Глава 8
Пепе со злостью смотрел на экран компьютера. Он зол. Зол на Кару. Зол на ту ситуацию, в которой они оказались. Зол на себя.
Но особенно на нее.
Он никогда не навязывался женщинам, тем более силой. Никогда. Он презирал мужчин, способных на такое, и считал, что кастрация – слишком мягкое для них наказание.
Неужели он неправильно истолковывает ситуацию?
Нет. Это отпадает.
У Кары самое что ни на есть выразительное лицо, какое он когда-либо видел у женщин. Считается, что глаза – зеркало души. В случае с Карой ее глаза – зеркало ее чувств. Если она злится, радуется, устала или больна, ее глаза – словно знак на дороге, указывающий, куда идти.
С чего это он стал таким тонким знатоком ее чувств?
Пепе тряхнул головой и потер глаза. Возможно, если удастся поспать, то ему не будет так мерзко. Но как человек может уснуть, когда его тело ноет от неудовлетворенного желания?
Правда, оскорблен он не был. Ну, если только самолюбие немного пострадало. Бог с ней, с Карой.
Полно женщин, которые его хотят. Вообще-то, наверное, к лучшему, что они не возобновили сексуальную связь – Кара абсолютно не похожа на его привычных любовниц, у нее другой склад ума.
Он сомневался в том, что будет ли когда-нибудь такое время, когда он, столкнувшись с Карой на какой-нибудь вечеринке, сможет подойти к ней, ущипнуть за зад, а потом общаться как ни в чем не бывало.
Враждебность все равно у них с Карой останется.
В любом случае, если ребенок окажется его, ему придется признать, что она станет весомой частью его жизни… до последних дней.
Образ крошечного младенца с огненными волосами Кары возник у него перед глазами. Он отмахнулся от этого видения, как и от голоса, пищащего ему в ухо слова: а хочет ли он на самом деле быть отцом лишь наполовину?
Пепе сжал кулаки. Он не желает загадывать так далеко вперед. Не хочет представлять, что почувствует, если Кара все-таки носила его ребенка.
Когда-то очень давно он счел беременность волшебством, испытал радость и удивление от мысли, что принимал участие в создании новой жизни, что скоро станет отцом. Ребенок был всего лишь зародышем, но Пепе уже полюбил его, думал о будущем, которое ждет их всех: ребенка, его и Луизу. Он думал о семье, которую они создадут.
Его ребенок никогда не будет чувствовать себя на втором месте. У него никогда не возникнет ни малейшего сомнения, что для Пепе он – самое важное существо.
Луиза вырвала у него эту возможность.
А Кара совершенно не похожа на Луизу.
Такой, как Кара, он никогда не встречал.
Но что он о ней знал? Он знал Луизу достаточно хорошо почти всю свою жизнь, а разве догадывался, что она в состоянии вырвать у него сердце и растоптать?
Он никогда больше не поверит ни одной женщине. Он исчерпал свой лимит боли еще до того, как ему исполнилось двадцать.
Лишь после того, как ребенок Кары родится и тест подтвердит, что он действительно отец, он позволит себе детально обдумать будущее. А до этого времени его жизнь будет протекать по-прежнему. За исключением гостьи в доме. Вспыльчивой, сексуальной гостьи.
Подавив зевок, он взглянул на часы. Можно считать, что рабочий день закончился. Пепе был не в настроении самому вести машину, поэтому вызвал шофера. От меланхолии он не отделался и после того, как вернулся домой, он привычно изобразил беспечную улыбку и спросил у Моники, которая торопливо вышла ему навстречу:
– Где Кара?
– В своей комнате.
– Она сегодня выходила оттуда?
– Только на ланч и позже днем перекусила.
– А завтрак?
– Круассан и яблоко.
Пепе направился к себе, стараясь не думать о привычках Кары в отношении еды. Он просто беспокоится о беременной женщине. И больше ничего.
Он проходил мимо комнаты Кары – дверь была приоткрыта. Она удивленно на него взглянула и хотела закрыть дверь у него перед носом, но не успела – он вставил ногу в проем.
– Добрый вечер, cucciola mia. Как прошел день?
– Долго и скучно.
– Тогда я тебя обрадую – мы сегодня выходим в свет.
Она скорчила гримасу, но дверь распахнула и оперлась о косяк, скрестив руки на груди.
– Уже поздно. Мне обязательно идти?
– Да.
– Неужели я не могу остаться здесь с Моникой?
– Моника уходит домой на выходные. Видишь, как тебе повезло – я весь в твоем распоряжении.
Она сердито на него посмотрела:
– Какая захватывающая перспектива!
В ту самую секунду, как открылась дверь в ее комнату, у Пепе начало бешено колотиться сердце, внутри все перевернулось.
Что касается Кары… ее красиво очерченный рот был поджат, зеленые глаза едва его не испепелили.
Он хотел коснуться ее. Хотел подхватить ее, пронести по комнате и уложить на кровать. И насладиться каждой клеточкой ее тела.
Но после того как она оттолкнула его на кухне, черта с два он до нее дотронется. Ей придется на коленях умолять его, прежде чем ему придет в голову заняться с ней любовью.
Хотя он не смог удержаться, не протянуть руку и не похлопать ее по аккуратному носику.
– Мы уезжаем через час, cucciola mia. Платье – коктейльное. Будь готова, или я приду и помогу тебе.
– Ты не посмеешь.
– Это вызов?
– Нет!
– В таком случае будь готова вовремя. Я пошел под душ – вернусь через шестьдесят минут.
* * *
Точно через час Пепе постучал в дверь спальни Кары. Он тешил себя мыслью, что она не готова.
Забыт запрет, который он возложил на себя. Запрет возобновлять с ней любовные отношения. Всего три минуты перепалки с Карой – и его благих намерений как не бывало.
Его рыжеволосая гейша дьявольски сексуальна.
Если бы только она в действительности была гейшей… Или, что намного лучше, его личной наложницей. Хулить своего хозяина, не входит в обязанности ни той ни другой – это точно. Гейша или наложница, для любой из них главное – это удовольствие ее хозяина. Учитывая то, что от Кары он хотел сексуального удовольствия, его больше устроила бы наложница.
Он был уверен, что она намеренно заставила его прождать целую минуту, прежде чем открыла дверь.
Но ожидание того стоило.
Саркастическое замечание, уже готовое вырваться у него, так и не было произнесено. Он стоял открыв рот.
Она выглядела… завораживающе.
Темно-красное до пола шелковое облегающее платье без рукавов, роскошные волосы уложены в гладкую прическу. В ушах поблескивали прозрачные сережки в форме сердечек. Лаковые туфли тоже блестели. Макияж был неброский, за исключением темно-красной помады, от чего губы так и хотелось поцеловать.
– О боже, – вырвалось у него. – Ты очень красива.
– Удивительно, что могут сделать деньги, – едко отозвалась она, хотя щеки у нее зарделись.
– Ты – ожившая Гестия, – выдохнул он.
– Намекаешь на весталок-девственниц? Вообще-то они названы так по имени ее римского двойника – Весты. Держу пари, что ты вообразил себя Эросом. Разве ты не жаждешь добраться до весталок?
– Нет. Я нахожу девственниц слишком пресными, на мой вкус.
Это было низко, и Пепе тут же пожалел о сказанном. Но в этом виноват ее острый, злой язык. Выше его сил не отвечать на постоянные колкости.
Кара сощурилась, задрала подбородок и прошла мимо него, захлопнув за собой дверь. На него повеяло ее духами.
– Значит, мы подходим друг другу лучше, чем я думала. На мой вкус, похотливые мужчины просто незрелы.
– Как ты собираешься представить меня своим друзьям? – спросила Кара, когда они уселись на заднем сиденье "мерседеса" с тонированными стеклами.
Они ехали по вечернему Парижу, город сверкал множеством огней и выглядел сказочно. Кара была зачарована.
– Как мою знакомую.
– Ты так представляешь всех своих любовниц?
– А я и не подозревал, что ты моя любовница, – как ни в чем не бывало ответил он, словно не было холодка после ее замечания о его незрелости.
– Ты можешь представлять меня как твою беременную партнершу на одну ночь. Что ждешь, когда она родит, чтобы ты смог сделать тест на отцовство и убедиться, что отец – ты.
Он промолчал, хотя она не могла не заметить, как напряглись у него мышцы под модным смокингом.
– И где же этот прием? – спросила Кара.
– На Монмартре.
И тут же перед ними засияли огни холма Монмартра, с белой базиликой Сакре-Кёр наверху. Они въехали в шумное многолюдье этого района, и Кара прижала лицо к окну, чтобы получше разглядеть красоты архитектуры, гуляющих туристов и беззаботных жителей.
– Не тошнит? – спросил Пепе.
– Пока что нет, – отрезала она.
– Это хорошо.
Она взглянула на него – в руке он держал на весу бумажный пакет. Сама того не желая, она засмеялась.
Он придвинулся к ней и указал в окно:
– За теми садами музей. Считается самым старым домом на Монмартре.
– Там жил Ренуар? – спросила Кара, чувствуя, как его бедро прижимается к ней.
– Не совсем. Он недолго жил в доме позади. Но там жил Морис Утрилло.
Пока они ехали по мощенным булыжником улицам, Пепе указывал ей на другие интересные места, его слова вдыхали жизнь в старинные здания. Ей было особенно интересно, что это связано со временем импрессионистов. Пепе так много знал о Монмартре, так занимательно рассказывал, а слушать глубокий сицилийский выговор – это все равно что слушать музыку.
Кара даже расстроилась, когда водитель остановил машину на узкой улочке, по обеим сторонам которой тянулись белые пятиэтажные дома, кафе и магазины. Она с удовольствием покаталась бы еще.
К ее удивлению, они вошли в тесное, захолустное на вид кафе, где запах кофе смешался с запахом пота и сигарет. Пепе за руку и с поцелуями поздоровался со служащими, затем провел Кару через кафе в маленький задний дворик.
– Прошу. – Он махнул рукой на шаткую на вид железную лестницу, которая вела на верхний этаж. – Не бойся, лестница надежная.
– Разве нет лестницы внутри?
– Есть, но, как ты видела, кафе многолюдно, и, если все вечерние гости будут ею пользоваться, мы помешаем персоналу.
– Тогда зачем проходить через передний вход? Почему не попросить шофера подвезти нас к задней двери?
– Потому что персонал обидится, зная, что я здесь и не зашел поздороваться.
– От скромности ты не умрешь, – пробурчала она.
– Прости мне мою нескромность, но я хороший хозяин.
Она непонимающе сдвинула брови.
– Я владелец этого дома, – пояснил он.
– Я-то думала, что ты владелец виноградников.
– Это так. Разве тебе неизвестно, что разнообразие придает остроту жизни?
Кара фыркнула и запахнула на груди накидку.
– Странно, что ты не превратил кафе в современный отель.
Он усмехнулся:
– И лишил бы тем самым очарования? Эта улица – типичный старинный Монмартр, туристы сюда почти не заглядывают – они бродят по другим улицам. Я намерен сохранить все как есть. Так мы идем?
– Я не знаю…
– У тебя кружится голова?
– Нет.
– Тогда вперед.
– Я беременна.
– Разве беременные женщины не поднимаются по лестницам?
– Не говори глупостей.
Лицо у него смягчилось.
– Обещаю, с тобой или с твоим ребенком ничего не случится. Эта лестница построена всего года два назад, и я сам наблюдал за ее возведением. Я иду следом. Обещаю, что ты не упадешь.
Кара поставила ногу на нижнюю ступеньку, почти ожидая, что вся конструкция рухнет на них. Но лестница оказалась намного крепче. И – пришлось признать – зная, что Пепе здесь и подхватит ее, если она вдруг споткнется, она немного успокоилась.
– На какой этаж мы поднимаемся? – Кара обернулась к нему.
Широкая улыбка засветилась на его лице.
– Ты и я, cucciola mia, мы пойдем до конца.
Щеки у Кары загорелись от этого намека. Она продолжала медленно подниматься, пока ее не осенило, что Пепе имеет прекрасную возможность любоваться на ее зад. Это заставило ее ускорить шаг.
Кара не знала, что она ожидала увидеть. Когда она вошла в убогое кафе внизу, то решила, что Пепе нарочно, ради шутки, заставил ее одеться в вечернее платье. Но она совершенно не ожидала того, что предстало перед ее глазами.
Вечеринка проходила на перестроенном чердаке. Правда, ничего чердачного она не увидела – большое и просторное помещение без излишеств в оформлении, которое можно назвать скромным шиком.
– И это тоже твое?
Он молча поднял бровь.
– Знаю-знаю. Глупый вопрос. Но это место… – Она не договорила.
– Немного отличается от кафе на первом этаже?
– Да. Именно так.
– Кафе – это неотделимая часть Монмартра. Я не хотел вносить никаких изменений, ну разве что заменил старую кухню, где в любой момент мог случиться пожар. А этот чердак так и просился, чтобы его перестроили в зал.
– Это студия? – В помещении было столько людей, что Кара не могла разглядеть каких-либо произведений искусства, но уловила запах терпентинового масла: не зря у нее лучшая подруга – художница.
– Да. – Пепе указал на маленького человечка, который стоял среди кучки гламурной публики. – Это арендатор Хеорхес Рамирес.
– Я его знаю… Ну, я скорее знаю о нем. Мы выставляли на аукционе его работу.
– Он мой старинный приятель. Чердак перестроили с расчетом на него.
Хеорхес посмотрел в их сторону и заметил Пепе. Его поклонники тоже на них посмотрели, и, словно по мановению волшебной палочки, два десятка губ сложились в улыбке.
Несколько человек, включая Хеорхеса и хорошенькую даму, ухватившую его под руку, отошли от толпы и направились к ним.
В смешении языков – французского, английского, итальянского и испанского – Пепе представил Кару своим друзьям, назвав ее просто Карой без каких-либо уточнений. Сыпались имена, протягивались руки, и все обнимались с Пепе. Каре хотелось лишь одного – провалиться сквозь пол и очутиться в каком-нибудь знакомом и тихом месте.
Руки у нее были холодные и липкие, сердце дико колотилось.
– Мне необходимо пойти в туалетную комнату, – прошептала она на ухо Пепе, стараясь, чтобы он не заметил паники в ее голосе.
Пепе вопросительно на нее посмотрел, потом кивнул:
– Туалет вон там. Пройдешь через дверь слева от бара. – И указал на длинный стол вдоль дальней стены. Стол ломился от всевозможных напитков. – Затем вторая дверь направо.
Дверь около бара привела ее в другое огромное, ярко освещенное помещение, уставленное холстами и скульптурами. Большой постер гласил: "Любой, кто дотронется до этих работ, подлежит химической кастрации".
К счастью, туалетная комната оказалась пустой, и она смогла собраться с мыслями.
Кара ненавидела сборища. Ненавидела многолюдные вечеринки. Особенно где никто не был ей знаком. Снова она ощутила себя чужой в компании, где все давно знают друг друга и где чужаки не приветствуются. А чужаки под руку с мужчиной, который определенно был душой и главной звездой компании, воспринимаются хуже сибирской язвы.
Когда Кара наконец вышла из туалета, то натолкнулась на высокую брюнетку с удивительными глазами цвета спелого ореха.
– А! Так это вы меня заменили, – сказала она, сверкнув ослепительной улыбкой.
Глава 9
Кара понятия не имела, кто это.
– Простите?
– Обычно я была спутницей Пепе на вечеринках, – объяснила красавица без малейшего налета злобы.
Кара не знала, что сказать.
– Никаких проблем, – заверила ее красавица. – Мы одно время встречались, но это было давно. Я уверена, что мы снова сойдемся, когда ему понадобится полуплатоническая спутница на вечер. А пока что наслаждайтесь им, раз уж он с вами.
Кара смотрела на женщину, ища на ее лице насмешку, но нет… только дружелюбный взгляд карих глаз. С трудом шевеля языком, она спросила:
– Что значит "полуплатоническая"?
– О, как же это по-английски? – Карие глаза сощурились, затем на красивом лице появилась улыбка. – А, это "дружеский секс"!
– "Дружеский секс", – еле слышно повторила Кара. От этой мысли ей сделалось тошно.
– Я сказала что-то не то?
– Нет, что вы. – Кара чувствовала, что ее слова прозвучали… жалко.
Женщина хлопнула себя по лбу:
– Я болтушка. Простите меня, я не хотела вас обидеть. Я не знала, что у вас к нему серьезные чувства.
– Нет, – стараясь выглядеть безразличной, сказала Кара.
В глазах женщины явственно виделось сочувствие.
– Мне нужно в туалетную комнату. Пожалуйста, забудьте о том, что я сказала. Я не знала…
– У меня нет к нему никаких серьезных чувств, – прервала ее Кара. – Я прекрасно знаю, что Пепе интересуется женщинами не больше, чем золотой рыбкой.
– Это немного несправедливо. – Женщина наморщила лоб. – В отношении золотой рыбки. – Подмигнув Каре, она вошла в туалетную комнату и закрыла за собой дверь.
Задыхаясь от волнения, Кара вернулась в зал.
Она чувствовала на себе любопытные взгляды и поискала глазами Пепе. Наконец увидела его – он разговаривал с двумя женщинами, держа в руке высокий стакан с пивом. Она пошла к нему и… застыла на месте: она увидела, как одна из женщин ухватила его за зад и сжала. Словно миллионы раскаленных булавок вонзились Каре в кожу.
А Пепе засмеялся, взял нахальную руку и поднес к губам. Он сказал женщине что-то такое, от чего та взорвалась хохотом.
– Кара! – позвал он, увидев, что она направляется к нему. Когда она приблизилась, он обнял ее за талию и стиснул бедро. Той же самой рукой, которой только что касался другой женщины. – Я, кажется, вас не познакомил. Это Лина и Франческа. Дамы, а это Кара.
Обе женщины с нескрываемым интересом воззрились на нее. Та, что трогала Пепе за зад, протянула ей руку. Каре ничего не оставалось, как пожать эту руку.
Теперь горячие булавки вонзились ей в мозг.
– Дамы, оставляю ее на вас, пока я схожу за напитками. – И Пепе исчез в толпе.
Франческа – та, которая не трогала Пепе за зад, – роскошная блондинка, с трудом втиснувшаяся в черное платье, от чего грудь в вырезе декольте походила на две подушки, заговорила первой:
– Не думаю, что мы раньше встречались, non?
Кара отрицательно покачала головой.
– А как вы познакомились с Пепе?
По крайней мере, на этот вопрос Кара сможет ответить:
– Его брат женат на моей лучшей подруге.
– А, Лука, – сверкнула глазами Франческа. – Потрясающий мужчина. – И повернулась к Лине.
Обе француженки заговорили на своем родном языке, потом Лина обратилась к Каре: