ТУПИК ХЕЗЕР
ГЛАВА 1
Газон нежно переливался в лучах летнего солнца, словно зеленый вельвет, хотя при более внимательном рассмотрении становилось ясно, что трава была негустой. Дерну требовалось время, чтобы проникнуть вглубь земли и разрастись. Лаури косил траву электрической газонокосилкой, по меньшей мере, раз в неделю. Он сказал, что чем чаще ее подрезать, тем быстрее она будет подниматься.
Дул легкий бриз, и казалось, можно было услышать, как шелестит листвой плакучая грустная ива. Ее листья постоянно меняли цвет - трепеща на ветру, они казались то светло-зелеными, то изумрудными.
Сидя в шезлонге на веранде, Энни слышала, как в соседнем доме надрывается от крика малыш Гари Каннингхэм. То ли ему не поменяли подгузник, то ли он был голоден, а возможно, просто требовал к себе внимания. Гари исполнилось всего три месяца, но в нем уже чувствовался довольно своенравный характер. Валерии, его матери, приходилось с ним очень непросто.
Семейство Каннингхэмов вселилось в дом под номером восемь одновременно с Лаури. Гари, первенец, родился в апреле. Валерии Каннингхэм, очень властной, крепкой на вид женщине с темными горящими глазами, скрытыми за крупными очками в роговой оправе, и короткими кудрявыми волосами, было около двадцати пяти лет. Ее муж, Кевин, работавший в банке, был ее полной противоположностью. У него было круглое добродушное лицо, бледные губы и почти бесцветные глаза. Он тоже носил очки, только без оправы, которые настолько слились с его лицом, что казались его частью.
Эти Каннингхэмы часто ссорились. Редко выдавался такой вечер, когда семье Менинов не приходилось выслушивать перебранку своих шумных соседей. Валерия и Кевин орали друг на друга, и иногда это могло продолжаться часами, в то время как Гари заливался криком на заднем дворе.
Другие же соседи Менинов, мистер и миссис Траверсы, наоборот, разговаривали приглушенными голосами в своем саду, скорее достойном быть настоящим музейным экспонатом: там было полным-полно великолепных цветов, незамысловатых деревенских скамеечек и арок. Траверсы были довольно нелюдимы. Почти всю свою жизнь они провели в Индии и наверняка считали, что опустились ниже своего уровня, поселившись в тупике Хезер, где их соседями были столяр и учитель средней школы.
Энни была приятно удивлена, узнав, что рядом с Траверсами живет Крис Эндрюс, ее школьный учитель, который когда-то ей так нравился. Крис тоже очень обрадовался тому, что его любимая ученица, во всяком случае, он всегда так утверждал, стала его ближайшей соседкой. Он женился на Лотти, очень похожей на Алису из Страны чудес, той самой девушке, которая когда-то пришла с ним на пантомиму. У супругов Эндрюс не было детей, и как бы сильно Энни ни старалась, она так и не смогла проникнуться к Лотти симпатией. Несмотря на широко расставленные голубые глаза и невинное выражение лица, в ней было что-то хищное.
Гари опять завопил, и Валерия заорала:
- Ну дай же нам хоть минутку передохнуть, ты, маленький засранец!
Энни подумала, что, вероятно, надо бы сейчас пойти и помочь Валерии - поменять малышу подгузник или размешать в бутылочке смесь. Ей самой это очень пригодилось бы в скором будущем.
Ее собственное дитя осторожно зашевелилось в животе. Кто бы это ни был - мальчик или девочка, ребенок никогда не колотил ногами, а просто производил едва заметные спокойные движения. Энни представляла себе, как внутри нее это крошечное тельце меняет свое положение, потягивается и сладко зевает.
Она очень комфортно чувствовала себя во время беременности, ей безумно нравились ощущения, которые она испытывала, касаясь своего огромного живота. Токсикоз совершенно ее не мучил. Со слов доктора, все шло просто идеально, словно она была рождена для того, чтобы стать матерью.
Ребенок должен был появиться на свет в сентябре. Две недели назад Энни ушла из "Инглиш электрик", получив в подарок переносную детскую кроватку. Девушка чувствовала себя виноватой, ведь со дня свадьбы, когда ей вручили набор кастрюль, прошло всего шесть месяцев.
Энни сладко потянулась. Ей ужасно нравилось быть дома: можно было бездельничать целыми днями, шить одежду для ребенка, читать и смотреть Уимблдонский турнир по телевизору. У нее уже побывало очень много гостей. Бруно купил Сильвии машину на день рождения, она работала PR-менеджером, а это означало, что ее частенько посылали в командировки и поэтому ей почти всегда удавалось сделать крюк и заехать в Ватерлоо к подруге. Узнав о беременности Энни, Сиси так обрадовалась, что можно было подумать, будто Энни вынашивала ее первую внучку или внука. Ну и, конечно же, почти каждый день племянницу навещала Дот, давая суровые советы.
На веранде становилось слишком жарко. Энни с трудом поднялась с шезлонга и через стеклянные окна-двери вошла в прохладный дом.
В гостиной висели картины, репродукции художников-импрессионистов - Моне, Писсарро, Ван Гога.
- А почему ты не купил их раньше? - спросила Энни мужа.
Более двух лет стены его дома были голыми.
- Я не был уверен, понравятся ли они тебе. Хотел услышать твое одобрение.
- Они прекрасны!
Закаты, колышущиеся деревья, парижские улочки, водяные лилии…
Ярчайший солнечный свет проникал внутрь дома сквозь открытые окна, и поэтому казалось, что картины искрятся. Энни вздохнула от удовольствия. Комната выглядела прелестно даже в темноте, когда занавески были задернуты, а стоящие по бокам камина торшеры, затененные кремовыми абажурами, включены. Она частенько сидела рядышком с Лаури на диване, и они выбирали имя еще не родившемуся младенцу, решали, какие обои выбрать для детской, или же смотрели по телевизору юмористическую телепьесу "Стептоу и сын". Иногда Энни сравнивала их идиллию с ужасной жизнью семьи Каннингхэмов, а Лаури, бывало, говорил что-то вроде: "Им следует научиться приноравливаться друг к другу, иначе их брак превратится в одно большое сражение". Энни и Лаури не нужно было приспосабливаться друг к другу - они не обменялись ни единым сердитым словом с тех пор, как повстречались.
Все-таки как же ей повезло!
На каминной полке стояла в рамке их свадебная фотография. К огромному разочарованию многочисленных знакомых, Энни решила, что не хочет устраивать пышной свадьбы.
Приглашение получили всего двадцать человек: семейство Галлахеров и Дельгадо, Мари и пару сотрудников.
- Это твоя идея или Лаури? - резко спросила Дот.
- Моя, - солгала Энни.
Сиси предложила оплатить стол, а дядюшка Берт заявил, что возьмет на себя расходы на машины, однако Лаури чувствовал себя так, словно принимает подачку. По традиции, за свадьбу должна была платить невеста, однако Энни не скопила ни гроша. Было неразумно тратить сотни фунтов на пышное торжество, в то время как необходимо было купить еще столько вещей для дома: ни одна из спальных комнат не была меблирована, к тому же Лаури хотел построить на территории дома гараж. В любом случае он сказал, что предпочел бы отметить бракосочетание поскромнее. Его доводы были вполне справедливыми, и Энни отказалась от мысли о свадебном платье, фасон которого придумала еще много лет назад - очень пышное, в стиле эпохи короля Эдуарда VII, с крошечным турнюром. Вместо этого она сшила себе незамысловатое платье, доходящее до середины икр. Сиси дала ей на время белую шляпку с розами, изготовленными из легкого тонкого материала.
Сильвия была единственной свидетельницей и ужасно расстроилась, когда ее попросили надеть что-нибудь простенькое. Она думала, что будет чувствовать себя неловко в ярко-красном костюме, купленном для этого случая, но он как нельзя лучше подходил для декабрьского свадебного торжества.
Энни провела пальцем по лицу Лаури. Он улыбался. Это была улыбка человека, который очень счастлив. Он всегда был счастлив, ее Лаури. Его гнев способны были вызвать лишь политики, которых показывали по телевизору. Казалось, он искрился юмором весь день напролет. Было невозможно не испытывать счастья, когда Лаури был поблизости.
За стеной раздался какой-то странный треск, за которым опять последовал детский вопль. Гари по-прежнему плакал, и Энни поспешила к соседям.
Валерия была на кухне. В ее глазах стояли слезы. В руке она держала детскую бутылочку. На кухне царил беспорядок. Повсюду валялась посуда - грязная и чистая, которую Валерия никогда не убирала на место. Дверцы кухонной белой мебели были все в подтеках от кофе и чая. На полу стояли два ведра, наполненных грязными, замоченными в воде подгузниками, и корзина с выстиранными вещами, которые нужно было развесить. Причиной громкого треска оказался упавший на пол большой выдвижной ящик с набором ножей, явно нуждавшихся в том, чтобы их как следует почистили.
- Когда я попыталась выдвинуть ящик, он просто взял и выпал, - застонала Валерия.
- Ничего страшного. - Энни, наклонившись, сложила ножи в ящик и засунула его на место. - Что случилось с Гари?
- Этот маленький засранец хочет получить свой обед, а я никак не могу найти щетку, чтобы помыть бутылочку.
С тех пор как родился Гарри, Валерия была на грани нервного истощения. У нее перегорело молоко, поэтому она не могла кормить грудью.
- По-моему, я видела эту щетку в ящике. - Энни взяла бутылочку из рук Валерии, тщательно ее помыла, вставила воронку в горлышко, нашла молочную смесь среди царящего здесь беспорядка и отмерила три полные ложки. - А кипяченая вода есть?
- В чайнике, но я не уверена, какая она - слишком холодная или же слишком горячая.
Вода оказалась в самый раз. Энни налила несколько капель на запястье, как это советовали делать в книге по уходу за малышами. Затем она наполнила бутылочку до отметки восемь унций, нашла соску, отмокающую в миске на подоконнике, и хорошенько ее встряхнула.
- Хочешь, я сама дам ее Гари?
- Пожалуй, так будет лучше. У меня дрожат руки.
Детская кроватка стояла в гостиной. Эта комната выглядела так же неопрятно, как и кухня. Маленькое сморщенное лицо Гари сделалось ярко-красным от злости. Энни взяла его на руки и засунула ему в рот соску, как раз в тот момент, когда он собирался издать очередной вопль.
- Вот так!
Вместо того чтобы прибраться в комнате, Валерия, рухнув на черный бархатный диван, закурила сигарету. На ней были джинсы и домашние тапочки, а также одна из старых рубашек Кевина, вся покрытая пятнами. Короткие темные волосы были растрепаны.
- Посмотрите на меня! - простонала она. - Ну и видок! Кто бы мог подумать, что еще в прошлом году я была женщиной, мечтавшей сделать карьеру, носила английские костюмы и никогда бы не позволила себе появиться на людях без помады. Не заводи детей, Энни! Они погубят твою жизнь.
До замужества Валерия работала директором туристического агентства.
- Боюсь, ты немного опоздала со своим советом, - сухо произнесла Энни.
- Ну да, конечно, я и забыла. Ведь скоро ваш прелестный дом станет очень похож на мой.
"Ни за что!" - подумала Энни. Она не допустит, чтобы ее кухня оказалась в таком же жутком состоянии, как у Валерии. Она будет регулярно кормить своего ребенка, причем грудью, и отправляться с ним на продолжительные прогулки, если он начнет вдруг кричать. Гари обычно сразу успокаивался в коляске, однако Валерия, будучи крайне неорганизованным человеком, гуляла с ним очень редко.
После того как Гари высосал всю молочную смесь, Энни, положив малыша на плечо, стала легонько гладить его по спине.
- Пусть бы он еще поцедил, - с явным неудовольствием проговорила Валерия. - По крайней мере, это его немного успокаивает.
- Но он только наглотается воздуха, продолжая сосать пустую бутылку. - Об этом Энни тоже узнала из книги по уходу за малышами.
- Да ты, я смотрю, уже идеальная мамаша!
В словах Валерии явно прозвучал язвительный подтекст, что привело Энни в негодование. В конце концов, она пришла помочь. Она ведь вовсе не обязана была находиться в этом дурно пахнущем доме, пытаясь вызвать отрыжку у малыша, тоже не отличающегося приятным запахом. Обидевшись, она молча смотрела на кирпичный камин, мало чем отличающийся от построенного Лаури. Каннингхэмы отказались от кафельного, как у всех, камина, установив на его место модель, аналогичную той, которую они увидели у своих соседей по дому.
- Извини, Энни, - сухо произнесла Валерия. - Мои нервы на пределе. Я сильно поругалась с матерью, разговаривая с ней по телефону сегодня утром, а прошлой ночью у нас с Кевином случилась серьезная ссора.
- Знаю, мы слышали.
Речь шла о том, что Кевин хотел надевать чистую рубашку каждый день, что, по мнению Валерии, было невыполнимым требованием, учитывая то, сколько ей приходилось стирать для их сына.
- Мой муж, похоже, полагает, что его жизнь будет такой же, как раньше, - ужин на столе, отутюженные рубашки и дом, словно сошедший с журнальных страниц. Кевин даже имел наглость предположить, что я в свободное время буду пропалывать сорняки. Подумать только, в свободное время!
Энни и Лаури слышали последовавшую вслед за этим ссору. Лаури, улыбнувшись, сказал тогда: "Если бы я мог предположить, что Каннингхэмы станут нашими соседями, я бы попросил сделать более толстые стены".
Лаури был совершенно не похож на Кевина. Каждое утро он приносил Энни чашечку чая в постель, а в выходные помогал ей по дому, и у него не было никаких комплексов на этот счет, мол, ему нельзя мыть посуду только потому, что он мужчина. Он посмеялся, когда однажды у нее пригорел рисовый пудинг, и не выразил никаких эмоций, когда ей не удалось приготовить омлет и им в конце концов пришлось довольствоваться яичницей-глазуньей.
Гари отрыгнул и принялся орать во всю глотку.
- Я поменяю ему пеленку, если найду чистую, и пойду с ним на прогулку, - уставшим голосом сказала Валерия.
Энни снова предложила свою помощь, и Валерия закурила еще одну сигарету. Было непросто обернуть квадратную махровую ткань вокруг ножек, которыми Гари без конца дрыгал, а сложнее всего оказалось закрепить булавку так, чтобы случайно не уколоть его в животик.
- Однажды я проткну этого маленького негодника, поэтому можешь сделать это прямо сейчас, - устало заметила его мать.
Через десять минут Валерия решительным шагом направилась на улицу, толкая перед собой огромную дорогую коляску. Ребенок был в грязной майке и пеленке, потому что она не нашла чистой одежды. В доме по-прежнему царил беспорядок, и не было даже намека на еду, приготовленную к приходу Кевина.
Энни предположила, что сегодня вечером случится очередная ссора.
Сара Менин, весившая восемь фунтов, появилась на свет, как говорится, без сучка, без задоринки, в последний день сентября.
- Ну разве она не прекрасна! - прошептала Энни.
Сара быстро уснула в своей колыбельке, стоявшей возле родительской кровати. У малышки были светлые волосы с рыжеватым отливом и крошечное, очень серьезное личико.
- Вся в мать. - Лаури поцеловал Энни в щечку. Он смотрел на Сару так, словно не мог поверить, что стал отцом. - Сбылась моя заветная мечта, - нежно пробормотал он. - Моя жена, мой ребенок - моя семья.
- А почему ты не женился во второй раз еще много лет назад? - полюбопытствовала Энни, в то же время понимая, как было бы ужасно, если бы он это сделал.
- Что за странный вопрос! Потому что я ждал, когда Энни Харрисон ответит на мое предложение. - Он поцеловал ее в другую щечку.
- Но ты решил купить дом.
- Мне надоело снимать квартиры, вот почему я это сделал. И сразу же после этого внезапно познакомился с тобой.
Сильвия относилась к Саре с особым трепетом.
- Она такая беспомощная. Жеребята и те могут ходить сразу же после рождения, а ей необходима твоя забота.
- Вообще-то Сиси точно так же заботилась о тебе. Ведь ты тоже не сразу побежала. - Энни поменяла положение, приложив двухмесячную Сару к другой груди.
- Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу, как ты кормишь грудью, Энни. Больно, когда она сосет?
- Нет. Вообще-то это даже приятно.
- Брр! - Сильвия содрогнулась.
С тех пор как она стала работать PR-менеджером, стиль ее одежды изменился. Сейчас на ней было короткое зеленое платье-рубашка и толстая золотистая цепочка, опоясывающая ее стройные бедра. Сильвия выглядела очень элегантно, завязав на макушке в узел длинные русые волосы и надев нефритовые сережки. Ее автомобиль стоял снаружи, припаркованный на подъездной дорожке.
- Да я просто шучу. Я почти завидую, что у тебя есть Сара. Она прелесть.
- Почти завидуешь? - Энни удивленно подняла брови.
- Ну, вообще-то ты многое теряешь, не так ли? Ливерпуль - самый известный город на планете. В клубах царит просто потрясающая атмосфера. Тебе следовало бы послушать, как девушки теперь визжат во время выступления "Битлз".
- И ты тоже визжишь?
- Боже упаси, конечно же, нет. Я для этого уже слишком стара. Но, - мечтательно добавила Сильвия, - иногда мне бы так хотелось, чтобы мы все еще были подростками. Я была бы не прочь как следует повизжать.
Энни это показалось ребячеством. Она слушала музыку по радио, однако рок-группы, которые ее исполняли, казалось, принадлежали миру, оставшемуся далеко в прошлом.
- Кстати, никогда не догадаешься, кого я видела на днях в "Нью Корте", - сказала Сильвия. - Джереми Руперта.
- Надеюсь, ты плюнула ему за меня в лицо.
- Я как раз подумывала о том, чтобы именно так и поступить, но он был в компании с обалденным парнем. Я сказала: "Привет" в надежде, что он представит меня своему спутнику, что Джереми, собственно, и сделал. Этот обалденный парень работает адвокатом. Его зовут Эрик Черч. - Сильвия причмокнула губами. - Он католик, и я иду к нему на свидание в субботу.
Энни почувствовала себя преданной.
- Надеюсь, это не означает, что Джереми Руперт окажется в числе приглашенных на свадьбу гостей, если ты вдруг выйдешь замуж за этого "обалденного" Эрика, - проворчала она.
После того как Сильвия ушла, Энни положила Сару в переносную детскую кроватку и пошла в дом, чтобы отнести выстиранное белье. Порывистый ноябрьский ветер высушил все очень быстро. Валерия тоже стирала. Доставив поначалу родителям множество хлопот, Гари со временем угомонился. Его характер стал более уравновешенным, и мальчик теперь редко плакал. Каннингхэмы попытались завести еще одного ребенка, и небезуспешно, - у Валерии уже неделю была задержка.
Соседки помахали друг другу. Валерия, похоже, была не прочь задержаться и немного поболтать, но Энни сказала, что ей нужно приготовить Лаури ужин.
- Я думала, твой муж сейчас работает в Манчестере.
- Так и есть, но дорога домой занимает не так уж много времени. К его приходу я собираюсь сделать запеканку из мяса с картофелем.