Я оставил стоп-кадр и долго сидел, стараясь хоть немного остыть. Я жил с этой девочкой и даже не подозревал, что именно она держит от меня в секрете. Она, оказывается, киноактриса, и ей рукоплескали в Каннах, и ее ищет режиссер, ищут агенты, а я вытащил ее из вонючей дыры на Пейдж-стрит, где ее допрашивали копы, я напустился на нее за то, что пошла на рок-концерт, и я…
Я снова включил быстрый просмотр. Только не думать!
Ссоры, то и дело вспыхивающие между техасцами, какое-то безумие, мужчина бьет женщину, рыжеволосая пытается вмешаться, попадает под горячую руку, наотмашь бьет мужчину. Стоп, ускоренный просмотр, снова стоп. И вот передо мной разворачивается основное действие фильма. Там много курят, много пьют и вовсю раскатывают на мотоциклах. В действительности они даже сами толком не знают, что сделают с деньгами от продажи кокаина. Вот так-то. Они просто сидят и ждут окончательного расчета за наркотики.
По мере того как отношения в их компании постепенно ухудшаются, рыжеволосая постепенно берет власть в свои руки. Под конец все только и думают о том, как бы спрятать огромное количество кокаина в маленькие белые статуэтки. Основание фигурок заделывают гипсом, а сверху прикрывают зеленым войлоком. И простой ручной труд их наконец примиряет.
Ладно, вполне разумно. Возможно, очень даже неплохой фильм, но сейчас меня интересовала исключительно Белинда.
Вот они уже начинают паковать вещи. Пленка практически закончилась.
Неужели они сейчас покинут остров? А как же Белинда?
Нет, еще не конец. На рассвете рыжеволосая покидает лагерь, находит маленький домик, стучится в дверь. Белинда открывает.
Шумит прибой. Белинда прикладывает палец к губам. В соседней комнате спит старик. Женщины вдвоем спускаются к воде. Я раз десять останавливал кассету, когда они раздевались и обнимали друг друга. На сей раз все происходило гораздо медленнее, но более страстно: их бедра соприкасались, губы жадно соединялись, но остальное - в рамках приличий. Акцент сделан не только на тела, но и на лица. Белинда ложится на спину, приподнявшись на локте. Выражение экстаза, которое я столько раз видел на ее лице, когда она была со мной в постели.
Солнечный свет.
Паром увозит прочь обреченную четверку. Белинда следит за ними со скалы. Рыжеволосая устало молчит, оберегая свою тайну. Ее лицо постепенно каменеет.
Я очнулся от телефонного звонка. Я остановил кассету на слове "Конец", обратив внимание на то, что фильм выпущен в прошлом году.
- Да! - Какого черта я не включил автоответчик! Но поздно, трубка была уже у меня в руках.
- Джереми, послушай меня!
- Дэн…
- Дочь Бонни зовут Белинда! Блондинка, шестнадцать лет, все совпадает. Мне осталось найти фотографию, хотя особого смысла нет.
- Я знаю.
- Никто не сообщал о пропаже девочки! Агенты во всем этом сраном городе уверены, что она в какой-то странной школе где-то в Европе.
Кровь пульсировала у меня в ушах. Не могу говорить. Говорить.
- Джереми, все хуже, чем я думал. Джер, эти люди тебя убьют. Как ты не можешь понять! Я хочу сказать, что Бонни и Морески из недели в неделю на первой странице "Нэшнл инкуайрер".
Я хотел хоть что-то сказать, действительно хотел. Но продолжал стоять, тупо уставившись на кассеты, мысленно оглядываясь назад и возвращаясь к тому моменту, когда Белинда появилась в книжном магазине. Чего же я больше всего боялся? Нет, не скандала и не карьерных потерь. Я с самого начала напрашивался на неприятности. Я боялся того, что если откроется вся правда, то это разлучит нас навсегда и ее отнимут у меня. И тогда она будет потеряна для меня, совсем как нарисованная мной маленькая девочка, рожденная моим воображением, и я никогда больше не почувствую рядом с собой тепла ее тела.
- Джереми, ты что, ничего не понимаешь! Это ведь настоящая бомба замедленного действия, которая может в любую минуту взорваться, к такой-то матери!
- Дэн, узнай, где эта сраная швейцарская школа и действительно ли они считают, что девочка там, если ей вдруг все же удалось запудрить матери мозги.
- Конечно же нет. Это все дымовая завеса, не может не быть. Сэмпсон, оказывается, работает на Морески, вот почему он и шастает здесь, показывая фотки малышки каждому встречному и поперечному, а вот в Лос-Анджелесе все шито-крыто.
- А разве это законно? Не сообщать о пропаже ребенка? Тогда что же они за люди! Пропал ребенок, а они даже не позвонили в полицию Лос-Анджелеса!
- Кто без греха, пусть бросит в них камень. Я тебя имею в виду.
- Да пошло оно все! Речь идет о ее матери.
- Ты что, хочешь, чтобы они позвонили в полицию? Тогда ты, похоже, совсем спятил!
- Ты должен выяснить…
- А ты должен избавиться от нее! Пока Сэмпсон не выследит ее у твоей двери.
- Нет, Дэн.
- Джер, послушай меня! Помнишь, я говорил тебе, что мне кажется, я где-то ее видел? Возможно, в каком-то журнале, а может, и по телевизору! Девчушка очень знаменита. Таблоиды ходят за ее матерью по пятам. Они могут все разнюхать даже раньше Сэмпсона. Ты хоть понимаешь, чем все может обернуться?
- Сосредоточься на родителях. Выясни, когда она исчезла. Мне необходимо знать, что произошло, - сказал я и, не дав Дэну возможности ответить, повесил трубку.
Я был не в силах пошевелиться, собрать кассеты, отнести их назад в ее комнату.
Но я справился.
Я стоял и как зачарованный смотрел на полки ее шкафа, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
На нижней полке лежала стопка старых журналов. С обложки лежащего сверху "Кайер дю синема" мне улыбалась Бонни. На обложке "Пари матч" тоже была Бонни. И конечно же, неизменная Бонни на обложках "Штерна" и "Киноревью". И в каждом журнале даже если не было фотографии Бонни, то обязательно встречалось упоминание о ней.
Да, буквально каждый журнал был связан с именем Бонни.
А затем я открыл относительно свежий журнал: "Ньюсуик", примерно годовой давности, - и сразу увидел большой цветной снимок темноглазой секс-богини. Одной рукой она обнимала худого черноволосого мужчину, а другой - белокурую женщину-ребенка, которую я любил. Надпись под фото гласила:
"Бонни со своим мужем, продюсером Марти Морески, и дочерью Белиндой у бассейна в Беверли-Хиллз, в преддверии съемок "Полета с шампанским"".
20
Шесть утра. Серое небо. Пронизывающий ветер.
Я шел от станции метро по Пауэлл-стрит в сторону Юнион-сквер, сам толком не зная, куда иду и что собираюсь делать. Просто искал тихое место, чтобы отдохнуть и подумать.
Я оставил Белинду на кровати под балдахином. Она спала на боку под ворохом старомодных лоскутных одеял, волосы разметались по подушке. Она хорошенько умылась, смыв боевую раскраску для рок-концерта, и уже больше не напоминала уличную девчонку.
Я оставил возле кровати записку: "Уехал в город по делу. Вернусь поздно".
Дело. Какое дело? Слова выбраны специально, чтобы обидеть и озадачить. Все приличные заведения были закрыты. Работали только бары и сомнительные ночные рестораны. Так что я собирался делать? Что я хотел сделать?
Но одно я знал наверняка. После вчерашнего вечера я не смогу жить как прежде, пока не приду к определенному решению.
Ссора с дикими воплями после ее возвращения с рок-концерта.
К ее приходу я уже успел как следует набраться, она же, наоборот, была абсолютно трезвой и выглядела усталой, несмотря на слой штукатурки.
- Что случилось?
- Просто иногда мне становится невмоготу. Вот и все.
- Невмоготу от чего?
- От пребывания в неведении. Я хочу знать, откуда ты такая взялась, что с тобой стряслось, почему ты сбежала. - Я мерил шагами кухню, чувствуя, что вот-вот взорвусь.
"Черт бы тебя побрал, гребаная кинозвезда!"
- Ты же обещал никогда об этом не спрашивать! - Во рту у нее жвачка, глаза блестят, как дешевая бижутерия.
"Кончай строить из себя Лолиту!"
- А я и не спрашиваю. Я пытаюсь объяснить, почему мне иногда становится невмоготу. И почему иногда кажется, что мы обречены. Ты понимаешь, о чем я? - спросил я, швырнув стакан в раковину.
- Кто обречен и почему ты себя так ведешь? - уставившись на разбитый стакан, поинтересовалась Белинда.
- Ты. Я. Потому что все это неправильно. Совсем неправильно.
- Почему неправильно? Разве я мучаю тебя расспросами о твоих женах, о бывших подружках, о твоих любовниках? Стоило мне один раз сходить на концерт, как ты тут же слетаешь с катушек и твердишь, что мы обречены.
- Концерт здесь ни при чем. Я схожу с ума, так как ты перевернула всю мою жизнь, а я до сих пор не знаю, откуда ты взялась, как долго здесь пробудешь, куда потом пойдешь…
- Я никуда не собираюсь идти! С какой стати я должна уходить?! - воскликнула она с обидой в голосе и уже тише добавила: - Хочешь, чтобы я ушла? Я сегодня же ухожу.
- Я вовсе не хочу, чтобы ты уходила. Я живу в постоянном страхе, что ты можешь взять и уйти. Будь оно все проклято! Я сделаю что угодно, лишь бы ты осталась, но я просто хочу сказать, что иногда…
- Никто никогда не говорит просто так! Я здесь. Хочешь - соглашайся, а хочешь - нет, но таковы правила игры. Ради бога, Джереми, сколько можно возвращаться к одному и тому же! Джереми, это ведь мы. И это все принадлежит нам!
- Так, как тебе принадлежит твое тело?
- Да, ради всего святого! - Калифорнийский акцент вдруг куда-то исчез. Хорошо поставленный нейтральный голос. Вот она, настоящая Белинда, Мисс Зарубежная Киноактриса.
Но похоже, я действительно довел ее до слез. Белинда опустила голову и опрометью бросилась наверх.
Я поймал ее уже в дверях спальни и нежно прижал к себе.
- Я люблю тебя. Остальное меня не волнует. Клянусь тебе!
- Ты только говоришь. Но на самом деле так не думаешь, - попыталась вырваться Белинда. - Поднимись наверх и посмотри на свои проклятые картины. Вот причина твоих мучений. Это из-за них ты казнишь себя. Хотя на самом деле они в тысячу раз лучше чертовых иллюстраций, которые ты клепал раньше.
- К черту картины! Я все знаю не хуже тебя.
- Сейчас же отпусти меня! - замахнулась на меня Белинда, но не ударила, а бессильно уронила руку. - Послушай, ну что еще ты от меня хочешь?! Мне что, сочинить какую-нибудь историю, чтобы успокоить тебя? Как ты не можешь понять, что я не принадлежу им! Джереми, я не какая-то там их вонючая собственность!
- Знаю. - "А еще знаю, кто они такие, и как ты можешь все хранить в секрете, черт побери! Белинда, как ты можешь такое терпеть!"
- Нет, не знаешь! Если бы знал, то поверил бы мне, когда я говорила, с кем хочу быть! И ты побеспокоился бы о своих треклятых картинах и подумал бы своей головой, почему они лучше, чем тот отстой, что ты делал раньше!
- Не смей так говорить…
- Ты всегда хотел рисовать то, что скрыто у твоих маленьких девочек под юбкой…
- Неправда! Я хотел рисовать тебя.
- Ну ладно. Ты же не будешь отрицать, что те картины там, наверху, гениальны? Ну скажи мне, скажи! Ты ведь художник, а я всего лишь ребенок. Они ведь действительно гениальны? Впервые за всю свою паршивую жизнь ты сделал что-то стоящее. А не просто иллюстрации к книжкам.
- Я могу это контролировать. Я могу контролировать свою жизнь. Но я действительно не в силах контролировать одно: я не знаю, способна ли ты контролировать то, что происходит с тобой. Я, конечно, не имею права…
- Не имеешь права! - Белинда подошла ко мне вплотную. Она была в такой ярости, что мне показалось, будто еще немного - и она меня ударит. Ее лицо стало пунцовым. - Кто сказал, что ты не имеешь права?! Я дала тебе такое право, черт возьми! За кого ты меня принимаешь?!
Мне больно было видеть ее искаженное злобой лицо, но я взял себя в руки.
- За ребенка. По закону ты еще ребенок. И здесь никуда не деться, - ответил я.
Белинда издала какой-то низкий, утробный звук.
- Убирайся отсюда, - покачав головой, прошипела она. - Убирайся от меня, убирайся, убирайся!
Она уперлась кулачками мне в грудь и стала выпихивать из комнаты, но я не сдавался. Я схватил ее за запястья, привлек к себе и обнял. Белинда же брыкалась и отбивалась, пыталась вонзить мне в ногу каблук, пнуть острым носом туфли.
- Немедленно отпусти меня! - прорычала она и, освободившись из моих цепких объятий, наотмашь ударила меня. Она била меня снова и снова, причем так сильно, что не могла не отбить себе руку.
Я уперся лицом ей в шею. В ушах у меня звенело. Ее волосы царапали мне лоб. Она изо всех сил пыталась меня отпихнуть. Но я крепко держал ее.
- Белинда, Белинда. - Я продолжал твердить ее имя до тех пор, пока она не перестала сопротивляться.
Тушь черными ручейками текла по ее щекам. Белинда изо всех сил сдерживала рыдания.
- Джереми, - почти умоляюще произнесла она слабым голосом. - Я люблю тебя. Действительно люблю. Я хочу, чтобы наша любовь длилась вечно. Неужели тебе этого мало?
Два утра. Должно быть, так. Мне не хотелось смотреть на часы. Я сидел за кухонным столом и курил ее гвоздичные сигареты. Наверное, я уже успел протрезветь. Жутко болела голова. И ужасно саднило горло.
Ну зачем, зачем я сунулся смотреть эти чертовы фильмы?! Зачем позвонил Дэну?! Зачем завел разговор с Алексом?! Почему не оставил все как есть, что я, впрочем, и обещал сделать?!
И если я сейчас ей все расскажу, признаюсь в том, что вынюхивал, совал нос в ее дела, проводил собственное расследование, как она поступит? О боже, мне невыносима была одна только мысль о том, что она вырвется от меня, откроет дверь и уйдет навсегда.
И как насчет остальных составляющих головоломки? Афера со школой в Швейцарии и, конечно, главный вопрос: почему, почему она все бросила?
Белинда спустилась вниз в ночной рубашке, причем в своей собственной, а не в той, что принадлежала Шарлотте. Она тихонько села рядом со мной и дотронулась до моей руки.
- Прости меня, дорогая, - прошептал я. - Прости, прости, прости…
"Но ты по-прежнему не хочешь ничего говорить. Ни словечка, ни одного треклятого словечка обо всем: о Бонни, о Сьюзен Джеремайя, о "Конце игры". А мне вот стыдно смотреть тебе в глаза".
Ее волосы легкой волной лежали на плечах, душистые и блестящие после душа.
- Джереми, - начала Белинда. - Послушай меня! А что, если нам придется уехать далеко-далеко? Я хочу сказать, действительно далеко.
Я промолчал, и тогда она продолжила:
- Джереми, а что, если нам придется уехать куда-нибудь в Европу? Может быть, в Италию? Или на юг Франции.
- Но тебе же так хотелось жить в Америке, - прошептал я.
- Джереми, Америка никуда не денется. В Европе тебе не придется волноваться по поводу детективов, копов и того, из-за чего ты так дергаешься. Там мы окажемся в безопасности, ты сможешь писать картины, и нас никто не потревожит.
- Дорогая, почему ты не хочешь сказать мне, кто ты такая?
- Джереми, я - это я. Просто Белинда.
Наши глаза встретились, и в них снова горело непотушенное пламя ссоры, и тогда я притянул Белинду к себе. Все, довольно. Хватит с нас боевых действий.
Белинда позволила мне себя поцеловать. Она позволила мне подарить ей немного ласки и даже на секунду открылась мне навстречу. Но затем она вдруг резко отстранилась. Она смотрела на меня, и в ее повзрослевших глазах был только холод, не имевший ничего общего со слезами.
- Джереми, я больше не собираюсь повторять. Ты должен принять решение. Если ты еще хоть раз спросишь меня о прошлом, я закрою за собой дверь и больше ты меня не увидишь.
Шесть утра. Центр города. Вереница такси перед входом в "Сен-Франсе". Но трамваи еще не ходят.
Ну почему я так рассердился на нее? Почему покинул Белинду, словно она сделала мне что-то плохое, и вот теперь плетусь по Пауэлл-стрит. Ведь я с первого взгляда понял, что передо мной необычный ребенок. Я всегда это знал. Именно потому и полюбил ее. С самого начала все было ясно как день.
И она ни разу, ни разу не солгала мне. В отличие от меня. Я наврал ей про Дэна, шарил в ее вещах и смотрел те вонючие кассеты.
Она с самого начала поставила мне условие ни о чем ее не спрашивать, и я согласился. Так или не так?
И я сам все прекрасно понимаю и не отдам ее ни за какие сокровища мира.
Но наши отношения стали разваливаться прямо на глазах. И вот я уже, похоже, достиг самого дна. Так больше продолжаться не может, и надо срочно что-то делать. "Ты должен принять решение" - так она, кажется, сказала.
Я поднялся по ступенькам и прошел через тяжелую вращающуюся дверь в позолоченный притихший холл отеля, где не существовало ни дня, ни ночи. Завораживающая тишина. В сердце болью отозвалось воспоминание о том, как она ждала меня у лифта, сдержанно элегантная, в духе здешней обстановки. Получается, она уже с шести лет снималась в кино, а может, и того раньше. А в роли матери - суперзвезда Бонни.
Я прошел по длинному коридору, мимо закрытых цветочных киосков и магазинов дорогой одежды. Я будто попал в небольшой подземный город. Но что я искал? Журнальный киоск? Книги? Газеты?
Я сразу нашел биографию матери своей богини. Дешевая книжонка в бумажной обложке, явно состряпанная на скорую руку. Ни библиографии, ни указателя, зато текст напечатан крупным шрифтом и явно передран из чужих интервью и статей. Ну и ладно. Надо брать. Даже нечего думать.
Ага, зернистые черно-белые фотографии на вкладке.
На первой - улыбающаяся Бонни в солнцезащитных очках на террасе своей греческой виллы.
Вторая оказалась перепечаткой из журнала "Плейбой" за 1965 год. Да, исключительно. Теперь понятно, чьи у Белинды гены.
Третья - очень известная фотография Бонни в очках и расстегнутой мужской белой рубашке. Реклама духов "Сент-Эспри".
На четвертой - обнаженная Бонни с далматинскими догами, фотограф Эрик Арлингтон. Этой фотографии суждено впоследствии стать украшением тысяч и тысяч стен в студенческих общежитиях.
На пятой запечатлено бракосочетание Бонни и продюсера "Полета с шампанским" Марти Морески, которое состоялось в прошлом году в Беверли-Хиллз. И угадайте, кто там в платье с высоким воротом и прозрачными рукавами? Белинда - сама как невеста.
На шестой - снова мать и дочь у бассейна.
И все фото собраны в книжке, которую, как прекрасно знала Белинда, я в жизни не куплю. Она могла спокойно оставить подобную книжонку у меня дома! Могла читать ее прямо у меня под носом! А я и не догадался бы заглядывать ей через плечо!
И естественно, на седьмой и восьмой - кадры из "Полета с шампанским" с Бонни и Алексом Клементайном. Моим старым добрым другом.
Я достал из кармана три доллара, чтобы заплатить за эту макулатуру, потом просмотрел журналы. За последний год лицо Бонни так примелькалось, что я и внимания-то на нее не обращал. Хорошо, "Нэшнл инкуайрер", большая статья с иллюстрацией на обложке. "Бонни говорит: американцы итальянского происхождения самые хорошие любовники. Я перепробовала их всех". Ладно, берем. Чтобы я купил "Нэшнл инкуайрер"! Я сам себе удивлялся.
Я приобрел также зубную щетку, одноразовую бритву, крем для бритья, а потом подошел к стойке портье и заказал самый дешевый номер из имеющихся в наличии. Багаж? "У меня в доме идут отделочные работы, и от запахов нечем дышать". Вот, пожалуйста, все кредитные карты, какие только есть в западном мире. Мне не нужен багаж!