* * *
- Жалкое зрелище, да?
- Что?
- Я. Жалкое зрелище, не так ли? Почти кандидат наук, недо-доцент, работающий таксистом. Смех один.
- У тебя был выбор?
- Наверное. Не знаю. Тогда мне это казалось правильным.
- Это и было правильным.
- Ты не понимаешь.
- Как раз понимаю.
- Что ты понимаешь?
- Как это бывает. Когда жизнь наносит тебе смертельный удар. От которого невозможно оправиться. После которого невозможно выжить. И единственно возможный выход - дать тому человеку умереть. А самому - стать кем-то другим. Совершенно другим человеком, которому эти горести и проблемы просто не знакомы. Они из чужой жизни. Из другого измерения.
Олегу кажется, что Женя не понимает его, что он говорит вычурно, высокопарно. И он пытается объяснить:
- Когда отец погиб, я не знал, как жить дальше. Он был для меня всем. Я хотел быть таким же, как он. Когда он не вернулся с Памира, я думал, это я умер там вместе с ним. Плохо было всем, не только мне, но и маме, Борьке. Я же остался… единственным мужчиной в семье. Я должен был как-то собраться. И не мог. От меня осталось так ничтожно мало. Вот тогда я понял, что для того, чтобы выжить, надо стать кем-то другим. Совсем другим. Я всегда знал, что буду альпинистом, как отец. А вместо этого тогда, после окончания школы, выбрал самый сложный для поступления факультет. Где конкурс между "блатными". Куда невозможно поступить простому смертному. А я уперся. И поступил. Правда, потом, позже, узнал, что за меня просил один из друзей отца. Но если бы не набранные мною на вступительных экзаменах баллы, просьбы были бы ни о чем. Учился как проклятый. А потом с Димкой познакомился. Он-то и довершил мое… превращение. И в итоге я стал тем, кем стал. Тот романтический мальчик, который мечтал стать первым, кто пройдет по центру северной стены Жанну… его больше нет. Он умер тогда. А есть я. Не знаю, был бы мой отец рад этому. Но это был единственный способ выжить. Когда получаешь смертельный нокаут, после которого невозможно встать. Дать ему умереть. А самому стать другим.
Женька смотрит на него и молчит. Потом кивает.
- Ты понимаешь.
- Понимаю.
- Ты действительно понимаешь.
- Я же сказал.
Они какое-то время молчат. Смотрят друг на друга.
- Женя…
- Да?
- Ты же понимаешь?
- Да.
- Я не могу больше.
И все повторяется снова. Он наклоняется к ней. Их руки почти синхронно ложатся на плечи друг другу. Скользят по шее. И… как там говорят физики? Разноименные заряды притягиваются? Они притягиваются. Еще как!
На диване целоваться гораздо удобнее. Потому что можно опрокинуть ее на спину. И навалиться сверху. И прижаться, накрыть своим телом ее мягкое податливое тело.
И почувствовать на себе его до остановки дыхания приятную тяжесть. И отдаться, совершенно отдаться этим губам, этим рукам. И пусть делает все, что захочет. Потому что он не сделает ничего плохого. А только нечто волнующее, восхитительное, сводящее с ума.
Его нога раздвигает ее бедра, вжимаясь коленом в промежность. Ее - обвивает его бедра, прижимая его еще плотнее. Его руки накрывают ее грудь, и от сладости этого прикосновения содрогаются от наслаждения оба. Ее - пробираются под джемпер, и гладят его по спине.
Она закрывает глаза. И он тоже. Чтобы только чувствовать. Губы. Языки. Дыхание. Стоны. Под закрытыми веками распускаются горячие ослепительные протуберанцы. Сжигая все, все мысли, кроме желания, оглушающего желания брать и отдавать. Любить и позволять любить себя.
Олег приоткрывает глаза. Чтоб почти ослепнуть от ее горячего взгляда. От россыпи огненных локонов на белой подушке. Женя прижимается к нему. Откровенно. Трется об него так, что он выдыхает со стоном, забывая вдохнуть.
- Женя, я хочу…
- Вот так?
Он забывает, что хотел сказать. Отдавшись движениям ее маленькой ручки. Идеально подходящей для того, чтобы…
- Да-а-а-а-а-а-а…
- Или так?
- Да-а-а-а-а-а-а…
Ее пальцы сражаются с его ремнем. И в голове Олега звенит последний предупреждающий звонок.
- Женя, скажи…
- Все, что хочешь…
- У тебя есть…
- Наконец-то! Не ремень, пояс верности какой-то…
Звякает пряжка. Вжикает молния. Он в последний момент перехватывает ее руку. Пока еще не поздно.
- Жень, у тебя есть презервативы?
Она замирает.
- А у тебя?
Олег выдыхает со свистом. Презервативы в прикроватной тумбочке лежали всегда. В достаточном количестве. А с собой - нет! Сегодня был архисумасшедший день. Столько всего. И, потом, если уж говорить начистоту, он не рассчитывал. Не планировал. Не надеялся.
- Нет.
- У тебя, значит, нет. А у меня должны быть?
Ему категорически не нравится ее тон. И то, как она замирает под ним, глядя прямо в глаза.
- Жень, мы же у тебя дома. Я думал, возможно, у тебя есть… на всякий случай.
- На всякий случай?! Значит, ты - это тот самый "всякий случай"?
Где-то глубоко внутри Олег понимает - он испортил все к чертям. Но продолжает, не может не продолжать пытаться исправить ситуацию.
- Жень, я не имел в виду…
- Слезь с меня, "всякий"!
Отталкивает его с силой. Пока он пытается вернуть джинсам первозданный вид, Женька вскакивает с дивана. Смотрит на него сверху вниз.
- Вот что! Слушай! Я со "всякими" не трахаюсь!
- Женя! - он тоже встает. - Я же не мог… Хотел как лучше.
- Уходи!
- Женя! - он повторяет ее имя как заклинание, способное изменить ее решение. Берет ее за руку, и столько в его голосе мольбы, убежденности, что она не отнимает руки. - Женечка… Я тебя… - она обмирает вся от того, что, как ей кажется, она сейчас может услышать, - никогда не обижу.
Она молчит, и Олег решается на последнюю, обреченную попытку.
- Жень, давай я быстро до ближайшей аптеки схожу. И вернусь.
- Можешь валить куда угодно. Но не вздумай возвращаться.
* * *
Это было стопроцентное "дежа вю". Он опять ушел, а она осталась одна. Злая, недовольная и во влажном белье.
Она сваляла дурака? Похоже на то. Чисто теоретически, Олег был прав, что вспомнил об этом. И он был не обязан. И вообще…
Только вот она не хотела рассуждать теоретически. А хотела она… совершенно очевидно - чего.
Женька вздыхает. Ни черта она не способна соображать. Что сегодня произошло. И кто из них двоих дурак. А кто - дура.
Начинает болеть голова. От того, что спала днем. От того, что ей сегодня выносили мозг маленькими порциями все, кому не лень. И от того, что курила. И от того, что не ела. И от того, что плакала. Много от чего. Всего много было. И под конец этого сумасшедшего дня ее адекватность кончилась. На самом, бл*, интересном месте!
Что теперь сделаешь… Олега уже не вернуть. Зато можно пойти в душ, сменить второй раз за день трусики. И лечь спать. "Дежа вю", что тут скажешь…
Глава 13.И номер несчастливый. И содержание соответствующее. Больше оправданий нет
Телефонный звонок застал ее врасплох настолько, что едва не "поцеловала" в задний бампер резко притормозивший перед ней "цивик". Возмущенный таким неуважительно скоропалительным торможением, "Логан" обиженно заглох. Ей сигналили сзади. В любой другой раз средний палец в окно и красочное описание половой жизни тем, кто сигналили, были бы обеспечены. А сейчас она лишь молча завела машину, и, резко маневрируя, перестроилась из крайнего левого к обочине. И успела-таки сказать, почти не запыхавшись:
- Алло?
- Привет, Жень.
Ты все-таки позвонил.
- Привет.
- Хочу кое-что тебе сказать. Тебе удобно разговаривать?
- Да.
Она не жила эти две недели. И даже не проживала. Она их протягивала сквозь себя. Минута за минутой. Час за часом. День за днем. Ожидая, что он все-таки позвонит. Ненавидя себя и свою гордость, которая не давала ей позвонить самой. Хотя она несколько раз набирала его номер. Набирала и сбрасывала. И вот, наконец-то…
- Там… документы готовы.
- Какие документы?
- По твоей диссертации. Все готово. Приказ, диплом кандидата наук. Еще какие-то бумаги. Ректор звонил.
- Олег, я не совсем понимаю…
- Жень, я тебе все по дороге объясню.
- По дороге?
- Нужно туда съездить. Нужна твоя подпись на ряде документов.
Она молчит. Она ждала, что он скажет не это. Совсем, совсем другое.
- Женя?.. Если тебе так неприятно туда возвращаться, давай, я съезжу один, привезу документы, ты подпишешь, и я увезу назад.
Вот только жалеть ее не надо! Она справится! Даже если он разворошил старые раны. Хотя они уже и не болят почти. Но это не извиняет Олега и его вмешательство в ее жизнь! И пора ему об этом тонко намекнуть.
- Поехали.
- Завтра?
- Послезавтра.
- Хорошо. Заеду рано, дорога длинная. В семь нормально будет?
- Да.
* * *
А встать ей пришлось в шесть. Потому что, раз уже возвращаться в логово дракона, то и готовым надо быть соответственно. И поэтому накануне достала из дальнего угла шкафа некогда любимый серый с отделкой из черной бархатной ленты костюм и туфли на шпильке. И макияж сделала, и непокорные волосы скрутила незабытыми, оказывается, движениями, во вполне пристойный узел. Посмотрела на себя в зеркало: "Здравствуйте, Евгения Андреевна Миллер! Век бы вас не видеть!" Но она ни за что не покажет никому там, как ей пришлось тяжело. И кем она в итоге стала. Нет уж. Она не Мария-Антуанетта, но на плаху пойдет с гордо поднятой головой. Иначе нельзя. А тому, кто тащит ее на эту самую плаху, тоже придется несладко…
- Доброе утро, Женя!
- В семь часов утро не бывает добрым. По определению.
Он встретил ее у двери подъезда. Ей хотелось высказать ему все про его отвратительно-предупредительные манеры, да слов подходящих не находилось. И она молча позволила взять себя за локоть и проводить к машине. Но уж тут она не удержалась.
- Вау! - картинно распахнутые глаза, прижатые к щекам ладони. - Что это? Неужели "Лексус"?
Олег молча открыл перед ней переднюю пассажирскую дверь. И эти его молчание и сдержанность раздражали ее безмерно. И поэтому… и вообще…
Поставив ногу на порожек, повернулась и спросила, глядя прямо в глаза и внутренне содрогаясь от отвратительности и наглости своего тона и вопроса:
- Что, блондинка, отсосала на "Лексус"?
У него ощутимо дернулась щека. И она прямо увидела, как сжались челюсти. Но он промолчал! Лишь кивнул головой, убеждая ее сесть в машину. И дверь закрыл после этого аккуратно, без драматического грохота. Только вот тронул машину излишне резко, но мягкая, настроенная на комфорт, подвеска поспешила исправить этот промах водителя.
У Женьки щеки горят от стыда за свое несносное поведение. И сдержанность Олега лишь добавляет хвороста в этот костер.
Настроение ни к черту! И главная причина этого сидит рядом, как ни в чем не бывало. Рулит этой огромной баржой буквально мизинцем одной руки, другой трет висок. Слишком много думает! От этого все его проблемы. И ее, заодно.
- А где же розовый Витц? (Toyota Vitz - небольшая стильная малолитражка, считается традиционно дамской машиной. Особенно розовая. - прим. автора) - продолжает его провоцировать - ничего не может с собой поделать!
- В багажнике, - тон ровный, спокойный.
И как прикажете с ним ругаться? Сложно, особенно после того, как он включает музыку. Какие-то нереально красивые, берущие за души, звуки скрипки. И фортепиано.
- А нормальной музыки у тебя нет?
- Посмотри в бардачке.
Женька вздыхает. Все, она выдохлась. Он непробиваем.
И только часа через полтора дороги она нарушает молчание:
- Ты умеешь водить машину.
- У меня даже права есть, - Олег позволяет себе маленькую, малюсенькую иронию.
- Я имею в виду - ты хорошо водишь машину.
- Спасибо.
И они снова молчат. Но это уже можно считать официальным перемирием.
А потом Олег рассказывает Жене о том, что именно он сделал. Закончив словами: "Извини, что не рассказал раньше".
* * *
Олег паркует машину ровнехонько напротив главного входа.
- Парковочное место ректора, - поясняет он Жене в ответ на ее удивленный взгляд. - Я думаю, он против не будет.
- Наверное, - растерянно отвечает она. Как-то незаметно перед ней встала необходимость. Вот оно - надо решиться и сделать последний шаг.
- Идем?
Ничего не может с собой сделать. Страшно. Страшно возвращаться на место собственного распятия. И смотреть в глаза свидетелям ее позора.
- Я схожу, все принесу. Здесь подпишешь.
Она дергается. Меньше всего ей нужно, чтобы ее жалел он! До этого, нервно дыша, она смотрела перед собой, пытаясь совладать с собственным страхом. Теперь поворачивает голову, чтобы, глядя ему в глаза, четко объяснить, куда он может засунуть свою жалость.
Смотрит ему в глаза, и к ней постепенно приходит осознание - нет в его глазах жалости. Есть понимание. Сопереживание. Желание помочь, поддержать. А жалости, жалкой, унижающей жалости - нет.
Медленно, сглатывая невесть откуда взявшийся в горле комок, кивает. И Олег уходит.
* * *
Когда он вернулся с документами, машина была пуста.
Да что же это такое! Почему, как только он оставляет ее одну, случается какая-нибудь пакость! Спрятать, держать рядом с собой и никогда никуда от себя не отпускать! Как ни странно, это мысль казалось невероятно правильной. Только для начала надо понять, куда делась Женька.
Он оглянулся по сторонам и едва не рассмеялся от облегчения и собственной глупости. Он - паникер!
Женя стояла неподалеку, буквально в десяти метрах от машины. И разговаривала с Худяковым.
Олег не спешил присоединиться к их диалогу. Стоял и смотрел. Худяков говорил эмоционально, отчаянно жестикулируя. То улыбался, то становился серьезным. Женя же смущенно улыбалась, не делая попыток прервать своего преподавателя.
Худяков, повинуясь какому-то неясному ощущению, поворачивает голову. И у Олега уже нет выбора. Он подходит к ним. Владимир Алексеевич широко улыбается. Олегу даже кажется, что он сейчас бросится ему на шею. Но, слава Богу, нет. Крепко жмет руку, хлопает по плечу.
- Олег Викторович! Голубчик! Какой же вы молодец! Но ведь сделали, а? Сделали! Спасибо вам. Вот от меня лично - спасибо! Огромное!
Олег не успевает вставить ни слова, а Женя, между тем, стоит, смущенно потупив глазки. Сногсшибательное, недоступное раньше взгляду Олега зрелище! А Худяков продолжает:
- Вы представляете, она заходить не хочет! Женя! Я настаиваю! Тебе стыдиться нечего! Вот этим… пресмыкающимся - есть. А тебе - нет. Пойдем.
Женька пытается что-то возразить. Худяков неумолим.
- Евгения! Отставить пререкаться! Я настаиваю. Идем.
Берет ее за руку и ведет за собой, как маленького ребенка. А Женька… послушно идет за своим бывшим научным руководителем, бросив на Олега умоляющий взгляд. О, нет, он ее, конечно, не оставит одну. Но, идя следом за ними, Олег думает о том, что ему надо бы взять пару уроков у профессора Худякова. Как она его слушается, просто невероятно!
А на кафедре случилось представление театра абсурда. Худяков улыбался как именинник. Женька с вызовом смотрела в глаза каждому, кто решался встретиться с ней взглядом. Впрочем, все, в основном, старались избежать ее презрительного взгляда. Хотя пара человек смотрела без смущения, с улыбкой и интересом отвечая на ее взгляд. Возможно, это просто были те, кто пришел на кафедру уже после ее ухода.
Кабанов выступил с короткой, прочувствованной и насквозь фальшивой речью. Что, дескать, им так жаль. И что произошла трагическая, нелепая ошибка. Но справедливость всегда торжествует. И он от всей души рад вручить диплом. И далее, и по тексту.
В общем, удовольствие от этого получил лишь Владимир Алексеевич. Олег с Женькой с трудом дождались окончания "нобелевской речи", Женька подмахнула необходимые документы, забрала свой диплом и все, что к нему еще прилагается. Протянутую руку Кабанова они проигнорировали оба, и поспешили покинуть этот гадюшник. Худяков вышел их проводить.
- Сразу поедете?
- Заедем перекусить, а потом поедем. Да, Жень?
- Наверное, - пожимает плечами она.
- Ну, хорошо. С Богом. Женечка, ты не пропадай, звони, не забывай старика.
- Конечно, - улыбается Женя.
- На свадьбу-то хоть позовете? - хитро посмеиваясь, спрашивает Владимир Алексеевич.
Женька ахает.
- Конечно, - сдержанно кивает Олег.
За Худяковым закрывается дверь. "Старый осел" - вполголоса ругается Женька. И потом, еще тише, себе под нос, произносит что-то совсем уж неприличное в адрес своего преподавателя.
* * *
- Женя, ты есть хочешь?
Прислушивается к своим ощущениям.
- Есть? Нет, не хочу. А вот жрать - просто очень! У меня, - посмеивается, - на нервной почве всегда Жора открывается.
- Ну, поехали. Попробуем усмирить твоего Жору.
* * *
- Ты, как всегда, на диете?
- Если я поем, то засну. Кофе с сырниками вполне достаточно.
- Ты ж не пьешь кофе.
- Сейчас надо.
- Слушай, Олег, может, я… сяду за руль?
- Да я бы с удовольствием. Но ты же в полис ОСАГО не вписана. Лучше не рисковать.
Женька смотрит на него с изумлением.
- То есть… Если бы не это… Ты бы доверил мне свой "Лексус"?
- А кому, если не тебе? - он пожимает плечами, прихлебывая кофе. - Ты же профессионал.
Женька довольно вздыхает. Он таки умудрился сделать ей правильный комплимент.
* * *
А на обратной дороге она заснула. Ранний подъем, нервная встряска, плотный обед, мягкий и плавный ход "Лексуса" - все это сделало свое дело, и она спала, склонив голову на плечо.
Олегу было хорошо. Спокойно. Было ощущение, что все вокруг правильно. Так, как надо. Просто потому что она рядом. И, кажется, простила ему его самодеятельность. А дальше… Дальше должно быть только лучше. Впрочем, поживем - увидим.