- Не согласен. Где жизнь, там надежда, и это не расхожая фраза.
- Вот-вот, ты несгибаемый оптимист. Спустись с небес на землю! Ты говоришь о смерти, которую видно невооруженным глазом, а также о двадцати восьми миллионах долларов.
- Мне они не нужны, тебе тоже. Мы вполне преуспеваем. Как жаль, что я не могу заставить тебя прозреть и отказаться от этой сделки.
- Ну вот, опять! - застонал Йен. - Послушай, моему терпению приходит конец. Выбрось этот бред из головы и займись делом. Я хочу еще раз услышать твое обещание, что ты не выкинешь никакого фортеля на встрече в следующем месяце.
- Я не могу дать такого обещания. Это дело принципа, и мне следовало держаться своего слова. Я допустил ошибку, когда отступился. Не знаю, как еще доказать тебе, что я принял окончательное решение.
Они испепеляли друг друга гневными взглядами. Затем Йен подошел к окну и встал там, задумчиво потирая подбородок.
- Предположим, - медленно проговорил он, не поворачиваясь, - предположим, я скажу тебе кое-что, что заставит тебя изменить свое решение.
- Никто меня не заставит, - коротко отозвался Дэн.
- Я не имею в виду в буквальном смысле. Я только хочу сказать, что я кое-что для тебя сделал, может, ты в ответ тоже захочешь мне помочь.
- И что же ты для меня сделал?
- Дело обстоит так, - начал Йен. - Предположим, я скажу тебе, что это твоя жена убила моего отца.
- Что ты сказал?
- Я уверен, что Оливера убила Салли.
У Дэна все помутилось перед глазами. Голос Йена звучал не резко, не злобно, он сказал это ровно, как мог бы сообщить, что завтра пойдет дождь.
- Я сказал, что Оливера застрелила Салли. В тот вечер я встретил ее машину на дороге, как раз перед поворотом на Ред-Хилл.
Дэн вскочил, сжав кулаки, готовый бить, уничтожать. Он обезумел. Йен перехватил его кулаки, прежде чем они обрушились на его лицо. Началась борьба. Они были примерно одного веса, и ни один из них не мог одержать верх; тяжело дыша, они продолжали бороться. Треснул стул, они запутались в телефонном проводе и упали, разбив Йену колено и поранив щеку Дэну. Ругаясь и цепляясь друг за друга, они катались по полу.
Потом силы вдруг оставили Дэна. Он встал и повалился в свое кресло. Заговорил, хватая воздух:
- Ты дурак! Я всегда знал, что ты слишком любишь деньги и женщин. Нет, я никогда об этом не говорил, меня это не касалось. Но я не ожидал, что ты окажешься настолько подлым, что сможешь измыслить такую грязную ложь…
Йен тоже восстанавливал дыхание. Выпил воды из графина, поправил галстук и уже спокойно сказал:
- Поезжай домой и спроси ее. Она тебе скажет. Думаю, Салли не из тех, кто лжет, а особенно тебе.
Дэн закрыл лицо руками и зарыдал без слез.
- Я никогда не думал… Неужели ты такой злой человек, что состряпал подобную историю? Я никогда не думал… мы были как братья… ближе, чем иные братья.
Йен положил руку на плечо Дэну и ответил, тоже чуть не плача:
- Послушай меня. Разве я сочинил бы такое, чтобы просто ранить тебя? Тебя, Дэн, из всех людей на свете? На той дороге только три дома. Ни у кого из хозяев нет такого джипа, как у Салли, к тому же я видел ее лицо и шапку из овчины, которую она носит. В ту метель я включил фары на полную мощность и разглядел ее. Но ты можешь не беспокоиться, никто никогда не узнает. До сих пор никто не узнал. А прошло уже два месяца. Поезжай домой и спроси ее. Она скажет тебе правду.
"Моя Салли! Моя жена! - думал Дэн. - Как будто мне надо напоминать, что она никогда не лжет! Салли - открытая книга, в которой все так ясно написано!"
Он встал:
- Я еду домой. - У двери Дэн обернулся. - Я бы хотел больше никогда тебя не видеть.
Он закрыл дверь спальни и запер ее на ключ, чтобы им не помешали. Салли читала на диване.
- Что с твоим лицом? - воскликнула она.
- Засохшая кровь. У нас с кузеном Йеном вышло небольшое разногласие.
- У вас дошло до драки? Да из-за чего?
- Я тебе скажу. Полагаю, мне придется тебе сказать. - Дэна до сих пор трясло. - Он посмел сказать… что Оливера убила ты.
Ну вот и все! Разве она не говорила себе, что кто-то мог ее заметить? Подступила дурнота. Однако она смогла спокойно ответить:
- Что заставляет его так думать?
- Он сказал, что узнал твою машину и тебя на дороге, ты якобы ехала из Ред-Хилла.
Она лишь не ожидала, что это окажется настолько близкий к ней человек. Салли закрыла глаза.
- О, Дэн, это правда…
Наступила долгая, долгая тишина. Когда Салли открыла глаза, ее муж все еще находился в комнате, стоял, не сняв пальто, и смотрел на нее. И в глазах у него читалась такая боль, словно он был отцом и вдруг увидел своего ребенка убитым. А потом он неожиданно упал перед Салли на колени и прижал ее руки к своему лицу.
- Господи, милая моя…
В конце концов, она заговорила. Ей казалось, что ее голос звучит откуда-то издалека.
- В тот день, когда приехала Аманда, - начала Салли, - и рассказала мне то, во что ты отказывался верить, но теперь поверишь…
Ей показалось, что прошло несколько часов, прежде чем она добралась до конца.
- Если бы ты был здесь с Амандой, ты бы не сомневался. Поверь мне, Дэн! И если бы ты слышал Тину и видел, понимаешь, видел, что она мне показала…
Когда Дэн поднял голову, Салли на мгновение показалось, что он постарел. Он смотрел куда-то в пустоту - вся его вера, доверие исчезли. О, она знает!
- Это правда, Дэн! Тина сама мне сказала. Я ее не принуждала. И ее рассказ полностью совпал с тем, что говорила о себе Аманда. Только ей тогда было двенадцать, а Тине - пять.
- Как такое возможно? - закричал Дэн. - Как? Пятилетний ребенок!
- Да, - повторила Салли, - та же самая история, серебряная карусель… кто, особенно ребенок, не будет очарован? Плата за молчание, средство запугивания. Вот как это было.
- И он это отрицал?
- Он пытался, но понял, что я приперла его к стенке. Тогда он сделал последнюю попытку. Он собирался обвинить тебя.
- Сказать, что я… мог обидеть Тину?
- Да, и тогда я начала все там крушить. Я схватила револьвер… он чистил все металлические вещи. Оружие оказалось заряжено.
Ей нестерпимо было видеть Дэна в таком состоянии. Она никогда не видела, чтобы он плакал. "Что станет с ним и с нашими девочками, когда меня с ними разлучат? Потому что теперь, когда Йен знает, это случится. Если не завтра, то на следующей неделе или через месяц".
Но, плача сама, она пробормотала:
- Доктор Лайл сказала, что Тина оправится. Только пусть она ездит к ней на сеансы. Я уверена, что Хэппи поможет тебе с детьми. И моя мать приедет на время.
- О чем ты говоришь? - в ужасе прошептал Дэн. - Ты никуда не денешься! О чем ты?
- Дорогой, ты знаешь, что со мной будет. Я же убила человека!
- С тобой ничего не случится. Клянусь, я этого не допущу!
- От тебя ничего не зависит. Если знает Йен, скоро узнают и другие.
- Йен не скажет. Прошло уже два месяца. Если бы он хотел, он бы уже это сделал.
Но она не верила и сомневалась, что Дэн сам в это верит.
- И ты держала все это в себе с Рождества… почему ты… я не представляю, как ты жила с этим… ты железная…
Поздно ночью, лежа в постели без сна, Дэн сказал:
- Ты ни в чем не станешь признаваться. Я тебе не позволю.
- Ты же знаешь, мне придется. До этого дойдет. И лучше я сделаю добровольное признание, чем меня заставят.
- Нет!
- Дэн, прошу тебя… Мне не поможет, если ты станешь так выходить из себя.
- Хорошо, я успокоюсь. Позволь мне воззвать к тебе ради Тины. Мы оба согласны, что ей будет трудно жить с клеймом жертвы. Она будет здесь расти, и почему каждый ребенок в школе должен знать, что с ней случилось? Если бы он… не могу произнести его имя… был жив, другое дело. Мы бы передали его в руки правосудия, и гори оно все огнем. Самое большее, что я могу сделать сейчас, - пойти на кладбище и проклясть его. Самое лучшее, что мы можем сделать для Тины, - это не поднимать шума. Мы оба согласны с этим.
- Мне не придется ничего говорить о ней или Оливере. Я просто скажу, что поехала поговорить с ним об Аманде, попытаться помирить их, а револьвер выстрелил случайно…
- Да кто поверит, что ты поехала в такую погоду, вечером, одна, чтобы просто поговорить об Аманде? Это вполне могло подождать до следующего дня.
- Пусть верят или не верят, но я больше не могу так жить. Слишком тяжелая ноша. Куда бы я ни пошла, мне кажется, что на меня или показывают пальцами или думают: "Она убила человека".
Он погладил ее по голове.
- Это все твоя совесть, твоя неподкупная совесть. Спроси у нее, что будет с Тиной и Сюзанной, если ты сознаешься?
Обессиленная Салли прошептала:
- Больше не могу. Поговорим завтра. Может, мне удастся немного поспать.
- Хорошо, только обещай, что ничего не станешь предпринимать в одиночку.
- Обещаю.
- Потому что, если ты не пообещаешь, я не выйду из дома. Не поеду на работу. Не выпущу тебя из поля зрения.
- Обещаю, - повторила Салли. - А теперь дай мне поспать.
- Я ударил тебя, Йен, и пришел извиниться, потому что ты был прав. Это сделала Салли.
Тугой воротничок и галстук душили его. Дэн рванул их, галстук полетел на пол.
Йен встал, поднял его, потом прошел к бару и налил Дэну бренди.
- Вот, возьми, тебе это необходимо. Ты смертельно бледен.
- Я не спал. Зато поспала она, впервые за много недель. Не знаю, как я мог не замечать ее страданий. Я так ее люблю!.. - И Дэн отвернулся, скрывая слезы.
- Сядь, успокойся.
- Она собирается пойти в полицию. Я ее не пускаю, но она все равно это сделает. "Совесть", - говорит она. Но это был несчастный случай!
- Спокойно, спокойно, выпей еще. И расскажи мне, что же все-таки случилось.
- Несчастный случай может произойти с кем угодно. Не так ли?
- Я еще раз спрашиваю: что там было?
- Она поехала поговорить о делах. Помирить Оливера с Амандой. Он чистил оружие… и когда она взяла револьвер, он выстрелил.
- Это неправда, - сказал Йен.
- Это правда.
- Нет. Но я не могу заставить тебя говорить.
Какое-то время они сидели молча, неподвижно, пристально глядя друг на друга.
- Салли психически здорова, - произнес Йен. - Так что же там случилось?
- Я не могу тебе сказать.
Разве они не договорились защитить Тину? Перед мысленным взором Дэна встала картинка: маленькая Тина, черные косички, красные ленточки, штанишки с оборочками мелькают под юбкой, - жертва сексуального домогательства…
- Я бы хотел воскресить его и разорвать на куски вот этими руками! - закричал он в порыве ненависти и отчаяния.
Йен перегнулся через стол, словно хотел броситься на Дэна.
- Раз уж мы говорим о моем отце, я имею право знать. Расскажи мне.
И тогда Дэн рассказал. Когда он закончил, воцарилось долгое молчание, на протяжении которого Дэн старался не смотреть на кузена, сосредоточив свой взгляд на черных блестящих ботинках Йена. Дэн не удивился бы, если б Йен вскочил, стал все отрицать. Он даже ожидал этого.
Однако Йен лишь проронил:
- Я потрясен.
- Я тоже, - откликнулся Дэн.
Снова молчание. Потом Йен пошел налить бренди себе и, вернувшись, сказал:
- Я хочу сказать, что не верю тебе. Хочу сказать, что вы все помешались, но знаю, что это не так. Аманда находится в здравом уме, Салли - не истеричка. - Он вытер лоб.
- Салли сказала, - мягко проговорил Дэн, - что Оливер ничего и не отрицал.
- Да-да, я понимаю. Твой ребенок, Аманда, врач, даже проклятая карусель… - Он подошел к Дэну и положил руку ему на плечо. - Я пытаюсь осмыслить… но это не так-то просто, верно? Конечно, у меня отец, а у тебя ребенок, это не одно и то же, но все-таки…
Он отошел и встал посреди комнаты спиной к Дэну. Плечи его тряслись, и Дэн понял, что Йен плачет. Потом он услышал, как Йен заговорил, скорее, даже сам с собой:
- Болезнь, уродливая болезнь, даже священники… они должны сами себя ненавидеть… такое отвращение… - Круто развернулся. - Никто не должен знать! Пусть его имя останется чистым. Ради всего добра, что он совершил, пусть у него останется хоть чистое имя. Я знаю, тебе это все равно…
- Да, мне это действительно все равно. Скажи мне, почему ты хранил молчание, хотя все время знал, что это Салли?
- Потому что он меня попросил.
- Он… попросил?
- Да, он умирал, когда я его обнаружил, рана в груди, изо рта текла кровь. Он меня узнал и сказал… хотя он едва шевелил губами, но проговорил вполне четко… "Никто не виноват, ты слышишь?" И даже повторил: "Слышишь?" И я сказал: "Да, обещаю. Никто не виноват. Я тебя слышу". И потом он умер.
- Иисусе!.. - выговорил Дэн. - Ты уверен, что расслышал правильно?
- Вряд ли я когда-нибудь забуду эту сцену.
- А Хэппи слышала?
- Нет, она вызывала по телефону помощь.
- Значит, ты сдержал обещание, - констатировал Дэн. - Но вчера нарушил его. Почему?
Йен посмотрел ему прямо в глаза.
- Если честно, я был в ярости, что ты пошел на попятную. И мне пришло в голову, что если я расскажу тебе о Салли, ты отплатишь мне, сделав то, что нужно мне, что ты будешь благодарен мне за мое молчание.
- Да, - с горькой улыбкой согласился Дэн, - услуга за услугу.
- Примерно так.
- А если бы я все же не захотел отблагодарить тебя, ты бы рассказал полиции?
- Нет. Никогда. Клянусь, я бы не рассказал! Чего бы я достиг, отправив Салли в тюрьму? Разбив жизнь твоим детям, я бы не вернул отца. - Он поразмыслил. - Даже если это и не был несчастный случай.
- Это был несчастный случай, Йен.
- Хорошо, я тебе верю. Я также знаю, что очень многие люди сказали бы, что он это заслужил, по случайности или нет. Вы, наверное, куда-нибудь увезете Тину, чтобы она поправилась?
- Да, и мы были бы признательны, если бы ты никому ни о чем не проговорился. Мы не хотим, чтобы Тину публично называли жертвой насилия.
- Мог бы этого и не говорить, Дэн. Ты считаешь, я смог бы обидеть твоего ребенка? Мы же вместе выросли. Я, конечно, не ангел, но и у меня есть какие-то понятия о чести.
Это было невыносимо. Дэн обвел взглядом комнату, в которой трудились три поколения Греев. Взгляд остановился на вазочке с нарциссами, говорившими о том, что дни стали длиннее, а угрюмое небо за окном снова будет голубым. Весна. "Но для нас, - спросил себя Дэн, - что для нас весна?"
- Она хочет пойти в полицию, - сказал он.
- Она не должна этого делать. Это бессмысленно.
- Она говорит, что не может жить с собой в мире.
- Позволь мне с ней поговорить.
- Думаю, не стоит.
- Дэн…
- Да?
- Внезапно это стало таким несущественным, но… мы должны дать этим людям ответ.
- О продаже? - Он был сейчас настолько далек от леса и его продажи, что пришлось усилием воли включить мозг. Он поднял руки, как бы сдаваясь, и сказал: - Мне это безразлично, просто я пообещал Клайву.
- Чисто академическая проблема. Он недолго еще пробудет с нами, бедняга, как я уже сказал.
- Я про это ничего не знаю, но если и так, вот тебе и ответ, верно?
- Хорошо. Тогда мы подождем. Все равно они приедут только через месяц.
- Неужели ты до сих пор так жаждешь этих денег? - полюбопытствовал Дэн.
- Двадцать восемь миллионов, брат. Половину отдаем на налоги, затем делим оставшуюся половину между собой и…
Удивительно, как человек может показать такую широту души и ума, как только что Йен, и в то же время быть таким алчным! Наверное, это какой-то ген, как талант к музыке или аллергия на креветок.
Он закончил предложение Йена:
- …и у тебя все равно будет целое состояние, больше, чем тебе нужно.
- Мне неприятно это говорить, Дэн, но если Салли выкинет какую-нибудь глупость, тебе понадобится каждый цент на адвокатов.
Дэн попытался сглотнуть, но комок в горле только вырос.
- Я не могу сегодня работать, - сказал Дэн. - Мне надо вернуться. Я должен быть с ней.
- Конечно, конечно. Поезжай.
Йен крепко пожал руку, которую протянул ему Дэн, и проводил его до двери кабинета.
Глава 19
Март 1991 года
В тихом доме Салли бродила из комнаты в комнату, и грузный терпеливый ньюфаундленд ходил за ней по пятам. Надо было бы самой отвести детей к соседям на день рождения, но просто не было сил, поэтому их повела няня. В последнее время у нее больше ни на что не было сил.
Салли останавливалась у каждого зеркала, без всякой причины надеясь, что следующее отразит менее страшный образ. Дело было не в тщеславии, вещи такого рода остались в другой жизни, в той жизни, куда она никогда больше не вернется.
Вот так она будет выглядеть в тюрьме или даже хуже. С той декабрьской ночи она уже потеряла двадцать фунтов и, без сомнения, потеряет еще. "Этюд в черно-серых тонах, - думала Салли, - серая кожа и черные волосы".
Несмотря на толстую твидовую юбку и два свитера, ее била дрожь. Ветер, гнувший голые деревья, которые раскачивались так, будто молили о помощи, проникал в каждую щель их дома. "Или, может, мне холодно просто потому, что я так похудела", - отстраненно думала Салли.
В кухне, кажется, было потеплее. Поставив чайник, Салли присела в ожидании, пока вскипит вода. Кухни такие домашние, их стены словно смыкаются вокруг тебя, и кажется, что здесь ничто не сможет причинить человеку вреда, здесь, где поет чайник, гроздь бананов красуется в старой синей вазе, а собака так уютно спит под столом.
Горячая кружка приятно согрела ладони, но холод не исчез. Это был холод страха. И Салли абсолютно честно призналась себе, что боится она не за себя, хотя и это присутствует, нет, в основном она терзается из-за детей и Дэна, из-за своих родителей, которые до сих пор живут представлением о ее ничем не замутненном счастье. "Если бы я страдала одна, я бы выдержала, как противостоит раку, который рано или поздно убьет его, Клайв".
Услышав звук подъехавшего автомобиля, она решила, что это Дэн. Он должен был вернуться с работы пораньше, чтобы забрать из гостей няню с детьми. Она и так осложняла его рабочие дни и знала, что, если б мог, он бы сидел дома и следил за ней. Этим утром он категорически запретил ей выходить из дома, и Салли гадала: то ли она выглядела совсем уж больной, то ли он заметил произошедшую в ней перемену, внутренний настрой рассказать правду.
Взгляд упал на календарь. Памятный день: ровно год назад доктор Лайл сказала ей, что ее дочь подверглась сексуальным домогательствам, а еще это был день рождения чудовища. Тогда тоже дул пронзительный ветер, от которого они отгородились плотными красными шторами. Кто-то обратил внимание на карусель, подобная которой свела их с Дэном. На Салли нахлынули воспоминания.
Но этот день, слава Богу, был теперь памятен и по другой причине: Тина наконец-то достигла реального, настоящего улучшения. До конца было еще далеко, но направление было ясным и безошибочным.