Холли навострила уши. Прежде Франко никогда не рассказывал о регионе, в котором жил.
– Должно быть, у вас красивая страна, – сказала она.
– Вы никогда не были в Италии?
Холли покачала головой:
– Я никогда не была за границей.
– Никогда?
Она снова покачала головой:
– Сначала не было денег. А потом, когда дела на виноградниках пошли на лад, не стало свободного времени. – Попросив Франко повернуть направо на следующем перекрестке, она поинтересовалась: – Ваша мать родом из Пьяченцы?
Франко сбросил скорость, пропуская встречный автомобиль, чтобы сделать поворот.
– Почему вы об этом спрашиваете?
– Ну, мне просто любопытно.
– Да, она из Пьяченцы.
– Она сейчас не там? – спросила Холли.
– Нет, насколько я знаю.
– Вы не знаете, где она?
– Этого не знает никто.
Холли моргнула:
– Вы… серьезно?
Франко выругался по-итальянски себе под нос – это ругательство он услышал от матери в адрес отца, будучи еще ребенком.
– Никто этого не знает, – повторил он. – Куда поворачивать на следующем перекрестке?
Она откинулась на спинку сиденья:
– Прямо, потом при въезде в город направо.
К счастью, Холли замолчала, давая Франко возможность перевести дыхание и взять эмоции под контроль. Мало того что он едет с ней в машине вот уже восемь часов, так теперь ей вздумалось вспомнить о его матери, сыпать соль на старые раны.
Кто знает, где его мать? Кто знает, жива ли она? Франко не знал этого. Конечно, в свое время он мечтал ее найти. Будучи мятежным подростком, он воображал, будто она скрывается среди холмов и виноградников Пьяченцы, но это было давно, и Франко уже много лет не интересовало, где его мать.
В конце концов, какое ему дело до женщины, которая бросила свою семью? Стоит ли удивляться, что его родные братья и сестры выросли такими необузданными? Богатые, красивые и мятежные. Нужно ли удивляться, что желтая пресса обожает смаковать скандалы, в которые они ввязываются?
Франко фыркнул. Он ничуть не лучше своих родственников. "Яблоко от яблони недалеко падает". Те, кто придумал эту пословицу, знали, о чем говорили. Но, к счастью, Франко удалось сохранить в тайне свою частную жизнь. Слава богу, папарацци уже давно махнули на него рукой, считая скучным представителем клана Четсфилд, когда в его жизни появилась Мишель, прося о помощи.
Он почувствовал знакомую боль в груди. Он не хотел думать о Мишель. Он не желал вспоминать тот год и ту потерю.
Женщина рядом с ним поерзала на месте, и он уловил исходящий от нее свежий лимонный аромат. Этот запах ей очень подходит. Естественный и ненавязчивый. Такими духами не пользуются женщины, к общению с которыми он привык.
Франко не ставит себе целью увлечь Холли.
Он повернул голову. Она смотрела прямо перед собой, скрестив руки на груди. Не знай он ее лучше, подумал бы, что она на него дуется.
Возможно, он был резковат с ней, но после восьми часов такого близкого соседства с ней его нервы были на пределе.
Франко переключил передачу и коснулся кончиками пальцев ткани ее рабочих брюк. Холли вздрогнула, словно он схватил ее за ногу. Он улыбнулся.
Джош пытался предупредить его, и он помнил его слова. Франко не намерен никого соблазнять, а тем более злючку мисс Перман, поэтому он не обиделся, получив предупреждение. Но потом он вспомнил их поцелуй и то, как Холли смотрела на него всю прошедшую неделю. Он видел желание и тоску в ее бирюзовых глазах и чувствовал, как его одолевают совершенно неуместные мысли в отношении мисс Перман.
– Извините, – произнес Франко. – Обычно я не говорю о своей матери. Я вообще не привык разговаривать о моей семье.
– Я заметила, – сказала Холли, поворачивая голову в его сторону. – А почему?
Он пожал плечами, сбросив скорость, – перед ними по извилистой дороге еле тащился грузовик для перевозки овощей и фруктов.
– У меня с ними мало общего.
– Почему? Вам не нравится их образ жизни?
Франко никогда не одобрял образ жизни своих родственников. Он считал себя лучше их. Так было до тех пор, пока не появилась Мишель.
– Я ушел из дома в шестнадцать лет. Я был злым и непокорным и решил, что не хочу жить под прицелом видеокамер прессы.
Вздохнув, Холли откинулась на спинку сиденья:
– Будь у меня братья и сестры, я бы постоянно виделась с ними. Жаль, что у меня нет большой семьи.
– Вы согласились бы стать членом даже такой семейки, как Четсфилд?
– Они бы просто были моей семьей. Я бы хотела, чтобы на Рождество в моем доме собиралось много людей, которые садились бы за стол, ломящийся от блюд, шумели бы и перебивали друг друга. Вам так повезло.
Франко никогда не считал себя везунчиком. Он чувствовал себя чужим в собственной семье. Поэтому он повернулся к семье спиной и решил стать не похожим ни на кого из родственников.
Но сейчас он вдруг задался вопросом: каковы на самом деле его братья и сестры? Он даже не знает, есть ли семьи у Антонио, Джины Лусиллы и Николо. Он ничего не знает о младших братьях-близнецах, Орсино и Лукке. А Каре было всего семь, когда он уехал из дома.
Она была лишь на год старше покойной Никки.
Он сглотнул. Возможно, Кара его не помнит. Она забыла о том, что он когда-то играл с ней в крикет. Вероятно, она не помнит его предупреждений о том, как жесток мир.
Франко показалось, что Холли упомянула коалу. Она говорила так небрежно, и он подумал, что ослышался. А потом она показала рукой на дерево, и он обрадовался, что грузовик впереди них шел на маленькой скорости. Франко увидел коалу, сидящую высоко на дереве.
Холли указала на еще одну коалу, на этот раз с детенышем, которого та прижимала к груди.
Никки была бы вне себя от восторга. Она любила животных, и больших и маленьких. Франко и Мишель возили девочку в зоопарк так часто, как позволяло ее самочувствие. Впервые увидев живую коалу, Никки так радостно улыбалась…
Франко остановил машину и подошел поближе к дереву, на котором сидела коала. Самка жевала листья и равнодушно смотрела на людей, а детеныш на ее груди крепко спал. Франко сфотографировал зверька для Никки, понимая, что его дочь никогда не увидит снимок. Но другим детям с таким же диагнозом, как у Никки, фото несомненно понравится.
– Сувенир из поездки? – спросила Холли.
– Кое-что для друга, – только и ответил он.
Они вернулись к машине. Холли восторженно рассказывала ему о пушистых коалах, и его меланхолия улетучилась. Ему нравилось, как выглядит Холли, когда она счастлива. Ее бирюзовые глаза светились, а чувственные губы становились ярче.
Он вдруг подумал, каково быть единственным мужчиной, который позаботится о том, чтобы ее глаза светились, а на щеках играл румянец.
– Еще пара километров по этой дороге, – сказала она, когда они сделали последний поворот. – И вы увидите указатель.
Они ехали по извилистой долине, по обеим сторонам которой возвышались эвкалипты с гладкими стволами, статные и величественные.
– Эвкалипт красноватый, – сообщила она ему, когда Франко обратил внимание на деревья.
– Это название вашего игристого вина.
– Точно, – ответила Холли с улыбкой. Она казалась взволнованной. – Мы хотели, чтобы в названии вина отражалась особенность этой местности. Кстати, виноградные лозы растут рядом с красноватыми эвкалиптами.
Он въехал на длинную дорогу, ведущую в сторону дома, стоящего высоко на холме, на склоне которого раскинулись виноградники.
– Менеджер уехал в отпуск со своей семьей, поэтому вы можете припарковаться в любом месте.
– Значит, мы будем совсем одни? – спросил Франко.
Моргнув, Холли покраснела и провела кончиком розового языка по пухлой верхней губе.
Откашлявшись, она ответила, избегая его взгляда:
– Мы должны погрузить вино в машину и быстренько отправляться в обратный путь. – В нынешних обстоятельствах такой вариант показался ей разумным.
– Мы провели в дороге больше времени, чем рассчитывали, – заметил Франко. – Неужели вы думаете, что мы успеем сегодня вернуться обратно?
Его глаза блестели, а губы изогнулись в едва заметной усмешке. Холли тут же вспомнила о ключе от гостевого дома.
Сегодня между ней и Франко что-то изменилось. Он разговаривает с ней озорно, игриво и даже с вызовом. Сегодня он кажется ей гораздо интереснее. И намного опаснее. Решится ли она рискнуть?
Однако она выставит себя дурой, поддавшись искушению. Зачем ей рисковать? Ради чего заниматься любовью с Франко Четсфилдом, о семье которого она столько наговорила?
И все же Холли с трудом сопротивлялась соблазну.
– Давайте посмотрим, сколько нам удастся сделать, – произнесла она, не желая думать, как он истолкует ее слова, и выпрыгнула из автомобиля.
Воздух был холодным, от ее дыхания образовалось облачко пара. Им нужно подготовить десять дюжин бутылок игристого вина для заказа и пару дюжин для магазинчика при винном погребе. Если Франко ей поможет, они быстро управятся.
* * *
Холли обошла вокруг дома и направилась прямиком к каменному зданию позади него. Снаружи оно выглядело как старый сарай, но внутри показалось Франко раем для любителя игристых вин. Холли включила освещение, холодильник и стала разжигать камин, чтобы помещение немного нагрелось.
Франко разглядывал дощатый пол, мощные деревянные балки и стеллажи вдоль каменных стен. Бутылки, перевернутые донышком вверх, располагались под определенным углом. Сотни и сотни бутылок. Франко машинально протянул руку к бутылке и слегка тряхнул ее, осторожно повернув.
Холли это заметила.
– Помогите мне перевернуть бутылки на стеллажах, пока охлаждаются емкости под вино, – сказала она.
Огонь в камине создавал оранжевое свечение в комнате и освещал картины, расположенные над стеллажами.
– Это нечто особенное, – произнес Франко, искренне удивленный. – Я знал, что у вас здесь виноградник, но чтобы еще и такое…
– Вам нравится? Я здесь нечасто бываю, но это детище моя гордость и радость. Гус был не в восторге от того, что этот виноградник расположен так далеко от Кунаварры, но благодаря ему мы производим приличное игристое вино.
– Что он думает сейчас?
Она выгнула бровь:
– Вы не догадываетесь?
Франко улыбнулся в ответ. Она права, вопрос глупый. Чем дольше Франко находился здесь, тем больше изумлялся тому, каких успехов Холли добилась в виноделии. Он поверить не мог, что когда-то считал ее неинтересной и унылой. Может, он просто не обращал внимания на ее бирюзовые глаза и розовые губы. Когда она улыбается, то совсем не выглядит серой мышкой.
Он заставил себя сосредоточиться на бутылках на стеллажах:
– Когда разлили это вино?
Он наблюдал, как Холли осторожно проводит рукой по ряду бутылок, словно лаская их. Заклинательница виноградных лоз приступила к работе. Но Франко обратил внимание не только на это. Он заметил легкое покачивание ее бедер при ходьбе. И он знал, что мешковатая одежда скрывает ее женственную и пышную фигуру.
Холли сошла с ума, если решила, что сегодня вечером они отправятся обратно.
– Если вы говорите о вине этого года, то его разлили не так давно. После сбора урожая виноградный сок пять месяцев содержался в новых французских дубовых бочках до розлива в бутылки. Поэтому вино еще молодое и должно хорошо забродить. Торопиться не следует. Чем выдержаннее вино, тем оно мягче. – Холли улыбнулась. – Но вы и сами все знаете.
Да, Франко обо всем этом знал, но ему все равно хотелось ее слушать. В свое время он встречал много виноделов, некоторые из них строили из себя гениев. Но Холли вела себя просто и естественно. Она говорила так, словно виноделием может заниматься любой человек. Франко знал, что это не так. Виноделие – целая наука и отдельное искусство. Его можно даже назвать магией.
И Холли этой магией владеет.
От желания обнять Заклинательницу виноградных лоз у него чесались руки. Франко заставил себя посмотреть на бутылки с вином.
– Вы разливаете все вино здесь?
– В основном да. Если заказ крупный, мы разливаем вино одновременно в несколько дюжин бутылок.
– Как вы будете готовить вино для поставок в отели "Четсфилд"?
Ее глаза сверкнули.
– Вы имеете в виду, как я стану выполнять заказ, если подпишу контракт?
– Вы по-прежнему колеблетесь, подписывать его вам или нет?
Она отвернулась и нежно провела рукой по донышкам бутылок, словно прикасаясь к родным детям.
– Мы будем отгружать вино большими партиями. Но его все равно придется выдерживать как можно дольше. У нас нет серийного производства. И я предполагаю, именно поэтому сеть отелей "Четсфилд" выбрала нас в качестве поставщика. – Она повернулась к нему лицом, бесстрашно глядя на него в упор. Ее бирюзовые глаза блестели при свете пламени камина. – А теперь нам пора приступать к работе, – сказала она.
Холли и Франко начали с противоположных концов помещения. Они работали быстро, но без спешки, поворачивая бутылки с вином на четверть оборота, чтобы переместить осадок в горлышке бутылки. Вскоре от камина по комнате разлилось тепло.
Холли подумала, что вдвоем они отлично справляются. Франко снял пиджак. Ткань рубашки обтягивала его широкие плечи, когда он поднимал руки, дотягиваясь до бутылок на верхних стеллажах.
Он оглянулся через плечо, поймал ее взгляд и улыбнулся:
– Контролируете меня?
Она улыбнулась в ответ:
– Да.
Рассмеявшись, он вернулся к работе, а она перевела дыхание.
О чем она только думает? Ведь он Четсфилд. О да. Но он безумно красив и пробудет здесь всего лишь несколько недель. И ей не обязательно в него влюбляться.
И, похоже, она его заинтересовала…
Холли проверила температуру в холодильнике. Вместе с Франко они стали опускать бутылки горлышками вниз в охлаждающую жидкость.
Рабочий процесс шел своим чередом. Здесь не было автоматизированной линии, как на фабрике, приспособленной для обработки больших объемов. Все производилось вручную и поэтому ценилось дороже.
Работа сама по себе никогда не представляла для Холли никаких проблем. Но работа с Франко – нечто иное.
Они оказались вместе в достаточно небольшом пространстве. Ей казалось, что он занимает его целиком. Их тела неизбежно соприкасались. Холли готовилась принять одно из важнейших решений в жизни и радовалась, что не потеряла способность чувствовать.
Глава 9
Работа почти подошла к концу – вино было разлито в охлажденные бутылки, которые поставили в ящики, когда Франко, не сдержавшись, поцеловал Холли.
Она не сопротивлялась, а, наоборот, с наслаждением уступила его решимости и настойчивости. Он дарил ей неведомые прежде ощущения, запустив пальцы в волосы, гладя ее по плечам и спине. Франко прижал Холли к себе так крепко, что она почувствовала, насколько сильно он возбужден. Всхлипнув, она прильнула к нему, одновременно страшась и желая большего.
Приподняв Холли, Франко усадил ее на деревянный стол. Его лицо было на уровне ее груди, ему захотелось уткнуться в нее.
Он мог просто сорвать с нее одежду, но решил не торопиться и медленно потянул вверх подол ее рубашки поло. Раздевая Холли, он не переставал ее целовать. Сняв с нее рубашку, он удивленно замер.
Франко полагал, что она носит не только функциональную одежду, но и очень практичное нижнее белье. В действительности на Холли был лифчик из атласа сливочного оттенка с черным кружевом, отделанный розовой тесьмой и с розовым бантиком между грудей.
Франко удивленно охнул.
– Тебе нравится? – спросила она и смущенно прикусила губу.
Он посмотрел на нее с недоверием.
– Я в восторге, – проворчал он, проводя пальцами по ее бокам и касаясь груди.
Холли прерывисто задышала. Посмотрев на нее, он увидел в ее взгляде нечто похожее на экстаз, смешанный со страхом. Он не понимал, почему она так напряжена. Отчего она решила, что ему не понравится то, что он увидит?
Франко обхватил руками ее грудь, и Холли вздрогнула. Он притянул ее ближе и стал покрывать поцелуями ее грудь. Холли ахнула. Подняв голову, он снова припал к ее губам.
– Здесь есть кровать? – пробормотал он между поцелуями, лаская ее бедра.
– В гостевом доме есть спальня. – Она прерывисто вздохнула. – Я взяла с собой ключ.
Накинув рубашку ей на плечи, Франко подхватил Холли на руки:
– Тогда какого черта мы тут делаем?
Комната оказалась просторной, с огромной кроватью. Но Франко прошел мимо кровати в ванную комнату. Осторожно поставив Холли, он включил воду в душе. Обхватив ее лицо руками, Франко прижался губами к ее рту.
– Ты дрожишь, – сказал он.
– Мне холодно, – солгала Холли, страшась своей неопытности.
– Я знаю, как тебя согреть, – проворчал Франко и поцеловал ее в губы так страстно, что она на мгновение забыла обо всем.
Он гладил ее по спине и ягодицам, а она тонула в головокружительных ощущениях. Не переставая целовать Холли, он раздел ее, потом разделся сам. Франко восхищенно на нее уставился. Она тоже оглядывала его с восторгом. Он обладал отличной фигурой и походил на античного бога. Если бы не длинный шрам на боку над бедром, Франко можно было назвать совершенством.
Он снял резинку с ее волос, и они рассыпались по ее плечам.
– Так лучше, – кивнул он. – Гораздо лучше. Мне нравится, как волосы обрамляют твои глаза и губы.
Они встали под горячий душ, и Франко стал энергично и умело намыливать Холли гелем. Каждое его прикосновение усиливало ее желание, она чувствовала себя ожившей.
Он налил гель для душа на ее ладони, чтобы она намылила его. Холли с восторгом гладила его тело, отмечая, какие прикосновения дарят ему максимум наслаждения. Ей очень нравилось к нему прикасаться.
– Что это? – с любопытством спросила она, проведя пальцами по шраму на боку.
– Ничего особенного, – ответил он, схватил ее за запястье и отвел руку в сторону.
У нее не было времени размышлять. Как только вода смыла гель с их тел, Франко стал целовать и ласкать языком ее чистую кожу. Холли ахнула, когда он прижал ее к стене душевой кабины, покрывая поцелуями ее шею и грудь. Вздохнув, она закрыла глаза и отдалась удовольствию, которого прежде не знала. Ей было невдомек, до чего это приятно, когда мужчина обхватывает губами сосок и обводит его горячим языком. Она не подозревала, сколько чувственного наслаждения дарят мужские ласки и поцелуи.
Франко опустился на колени и стал ласкать ее между ног. Холли едва могла стоять. Она вцепилась пальцами в его волосы, словно в спасательный круг.