Энни залилась краской. Впервые за время их знакомства Лаури сделал столь личное замечание, хотя она не поняла, почему он назвал ее старомодной. Она считала себя девушкой, идущей в ногу со временем.
- Я не люблю его, - призналась она. - Но обязательно ли люди испытывают это чувство, когда женятся? Наверняка любовь приходит спустя какое-то время их совместной жизни.
- А что, если это не так? - Вздернув густые брови, которые Энни всегда так хотелось причесать, Лаури ласково посмотрел на нее. - Я не хочу оказывать на тебя давление, - продолжал он, - но ты спросила моего совета. Хотя мне кажется, никто не вправе давать советы в таких вопросах.
- Я просто подумала, что если бы вы сказали что-то вроде "ну, в добрый путь" или же "ни в коем случае", это, возможно, помогло бы мне принять окончательное решение.
- Ну, тогда в добрый путь, Энни. - Его голос прозвучал довольно резко, и она даже подумала, уж не действует ли она ему на нервы.
Энни долго думала, прежде чем ответить.
- Вот видите! - наконец сказала она. - Я знала, что это поможет. Как только вы сказали "в добрый путь", я сразу же поняла, что не могу этого сделать. Я решила отказать ему.
На лице Лаури появилось весьма странное выражение, которое она, должно быть, неправильно истолковала. Энни могла поклясться, что он выглядел так, словно у него отлегло от сердца.
Позднее она в деликатной форме сказала Колину, что никогда не выйдет за него замуж, но что однажды он обязательно встретит девушку, которая искренне полюбит его и станет ему женой, наверняка гораздо лучшей, чем она.
1962 год только начинался, и к этому времени, похоже, каждый молодой человек в Ливерпуле обязательно принадлежал к какой-нибудь рок-группе. Клуб "Каверн" окончательно отказался от джазового репертуара, и теперь здесь каждую ночь звучал рок-н-ролл. Майк Галлахер увлекся игрой на гитаре, сводя свою семью с ума.
Во время гастрольной поездки по Англии в Нью-Брайтон приехал американский певец Джерри Ли Льюис, дававший концерт в "Тауэр Болрум", за ним следовало выступление Литла Ричарда, а в конце программы были "Битлы". Конечно же, Энни и Сильвия присутствовали на этом выступлении.
Энни была рада, что ушла из "Стикли и Пламм", поскольку работать там было одно мучение. Сейчас она тоже уставала и допускала бесконечные ошибки, но, поскольку подписывала большинство документов сама, Фрэнк Барроуз не замечал ее промахов.
Девушка понимала, что скоро все закончится. Это неизбежно должно было когда-нибудь произойти. Нельзя же в поисках развлечений вечно вести такой сумасшедший образ жизни. В июне Сильвия должна была закончить колледж и начать свою карьеру в области рекламы. Она даже подумывала о том, чтобы перебраться в Лондон, а это означало, что Энни снова придется остаться одной. Но когда наступил июнь, Сильвия решила оставить все как есть. "Какой нормальный человек изъявит желание уехать из Ливерпуля, когда этот город стал центром вселенной? Пожалуй, лучше я несколько месяцев отдохну. В деньгах я не нуждаюсь".
Ливерпуль менялся. С одной стороны, возводились новые здания, наконец-то были расчищены участки, подвергавшиеся бомбежкам во время войны, да и центр города стал выглядеть совершенно по-другому. Появился новый театр. Стараниями скульпторов и поэтов был проложен культурный мост, соединяющий Ливерпуль с миром, лежащим за его пределами. Однако, с другой стороны, узенькие улочки с маленькими уютными домиками, разветвляющиеся в сторону от Скотлэнд-роуд, где соседи знали друг друга в лицо, были безжалостно стерты с лица земли. Людям пришлось переселиться в унылые необжитые места, такие как Киркби. Градостроители, несмотря на ученые степени и огромное жалованье, даже не потрудились позаботиться о наличии магазинов и пабов.
В октябре Энни должен был исполниться двадцать один год. Ей повезло, ее день рождения выпадал на субботу. Сиси предложила в честь этого события устроить вечеринку в "Гранде". Они с Бруно находились сейчас в дружеских отношениях, и она частенько появлялась в отеле, чтобы помочь ему с организацией больших приемов.
- Через месяц после моего дня рождения тебе тоже исполнится двадцать один, - заметила Энни, обращаясь к Сильвии. - Я-то думала, что Сиси с лихвой хватит одной вечеринки.
- Я сказала ей, что хочу обойтись без лишней суеты. Мне невыносимо думать о том, как эти двое будут охать и ахать надо мной. Я бы лучше поужинала где-нибудь с тобой.
Столовая в "Гранде" была рассчитана на сорок гостей. "Те, кто захочет побыть в тишине, могут воспользоваться маленькой комнатой в пабе", - оживленно сказала Сиси, занимаясь необходимыми приготовлениями. "Это так грустно, - подумала Энни, - и несправедливо, словно я, а не Сильвия, прихожусь ей родной дочерью". Однако радостное волнение оказалось заразительным. Энни с нетерпением ждала вечеринки, которую устраивали в честь дня ее рождения.
Найти сорок гостей не составило никакого труда. Энни составила список. Первым человеком, которого она туда вписала, был Лаури Менин. Далее шло семейство Галлахеров, которое состояло из четырнадцати человек, включая всех жен и детей, а также подружку Майка. В числе приглашенных было также огромное количество людей из "Инглиш электрик" и "Каверна". А еще Мари, хоть она еще ни разу со времени своего отъезда не появилась в Ливерпуле, и Энни не была уверена, что ее сестра приедет на вечеринку. Она отдала список Сиси, которая собиралась, как положено в таких случаях, напечатать приглашения.
Шла бесконечная дискуссия относительно того, что надеть. Сильвия купила себе вызывающий сексуальный белый наряд продолговато-вытянутой формы, похожий скорее на чулок, чем на платье, который выгодно подчеркивал каждый изгиб ее фигуры. Однако Энни не нашла ничего такого, что бы ей понравилось. Все закончилось тем, что она приобрела несколько ярдов тафты цвета слоновой кости в черно-белый горошек и сшила себе платье, как у балерины, с открытыми плечами и широким бархатным поясом, который завязывался в длинный бант на спине.
Когда наступил знаменательный день, из квартиры, расположенной на первом этаже, к Энни пришла женщина с поздравительными открытками, которые только что принес почтальон, просунув их сквозь щель в двери. Сильвия все еще лежала в постели.
- Ты, должно быть, пользуешься популярностью, Энни, - сказала женщина. - Их десятки!
Одна открытка пришла от Мари. Внутри находилось коротенькое послание: "Извини, сестренка, но я не смогу приехать, у меня прослушивание, которое никак нельзя пропустить. Если я получу эту роль, то на Рождество проснусь знаменитой".
Колин Шилдз тоже вспомнил, что сегодня день ее рождения. Он написал, что так и не смог забыть ее, да и вряд ли когда-нибудь забудет. Слово "вряд ли" было подчеркнуто. Почти каждый сотрудник из отдела по производству выключателей прислал Энни поздравительную открытку, даже те, кто не был приглашен на вечеринку. Энни получила открытки от Дот и Берта, от кузенов, Сиси, Бруно, а также от людей, которых она не видела много лет. Одна открытка была просто огромной. К удивлению Энни, она была подписана всеми сотрудниками компании "Стикли и Пламм". Девушка поискала подписи мистера Грейсона и Джереми Руперта и разозлилась, обнаружив их там. Вот лицемеры!
Она уже прочла много открыток, когда под дверь просунули белый конверт. Ее сосед снизу желал ей счастливого дня рождения.
Наконец, зевая, появилась Сильвия.
- С днем рождения, Энни, - пробормотала она.
Она протянула Энни еще одну открытку вместе с коробочкой, в которой лежали сережки с ониксом и жемчужинами цвета слоновой кости, а также подобранное к ним в тон ожерелье.
- Да они просто идеально подойдут к моему платью! - воскликнула Энни.
- Именно поэтому я их и выбрала, глупышка.
Энни указала на открытки, разложенные на столе.
- Никогда бы не подумала, что у меня так много друзей. Даже сосед снизу и тот прислал мне поздравление.
Казалось, Сильвию это нимало не удивило.
- Это потому, что ты такая любезная, - сказала она скучающим голосом. - Ты нравишься всем. Никогда не действуешь людям на нервы и ничем их не раздражаешь. То ли дело я! На свои именины я получу всего полдюжины открыток и, конечно же, не от этого ужасного человека снизу, поскольку я его полностью игнорирую. И это одна из причин, почему на свой день рождения я не захотела устраивать вечеринку. У меня меньше друзей, чем у тебя.
- Не говори ерунды… - начала было Энни.
Однако Сильвия ее перебила.
- Даже не спорь. Я высокомерная и самодовольная, да и вообще, в отличие от тебя, мне не нравятся люди, готовые любить всех и каждого.
Сильвия пошла переодеваться, а Энни осталась одна, чувствуя себя… она не сразу подобрала слово… оскорбленной. Она не была уверена, что хотела бы быть человеком, который никогда никого не раздражает. Она ощущала себя некой безликой, аморфной массой, чем-то, на что в принципе и обижаться-то было нельзя.
Задетая за живое, Энни вошла в ванную комнату, где Сильвия втирала в кожу лосьон, и рассказала подруге о своих переживаниях.
- Безликой аморфной массой! - воскликнула Сильвия. - Да уж, Энни, ты не жалеешь для себя эпитетов. Оказывается, ты можешь язвить и даже быть забавной, но вряд ли кто-нибудь поверит мне, если я поведаю им, какая Энни Харрисон на самом деле.
- Ты хочешь сказать, что я все время притворяюсь?
- Нет, просто ты изо всех сил стремишься понравиться людям. Вероятно, это происходит оттого, что ты очень заботилась о своих родителях. Ты ходила на цыпочках, стараясь ублажить каждого из них.
Как назло, зазвонил телефон, и Энни поняла, что, к сожалению, самая интересная часть дискуссии так и не состоится. На проводе была Дот, которой только недавно установили телефонный аппарат. Она звонила, чтобы поздравить племянницу с днем рождения и пожелать ей счастья. После этого телефон не замолкал целый день.
Бруно сказал, что его легкие никогда не станут такими же, как прежде, после того, как ему пришлось надуть целых пятьдесят шаров всевозможных размеров - причем те, которые имели продолговатую форму, оказались наихудшими. Их прикрепили к стене в обшитой дубовыми панелями комнате, выдержанной в стиле английского ампира. Столы, чтобы они не мешали, переставили в другое место, а стулья отодвинули к стене.
Вечеринка получилась просто чудесная. К огромному восторгу Энни, Сиси пригласила группу "Винс и Вулканы", которая, конечно же, лишь отдаленно могла сравниться с "Битлз", и даже Дот язвительно заметила, что на самом деле никогда не понимала, как хорошо играет ее Майк, пока не услышала, как ревет этот "Винс".
Энни чувствовала себя всеобщей любимицей. Ее щедро завалили подарками и осыпали поцелуями. Энни то и дело приглашали на середину зала - каждый хотел потанцевать с именинницей.
Кроме Лаури Менина.
"Где же он?" - размышляла Энни, когда гости решили подкрепиться, а Лаури так до сих пор и не появился. Он не появлялся вот уже несколько недель, а Энни так хотелось потанцевать с ним, больше, чем с кем бы то ни было. Сиси уже не помнила, кто откликнулся на приглашение; некоторые позвонили, другие написали, и она не имела ни малейшего представления, придет ли Лаури Менин.
Гости пошли на кухню, чтобы быстро проглотить еду, которую Сиси готовила целую неделю. Энни поднялась наверх, в комнату Сильвии, чтобы немного припудрить свои веснушки. Поддавшись внезапному порыву, она вдруг начала просматривать пластинки, пока не наткнулась на "Три монетки в фонтане".
Сидя возле туалетного столика и пудря носик, она слушала бархатный голос Фрэнка Синатры. Прошло почти шесть лет с тех пор, как была куплена эта пластинка, а у нее все еще хранился кулон в виде орхидеи - подарок Сильвии, однако с годами он сильно потускнел, и Энни его не носила.
Как же все изменилось! Родители Энни умерли, Мари жила в Лондоне и так и не нашла времени, чтобы приехать к ней на день рождения. Энни вспомнила Рождество, когда она обслуживала "этих чертовых марксистов", а Бруно и Сиси, казалось, были друг от друга без ума. Сейчас ей исполнился двадцать один год, по сути, она стала взрослым человеком…
Энни вдруг перестала пудрить носик, внимательно взглянув на свое отражение.
Что у нее было?
Скромная работа, убогая квартира, и это, пожалуй, все. У нее не было никаких перспектив - ни ослепительной карьеры в рекламном бизнесе, как у Сильвии, ни ошеломительного успеха на сценических подмостках, как у Мари. Она так и не встретила человека, за которого ей хотелось бы выйти замуж, разве что…
Глядя в зеркало, Энни увидела, как красивая рыжеволосая девушка в платье в горошек вдруг испуганно поднесла руку к лицу.
Разве что…
В дверь кто-то постучал.
- Входите! - крикнула она.
В комнату вошел Лаури Менин.
- Дот сказала мне, что ты здесь. Извини, что задержался. У нас была срочная работа, и мы закончили ее только в семь.
Энни никогда прежде не видела его в строгом костюме. Даже когда Лаури приглашал ее на ужин, он надевал спортивный пиджак. Костюм был темно-серого цвета, а из-под него выглядывали голубая рубашка и светло-серый галстук. Волнистые волосы Лаури были уложены с помощью геля, а брови аккуратно причесаны. У него был такой надежный вид. Энни знала, что с Лаури она была бы в полной безопасности, если бы доверила ему свою жизнь.
Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, не говоря ни слова. Казалось настоящим чудом, что он появился как раз в тот момент, когда она о нем подумала.
- Я принес тебе подарок. - Лаури протянул ей маленькую коробочку, завернутую в коричневую бумагу.
К ней снова возвратился голос.
- Что это?
- Открой и увидишь.
В коробке лежал ключ производства фирмы "Yale". Сегодня она получила уже много ключей. Но только этот был настоящим. Энни с любопытством взглянула на него.
- А от чего он?
- От дома номер семь, расположенного в тупике Хезер.
- Я не понимаю. - Хотя она все прекрасно поняла, и ей хотелось кричать.
Лаури опустился перед ней на колени.
- Энни, это было настоящее самоубийство, однако я дал себе слово, что буду ждать до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год. Я люблю тебя, Энни. И хочу, чтобы ты стала моей женой.
- Лаури! - Она упала в его объятия. - Я тоже люблю тебя. Я полюбила тебя с тех пор, как увидела, сидя на ступеньках в "Стикли и Пламм". - Она осознала это только сейчас.
В его карих глазах пропал озорной блеск. Они засияли темным светом, и Энни показалось, что она смотрит ему в душу.
- Значит, твой ответ "да"!
- Да, да, Лаури. И еще раз да!
Энни здорово поссорилась с тетушкой Дот, когда на следующее утро та неожиданно явилась к ней на квартиру. Сильвии хватило одного взгляда на лицо этой женщины, чтобы тотчас исчезнуть.
- Я отправляюсь на мессу, - сообщила она.
Вчера в присутствии гостей Энни не решилась заявить о том, что выходит замуж за Лаури. Она бы разрыдалась, тем самым выставив свои чувства напоказ. Энни тихонько сообщила новость Дот и Берту уже перед самым их уходом. Дот выглядела ошеломленной и пролепетала что-то невнятное. Берт же горячо поцеловал племянницу, похлопал Лаури по плечу и несколько раз пожал ему руку.
Дот наверняка размышляла об этом всю ночь.
- Дело в том, милая, - осторожно начала она, - что он в два раза старше тебя.
- Это не навсегда, - спокойно сказала Энни. - Спустя какое-то время он будет просто на двадцать лет старше.
Энни почему-то думала, что Дот будет приятно удивлена, узнав, что ее племянница решила связать свою жизнь с ответственным человеком, у которого есть собственный дом.
- Он ведь совсем не такой, как Бруно, который стремится взять от жизни все, да еще и заглядывается на женщин. У Лаури уже сложились вполне определенные взгляды на жизнь.
- Тогда, быть может, мне следует выйти замуж за Бруно? - язвительно спросила Энни. - Он бы крутил романы за моей спиной…
- Но у тебя вряд ли были стоящие парни, милая, - упорно продолжала Дот. - Ты еще, как говорится, не нагулялась.
- Потому что мне этого совершенно не хотелось, тетушка Дот. Мне все равно, что у Лаури уже сложились вполне определенные взгляды на жизнь. Я люблю его. С ним я ощущаю себя комфортно и в полной безопасности.
И это было худшее из всего, что она могла сказать. Дот мгновенно вышла из себя, продемонстрировав свою знаменитую вспыльчивость.
- Комфортно и в полной безопасности! - взвизгнула она. - Кто же так начинает семейную жизнь? Вот если бы ты сказала: "Мне с ним некомфортно, и я не чувствую себя рядом с ним в безопасности", это был бы другой разговор. Замужество - это своего рода приключение. И лишь когда вырастут ваши дети, а вы с мужем состаритесь, только тогда придет время чувствовать себя комфортно и в полной безопасности.
- А я-то думала, что ты хочешь видеть меня счастливой, - сухо заметила Энни.
- Но не с человеком, который годится тебе в отцы! - завопила Дот. - Ах, вот оно что! - На ее вытянутом лице вдруг забрезжила осенившая ее мысль, и тетушка стукнула кулаком по подлокотнику дивана. - Так вот оно что, да? Наш Кен никогда не был хорошим отцом, правда? Ты просто ищешь человека, который мог бы тебе его заменить, а Лаури Менин как нельзя лучше подходит на эту роль.
- Да ты просто начиталась газетных статей, тетушка Дот. - Энни изо всех сил старалась не вспылить. - Можно подумать, что ты доктор Фрейд.
Дот обрушила гнев на Лаури.
- Он не имел права просить руки у впечатлительной девушки! Я расцарапаю ему лицо, когда увижу в следующий раз.
- Если ты сделаешь это, я больше никогда не буду с тобой разговаривать!
- О, милая! - Лицо Дот исказилось от боли. - Я хочу, чтобы ты была счастлива.
- Я счастлива, счастлива с Лаури. И он ждал целых два года, прежде чем сделать мне предложение. Почему, по-твоему, он позволил мне самой выбрать все для его дома? Потому что всегда надеялся: однажды я буду там жить и все эти вещи станут моими, однако все это время он просто наблюдал за мной со стороны, позволяя мне наслаждаться жизнью. О, тетушка Дот. - Энни села возле тетушки и взяла ее за руку. - Я больше не впечатлительная девушка. Я взрослая женщина и хочу связать свою жизнь с Лаури. Пожалуйста, порадуйся за меня. Ты единственный человек на всем белом свете, чьим мнением я очень дорожу.
Дот, казалось, успокоилась.
- Полагаю, ты уже достаточно взрослая для того, чтобы прямо высказывать свою точку зрения, - сказала она, вздохнув. - Но как же насчет религии? Лаури ведь атеист.
- Да, но он был бы только рад, если бы наши дети воспитывались в католической вере. - Энни зарделась, подумав о том, что должно произойти перед тем, как они появятся на свет.
- А что говорит об этом Сильвия?
- Она говорит, что у меня крыша поехала. По ее мнению, Лаури самодовольный и скучный.
- Вот нахалка! Да он чудесный парень. Мне он всегда нравился.
Энни изумилась столь неожиданной перемене. Заметив на ее лице удивление, тетушка усмехнулась.
- Я просто старая зануда, которая вмешивается в чужие дела, ведь так? - Она нежно обняла племянницу и проговорила сквозь слезы: - Надеюсь, ты будешь очень счастлива с Лаури. Я даю тебе свое благословение, моя девочка.