По утверждению Левенгаупта, с болью в сердце он обнаружил на поле сражения, что большая часть шведской пехоты сама, без давления противника отходит назад на равнину, где она стояла раньше; некоторые подразделения вообще не давали залпового огня, в особенности полк Банера (полком командовал подполковник Отто Эренберг (Otto Ehrenberg), который впоследствии погиб под Полтавой. – П. Б.), был так растерян, что люди не знали, что им делать, бежали словно стадо баранов, в то время как батальоны, которые пошли в атаку в начале битвы, продолжали стоять под непрекращающимся огнем и, таким образом, оказались полностью брошенными на волю судьбы, потеряв преимущество и отдав инициативу противнику. Позднее выяснилось, что приказ на отступление, вероятнее всего, был отдан генералом Стакельбергом, который пояснил, что шведская пехота при ведении боя в перелеске несла слишком большие потери. Тогда Левенгаупт повторно приказал пехоте войти в лес, чтобы он служил ей таким же хорошим укрытием, как и для московитов. В противном случае противник укрепился бы на том равнинном пространстве, которое имелось за перелеском, прогнав оттуда шведские войска, первыми вступившие в бой. Левенгаупт приказал артиллерии открыть огонь с тем, чтобы задержать противника до момента, когда пехота снова построится в боевые порядки и сможет захватить лес, а командир Финского пехотного полка полковник Георг Врангель получил приказ напасть на противника в лесу всеми силами пехоты и попытаться его оттуда выбить. Однако шведы уже потеряли свое преимущество перед противником, который расположился в двух или трех сильных линиях в глубине леса, и выбить его оттуда оказалось невозможным. В ходе повторных атак шведы потеряли вместе с отбитыми у противника четырьмя пушками еще несколько своих (согласно русским источникам, на данном этапе битвы у шведов было отобрано 8 орудий), причем, хотя отдельные батальоны противника выходили из леса на открытую местность, они большого урона не понесли, ибо всегда снова отводились в лес (русские драгуны, казаки и калмыки, глубоко обойдя оба фланга противника через лес, захватили четыре орудия, выдвинутые на позицию перед вагенбургом и брошенные ездовыми и прислугой при виде приближающейся русской конницы; при этом русским командирам так и не удалось повернуть свою конницу для удара в тыл шведской пехоте, на что впоследствии обратил особое внимание царь Петр). После отступления шведская пехота уже ничего не могла предложить, потому что крайне важно не утратить первый порыв и горячность солдата, a всегда надо пытаться воспользоваться ими. При этом генерал-майор Стакельберг так окончательно и не признался, что отдал приказ на это отступление, о чем нерешительно говорили некоторые офицеры, а его ответ, почему он отступил, прозвучал весьма неубедительно. В то же время шведская кавалерия хорошо сражалась против превосходящих кавалерийских сил противника, которые с самого начала боя справа и слева устремились к обозу и почти начали заходить в тыл пехоте с обоих флангов. Однако шведская кавалерия со шпагами в руках мужественно и удачно отбивала эти налеты и часто загоняла русских всадников глубоко в лес до тех пор, пока их пехота, которой становилось все больше и больше и которая выступала в боевых порядках, не выбивала всадников, в связи с чем они также вынуждены были ретироваться из леса.
В действительности, как отмечает Роберт Петре, генерал Стакельберг точно приказал пехоте отступить из перелеска, но только тогда, когда один из батальонов Хельсингского полка был там окружен и полностью разбит, подполковник Брюкнер убит и потеряны все знамена (также погиб и командир Аболандского батальона подполковник Магнус Ваденфельдт (Magnus Johan Wädenfeldt), а подполковник Маттиас Сталь был взят в плен. – П. Б.). В ходе битвы наибольшие потери понесли именно те шведские части и подразделения, которые активно участвовали в бою за перелесок: Финский, Хельсингский и Уппландский пехотные полки, Аболандский и Эзельский батальоны.
Поскольку придерживаться правильного строя при проходе через перелесок было невозможно обоим противникам, то, по-видимому, преображенцы атаковали шведов беспорядочной толпой, открыв беглый ружейный огонь. С точки зрения В. Артамонова, в залесенной местности русское командование стихийно воспользовалось преимуществами строя, похожего на рассыпной, тогда как шведские командиры, оказавшись в нестандартной тактической ситуации, не сумели организовать бой в лесу, поскольку в шведских уставах ничего не было прописано о наступлении расчлененными порядками. Хотя наступление рассыпным строем и снизило эффективность удара русских, что позволило королевским солдатам отойти в относительном порядке, но удачно начатый бой за перелесок был шведами проигран, и Левенгаупт отвел все свои силы на поле ("равнину") перед деревней Лесной. Шведский очевидец лейтенант Вейе отметил: "Быть может, мы и выиграли бы это сражение, если бы местность была удобна для битвы и если бы в самом ее начале все силы были сосредоточены в одном месте". Царь Петр также высказал схожее мнение: "Как я сам видел, и бой на сей баталии, ежелиб не леса, тоб оные выиграли…".
Как видно, осторожность и методизм шведских военачальников не позволили им решиться на ведение боя в необычных условиях – самим завершить обход левого фланга русских через лес. Хотя, поскольку на первом этапе битвы Левенгаупт только эпизодически появился в боевых порядках пехоты на участке за перелеском, а затем вернулся к Лесной организовывать боевой порядок остальных сил своего корпуса, то шведы остались без командующего офицера, который должен был взять на себя ответственность за нестандартные тактические решения. Поэтому на втором этапе битвы, когда завязался бой за перелесок, Левенгаупт обнаружил, что батальоны, которые пошли в атаку в начале битвы, продолжали стоять под непрекращающимся огнем и, таким образом, оказались полностью брошенными на волю судьбы. Остававшиеся с ними офицеры из штаба генерала Левенгаупта – генерал-адъютанты Отто Лоде (Otto Johann Lode) и Франц Кнорринг (Frans Gustav Knorring, умер через десять лет в плену в городе Костроме), были взяты в плен, то есть они не руководили боевыми действиями, а находились вместе с солдатами на линии огня.
По мнению В. Артамонова, будь на поле битвы под Лесной король Карл XII, он заставил бы своих солдат и офицеров вести бой в лесу, как сделал это в битве под Головчином, когда шведы через лес атаковали позиции дивизии генерала Репнина; однако Левенгаупт и его командиры не смогли отказаться от своих стереотипов – в неудобной для линейного боя местности они традиционно пытались сбить противника наступательными выпадами, но не решались продолжать атаки сквозь лес.
С другой стороны, остается неясным и то, кому именно из командного состава русского "летучего корволанта" под Лесной пришла идея завязать бой в перелеске, однако ответственность за исполнение, вероятно, в тот момент мог взять на себя только командовавший правым флангом царь Петр (на втором и третьем этапе битвы общее командование частями русской пехоты в центре боевого порядка осуществлял генерал Михаил Голицын, действиями артиллерии и русскими силами во второй линии руководил генерал Яков Брюс, управление кавалерией на правом фланге осуществляли генералы Фридрих Гессен-Дармштадтский, Отто Шаумбург и Антон Штольц (Anton Adam Stoltz), а на левом фланге – генералы Гебхард Пфлуг и Бем.
Почти через 49 лет, 19 августа 1757 года, данная ситуация повторилась в битве под Гросс-Егерсдорфом (Gross-Jägersdorf), где русская армия под командованием фельдмаршала Степана Апраксина была атакована отдельным прусским корпусом во главе с фельдмаршалом Иоганном (Гансом) Левальдом (Johann Loewald). Прусская пехота атаковала выдвигавшиеся по узкой лесной дороге русские войска, однако не смогла быстро опрокинуть пехотные полки головной дивизии, после чего сражение затянулось. В результате длительного огневого боя, когда русская пехота, охваченная противником с правого фланга, начала отступать, во фланг и тыл пруссакам через лес ударили четыре резервных пехотных полка во главе с генералом Петром Румянцевым (Воронежский, Новгородский, Троицкий мушкетерские и Сводный гренадерский полки).
Прусские солдаты, совершенно не ожидавшие таких действий противника, были опрокинуты на свою вторую линию, и в итоге все сражение оказалось прусским корпусом проиграно. Возможно, идею провести пехоту через лес и атаковать, невзирая на отсутствие регламентированного строя, Румянцев почерпнул при изучении боевого опыта царя Петра, полученного в битве под Лесной.
Здесь следует отметить, что в отличие от русских командующих офицеров военачальники Фридриха II стояли во главе такой армии, которая по причине вербовки в свои ряды различных, даже неблагонадежных криминальных и сокриминальных элементов, требовала постоянного надзора за солдатами со стороны полкового, батальонного и ротного офицерского звена и унтер-офицеров. Прусских солдат можно было вести в сражение только в сомкнутых линиях, удерживая палками унтер-офицеров и угрожая пулями офицеров. Поэтому Фридрих и его командиры старались воевать на открытом месте, используя свои высоко подготовленные в профессиональном отношении части как механическую стрелковую машину и всегда опасаясь того, что при попытке действовать вне правильного строя и на закрытой местности – в лесу – их войска просто разбегутся.
По-видимому, этим же – отсутствием уверенности в надежности и стойкости своих солдат – объясняется осторожный и достаточно пассивный характер действий Левенгаупта в битве под Лесной, учитывая, что в целом шведская армия времен Карла XII руководствовалась доктриной наступательного боя. События, последовавшие сразу же после битвы, когда Левенгаупт попытался отвести свои войска, подтвердили правильность таких предположений. Со стороны русской армии, напротив, сначала гвардия в битве под Лесной, а через полвека и обычные пехотные полки в сражении под Гросс-Егерсдорфом показали высокую надежность. Русские солдаты не разбегались даже при утрате боевого порядка в ходе передвижений по лесу, а в битве при Лесной совершали неоднократные маневры по отходу и вновь перегруппировывались в условиях закрытой местности. Это качество – надежность – и тогда, и впоследствии широко эксплуатировалось русским командованием, полагавшимся на него больше, чем на сложные тактические приемы, которые приходилось разрабатывать и реализовывать на практике германским военачальникам.
На третьем этапе битвы, после отхода шведов от перелеска на поле к своему вагенбургу у Лесной, битва превратилась в обычное для того времени фронтальное столкновение противоборствующих армий в линейном построении на пространстве 2000 метров по фронту и около 1000 – в глубину. Сойдясь на дистанции 150–200 метров, пехотные батальоны первых линий в продолжение двух часов вели настолько интенсивный огонь, что, по выражению командовавшего гвардейской пехотой Михаила Голицына, "четыре раза от стрельбы ружья разгорались, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли". Генерал Аникита Репнин, отставленный от командования пехотной дивизией после поражения под Головчином и теперь возглавлявший один из драгунских полков, предложил царю Петру, чтобы кавалерия второй линии и казаки убивали тех солдат своей пехоты, которые начнут отступать с поля боя (после битвы Репнину вернули командную должность: "… показав дело свое мужественно, старый ранг свой достал"; западноевропейские периодические издания ("Theatri Europaei") сообщали, что казаки и калмыки по приказу царя убили около 50 русских солдат, пытавшихся бежать с поля боя под Лесной).
По свидетельствам лейтенанта Вейе и прапорщика Петре, русские войска вели бой с использованием азиатской тактики турок или крымских татар – при атаках русские строились на опушке леса в форме полумесяца, чтобы охватить фланги шведов, но когда шведская пехота атаковала противника, которого можно было различить, его ни разу не удавалось обратить в бегство, потому что он после 3–4 залпов всегда отходил обратно в лес и не допускал ближнего боя шпагами, штыками и пиками. При этом шведы были вынуждены уклоняться в сторону от этого леса, так как неприятель, удачно расположив там свои пушки, причинял ими большой вред, если шведская пехота или кавалерия приближались, преследуя русских. Данные В. Артамонова подтверждают, что русские уклонялись от ближнего боя со шведами – среди зафиксированных в Семеновском пехотном полку ранений личного состава на 20 огнестрельных ран пришлось всего 3 раны, причиненные холодным оружием (в целом полк потерял 805 солдат и офицеров убитыми и ранеными).
Соответственно, Левенгаупт отмечает, что русские продолжали использовать перелесок в качестве плацдарма для сосредоточения сил и укрытия своих пехотных батальонов от атак холодным оружием, которые неоднократно пыталась предпринимать шведская пехота. Кроме этого, Левенгаупт справедливо подчеркивает, что противник несколько часов имел более чем двукратное численное преимущество над шведами, пока к Лесной не вернулись части, первоначально посланные вдогонку за обозом вследствие ложного донесения подполковника Мейерфельта (по мнению Роберта Петре, те силы шведов, которые непосредственно участвовали в бою с русским за перелесок и на поле перед Лесной с 8 до 15 часов дня 28 сентября, до начала возвращения частей, посланных с обозом к Пропойску, насчитывали не более 4,3 тыс. солдат и офицеров. – П. Б.). По свидетельству генерала, бои продолжались беспрерывно с полудня до наступления темноты, поскольку противник все время заменял новыми силами те, которые уже раз были использованы, и добивался преимущества, действуя в лесу, благодаря стойкости своей пехоты и обилию артиллерии. Используя всю ширину лесной полосы, противник трижды атаковал шведские войска, стоявшие на открытой местности, двигаясь в 3–4 линиях, a в последний раз на некоторых участках он наступал даже в 5–6 линиях, так как пространство было ограничено и русские не могли развернуть фронт наступления, но постоянно наращивали силы. Каждый раз обнаруживались все новые полки, солдаты которых были одеты в ранее не встречавшиеся мундиры. Шведы же наоборот, как в начале, так и при дальнейших действиях имели меньше 6 тыс. бойцов, поэтому могли действовать только одной линией как на главном направлении, так и на флангах, линией, которая не могла перекрыть всю длину фронта первой линии противника. К тому же шведы не располагали свежими войсками, чтобы заменить уставших, но вынуждены были с самого начала до конца выдерживать сильный огонь противника как во время основных атак, так и тогда, когда некоторые группы противника делали вылазки из леса. Когда шведы атаковали их, они вновь отходили в лес с потерями, как и кавалерия противника, выходившая на помощь своим войскам, которую шведская кавалерия со шпагами в руках загоняла обратно в лес (Левенгаупт лично возглавлял атаки шведской кавалерии, в ходе которых был контужен в ногу и руку – вражеские пули на излете не пробили одежду и амуницию, но ушибли и повредили мягкие ткани конечностей. – П. Б.). Однако после этого появлялись новые войска в иных мундирах, и такая замена продолжалась с самого начала сражения вплоть до его конца. Необходимо признать превосходство противника в силах, в связи с чем войска, ушедшие вперед после упомянутого выше ложного донесения, сразу же после первой генеральной атаки русских получили приказ возвращаться обратно. Однако они смогли появиться не раньше, чем к вечеру, – только к третьей, наиболее ожесточенной атаке противника.