- Но тон у тебя такой, будто ты знаешь ответы на все вопросы.
- А я и знаю. Не веришь?
- Не совсем… Из-за всех этих тайн и недомолвок мне трудно общаться с Алексеем. Он по-своему очень интересный человек, но я все время думаю, что у нас впереди разборки.
- А ты не думай.
- А как он похож на тебя! Странно будет конфликтовать с человеком, так поразительно на тебя похожим.
- Это я на него похожа. Я ведь младшая.
Глава 7
За неделю своего пребывания в Москве Лешка окончательно впал в уныние.
При первой же встрече адвокат объяснил ему: юридические права на квартиру старого владельца не вызывают никаких сомнений. Версия с псевдо-Вороновой тоже бесперспективна. Убитый горем Лешка пытался объяснить мне почему, но я отказывалась слушать.
- Я устала, Леш.
- От чего? - недоумевал брат.
- От проблем.
- У тебя-то какие проблемы?!
Он считает, что пространство именно вокруг него превратилось в ареал обитания мировых проблем, а остальные жители планеты, от проблем автоматически отсеченные, цветущие и порхающие, обязаны ему активно сочувствовать. Особенно он укрепился в этой мысли, навестив маму.
- Да тебе просто скучно! Объявить мать душевнобольной! Ты сама-то, часом, в своем уме?..
- Теперь она, слава богу, поправляется… А сначала… - Я пыталась восстановить свое доброе имя. - Не я же ее душевнобольной признала - врачи.
- С врачами-то давно все ясно! Им только деньги неси, а они расстараются! Такого понаговорят!.. Я на эти трюки в Германии насмотрелся.
В Германии Лешка работал в госпитале, поэтому коммерческий аспект современной медицинской практики знал как свои пять пальцев… Много, много чего знал Лешка! Не знал он только, что происходило с мамой два месяца назад.
- Ну, допустим, случился у матери сдвиг. Легкое завихрение. Ты ее в эту клинику - а сама развлекаться… со своим Глебом.
- Леша, стыдно так себя вести! Так раскиснуть из-за какой-то квартиры… Ни за что ни про что набрасываться на родную сестру! Где твое мужество?
- Какое мужество? Через две недели меня прилюдно бомжем объявят! Тебе наплевать! Для тебя жилье не проблема. - Взглядом пролетария, попавшего в дом к буржую, Лешка окинул мою комнату.
- Зря мы все-таки доверились этому Капошке!
- Не, с виду нормальный мужик…
- Леш, а о чем вы говорили с мамой? - неожиданно вспомнила я.
- Да ни о чем! Ерунду всякую… Задала пару вопросов про Германию. Оказывается, она бывала в Ганновере, отец там лекции читал. А мама с ним так просто ездила.
- А ты не помнишь?
- Да чего, я должен все помнить, что ли?! Еще она про тебя спросила.
- Про меня? - Я насторожилась.
- Все замуж тебя мечтает выдать, - буркнул Лешка хмуро. - Не за этого, так хоть за того.
- За кого за того?
- А ты чего, не знаешь? Был у тебя какой-то Влад, что ли…
- Вы же знакомы, - напомнила я.
- Блин! Во блин-то! Ты бы помолчала, а?! Благодаря ему, ублюдку этому, мне скоро откроется крутая перспектива энное количество лет кантоваться на московских улицах, чердаках и в подвалах!
- Ну ладно, не паникуй раньше времени. А что спрашивала обо мне мама?
- Что спрашивала, что спрашивала?!! - огрызнулся брат. - Спрашивала, видел ли я этого Влада у нас дома. Я говорю: видел, только не Влада, а Глеба!
- Да ты что?! Ты сказал: не Влада, а Глеба?! Так прямо и сказал?!
- Натали, я не понимаю, ей-богу! - Должно быть, я так закричала и затряслась, что перепугала Лешку - он даже забыл о надвигающихся перспективах бомжевания. - Что надо было говорить? Ты бы хоть предупредила…
- Откуда я знала, что вам непременно захочется обсуждать мою личную жизнь?
- Да нужна ты была - обсуждать тебя и твою жизнь! Мать спросила…
- А про квартиру она тогда тебя тоже спрашивала?! - Я продолжала выходить из себя. - Или ты просто так рассказал?! Сам? По собственному почину? Участия захотелось!
- Что ж тут такого? - начал брат примирительно. - Всем хочется участия.
- Невинное желание! - Новый приступ гнева овладел мной. - Мне оно обошлось в сотни, в тысячи километров нервов! Про деньги я лучше помолчу… - Я прервалась на полуслове, неожиданно вспомнив, что мои обвинения по меньшей мере безосновательны. Доктор много раз повторял: рецидив - следствие запущенности болезни. Но праведный гнев все еще рвался на свободу. - Хосится усястия, - передразнила я брата. На этот раз получилось беззлобно, скорее смешно. Примерно как в детстве.
После "приятного" разговора мы сразу разошлись по своим комнатам. Глеба дома не было - на два дня уехал в Тулу, и я радовалась, что он не слышал нашей разборки.
Глеб по-прежнему был не в курсе моего плана, поэтому чем меньше оставалось до суда, тем тревожнее делалось у него на сердце.
- Понимаешь, эти скандалы… Люди не могут сдержаться и, бывает, такого друг другу наговорят… Чего и не думали никогда! - сказал он мне во время очередного нескончаемого разговора. Такие разговоры мы вели теперь почти каждую ночь.
Боже мой, до чего я их ненавидела! Остро ощущалось: мы бессмысленно тратим время, и я страдала от этого чувства. Драгоценное время, выброшенное на ветер, как деньги… В эти часы хотелось совсем других слов, другой эмоциональной атмосферы, другого тона… Про квартиру я и так знала все! И про Лешку! И про Глеба! Как дело ни поверни, он гадостей никому говорить не станет, зато и слушать их не собирается. Мой Глеб - благородный и гордый!
Он выше всякой житейской грязи, рассуждала я про себя, когда, высказав свои предположения и тревоги, он засыпал, уткнувшись в мое плечо. И в дальнейшем, когда мы пойдем по жизни рядом, я буду его от этой грязи оберегать. Но не сейчас! Другого такого случая проучить Лешку у меня просто не будет. Чем-то всегда приходится жертвовать!
Закрывшись у себя в комнате, я вспоминала наши бесконечные ночные разговоры. Потом сегодняшнее объяснение с Лешкой. А дальше - свой план. По большому счету эти сложные переживания и разборки - просто буря в стакане воды. Все закончится хеппи-эндом, как в примитивном кино. И только благодаря тому, что мой план существует.
А все-таки Лешка неисправим. Только о себе! Неужели забыл, что мама больна и ей нельзя волноваться…
От скуки и оттого, что думать уже совершенно не о чем и по-прежнему невозможно заснуть, я начала перебирать в памяти Лешкины оправдания, бессмысленные и долгие.
- Натали! Глеб нисколько не хуже того… Владика. Мне было бы намного приятнее иметь такого родственника, как он… Натали, что я не так сказал? Я не хотел, право слово…
Объяснять я ему ничего не стала, зато теперь места найти себе не могла. Как отнеслась мама к этой новости? А вдруг, пока я тут перекладываю с места на место горячую подушку, у нее начался новый приступ? Завтра поеду к ней после работы… Нет, после работы не получится - в клинике к этому времени уже заканчивается прием. Отпрошусь у Александры Николаевны на час, лучше - на два… или попробую уйти после обеда?
- Наталья Павловна, какие проблемы? - спрашивает на следующий день начальница, выслушав мой отчет о работе со стажеркой.
- Никаких проблем. Настя очень славная девочка, вдумчивая, исполнительная, толковая.
- Не увиливайте! Говорите, что стряслось.
Чтобы вызвать меня на доверительный разговор, привлекаются дополнительные средства - несколько порций фирменного крем-брюле. Аппетитное мороженое в круглой железной вазочке… Есть в Александре Николаевне что-то такое железное.
- У меня мама заболела.
- Сердце?
- Нервный срыв.
- Что ж вы молчали?
Александра Николаевна напомнила мне о программе медицинского страхования, которой могут воспользоваться сотрудники нашей фирмы и даже члены их семей.
- А если надо, я могу вам рекомендовать…
- Спасибо, мы уже решили вопрос лечения. Если не возражаете, я уйду сегодня после обеда. Мне необходимо навестить маму.
- Какие могут быть возражения?
В знак согласия Александра Николаевна опускает подбородок на грудь. Отсутствие шеи позволяет ей совершить это движение с неожиданной грациозностью. Я пробую повторить аналогичное действо и - не справляюсь. Вот оно, несомненное преимущество ракообразных перед всеми остальными биологическими видами, типами и классами!
- Только вы сначала немного успокойтесь. Выпейте чаю, - никак не угомонится начальница.
Я выпила любезно приготовленный Александрой Николаевной чай, но все равно по дороге в клинику продолжала почти физически страдать от волнения. Волнение - тяжелое, желеобразное - клокотало у меня в груди, потом поднялось к горлу, и казалось, еще немного - и я выплюну на асфальт громадный, липкий, трепещущий кусок. В моем мозгу волнение превратилось в медузу. Не в обычную, каких прибивает к берегам в шторм, а в экзотическую - из музейного аквариума. В университете мы изучали что-то наподобие, я попыталась вспомнить название, но в голове вращались только противные репредистриевы рыбы.
- Не о чем волноваться! - успокаивала я сама себя. - Если бы что-то случилось, музыкальный доктор давно бы позвонил!
- Не позвонил бы! - подавала голос медуза. - Зачем ему раньше времени навлекать на свою голову неприятности…
Мама в белом шелковом халате полулежала в кресле с книгой в руках.
- Ната! Наточка! - обрадовалась она.
И у меня мелькнула странная мысль, впрочем, в то мгновение доставившая мне что-то вроде удовольствия: еще неизвестно, кто из нас двоих сильнее болен.
- Натка, за тобой волки гонятся? - Мама говорила со мной как в детстве - тепло и просто.
- Да нет, какие волки, - окончательно растерявшись, пробормотала я. - Просто с работы отпросилась, мне надо еще вернуться туда…
- Ты спешишь?
- Да, но я…
- Не стоило тебе сегодняшний визит затевать, - произнесла мама с улыбкой, и я, даже не вполне отделавшись от медузы, тоже улыбнулась в ответ, радостно и легко.
- Я просто соскучилась по тебе, мамуль!
- Соскучилась-соскучилась… Алеша говорит, ты замуж выходишь… за хорошего человека.
Очередной камень скатился с моего сердца. Известие о Глебе не потрясло, не расстроило, не обидело маму. Она расспрашивала о нем спокойно и деловито: чем занимается, где учился, какие у него привычки, где мы познакомились.
Я задумалась. Если рассказывать про наше с Глебом знакомство, придется и о квартире говорить. О той квартире, которая одновременно принадлежит и Глебу, и Лешке… А вдруг упоминание о квартире неприятно поразит маму? После того как она начала поправляться, мы еще ни разу не обсуждали эту тему.
- Мама. - Я набрала полную грудь воздуха. - Глеб - хозяин квартиры, которую купил Лешка.
- Надо же! - Мама сразу уловила смысл моей довольно-таки путаной фразы. - И как же, интересно, он на тебя вышел? Где он тебя нашел? - Я сбивчиво пересказала историю нашего знакомства. - И ты его в собственную квартиру не пускала?
- Не в его собственную, а в Лешкину! Сначала решила, что передо мной банальный аферист. Думала, покажу ему подлинные документы, он увидит их, испугается… Он не испугался, а показал свои! И вот ситуация: у меня документы - у него документы. У обоих все законно, ключи я не хочу отдавать, а время - двенадцатый час.
- И что ты предприняла в этой ситуации?
- Предложила ему остаться у нас. В Лешкиной комнате переночевать.
- А потом?
- Потом нам хочешь не хочешь приходилось встречаться на предмет всяких адвокатов, бумажек, исковых заявлений. И вдруг - ты только представь! - он мне звонит и приглашает через час поужинать в ресторане. Якобы хочет поблагодарить за гостеприимство. Я приехала в ресторан, а там - целый банкет. И он во всеуслышание заявляет: "Это Наталья - моя невеста!"
Я снова переживаю ту сумасшедшую радость, осветившую мою жизнь в тот парадоксальный и прекрасный миг, озоновую легкость, неописуемое состояние души, обретшей после долгих бесплодных странствий свое тело.
Мама сейчас же заражается моей радостью: у нее розовеют щеки, она бурно вздыхает. Может, не стоило ее волновать такими рассказами… Но ведь это волнение со знаком плюс!
- Ну вот и хорошо. Я… я очень за тебя рада. Но скажи, как твой Глеб смотрит на историю с Алешей? Будь они чужие люди, все понятно, но…
- Если квартиру присудят Глебу, я перееду к нему и оставлю Лешке свою часть жилплощади, - выдала я на одном дыхании.
Мама немного помолчала.
- Ната, не спеши, - начала она после паузы. - Зачем тебе убегать к мужу, как бесприданнице?
- Раньше, между прочим, все уходили к мужу! Так вопрос вообще не стоял! А мое приданое - я сама. Зарабатываю очень даже сносные деньги, вожу машину, умею готовить, стирать, убирать. Но, мама, Глебу это не нужно! Он совершенно небытовой человек. Ты знаешь, как он сделал мне предложение?
- Ну хорошо. - Мама улыбнулась по-прежнему ласково, но немного насмешливо. - Сейчас вы передвигаетесь по облакам. А рано или поздно вам будет тесно в одной комнате. Когда у вас родится ребенок…
- Придумаем что-нибудь. Обмен с доплатой, например. Или продадим нашу квартиру, купим двухкомнатную подальше от центра. Или кредит возьмем.
- Зачем пускаться на какие-то ухищрения, если у тебя есть собственное жилье? Ты могла бы получить свою долю.
- Прекрати, пожалуйста! Какие доли?! Ты ведь не собираешься нашу квартиру продавать?
- Я бы не хотела, но если надо…
- Ничего не надо! И никакие доли мне не нужны!
- Вот ты какая у меня, Ната. - Мама покачала головой. - Бессребреница. - Бесприданница и бессребреница - как из русской народной сказки… И в наше-то меркантильное время!
- Да никакая я, мам, не бессребреница! Просто зачем нам какие-то доли?! В крайнем случае, если не будет получаться с обменом, немножко поживем у тебя. Лешка ведь все равно за границей… Не выгонишь?
- Буду счастлива, - ответила мама серьезно. - Но ты понимаешь, все может измениться. Я думаю, тебе надо оставить за собой долю в нашей квартире. Чисто формально, юридически.
- И что для этого делать придется?
- Точно не знаю, я ведь не юрист. Но мне кажется, надо включить Лешку в число участников приватизации и разделить квартиру в равных долях - его, твоя и моя.
- Наверное, ты права, мам. Но это так муторно!
- Не так и муторно. Я сама займусь. Только вот подлечиться надо как следует. - Мама весело подмигнула.
И я почувствовала: она окончательно вернулась к жизни! Спокойствие, юмор, умение быстро ориентироваться в происходящем - эти свои исконные свойства характера мама демонстрировала в самом лучшем виде.
- Как здорово! - воскликнула я, не сдержавшись.
- Не здорово, а нормально. Каждый должен свое получить. - Мама все рассуждала о скучном квартирном вопросе, но от меня не укрылось, что она тоже чему-то ужасно рада.
Глава 8
В конце июля Александра Николаевна на две недели уехала в отпуск. Перед отъездом пригласила меня к себе, отдала последние распоряжения:
- Во-первых, на время моего отсутствия обязанности начальника подразделения переходят к вам. Во-вторых…
- Я не смогу сейчас исполнять эти обязанности, - невежливо перебила я. - Моя мать больна, брат только что приехал из-за границы, кроме того…
- Тем не менее вам нужно попробовать! - Александра Николаевна тоже не дослушала мои возражения, она вообще не любила церемониться. - После того как я приеду, вы начнете работать в должности зама. Надо подготовиться, войти в курс.
- Но работа эксперта кажется мне привлекательнее! К тому же в нашем офисе всего несколько человек, не странно ли на пятерых экспертов иметь двух начальников?
- Вы опять не дослушали, Наталья Павловна! Что это сегодня с вами? Не бегите впереди паровоза! С понедельника к нам приходит новый сотрудник, к осени, возможно, возьмем еще двух-трех. Надо расширяться! Почему ж нет? Спрос на наши услуги существует, и, заметьте, растущий спрос!
- Новый сотрудник тоже стажер?
- Стажер в каком-то смысле. А вообще отставной военный.
- Да? - удивилась я. - И с ценными бумагами уже успел поработать?
- В том-то и дело, что нет. Уволился из армии, курсы какие-то закончил… Но мне кажется, эта работа должна у него пойти. Вы только помогите ему, пожалуйста. Или лучше пусть Валерия Викторовна на первых порах присмотрит за ним. Не забывайте, сейчас главная ваша задача - координация работы офиса.
Я и не забывала. С утра уходила раньше, вечером возвращалась позже.
- Тебя одолевает комплекс отличницы, - подкалывал меня Лешка.
- Не усердствуй зря, - вторил ему Глеб. - Тебе там работать осталось месяц. В августе поедем на Памир, а вернемся - надо уже в Новотрубинск собираться.
Лешка шутливо набрасывался на Глеба:
- Ты требуешь от моей сестры слишком больших жертв! Хочешь, чтобы она оставила службу на пике карьеры и поселилась в дремучей провинции? Что ты, Натали, будешь делать в Новотрубинске? Крестиком вышивать?
- Гладью! - бросала я на ходу, торопливо чмокала своих пересмешников и убегала на работу.
В последние дни Лешка почти не ныл. Но именно теперь мне стало его по-настоящему жалко. Жалко до того, что я была почти готова прервать эксперимент.
Пока он капризничал, оскорбительно намекал на привилегированное положение, незаслуженно доставшееся мне в этой жизни, я действовала с хладнокровием естествоиспытателя. Но стоило ему сломаться… Потерянный, порой заискивающий, часто нетрезвый взгляд пронзал меня до самых глубин души.
Каждый раз, уходя из дома, я подавляла тяжелый вздох и целый рой смутно осознаваемых желаний.
На работе, впрочем, все быстро забывалось.
- Ты представляешь! - влетела в кабинет Валерия. - Ты представляешь, откуда взялся этот Анатолий Иванович?
- Откуда?
- Это же армейский друг Варенова, мужа Александры! Все у нас в стране по блату: было, есть и будет всегда! А я-то по простоте душевной удивлялась, зачем она такого дубаря на работу взяла.
- Он стажер. Не справится - всегда уволить можно.
- Слушай! Он мне вчера выложил всю подноготную.
- Неужели всю?
- Всю! Мы обедать вместе ходили. Он меня в "Болтай и жуй" пригласил. Видит, что я бьюсь с ним как рыба. Вроде как из чувства благодарности.
- Видите, хоть что-то хорошее. Хоть благодарность! Не совсем потерянный для мира товарищ.
- Да не-е… - на деревенский лад тянет Валерия Викторовна. - Он мужик неплохой… Неплохой, - добавляет она, подумав.
- А что за подноготная?
- А подноготная ихняя, вареновская.
По словам бестолкового Анатолия Ивановича, Варенов - муж Александры Николаевны - необыкновенный пройдоха и проныра. Кто в наше время остался в армии? Всем известно - одни дураки. Стажер даже на эту тему анекдот вспомнил.
"Учительница спрашивает на встрече выпускников:
- Иванов, ты кем стал?
- Бизнесменом.
- Молодец! Всегда хорошим мальчиком был, к знаниям стремился! Ну а ты-то, Петров, что? Знать ничего не хотел, учился на одни двойки.
- А я генерал! И сейчас знать ничего не хочу, но чтоб к утру было!"