Верхом на ките
В начале XVIII века ходил по Каргополю, Мезени да и по Архангельску некий поп-расстрига. Ему бы о спасении души думать и о том, как сменить ветхую летнюю одежонку на подобающую для Севера. Так нет же - умствовал, как покорить Арктику. Смущал, непутевая голова, православный люд тем, что может добраться до самого Северного полюса на китах. За такую брехню попа-расстригу не раз били, а он стоял на своем. Доказывал, будто научился от какого-то старца приручать гигантских морских зверей, и те становились послушными, словно лошади, запряженные в телегу.
До того упрямым оказался поп-расстрига, что однажды охотники на морского зверя взяли его с собой в Баренцово море на промысел. Пусть, дескать, покажет свое искусство. Может, и впрямь научился у старцев творить чудо, раз мордобой на него не действует?..
Повстречали охотники стадо белух и говорят расстриге:
- Ну-ка, покажи свое умение!..
Перегнулся тот через борт, погладил морскую гладь - словно коня или собаку - и принялся нашептывать что-то неразборчивое и посвистывать.
Время шло, а белухи, как плыли своим направлением, так и продолжали плыть, не обращая внимания на чародейские потуги. Ждали-ждали чуда охотники, да и зароптали.
- Одурачил нас драный расстрига!.. - Что же не оседлаешь никак белуху?..
- И не глядит даже в твою сторону рыба-зверь!..
Один из охотников предложил в шутку:
- А давайте, братцы, мы этого брехуна к белухам бросим! Глядишь - и впрямь они его понесут на спинах к Северному полюсу!..
Посмеялась артель, позубоскалила, а расстрига обиделся и ответил со злостью:
- Мелковатая тварь - белуха, не выдержит меня… Вот попался бы кашалот-батяня…
Только сказал он это, как неподалеку от судна вынырнула огромная туша. Ахнули от неожиданности охотники и давай спешно менять курс! Не годилось их суденышко для забоя кашалота.
А расстрига тем временем снова начал колдовать: поглаживал море, нашептывал да посвистывал. То ли случайно это получилось, то ли ворожба подействовала, но кит направился прямиком на судно.
Испугались охотники, поняли: не миновать беды. Кашалот вот-вот настигнет и протаранит их.
Один расстрига обрадовался:
- Что, зубоскалы, охульники, затрепетало у всех нутро?! Будете теперь верить честным людям?..
Вскочил он на борт, сплюнул, перекрестился и сиганул в море. Только в воду не упал, а каким-то образом оказался на спине кашалота.
От увиденного обалдели охотники. Стали вопить, советы очумелому расстриге подавать, потом конец веревки швырнули.
А тот лишь презрительно скривился и рукой махнул:
- Да пошли вы!
Только расстрига выматерился, как морской гигант повернул в сторону от судна и поплыл не куда-нибудь, а прямиком на север.
Долго еще не могли прийти в себя охотники. Сколько лет промышляли в море, но такого не видывали и от стариков не слыхивали.
Некоторое время сокрушались они, что ничем расстриге помочь не смогли: хоть оглашенный и с придурью - а все же человек… Потом отправились за стадом белух.
Когда охотники вернулись к родному берегу, их всех в приказную избу поволокли. Стали допрашивать: куда подевали убогого оборванца?
Смекнули охотники: если рассказать правду - никто не поверит. И соврали они дружно, что бывшего попа смыло волной, и спасти его не удалось.
На том допрос и завершился. Сговорились охотники никому не рассказывать и даже не вспоминать о гибели расстриги. Может, они свое слово и сдержали. Да разве на Севере такое утаишь? И долгие годы еще ходила молва и не утихали споры о загадочном исчезновении бывшего попа.
Маркиз и Бушлат
Общеизвестно, что официально зарегистрированный полет аэростата произошел в 1783 году. Создателями этого летательного аппарата были французы братья Жозеф и Этьенн Монгольфье. Но вот в начале XIX века достоянием общественности стала рукопись русского библиографа Александра Ивановича Сулакадзева "О воздушном летании в России с 906 лета по Рождении Христа". Знай наших!..
Если эта рукопись не подделка, то в ней приводится, возможно, один из самых ранних фактов попытки полета на аэростате:
"1731 года в Рязани, при воеводе, подъячий нерехтец Крякутной фурвин зделал как мяч большой, надул дымом поганым и вонючим, от него зделал петлю, сел в нее и нечистая сила подняла его выше березы, и после ударила его о колокольню, но он уцепился за веревку чем звонят, и остался тако жив…"
Сулакадзеву удалось собрать богатейшую коллекцию старинных рукописей. Однако некоторые исследователи считают, что в его коллекции немало подделок.
За несколько лет до экспериментов шведского воздухоплавателя Андрэ объявились в Архангельске двое бродяг. По вечерам они околачивались в трактире возле мыса Пур-Наволок и будоражили умы завсегдатаев удивительными историями. Одного из бродяг величали Маркизом. По слухам, был он когда-то провинциальным актером, а после того, как получил срок за нетяжкое преступление, на сцену не вернулся.
Его приятель по прозвищу Бушлат оказался более загадочной личностью. За что и где он сидел? Об этом никто из посетителей трактира не знал.
Зато сообщили бродяги, что до появления в Архангельске около года жили они у одного отшельника. Скит его находился в заболоченной тундре, за хребтом Пай-Хой. Недоброй славой пользовалась эта земля Полярного Урала. Потому, наверное, там редко появлялись люди.
Какая беда занесла приятелей к отшельнику, Маркиз и Бушлат не признавались. Но охотно рассказывали о своем житье-бытье за хребтом Пай-Хой.
Показывал им отшельник дивные рисунки, сделанные на стенах потайной пещеры. Изображались там люди, летящие на воздушных шарах. В какие времена и кто сделал рисунки, даже отшельник не знал, но поделился с Маркизом и Бушлатом древним секретом построения воздушного шара. Непонятно, чем приглянулись ему бродяги и почему он им открыл тайну. Однако после встречи с ним задумали приятели построить аэростат и лететь на Северный полюс.
Конечно, для строительства нужны были немалые средства. Вот и уговаривали Маркиз и Бушлат своих слушателей сброситься на экспедицию. А чтобы вкладчики не сомневались в выгоде подобного мероприятия, приятели рассказывали о столбе из чистого серебра, который находится неглубоко под водой на Северном полюсе.
- Добыть его - плевое дело, - уверяли Маркиз и Бушлат. - И тогда в руках окажется несметное богатство…
Трактирные завсегдатаи с удовольствием выслушивали приятелей и даже угощали, но финансировать экспедицию не торопились. Кто же доверит деньги каким-то бродягам?..
Наконец, надоело Маркизу и Бушлату уговаривать осторожных слушателей и собутыльников. Поняли они, что поддержки тут не добьются, и перестали появляться в трактире.
Вскоре прошел слух, что приятели отправились гоп-стопничать на ночные дороги. Правда это или нет - не доказано. Однако спустя какое-то время в лесу неподалеку от Архангельска Маркиз и Бушлат все же начали строительство аэростата.
- Ну и хваткие, босяки!.. И откуда столько сшибли деньжищ? - и удивлялись, и восторгались, и завидовали завсегдатаи трактира. - А вдруг и впрямь доберутся до Северного полюса и добудут серебряный столб?! Говорили, спорили на эту тему, а Маркиз и Бушлат знай себе работали!
Наконец, донеслась весть: "Взлетели!.."
Нашлись свидетели, которые сами видели, как аэростат уносил бродяг на Север.
Целый день обсуждали завсегдатаи трактира эту новость, а ближе к ночи вдруг заявился Маркиз. Синяк под глазом, рожа и руки в ссадинах и материт всех подряд.
- Откуда взялся? - вопрошал народ.
- С неба свалился! - зло отвечал бродяга.
- А дружок твой где?
- В небе остался!..
Как выяснилось, аэростат действительно взлетел, и Маркиз по неосторожности вывалился из его корзины. Бушлат ничем не мог помочь другу, поскольку сильный ветер быстро погнал аэростат.
Когда Маркиз очухался от удара о землю, приятеля уже не было видно.
- А может, ты дружка своего ножичком по горлу?.. Может, не поделили чего и вовсе не собирались лететь на Север? - высказал кто-то предположение.
Тут уж Маркиз совсем рассвирепел, схватил со стола бутылку, принялся ею размахивать да еще орал что есть мочи.
- Да мне Север - закодычник, а Бушлат - братан родимый!.. Да за такие слова я любой падле враз натяну тумбочку на уши и вверх ногами пущу по морю Ледовитому!
Побушевал, погорланил Маркиз и вдруг сник. Приуныл, съежился и даже слезу пустил:
- Эх-эх… Как же там Бушлат между небом и землей один-одинешенек носится?
Тут уж народ Маркизу посочувствовал. Накормили, напоили его и успокоили как могли.
Прошел день, прошел месяц, а никаких вестей о Бушлате не было. Правда, заявляли вернувшиеся с промысла рыбаки и охотники, будто видели, как что-то носится по небу. А что именно - так и не разглядели.
От тоски и безделья Маркиз спился. Шатался целыми днями по улицам и клянчил у встречных деньги. По вечерам приходил он в трактир и тоскливо горланил одну и ту же песню:
Сударыня, голубушка,
Шальная авантюрушка,
Хмельнее водки рыковой,
Судьбинушка моя…
У посетителей он тоже просил денег на выпивку и на свечки. А когда трактир закрывался и посетителей выпроваживали, Маркиз, если еще держался на ногах, зажигал свечку и подавал знаки своему другу в ночное небо. При этом уверял всех:
- Бушлат полетает-полетает, да и вернется на мой огонек…
С приходом в Архангельск осенних холодов сгинул навсегда из города Маркиз. Предполагали, что отправился он бродяжничать в теплые края или махнул за Пай-Хой к отшельнику. Но кое-кто утверждал, будто прилетел за Маркизом Бушлат, и оба отправились в путешествие к Северному полюсу.
Забыли негра снять со льдины
Главное наслаждение - одолевать препятствия, будь то препятствия материальные, как при физическом труде и житейских делах, или духовные, как в науке и исследованиях, все равно: борьба с ними и победа дают счастье. Если нет повода к борьбе, человек как-нибудь сам создает его…
Артур Шопенгауэр
Искра в горючую смесь
Может, это была моя вина, может - тещи вертолетчика полярной авиации. Ведь именно во время проведения эксперимента она вздумала праздновать свои именины. И нет чтобы скромно отметить день ангела, так созвала уйму народа, в том числе и экипаж вертолета своего зятя.
Моя же вина состояла в том, что я много и красочно рассказывал Ваське о своей программе "Тайны Земли", о том, как приходилось в одиночку выживать в пустынных, Богом забытых уголках планеты, о приключениях поджидавших участников подобных экспериментов.
В общем, бросил искру в горючую смесь Васькиного африканского темперамента и романтизма. И начал он меня донимать.
Речи его были убедительны. Вопросы чередовались с жесткими ультимативными заявлениями.
- А не расист ли ты, - вопрошал Васька, - если не брал в экспедиции чернокожих товарищей? А не ошибка ли то, что жителей Африки ты не отправлял в Арктику, а жителей тундры - в пустыню Сахара - выживать в экстремальных условиях?
Железная логика странных Васькиных вопросов сразила меня. Особенно его последний довод:
- А представляешь, как я буду выглядеть в снегах Арктики? Черное в белом… А?..
- Эстет! Звезда экрана!..
Вот так и оказался Васька на льдине Северного Ледовитого океана. Ну, если точнее, это была не дрейфующая льдина, а припай. Да и Васька - вовсе не Васька, а не то Вассоу, не то Вэссау, не то еще как-то.
Но поскольку его имя с трудом поддавалось языку русского человека, во время учебы в Москве этот Вассоу-Вэссау и перекрестил себя в Василия. В общем, черный друг из Африки…
На третий день Васькиной одиночной борьбы за выживание я отмечал победу человеческой воли и разума над суровой природой Севера. Отмечал в обществе трех капитанов.
Митя, Саня и Даня не были ни моряками, ни летчиками. Саня - пограничник, Митя - милиционер, а Даня - капитан соседствующей организации. Готовились мы к встрече полярника-экспериментатора Васьки в холостяцкой избушке Сани. Она стала чем-то вроде штаба экспедиции.
И вот наконец дверь избушки распахнулась, и вместе с морозным воздухом ворвались шемные, веселые летчики-вертолетчики - те, что должны были по дороге прихватить Ваську.
Дыша стужей и перегаром, они как но команде выхватили из карманов курток пол-литровые бутылки со спиртом и с победным видом установили на столе перед нами.
Дожевывая кусок строганины, поднялся с табуретки Саня и заглянул за спины вертолетчиков:
- О! А где же Васька?..
Авиация недоуменно переглянулась:
- Мать твою!.. - схватился за голову вертолетчик Валера, чья теща устроила именины. - Забыли негра снять со льдины!
Я отчаянно и яростно грохнул кулаком по столу:
- Е!.. Забыли снять негра со льдины?!
Капитан Митя в изумлении вытаращил глаза. И присвистнул растерянно капитан Даня:
- Забыли негра снять со льдины…
Матеря и проклиная все на свете, вертолетчики вывалились из дома с такой же стремительностью, с какой ввалились минуту назад.
В спешке даже дверь за собой не прикрыли.
Некоторое время три суровых капитана и я тупо вглядывались в лиловые морозные сумерки, не в силах пошевелиться.
И казалось нам, что уже летит по тундре вспугнутой полярной совой страшная весть, от которой попрятались в норы песцы, заревели где-то на льдинах белые медведи, по-волчьи завыли собаки, затрубили олени…
Забыли негра снять со льдины!..
Потомок арапа Петра Великого
Конечно, я верил, что закаленный невзгодами студенческого московского быта Васька не пропадет и что лопасти вертолета вскоре взметнут снежную пыль не над окоченевшим телом, а над осатаневшим от стужи, но по-прежнему бодрым и темпераментным африканским другом.
Васька умел быстро осваиваться в любой обстановке. Приехав учиться в Москву, он мог сказать по-русски только "здрас-с-сте" и еще почему-то пионерский призыв "Будь готов!". Но эти слова любил произносить чуть ли не каждому встречному. Незнакомые люди подозрительно смотрели на веселого негра и недоумевали: к чему же надо быть готовым?
Дитя жаркой Африки стремительно постигал русский язык не в библиотечной тиши и институтских аудиториях. Он рвался в народ, в гущу событий, в круговорот информации и страстей - короче, в пивные, рюмочные и прочие подобные заведения. В этих университетах он вскоре изучил язык так, что стал говорить почти без акцента. Словарный запас его был красочным и безграничным. Студенты-иностранцы завидовали Васькиным познаниям. Да и некоторые русские тоже.
Преподаватели изумлялись, слушая его речи, но поправлять не решались. И лишь украдкой со вздохом произносили: "О, великий и могучий русский язык!.."
Упорное обучение в пивных не мешало Ваське увлекаться и классикой. Он преклонялся перед Пушкиным и доказывал, что является прямым потомком арапа Петра Великого Абрама Ганнибала. А раз так - значит, дальним родственником Александра Сергеевича.
Многие москвичи верили в это, потому что хотели верить. И на великосветских презентациях, и в захудалых пивнушках очень эффектно воздействовала на всех фраза: "А вон тот кучерявый парень - родственник самого Пушкина и потомок арапа Петра Великого…"
Но однажды двое хмурых "пушкиноведов" в штатском вызвали знатного потомка в кабинет проректора по хозяйственной работе и сурово предупредили: "Ты, Василек, можешь, конечно, называть себя родственником арапа Петра Великого. Не возражаем. Дело царское, дело давнее. А вот Александра Сергеевича не трожь…"
После того Васька откорректировал свою родословную и о Пушкине стал помалкивать. Уж очень он полюбил Москву и не спешил возвращаться в Африку. Васька прекрасно знал, что эти "пушкиноведы" в штатском могут ускорить его встречу с жаркой родиной.
Телефон в избе капитана Сани, видно, решил показать все, на что он способен. Отработать сполна после многочасового молчания.
От каждого нового звонка мы настораживались, ожидая недоброй вести. Саня чертыхался, подходил к тумбочке, где стоял телефон, и начинал разговор с короткого: "Ну?!"
Казалось, все побережье Северного Ледовитого океана заволновалось. Чем темнее становилось за окнами, тем грознее звучали голоса в трубке: "Обеспечить!..", "Принять меры!..", "Найти!..", "Посрываю к чертовой матери погоны и отправлю в туркменские пески!..".
- Пронюхали… - тоскливо констатировал капитан
Даня и поднял вверх указательный палец. Потом его палец опустился и вытянулся в мою сторону. - А все ты!.. "Друг из Самарканда"!.. Твой Васька так же похож на узбека, как я на папуаса.
- У тебя больше сходства, - польстил капитан Митя.
- Да если б узнали, что он иностранец, кто бы его пустил сюда, в режимные районы? - перешел я в атаку. - Ты бы первый и настучал на меня.
- Нет, не он, а я бы первый стукнул, - признался честный Митя.
- Кончай хреновиной заниматься, - пробурчал Саня. - Даже если с Васькой все в порядке, надо думать, как выпутываться.
- Дальше этих мест не сошлют, - мудро молвил Митя.
- И то верно, - согласился Даня и кивнул мне. - А вот тебе огни Москвы теперь не светят. Будешь до пенсии сидеть с нами и рассказывать свои "Московские тайны".
Митя многозначительно кивнул:
- А что, у нас тут хорошо, даже из теплых стран гость нагрянул. Если мы все погорим, негра нашего оленеводом пристроим.
Снова телефонный звонок. На этот раз властный голос призвал Даню.
Какого он племени?
Капитан мычал что-то невразумительное, морщился, переступал с ноги на ногу. Потом вдруг брови его в изумлении поползли вверх, и он печально уставился на меня. Когда разговор закончился, Даня, задумчивый и неприступный, уселся рядом со мной и почесал затылок:
- Слушай, а ты Ваську давно знаешь? Из какого хоть он племени?
- А что случилось? - почти одновременно спросили Митя, Саня и я.
- Дело в том, - медленно и зловеще ответил Даня, - что пропали уважаемые люди - два знатных оленевода. Ушли они из поселка в сторону льдины, где засел негр…
- Ну и?.. - нетерпеливо перебил Саня.
- Вот тебе и ну! - раздраженно ответил Даня. - Одни варежки остались от знатных оленеводов!..
- Ты на что намекаешь? - возмутился я.
- Да так, - уклончиво ответил Даня. - Голодный человек, один на льдине… Всякий может озвереть…
- Наш негр оленеводов не ест! - убежденно заявил Саня.
- Да что он тебе - крокодил, чтобы за один день двух мужиков сожрать? - снова возмутился я.
- А почему остались только варежки и куда он, интересно, подевал их одежду и кости? - профессионально заинтересовался Митя.
- Куда-куда! - выкрикнул Даня. - В море Лаптевых выбросил!