Когда Эмма впервые прочитала о романе Джека с дочерью одного известного владельца гостиниц через шесть месяцев после его отъезда в Америку, ей стало дурно до тошноты. Она подумала тогда, что для него такой поступок был сознательным шагом; таким образом он словно давал понять, что готов начать новую жизнь.
Хотя Эмма знала, что его сердце разбито; во время последнего их разговора в его голосе слышалось столько боли, отчаяния и разочарования. Но она заняла еще более жесткую позицию, потому что, когда умер ее отец, Эмма отчетливо поняла, что они с Джеком никогда не смогут быть вместе.
– Эмма, к тому времени между нами было все кончено. – Глаза Джека полыхнули злостью. – Ты ясно дала понять, что не хочешь быть со мной, своим мужем, когда осталась в Англии со своей матерью, вместо того чтобы поехать со мной.
– Джек, я никогда не хотела причинить тебе боль. Пожалуйста, поверь мне.
Он подался вперед к ней с застывшим лицом:
– Эмма, я, как дурак, ждал тебя, думал, что, оплакав потерю своего отца, ты наконец подумаешь о нас, но все было напрасно.
Он буравил ее взглядом, в котором читалось отчаяние.
– Джек, я знаю, что ты принял все очень близко к сердцу, и я не могу винить тебя, но я клянусь, что мы расстались не потому, что я не любила тебя. Просто мы выбрали неудачное время для начала семейной жизни.
Он ничего не сказал в ответ и продолжал молча смотреть ей в глаза.
– Спокойной ночи, Джек, – выдавила Эмма, стараясь скрыть боль, раздиравшую ее сердце. Она не стала дожидаться его ответа, поспешно проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь.
У нее дрожали колени, когда она подошла к кровати и рухнула на нее. Свернувшись калачиком, Эмма затаила дыхание, чтобы сдержать грозившие поглотить ее слезы.
Она понимала, почему Джек все еще обижается на нее. В его глазах поступок Эммы был предательством, а Джек не относился к тем, кто с легкостью забывает обиды. И она не могла винить его за то, что он публично разорвал их отношения, вместо того чтобы позволить им теплиться, когда не оставалось никакой надежды на совместное будущее.
Потом Эмма выпрямилась, повернулась на спину и уставилась в темный полог над кроватью.
Встреча с Джеком после долгих лет разлуки заставила ее сердце болезненно сжиматься от ностальгии. Она горевала по нему так же, как и по отцу, с той только разницей, что они расстались по ее вине и что возврата к прошлому нет.
Эмма испытывала сильную усталость, и, не найдя в себе сил, чтобы раздеться, она забралась под одеяло и мысленно вернулась к тому, что случилось с ней этим вечером. Прислушиваясь к гулкому биению своего сердца, она наконец приняла тот факт, что Джек снова вернулся в ее жизнь, хотя она не знала, надолго ли. Судя по всему, ее муж настроился решить проблему с их отношениями и окончательно выбросить ее из своей жизни, чтобы жениться на другой, более подходящей ему женщине, когда возникнет такая необходимость.
Мысли вихрем проносились в ее голове, и Эмма вдруг замерла.
В первый год после отъезда Джека она не спала ночами, беспокойно ворочаясь в кровати, испытывая горькое одиночество и сходя с ума от желания очутиться рядом со своим мужем. Ей безумно хотелось, чтобы он держал ее в своих объятиях и нашептывал ей на ушко, что все будет хорошо и она большая умница, что так хорошо справляется с навалившейся на нее бедой после смерти отца, и что он гордится ею.
Но Джека не было рядом.
Потому что она сама позволила этому случиться.
Прошло еще немного времени после их разрыва, и Эмма решила забыть Джека, встретить другого мужчину и полюбить его, но напряженный рабочий график и мать, которая нуждалась в постоянной заботе, не дали ей такой возможности. Эмма оставалась одна, и, может быть, так было даже лучше. Ей не хотелось доверяться кому-то и искать поддержки после того, как ее так сильно разочаровал собственный отец, потому что тогда она снова стала бы уязвимой и беззащитной.
Эмма вздохнула и еще глубже зарылась под одеяло в надежде, что усталость возьмет свое и она забудется крепким сном.
Она обязательно придумает, как ей быть с возвращением Джека в ее жизнь, и все наладится.
Так ей, по крайней мере, казалось.
Рано утром Эмма открыла глаза и потянулась. Мысли путались в голове после беспокойной ночи и тревожных сновидений. Она с трудом поднялась с кровати и поморщилась, уловив запах виски на своей мятой одежде. Эмма подошла к окну, чтобы посмотреть, что за погода их ждет сегодня, в надежде увидеть хотя бы немного осеннего солнечного света, чтобы взбодриться перед встречей с Джеком.
Но оказалось, что плохая погода была самой меньшей из ожидавших ее проблем.
Посмотрев вниз, на улицу, Эмма заметила, что тротуар перед домом Джека заполнен людьми. Некоторые из них всматривались в окно, из которого она выглянула, словно ожидали увидеть кого-то. Как только они заметили ее, они тут же достали свои фотокамеры и направили их на нее. Похолодев от ужаса, она смотрела, как они начали нажимать на кнопки, и почти что слышала зловещие щелчки десятков затворов. Репортеры снимали ее, стоящую у окна, словно она только что выбралась из постели Джека.
Отскочив от окна, Эмма поспешно задернула шторы.
Наверное, кто-то из вчерашних гостей проболтался о том, что видел и слышал на вечеринке у Джолиона, и журналисты начали свою охоту за сенсацией.
Глава 4
Джек проснулся на рассвете с чувством беспокойства по поводу вчерашнего разговора с Эммой. Он злился на себя, что потерял самообладание, но Эмма практически обвинила его в том, что он изменил ей, и он не смог сдержаться.
На протяжении нескольких долгих, полных одиночества месяцев Джек ждал от нее весточки. Он надеялся, что Эмма позвонит и скажет, что скоро приедет к нему, но все закончилось тем самым мучительным в его жизни разговором, когда он узнал, что она решила остаться в Англии.
Эмма предала их брак еще до того, как они начали жить вместе.
Джек, конечно, понимал, что требует от нее слишком многого, ожидая, чтобы она уехала из Англии в такое тяжелое для нее время, но его не покидала мысль о том, что она предпочла ему свою мать и что она любила его недостаточно сильно, чтобы сделать выбор в его пользу.
Быстро приняв душ и одевшись, Джек спустился вниз на кухню и включил кофеварку, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Сегодня он настроился держать себя в руках, потому как не видел смысла ворошить прошлое. Настало время двигаться дальше.
Джек вздохнул и потер ладонью лицо. Нужно было собраться, чтобы повторное появление в его жизни Эммы не превратило в хаос его тщательно продуманные планы на будущее.
Он только присел за стол с чашкой крепкого кофе, когда в кухню влетела Эмма с безумным взглядом и всклокоченными волосами.
– Что случилось? – вскочил Джек.
– Журналисты. Они, наверное, узнали о том, что ты женат. Они облепили твой дом, словно саранча, пытаясь сделать хоть одну фотографию. Они поймали меня, когда я выглядывала из окна своей спальни, и преподадут это, как будто я выглядывала из твоей, – выпалила Эмма. Я не уверена, смогут ли они точно определить, кто я такая, но у них такие фотокамеры, что их снимки наверняка получатся достаточно четкими.
Джек смотрел, как Эмма нервно меряет шагами кухню, и чувствовал, как зашкаливает его адреналин.
Проклятье! Не надо было говорить, что они женаты, перед всеми гостями Фицхерберта. Он был полным кретином, если подумал, что они смогут выбраться из этой ситуации, сохранив в секрете свои отношения. В таких сборищах всегда находился какой-то человек, который бежал к журналистам при малейшей возможности заработать немного денег или появиться в колонках новостей их газет и журналов.
– Хорошо. Не паникуй, может быть, все не так страшно, как нам кажется, – сказал Джек и потянулся к своему ноутбуку, который оставил на столе. Он открыл его и зашел на один из самых главных местных сайтов, славившихся громкими скандалами и сплетнями.
Третий заголовок поверг его в шок.
Секретная жена-официантка графа Редминстерского!
Он просмотрел статью, но в ней не упоминалось имя Эммы.
– Что ж, похоже, репортерам звонил не Фицхерберт, потому что они, кажется, не знают, кто ты такая. Думаю, он держит свой рот на замке, потому что ему стыдно за свое вчерашнее поведение. Несмотря на свою пьяную болтовню, ему вряд ли захочется стать врагом семьи Вествуд. – С этими словами Джек решительно захлопнул крышку ноутбука. – Тем не менее похоже на то, что сегодня ни один из нас не сможет выйти из дома, в обратном случае наши совместные фото тут же попадут на страницы газет и журналов. Сначала мы должны поговорить со своими родителями и предупредить их, что им говорить, если позвонит кто-нибудь из репортеров.
Эмма плюхнулась в кресло напротив.
– Джек, а что ты им скажешь? – насмешливо посмотрела она на мужа. – Мам, пап, тут такая забавная история получилась. Вы ведь все это время считали своего сына самым завидным женихом Англии, но знаете, что?..
Джек попытался сдержать улыбку, но не смог, с удовлетворением отметив, что Эмма не собиралась позволить сложившейся ситуации лишить ее самообладания.
– Но, Эмма, мы не можем прятаться, потому что только ухудшим наше положение, – снова посерьезнел Джек.
Она нахмурилась, услышав осуждение в его тоне.
– Ты думаешь, я ничего не понимаю? Прошло несколько лет, прежде чем журналисты оставили в покое историю о долгах моего отца. Как только в новостях упоминалось банкротство кого-нибудь из высшего общества, тут же начинали трепать его имя.
Эмма вздохнула и пригладила спутанные волосы.
– Правда? – ошеломленно спросил Джек. – Я понятия не имел, что они так прессовали твою семью. – Ему стало немного совестно. – Переехав в Штаты, я перестал следить за местными новостями.
Чего он не сказал, так это того, что после отъезда из Англии он отгородился от всего, что могло напомнить ему об Эмме, и с головой окунулся в свою новую жизнь в Америке. Похоже, поступив таким образом, он упустил многое из виду.
– Послушай, давай ты для начала примешь душ, а я найду для тебя что-нибудь из одежды, – предложил Джек, пытаясь избавиться от угрызений совести. – Я более чем уверен, что Клэр хранит тут некоторые из своих вещей на случай своих визитов в Лондон. Ее одежда наверняка подойдет тебе, вы ведь всегда были одинакового роста и у вас был один размер.
Эмма в ответ благодарно улыбнулась, и его сердце сжалось.
Я с радостью переоденусь во что-нибудь другое. Только ты не говори Клэр, что я брала ее вещи, ладно? Она всегда сердилась, если я тайком носила что-то из ее вещей. – Взгляд Эммы застыл, словно она окунулась в прошлое. – Знаешь, мне очень ее не хватает. Я была настоящей идиоткой, когда позволила нашей дружбе сойти на нет. – Она замолчала и перевела дыхание. – Но Клэр так сильно напоминала мне тебя, – выдавила Эмма, и на ее глазах заблестели слезы.
Ее мучительное признание прорвалось через напряжение, сковавшее его грудь, и Джек чуть подался вперед, чтобы Эмма наверняка услышала, что он говорит.
– Ты должна поговорить с ней сама. Я уверен, что она очень обрадуется получить от тебя весточку, даже по прошествии такого длительного периода времени.
Эмма смущенно кивнула и отвела глаза. Похоже, она испытывала неловкость, потому что Джек стал свидетелем проявления ее слабости.
– Да, может быть, я так и сделаю. – Она быстро поднялась и хлопнула в ладоши, словно подгоняла себя. – Ладно. Душ.
Джеку вдруг захотелось сделать что-то такое, чтобы немного развеселить Эмму. Он не видел причины рвать друг другу глотки – что сделано, то сделано. К тому же, если они останутся в дружеских отношениях, процедура развода пройдет намного легче.
– Когда ты спустишься, я приготовлю что-нибудь на завтрак. Как насчет яичницы с беконом?
– Ты теперь готовишь? – На ее лице отразилось такое недоумение, что он не сдержал улыбку.
– Я одно время баловался кулинарным искусством.
Эмма улыбнулась в ответ, и Джеку вдруг стало светлее на душе.
– Что ж, в таком случае я не против мастерски приготовленной яичницы с беконом.
– Замечательно, – кивнул Джек, провожая взглядом удаляющуюся Эмму, которая оставалась, как всегда, элегантной, несмотря на свою мятую одежду.
У него перехватило дыхание, потому что его жена по-прежнему была самой красивой женщиной, которую он когда-либо встречал.
Джек в отчаянии ударил кулаком по столу. Ну как у нее получалось лишать его самообладания? Этого не удавалось даже его конкурентам по бизнесу, с которыми он сталкивался чуть ли не каждый день на протяжении последних лет.
С самого первого дня их знакомства Джек терял голову, стоило Эмме улыбнуться ему. Будучи подростком, он злился на нее из-за того, что она оказывала на него такое сильное влияние. И к своему стыду, он вел себя с ней просто отвратительно, высмеивая ее манеры, отношение к жизни, ее парней. Особенно парней.
То, как Эмма легко скользила по этой жизни, беспокоило Джека на каком-то подсознательном уровне. Она была уравновешенной и привлекательной, и, по словам его сестры, эта девушка с легкостью становилась победительницей любого соревнования в престижной частной школе для девочек, которую они обе посещали в Кембридже. Джеку казалось, что Эмма воспринимает свое положение в обществе как Богом дарованное право. Тогда как он сам всегда гордился тем, что подрывал устои и нормы поведения, и его огорчало, что другие видели в Эмме символ идеальной женщины. Он противился своему влечению к ней. Но не смог устоять.
Что бы он почувствовал, если бы Эмма снова оказалась в его объятиях, прильнула к нему своим мягким, податливым телом и коснулась его своими сладкими чувственными губами, поцелуи которых он отчетливо помнил до сих пор?
Джек помрачнел и прогнал эту мысль прочь из головы. Возвращаться к прежним отношениям было бы глупо и бессмысленно, потому что они могли превратиться в настоящий кошмар.
Эмма приняла холодный душ, но не смогла унять жар, охвативший ее тело от нервного напряжения.
Она теряла контроль над собой, находясь в непосредственной близости от Джека.
Эмма смирилась с тем, что сегодня не сможет покинуть этот дом, но она понятия не имела, как вести себя и что говорить, чтобы потом не пожалеть, как это случилось несколько минут назад на кухне, когда она сболтнула, что намеренно порвала отношения с сестрой Джека.
Она вышла из ванной и увидела на кровати одежду, которую принес Джек, пока она принимала душ. Эмме стало душно при мысли о том, что он был здесь, пока она находилась полностью обнаженной за этой дверью. Джек запросто мог войти в ванную и присоединиться к ней.
Если бы захотел.
Но такого не случилось, что было даже к лучшему.
Нелепо тешить себя надеждой, что между ними могут снова возникнуть какие-то чувства, и они повели бы себя как идиоты, если бы поверили, что смогут преодолеть пропасть, которая пролегла между ними за эти шесть лет. Все стало по-другому. И они сами изменились. Стали мудрее, взрослее, может быть, жестче. Эмма и Джек определенно больше не были теми беззаботными молодыми людьми, которые с восторгом смотрели в будущее незадолго до своей свадьбы.
Эмма коснулась цепочки, на которой висело ее обручальное кольцо. Эту вещицу она не снимала ни при каких обстоятельствах. Эмма резко потянула за цепочку, почувствовав, как та впилась в ее шею, и напомнив себе, что близость, которая была у них с Джеком шесть лет назад, потеряна навсегда.
Они разведутся и положат конец сошедшим на нет отношениям, а потом смогут двигаться дальше каждый своей дорогой.
Эмма глубоко вдохнула, пытаясь унять громко бьющееся сердце, и начала спускаться вниз, где ее ждал завтрак, приготовленный Джеком.
Проходя через прихожую, она заметила телефонную трубку, лежавшую рядом с аппаратом. Судя по всему, начали названивать репортеры, пытаясь выведать, кто является женой Джека, и узнать подробности их тайного брака.
Похоже, Джек собирался игнорировать их как можно дольше.
Эмма сделала еще несколько шагов и услышала звонок в дверь. Казалось, словно кто-то налег на него, решительно настроившись не останавливаться, пока кто-нибудь не подойдет к двери.
Чертовы журналисты. Они вели себя точно так же после смерти ее отца, неделями охотясь за Эммой и за ее матерью, пытаясь получить захватывающие снимки, чтобы использовать их в своих мерзких статейках.
Эмма быстро миновала прихожую и поспешила на кухню. У нее все внутри перевернулось, когда она увидела мужа, который стоял у огромной плиты и поджаривал ароматный бекон.
Таким Джека она никогда себе не представляла.
Когда-то, безумно влюбившись в него, Эмма все время мечтала оказаться в его объятиях, а потом рисовала картины совместного с ним будущего.
Джек был очень красивым, когда они поженились, а сейчас возмужал и стал еще более привлекательным. Наверное, помимо управления огромной компанией он регулярно посещал спортивный зал. Хотя в современном мире так поступают все руководители. Как говорится, в здоровом теле – здоровый дух.
– Какой восхитительный аромат, – заметила Эмма, подойдя ближе.
– Это мой естественный запах. Я называю его "Аромат обаяния", – лукаво ответил Джек.
Эмма инстинктивно в шутку ударила его по руке и тут же мысленно перенеслась в то утро, когда они собирались в брачную контору. Джек так же шутил тогда, а она громко хохотала. Потом Эмма пыталась завязать ему галстук, и их дурашливая перепалка чуть не закончилась жестким и страстным сексом прямо на кухонном столе.
От этого воспоминания Эмму бросило в жар, и она поспешно отошла от Джека и присела за стол. У нее подкашивались ноги и дрожали колени.
Да что с ней такое, черт подери?!
Неужели она не может даже позавтракать спокойно?
Джек, казалось, ничего не заметил и, разложив еду по фарфоровым тарелкам, каждая из которых наверняка стоила больше, чем вся ее посуда вместе взятая, молча поставил их на стол.
– Спасибо, – тихо поблагодарила Эмма, и Джек только кивнул в ответ и тут же принялся за еду.
У Эммы совсем пропал аппетит, но она не могла отказаться от завтрака, который он с таким радушием приготовил для нее, поэтому она с трудом глотала куски пищи, застревавшие в горле, обильно запивая их чаем.
Никто не проронил ни слова, пока не опустели их тарелки.
Потом Джек откинулся на спинку кресла и молча уставился на Эмму, и под его пристальным взглядом она почувствовала себя еще хуже.
Она прокашлялась и сосредоточенно складывала на тарелке свои нож и вилку, пока к ней не вернулось самообладание.
– Пойдем в гостиную, там намного уютнее, – предложил Джек.
Эмма молча кивнула и последовала за ним.
Джек присел в кресло у камина и смотрел, как Эмма суетится около дивана, взбивая подушки и поправляя покрывало.
Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы он пришел в нервное возбуждение.
– Эмма, почему ты не присядешь? Мне кажется, эти подушки уже взбиты дальше некуда.
Эмма еще раз хлопнула ладонью по последней из подушек и со стоном рухнула на диван.