Так нельзя. Я дала клятву любить и уважать Маурицио, повиноваться ему, быть с ним и в радости, и в горе.
Во рту у Росса пересохло.
– Маурицио тебя не достоин.
– Да дело не в Маурицио! – сказала она с пылом. И добавила тише: – И не в тебе.
– А в чем же?
– Есть Господь. Есть данная мной клятва. А я… Две недели назад я рассказала тебе, что Маурицио мне изменяет, и тут же стала целоваться с тобой. – Она взглянула на него, и во взгляде ее светилась любовь. – Росс, рядом с тобой я чувствую себя живой, красивой, любимой. Но меня мучает совесть. Я пытаюсь объяснять себе свои поступки, пытаюсь избавиться от чувства вины. Я устала. Я все время обещаю себе, что больше не буду о тебе мечтать. А потом вижу тебя, и все начинается снова. Я не могу себя сдерживать.
Несколько минут оба молчали. Наконец заговорил Росс:
– Ты хочешь, чтобы я уехал?
– Росс, речь не о том, чего хочу я. Я хочу быть с тобой. Но я боюсь того, к чему это приведет.
– А к чему это приведет?
– Сам знаешь. Мы оба знаем. Когда мы поцеловались, я поняла, что мы зашли слишком далеко. Я боюсь, что ни в чем не смогу тебе отказать.
– Я никогда не попрошу о том, что может тебе навредить.
– А как же Алессио?
Росс изумленно уставился на нее:
– Ты думаешь, наш поцелуй как-то связан с его приступом?
Она отвернулась. И тут Росс наконец все понял.
– Ты так думаешь. Ты считаешь, что Господь тебя наказывает.
– Может быть.
– Что же это за Господь? – воскликнул Росс с горечью. – Не целуйся с чужим мужчиной, а то я убью твоего сына… Это не Господь. Это шантажист.
– Меня наказывают не за то, что я с тобой поцеловалась.
– А за что же?
– За то, что я тебя полюбила.
Росс закрыл лицо руками.
– Я приехал в Италию не для того, чтобы увести чужую жену. Я считаю это непорядочным, Элиана. И если бы Маурицио был тебе хорошим мужем, меня бы здесь уже не было. Я бы давно уехал, я бы думал о тебе всю оставшуюся жизнь, но я бы поступил так ради тебя, ради Алессио, ради вашей семьи. – Росс поднял голову и заглянул Элиане в глаза. – Ты заслуживаешь любви, Элиана. Каждый человек заслуживает любви. И каждому любовь необходима.