А медведица подошла к обрыву, еще раз взглянула на остатки нашего пристанища, и в ту же минуту ее лапа легла на камень у края уступа. Мгновение - и камень величиной с бычью голову рухнул вниз. От шалаша осталась лишь кучка веток.
Довольной ушла медведица, а мы кинулись разгребать руины. Может, хоть что-то уцелело из нашего снаряжения?..
- Надо признать, хороший урок преподали нам косолапые, - вдруг заявил приятель. - Теперь на всю жизнь запомним: нельзя разбивать стоянку под скалами и горными откосами.
Печаль о могучем друге
Вымерли… Исчезли… Затерялись в минувших тысячелетиях… Навсегда… Планета простилась с ними… Но не хочет прощаться человек.
На Аляске в конце 80-х годов я слышал песню местного барда:
Пою печаль
о могучем друге.
Человек пил
молоко мамонта
И вбирал, и вбирал в себя
его силу…
Так зачем, человек, ты предал
могучего друга?
И теперь тоскуешь о нем
на Северных просторах…
Трудно сказать, насколько достоверно употребление молока мамонта людьми… Но бесспорно, что мясо исполина употребляли в пищу, шкуры и кости использовали для строительства жилья, а из его шерсти делали одежду.
Древние племена кочевали за стадами гигантов. Мамонты являлись не только сырьевой и пищевой базой. Они быстрее реагировали на погодные изменения в природе, безошибочнее выбирали места, богатые всевозможной растительностью, привлекали остатками своей жизнедеятельности множество птиц и зверей.
Стадо мамонтов было своеобразным кочующим миром. Исполины первыми протаптывали дорогу в новые земли различным животным и человеку. И, наверное, первыми гибли от ударов стихии, проваливаясь в покрытые недостаточно крепким льдом водоемы и болота. А древние люди с выгодой для себя пользовались бедственным положением гигантов.
Может быть, многочисленные слухи и предания о сохранившихся до наших дней мамонтах - всего лишь тоска по "могучим друзьям" минувших тысячелетий?
В книге "Таинственные версты Московии" я писал, что от жителей селений, расположенных в Мещерском крае, даже в начале XX века можно было услышать предания о "мамонтопоклонниках". Ими якобы являлось племя Мещера. Согласно легенде, основная часть этого племени покинула свой край, двигаясь за мамонтами куда-то на северо-восток. Произошло это предположительно во времена появления на реке Оке вятичей.
Но ведь славяне освоили окские берега в конце I тысячелетия новой эры, а мамонты вымерли, как утверждают многие специалисты, примерно 9-10 тысяч лет назад.
В конце XVI столетия казакам из отряда Ермака на востоке от Уральских гор доводилось слышать от местных жителей о "звере-горе". По описаниям, он походил на слона, однако был гораздо крупнее. Густая шерсть, огромные бивни, повадки гиганта с хоботом свидетельствовали, что речь шла о мамонте… О живом ископаемом, которого встречали в XVI веке!
Сохранились документы и более ранних времен о северных гигантах. В памятнике древней русской духовности "Голубиной книге" написано: "Индрик зверь есть всем зверям отец и всем зверям зверь, он копает рогом по подземелью, куда хочет идет по подземелью, аки солнышко по поднебесью, когда этот зверь возыграется, вся мать-земля над ним всколыбается".
В старину на Руси и в некоторых других странах мамонта называли "индрик". Но почему он "идет по подземелью" и "копает рогом"?
По этому поводу профессор Международного парижского института изучения доисторического человека Г. Обермайер писал в конце XIX века: "В течение истекших тысячелетий со времени ледникового периода тысячи хорошо сохранившихся трупов ископаемых животных вымывались реками и выносились в море, равно как множество их оттаивало по берегам рек и поедалось волками, не обращая на себя внимание человека.
Туземное население не раз встречало такие трупы ископаемых великанов, и у него сложилось даже представление, что в настоящее время эти гиганты живут под землею, как кроты, и погибают, как только выходят на поверхность".
Не только северные народы в давние времена считали мамонтов какими-то гигантскими кротами и крысами. Голландский ученый и бургомистр Амстердама Николас Корнелиссон Витсен побывал в России в 1664–1667 годах. Впоследствии в своем труде он упоминал о мамонтах: "…Великая загадка землетрясений теперь легко объясняется подземными движениями этой громадной крысы…"
И после гибели пролежавший много веков в вечной мерзлоте мамонт по-прежнему оказался нужен человеку. С глубокой древности из его бивней изготовляли различные орудия и украшения.
Известный русский путешественник и ученый Александр Федорович Миддендорф отмечал, что за время освоения Сибири, вплоть до середины XIX века, нашими купцами вывезено на продажу в Европу бивней примерно от 20 тысяч мамонтов.
В конце XIX - начале XX столетия в северо-восточной Сибири добывалось ежегодно около 32 тонн бивней.
В книге Н.С. Щукина "Поездка в Якутск", изданной в 1833 году, говорится: "…С берегов и островов Ледовитого моря купцы Жиганские, Колымские и другие ежегодно привозят в Якутск около тысячи пудов мамонтовых клыков. Прииск сих костей начали производить со второй половины XVII столетия; кости находят или в обрывах рек и речек, или на дне стекших небольших озер, или выкинутыми со дна морского…
…Сколько же надобно зверей, чтобы дать такое количество клыков, и могло ли пространство земли, за Полярным кругом лежащее, поместить столько огромных животных и доставить им питание?.."
Конечно, ученых интересует, сколько обитало на земле мамонтов, их повадки, умение выживать в суровом климате, роль исполинов в развитии человечества. Однако не меньше увлекает современного человека вопрос: а могли мамонты дожить до наших времен? Не скрываются ли где-нибудь, в труднодоступных местах Сибири, представители этого легендарного вида животных?
Сохранились сообщения, сделанные в XIX и XX веках, о том, что вблизи рек Южная Кельтма, Тимшер, Пильва, протекающих на западе Полюдова кряжа Урала, встречались мамонты. Люди якобы видели не только их следы, остатки трапез, но и самих животных. Похожие заявления приходили и с берегов рек Палья, Ялбынья - притоков Северной Сосьвы, и из Восточной Якутии.
Однако, научных доказательств подобным встречам пока нет… Лишь слухи и добрая печаль и мечты о давнем могучем друге человека.
Пусть не радовала погода
Мало кому посчастливилось видеть белых журавлей не в вольерах зоопарков, а на свободе. Этих птиц называют еще стерхами. Одно время даже считалось, что их уже не осталось в природе. Мне приходилось не раз слышать о стерхе. Но в моем представлении он долгие годы был не реальной, живущей в наше время птицей, а каким-то сказочным существом. Такое чувство не покидало меня особенно после того, как я во время странствий увидел старинные рисунки с изображением танцующих стерхов. Показывали мне подобные рисунки и в Бурятии, и на Северном Урале, и на Таймыре.
Кто были их авторы и в какие времена они творили - выяснить не удалось.
А однажды в Северной Америке, в штате Орегон, я увидел "танец белого журавля", исполненный людьми. Не знаю, водится ли сейчас, водилась ли в прежние времена в Америке эта птица, но древний ритуальный танец индейцев красочно и подробно отображал ее движения и повадки. У одного танцора была даже деревянная маска - "голова стерха".
Мне потом пояснили, что, согласно древней легенде, белый журавль всегда сопровождал Бога дорог во время больших и малых исходов человечества.
Ночью, когда люди и сам Бог дорог уставали от дневных переходов и устраивались на отдых, белый журавль мчался вперед, чтобы высмотреть предстоящий на завтра путь. А на следующее утро птица-разведчик языком своего танца сообщала все, что видела с высоты: какие реки, озера, леса, горы придется преодолевать, какие препятствия и трудности ждут людей.
Даже если не брать во внимание чудеса, сотворенные птицами в сказках и легендах, сколько подарили они человечеству!.. Мечты о полете и о далеких землях, о заоблачных высотах и недоступных горных вершинах, вдохновенные песни и танцы, ощущение простора и свободы помогали развивать творческую фантазию, понимание прекрасного и умение жить в согласии с природой…
Наверное, мир без птиц был бы скучным и мрачным. Особенно на суровом Севере.
О жизни и повадках белого журавля еще много неизвестно. В записях, сделанных в конце XIX века, отмечено, что стерхов видели во время весенних и осенних перелетов в Казахстане и к северу от Каспия, в дельте Волги. Были сообщения о гнездах белых журавлей где-то в Тюменских землях и даже на Таймыре и на полярном Урале.
Лишь в XX столетии специалисты установили, где же точно гнездятся стерхи. Оказалось, на севере Тюменской области и в тундре, а также в тайге Северо-Восточной Сибири, между реками Алазеей и Яной. Наверное, много веков назад, когда слагались легенды о Боге дорог и о его спутнике - белом журавле, ареал обитания этой птицы был значительно шире и она чаще встречалась людям.
Стерхи, появившиеся на свет в Якутии, улетают зимовать в низовье реки Яндзы. В начале 80-х годов прошлого века их насчитывалось на северных просторах Якутии всего лишь несколько сотен. Но в 1988 году численность зимующих в низовье Яндзы стерхов поднялась до двух с половиной тысяч.
Однако эта птица все еще находится на грани исчезновения и по-прежнему занесена в Красную книгу. Яйца стерхов уничтожают чайки, вороны, поморники, птенцов воруют песцы, а взрослых птиц частенько отстреливают браконьеры.
Однажды мне довелось побывать на берегах Оби, севернее впадения в нее реки Куноват. Дни тогда выдались хмурые и дождливые.
Я пытался скрасить их рыбалкой, но рыба плохо шла на спиннинг. Большую часть времени приходилось отсиживаться в сырой палатке, проклиная ненастье и ругая себя за то, что появился на этих неласковых берегах. Одним словом, поездка не удалась.
В тот день, когда я принял решение возвращаться в Москву, попробовал напоследок снова попытать рыбацкое счастье.
Небо, как и в предыдущие дни, было затянуто низкими тучами, а ветер с востока нагонял холод. Никаких перемен к лучшему. Рыба по-прежнему не желала попадаться на крючок.
Я повернулся к своей палатке и вдруг остановился. Равнодушным взглядом окинул полянку среди болота и чахлых кустиков и, наконец, понял, что же привлекло мое внимание.
До полянки было не более шестидесяти метров, и я увидел на ней двух больших изящных птиц.
Сразу вспомнились старинные рисунки. Без сомнения, это - стерхи!
Белый журавль исполнял танец для своей подруги. Он то запрокидывал голову вверх, то опускал вниз, то распахивал, то складывал крылья. При этом старательно подпрыгивал, двигался вперевалочку, удлинял или укорачивал шаги, кружил, останавливался, приседал и снова поднимался, вытягивая шею.
Его подруга не шевелилась. Казалось, она была зачарована этим танцем.
Чтобы лучше разглядеть журавлей, я решил подобраться к ним поближе. Но первое же мое неловкое движение - и танец прекратился. Птицы разом вздрогнули, рванулись вверх и понеслись над болотом в пасмурную даль.
Говорят, белый журавль настолько зоркий и осторожный, что замечает человека за два километра. Непонятно тогда, почему эта пара не обнаружила меня сразу. Может, увлеклись танцем?
Несмотря на ненастье и очередную рыбацкую неудачу, я впервые в те дни возвратился в палатку в приподнятом настроении.
Не так уж много надо человеку для перемены настроения. И чахлые кустики, и холодное болото, и сумрачные берега, и само ненастье мне вдруг показались печально-красивыми. Теперь я мог сказать самому себе, что не зря приехал сюда.
Пусть неудачной была рыбалка, пусть не радовала погода, не согревал робкий дымный костер, зато навсегда остался в памяти танец белого журавля - чудо, которым не часто одаривает людей природа.
Хлеб и камень
Конечно, собаки на Севере - не редкость. И уж никак их нельзя отнести к неизвестным животным Арктики. А вот насчет загадочности?..
Казалось бы, из всех прирученных существ они самые раскрытые и распознанные для человека. И все же нет-нет, да и преподносят сюрпризы хозяевам.
У собак на Севере - особое предназначение: ездовые, пастухи, спасатели, сторожа, охотники. Но эти работяги еще и первыми реагируют на перемены в погоде и своим поведением предупреждают об этом человека. А ведь в условиях Крайнего Севера вовремя уловить изменение погоды может оказаться жизненно важным фактором.
Собаки помогают скрашивать длинные полярные ночи, заглушать тоску, бороться с унынием и усталостью.
У северных четвероногих друзей человека неласковый нрав. Но ведь и среда, в которой они обитают, сурова и зачастую безжалостна.
О собаках Заполярья написано много. Известный исследователь Арктики Георгий Алексеевич Ушаков, рассказывая о своих экспедициях, тоже вспоминал о них: "…начали вплотную знакомиться с нашими четвероногими помощниками и устанавливать с ними отношения. Были выделены отдельные упряжки, и каждая из них получила хозяина. Первым требованием к собакам было абсолютное послушание и уважение к своему хозяину. За это они получали от него мясо и иногда ласку. Ласка хозяина, если не считать кормежки, единственная награда ездовой собаке за ее невероятно тяжелый труд и за многочисленные лишения. И собака любит ласку, тянется к ней и даже ревнует к хозяину своих товарок. Многие из собак, если представляется возможность, стараются перехватить ласку, получить ее первыми и, если нужно, даже подраться ради этого.
…Если собаки сидели на цепи, нужно было всех их обойти - одной почесать за ухом, другую погладить, третьей потрепать загривок - и каждой сказать несколько слов. Пока эта церемония не заканчивалась, нечего было ждать и успокоения, не получившие своей доли внимания от хозяина лаяли, визжали, рвались на цепях и огрызались на соседей…"
Нередко человек несправедлив к своим четвероногим помощникам. Завершаются экспедиции, трудные переходы, и тех, без которых путешествие не состоялось бы, иногда делают беспризорными.
Сколько таких четвероногих сирот Севера голодными и больными слоняются по заполярным селениям!..
Пегий тощий пес жалобно смотрел на проходивших мимо людей и скулил, выпрашивая еду.
Подвыпивший мужичок вдруг просто так, без всякой причины, запустил в него камнем.
Пес увернулся, отбежал в сторону и долго, с грустью наблюдал за удаляющимся обидчиком.
Я сошел с тропинки и направился в сторону собаки. Почему-то вдруг вспомнились есенинские строки:
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне…
Этому брошенному псу, пожалуй, никто не предложит пожать лапу и уж точно не посвятит подобных строк:
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться…
Хмурилась даль. Собирался дождь. Неожиданно я встретил приятеля. Он только вчера вернулся из геологической экспедиции. Разговорились. Вспомнили былые путешествия. Порассуждали о будущих странствиях.
Тем временем пес улегся под скамейкой и задремал. Он вздрагивал во сне и часто вздыхал. Может, снилось ему, как он, молодой и здоровый, мчится в упряжке по заснеженному льду или как спасает хозяина от медведя? А может, видел во сне камень, брошенный человеком?..
Упали первые дождевые капли. Я попрощался с приятелем и снова обратил внимание на пса. Дождь уже разбудил его. Он вскочил и поспешно принялся обнюхивать землю. Наверное, никак не мог понять, откуда берется вода. Пегий бродяга с вниманием стал следить за падающими каплями и слизывать их.
Хрустнула под моей ногой ветка. Пес заметил меня и насторожился.
Я вытянул руки и раскрыл ладони. В них не было ни хлеба, ни камня. И я перестал интересовать его.
Дождевые капли падали все чаще. Пес низко опустил голову и, прихрамывая, затрусил прочь…
Путь человечества, на Север или на Юг, на Запад или на Восток, помимо всего прочего, был еще и дорогой к пониманию меньших наших братьев, к состраданию. А ощутил хоть раз в жизни этот пес человеческое сострадание? Что было у него в жизни? Что ждет впереди?..
Хлеб и камень?..
Прилетали из Арктики гуси
Много на свете добрых чудаков. И слава Богу! Без них, как без шуток, без песен, без веселых розыгрышей и забав, жизнь была бы унылой. А еще долгие годы странствий убедили меня, что необходимы они даже в серьезных и опасных путешествиях. Порой в экспедициях люди злятся на чудаков - вечно опаздывающих, делающих все наперекосяк, раздражающих своими шутками и наивностью. Но проходит час-другой, досада и недовольство будто сами по себе улетучиваются, а в памяти остаются несуразные оплошности забавных людей, над которыми йотом можно посмеяться и пошутить. С одним таким, на первый взгляд, странным человеком я познакомился еще в детстве. Серега, так звали приятеля, был на четыре года старше меня. На зависть многим мальчишкам он имел ружье. Несколько раз я побывал с ним на необычной осенней охоте.
Отправлялись мы в плавни перед заходом солнца. Пока добирались до островов, пока разжигали костер, наступала ночь. За ужином, как водится, - нескончаемые разговоры, охотничьи были и небылицы. У Сереги их оказывалось в запасе немало. И рассказывал он как-то по-особенному: радостно, громко и весело. Мы спохватывались лишь глубокой ночью.
- Смотри, не проспи! - строго предупреждал Серега и тоном бывалого охотника добавлял: - Гуси прилетят по первому лучу зари. Представляешь, из самой Арктики путь проделали!..
Осенняя ночь обнимала нас едва нарушаемой тишиной и ароматом отцветающей природы. И от этого, как от взгляда в бездонную пропасть, кружилась голова. Казалось, мы попадали в плен ночной бесконечности с ее небом в недремлющих звездах, с захмелевшим ветром, заплутавшим в плавнях, с шепотом уставших ив, с лунной дорожкой на реке.
Мы забирались в шалаш, когда уже никли к земле последние дымные струи костра.
Я долго ворочался, не мог уснуть. Боялся проспать час, когда пролетят над речной заводью гуси и опустятся на отмели.
Но Серега всегда просыпался вовремя. Еще в предрассветных сумерках он вскакивал, разжигал костер и уж затем тормошил меня. Я с трудом выползал из шалаша, зябко поеживался и пялил глаза на мерцающие звезды. Их прощальный утренний свет прогонял сон.
Мы наскоро выпивали чай и отправлялись к засидке.
Идти приходилось на ощупь. Под ногами хрустели мерзлые камышины. Ветви деревьев хлестали по нашим лицам, и глаза надо было прикрывать ладонями.
Когда мы располагались на засидке, начинались молчаливые, студеные минуты ожидания. Холод вытеснял тепло, сохранившееся в теле от утреннего костра и чая. Но мы старались не шевелиться - боялись потревожить рассветную тишину.
Постепенно вырисовывались очертания деревьев, песчаной отмели и речных берегов. Серега многозначительно косился на меня, словно предупреждал: вот-вот они должны появиться…
Светлели заводь, берега и отмель. Ласточки-береговушки, отлетающие на юг, суетились над водой, будто стряхивали в нее остатки сна. Разбуженная их щебетом, стрекотала сорока. Откуда-то из глубины плавней недовольно отвечал ворон…
А гуси не появлялись…