* * *
Я почти спокойно поднимался в лифте. Конечно, мне не было наплевать, вломились ли в мою квартиру за эти три недели или нет. Но за это время я уже перестал так уж сильно тревожиться и внутренне примирился с тем, что, возможно, вернувшись, не застану на месте большую часть своих вещей. В конце концов, это, наверное, можно было бы даже воспринимать как очищение. Я решил, что для человека, проповедующего скромность, умеренность и отказ от избыточного, поначалу я даже как-то непристойно сильно запаниковал. Недостойно.
Ко мне действительно приходили. Это я понял сразу, как только увидел на двери еще один желтый стикер. И тут же догадался, что меня почему-то опять не ограбили. Видимо, что-то снова помешало. Что-то остановило. Но эти забавные грабители почему-то решили держать меня в курсе своих дел и оставили сообщение. На этот раз текст был таким: "И надолго эта демонстрация пофигизма?" Видимо, их самих обескуражило мое странное поведение: чувак знает, что его "пасут", но почему-то запросто уезжает в длительную командировку. Наверное, они подумали, что это какая-то специальная провокация, организованная, чтобы взять их "с поличным". Странно только, что если у них появилась такая мысль, то почему они вообще не отказались от планов на мою квартиру? "Профессиональная гордость" сыграла? В общем, в моей жизни много странностей. И эта органично встает в ряду прочих. Наверное, если уж мне и суждено быть обворованным, то именно такими чокнутыми чуваками. Я даже как-то немного проникся ими и зауважал. Люблю людей последовательных и настойчивых.
На следующий день на работе я бодро рапортовал об успешном завершении самарского проекта, делая более чем хорошую мину при довольно посредственной игре. Руководство было довольно: типа они получили подтверждение правильности принятого курса "на ускорение". Они были рады обнаружить, что не только чокнутый Вася может справиться за три недели. После совещания и сам Вася подскочил ко мне и фамильярно похлопал по плечу:
- Старик, я знал, что ты сможешь! Я верил в тебя!
Тоже мне, гуру. Я ждал, пока Вася уберет руку с моего плеча, чтобы развернуться и уйти, но он продолжал щупать мою ключицу сквозь рубашку.
- А я тут вообще мега-вещь замутил, - подмигнул он. - Три параллельных проекта. Сильно? - Вася выпятил грудь, как будто ждал, что я тут же прицеплю ему медаль и орден. - Конечно, сейчас приходится нелегко. По шестнадцать часов в офисе торчу, но тема знатная.
- Пупок не развяжется? - хмыкнул я.
- Главное - ввязаться! - хохотнул Вася и, наконец, снял с моего плеча свою липкую ладонь. - А дальше - совершать правильные движения с учетом обстановки. Мы тут с отцом в Альпы ездили, распечатали "черные трассы". Он-то уже в прошлом году там с инструктором катался. А я в этом году сам справился, без посторонних. Ничего сложного - собранность и молниеносность принятия решений - вот и вся техника "черной трассы". Не расслабляться. Так и тут - проскочим.
Вася многозначительно хлопнул глазками и направился к своему компу. Только сейчас я заметил, что он слегка прихрамывает на правую ногу.
Папа у Васи силен в финансах. До перестройки он работал в каком-то "ящике", а потом они с товарищами организовали мутную контору, я так и не понял, чем она занимается, но бабло у него водилось. По крайней мере, он купил сыну хорошую "двушку" на Садовом. Вася любил рассказывать истории из серии "мы с отцом". Правда, большинство из них напоминали мне старый анекдот, в котором сын хвастается, какой у него хороший папаша: "Он меня сам плавать учил. Вывез на лодке подальше от берега и сбросил за борт. Так я и поплыл". "Сложно пришлось?" - спрашивают у мальчика. "Да нет. Самое трудное было выбраться из мешка", - отвечает тот. Папа сплавлял Васю на байдарках, погружал с аквалангом на критическую глубину, в детстве мочил приемчиками самбо - в общем, способствовал. К счастью, сегодня Вася не стал по пятому кругу рассказывать все эти истории, как он сломал руку, прыгая с парашютом, отравился ухой на рыбалке и подцепил клеща в походе.
Конечно, мне хотелось обсудить самарский опыт с кем-то из коллег не совсем профессионально, не на деловом языке. Как-то по-человечески выяснить, какие они применяют техники, когда персонал в условиях цейтнота фактически намеренно тупит и саботирует. Такое поведение стаффа не такая уж редкость при внедрении ERP. И ряд рекомендуемых приемов прописаны в негласной служебной инструкции. Но мне было интересно не то, какими методами надо (к сожалению, всякий формальный и регламентированный подход при работе с людьми время от времени дает сбои). Мне было интересно, как они внутри себя справляются с неизбежно нарастающей агрессией. Как-то же они выдерживают? Но у нас не было принято говорить о себе и своих реакциях. Все разговоры о "стороне партнеров", даже если вдруг возникала неформальная беседа, сводились к обсуждению "какие они", "как с ними" и "как я их". А вот "как я себя" и "как они меня" - зона табу. Еще бы - все-таки мы все мужики. Не нюни. Профессионалы.
Отчетное совещание прошло нормально. Свой бонус я честно заработал. И до конца рабочего дня мог слегка расслабиться, "изучая новую служебную информацию" и готовясь к очередной командировке. Я изучал опыт внедрения ERP на других заводах по производству тары и упаковки. Выяснял подробности технологического цикла, а между делом на компе мигало окошечко "Мамбы". Я впервые пожалел, что у меня нет отдельного кабинета и каждая любопытная сволочь может заглянуть мне в монитор. Конечно, я смог бы поставить на место любого, кто вякнул бы мне что-то насчет того, что "на работе надо работать, а не в сайтах знакомств торчать". Но потенциальная возможность такой пикировки поднапрягала. Я решил не прогибаться, тем более что такая стычка была всего лишь вероятной, но не неизбежной. И спокойно читал и отправлял сообщения.
Стоило мне вернуться в Москву, как между мной и Олесей начался буквозатратный "роман в письмах". Меня порядком утомляли ее не слишком изобретательные вопросы типа "Как дела? Как доехал? Какая у вас в Москве погода? Что ты делаешь сегодня на работе? А вечером?". Я смирился с тем, что женщины не слишком-то умны, и терпеливо, порою даже обстоятельно отвечал на все ее вопросы. Слал смайлики и розочки. Этот человеческий объект функционирует так и обладает именно такими системными ограничениями. Ок, я учитываю это. И все. У меня нет задачи ее изменить. Ведь я же не собираюсь искренне ее впустить в свой мир. Сделать более интересной для себя. Нет, мне надо просто удерживать ее. Вот и все.
Параллельно я напомнил о себе девчонкам из Екатеринбурга. Чтобы готовились и ждали. Убедился, что Вадим, 32, Москва, по-прежнему жив и здоров и все так же процветает на "Мамбе". Пожалуй, этот мой контакт на сайте знакомств интересовал меня сейчас сильнее всех остальных. Несмотря на то что из нашей переписки уже вполне можно было составить пьесу в жанре "вербатим", он как-то не рвался меня увидеть (ну то есть не меня, а Таню, от имени которой я с ним переписывался). И это действительно странно, потому что большинство остальных парней, писавших на мой женский аккаунт, довольно быстро предлагали перевести общение в офлайн. Но они были не так уж настойчивы. И когда я отказывался с ними встречаться, они постепенно исчезали с горизонта. А их место тут же занимали новые, стоило только слегка разогреть анкету, отправив пару смс-ок для поднятия ее в рейтинге.
Я почему-то не бросал эту зарегистрированную мною на "Мамбе" анкету. Мне отчего-то было чертовски приятно видеть, как все новые и новые чувачки тянут свои ручонки к моей бывшей девушке и страждут ее увидеть и ощутить в реале, и раз за разом давать им отлуп. Временами я делал это в особо грубой форме, с каким-то специальным, жестоким удовольствием. Причем я, как правило, не отказывал себе в возможности дополнительно поглумиться и объяснить каждому новому "мотыльку", прилетевшему на эту лампочку, почему именно он - лох и недостойный. Причины всегда находились. "Посмотрела твою фотку - извини, нет желания встречаться. Нафинг персонал". "Количество орфографических ошибок в твоих посланиях поражает. Думаю, нам не стоит встречаться". "Пожалуй, не могу принять твое приглашение. Страховые агенты всегда навевали на меня скуку". "Парень, возвращайся, когда пересядешь со своей "Лады-Калины" на что-нибудь более приличное". Иногда я ловил себя на том, что, когда печатаю сообщения от Танькиного имени, у меня меняется выражение лица. Наверное, в эти моменты у меня в глазах появлялся злорадный блеск. Черт, я прекрасно понимал, что это слабость, дикость и какая-то мелкая месть непонятно кому и непонятно за что. Ну то есть понятно кому и понятно за что. Я достаточно умный чувак, чтобы осознать, что таким образом я выплескивал собственные комплексы. Сам себе пытался продемонстрировать, что не я один такой, кого Танька легко спихнула ножкой с палубы своего корабля. Что она спихнула бы и всех остальных, других, не похожих на меня, возможно, даже превосходящих меня в чем-то. Я пытался доказать себе, что дело не во мне. Что так произошло бы с каждым на моем месте. Что я не виноват и что я действительно ничего не мог сделать в той ситуации. Хотя зачем я себе это доказывал, если реально я знал, что так все и есть? Что я на самом деле тогда ничего не мог изменить. Она сама прямо сказала: "Дело не в тебе. Дело во мне. Ты очень хороший. Ты классный. Но нам не надо быть вместе". И уехала в Питер. Покорять вторую столицу и делать карьеру радиоведущей. Еще она сказала в объяснение: "У нас разные планы на жизнь". Как будто у меня тогда действительно были планы на жизнь. Тогда не было. Как идеалистический дурак, я полагал, что самое главное в жизни случилось - мы нашли друг друга. Для нее же это был просто "эпизод", а все самое главное еще только должно было произойти - там, в Питере. Зато теперь у меня есть не просто планы, но и стратегия. И уж, конечно, покруче, чем Танькино тщеславное желание, чтобы ее знали по голосу и по имени тысячи людей, которым, по сути, на нее наплевать. Я снова и снова поднимал ее анкету в рейтинге, фривольно переписывался с разными мужиками и потом давал им звонкий отлуп.
Недельная московская передышка пролетела быстро. На выходных, прежде чем снова отправиться в провинциальный поход, я поехал навестить маму. Мама мне обрадовалась. Как всегда. Вообще после того как я уехал в Москву, наши встречи кажутся мне одной и той же встречей, которую копируют из прошлого и вставляют через равные промежутки времени в мою жизнь. Как на ее бусах равномерно чередуются три большие желтые бусины и одна маленькая черная. Три желтые, одна черная. Так же и у меня: три командировки, одна встреча с мамой. Точно такая же, как и предыдущая. И эти дни, которые я провожу с мамой, совершенно не похожи на остальные мои дни. Такой линеарный контрапункт. И в этот раз все было, как всегда. С тем же домашним борщом, традиционным вопросом "Когда же ты наконец женишься?". Плюс ее обязательные жалобы на свое здоровье и на то, что я ее совсем забыл и вообще не очень заботливый сын, оставил ее тут одну, но она "мировая мама" и все понимает. Это повторяется каждый раз одними и теми же словами. Нюансы бывают лишь в одном. Во фразе: "Вот это в тебе от отца. Чувствуется парамоновская порода". Каждый раз мама произносит эту фразу по разному поводу. Но обязательно каждый раз произносит. И каждый раз в упрек. На самом деле она хочет сказать что-то вроде "мне не нравится, как ты это сделал" или "мне не нравится, что ты так говоришь". Не думаю, что в те моменты, когда она говорит про "парамоновскую породу", я реально напоминаю ей своего отца. Я не видел его вообще никогда, а она не видела больше 25 лет. И конечно же она не может знать, как ведет себя отец в тех или иных ситуациях. Вряд ли она это помнит. В этот раз ее выбесило, что я во время ритуального поедания приготовленного ею борща то и дело хватался за телефон, чтобы отвечать на сыпавшиеся на меня градом смс-ки от Олеси.
- Ну что ты к своей трубке приклеился! Чего ты дергаешься? Спокойно поесть можешь? - фыркнула мама. - Вот это в тебе от отца. Чувствуется парамоновская порода.
Обычно я очень спокойно реагирую на такие вещи. Но в этот раз я почему-то взорвался. Видимо, я все-таки был слабо экранирован во время последней командировки и позиционные бодания с самарцами реально подрасшатали мне нервную систему. Поэтому на этот раз я не промолчал, как обычно, а огрызнулся:
- Мама! Ну вот откуда ты можешь знать, как отец обращается с мобильным телефоном? Когда вы расстались, и стационарные-то телефоны еще не у всех были!
- Он ничего не делал по-человечески. - Мама поджала губы.
Я продолжил давиться борщом в тишине.
- Я, конечно, не видела твоего отца с мобильным телефоном, - подзавелась мама. - Но я все-таки уверена, что он именно так и делает. Хотя у него может вообще не быть мобильника.
Она отвернулась к мойке, бренча кастрюлей и половником.
Мама почему-то до сих пор считает мобилу чуть ли не атрибутом роскоши. А компьютеры для нее вообще что-то вроде космических кораблей. Хотя в ее школе есть компьютерный класс. Поэтому она гордится моей работой и тем, что я вообще такой неглупый. Я для нее кто-то вроде Королева или Циолковского. Умище. Она не отказывает мне в мозгах, но почему-то совершенно не догадывается, что внутри меня может существовать что-то еще, кроме мыслей, идей, выводов, программ, схем и выкладок. Ну то есть я хочу сказать, что она ведет себя так, как будто и не догадывается, что у меня могут быть какие-то эмоции. Например, она никогда не считала нужным скрывать от меня, что я был сильно нежеланным ребенком.
"Я когда поняла, что беременна, от ужаса буквально впала в прострацию. Ничего не могла делать. Наверное, если бы мне тогда объявили, что у меня рак и нужно срочно вырезать опухоль, иначе я умру, я бы и этого не сделала. Только поэтому упустила время для аборта. Замерла и ждала, что все само рассосется. Когда ты родился, вообще не знала, что с тобой делать. Я вообще тогда детей не хотела. К тому же папаша твой еще оказался мразь мразью", - говорила она, как будто даже не предполагая, что меня это может ранить. Женщины как-то узурпировали право на чувство. Как будто бы только им может быть больно и только они могут чувствовать, переживать, страдать. А мы, мужчины, такие Кинг-Конги. Я не знаю. Иногда мне хочется плакать. Конечно же я не плачу. Просто хочется. Может, остальные, более типичные мужики действительно Кинг-Конги. Я нет. Я просто прикидываюсь нормальным. И стараюсь быть им по мере возможности.
Если бы у меня был нормальный папа, я, наверное, мог бы поговорить с ним об этом. А еще про драки. Про алкоголь. И про женщин… Может быть даже, я смог бы рассказать ему кое-что про Самару. Не то, что я могу рассказать маме. Другое.
- Мама, я переписываюсь с девушкой. Мы познакомились в Самаре. Она хорошая. По-моему, я ей нравлюсь.
- Знаю я этих твоих девушек. Сегодня одна, завтра другая.
- Это другое. Это надолго. Возможно, даже навсегда.
- Единственная и последняя? - недоверчиво хмыкнула мама и, кажется, начала забывать, что она на меня сердится.
- Не думаю, что единственная и последняя, но надолго, - уклончиво ответил я.
Я не люблю врать. Предпочитаю говорить как есть. Как точно заметил старик Пилат, "правду говорить легко и приятно". В крайнем случае, я недоговариваю.
- А Танька твоя замуж выходит, - "в тему" ляпнула мама. - Недавно к родителям с женихом приезжала.
- Я рад за нее, - я отставил тарелку и начал подниматься из-за стола.
- Ну куда ты побежал? Не хочешь, чтобы я рассказывала, я не буду, - проворчала мама.
- Мне просто все равно. Хочешь - расскажи. - Я сел обратно.
В общем, Танька выходит замуж. Очень вовремя. Она всегда делает что нужно и делает это своевременно. Именно сейчас ей пора было выходить замуж - 25 лет, самое время. Раньше - вредно для карьеры. Позже - можно пролететь. К тому же она красива специфической, довольно скоропортящейся красотой - в ней заметная доля казахской крови. В молодости казашки довольно милы и забавны, похожи на шоколадно-искристых покемончиков. А годам к тридцати уже заметно сдают. Усики, какая-то пигментация, задок. Они уже не кажутся изящными и по-восточному загадочными. Наоборот - прорывается какая-то азиатская грубоватость и неутонченность. Я специально обращал внимание на теток ее типа, пытаясь представить, какой она будет в возрасте.