Нельзя не сказать и о том, что в августе 1941 г. Красная Армия еще не представляла собой той мощной силы, какой она стала в последующие годы. Командиры плохо знали театр военных действий и объекты противника, у них не хватало карт, накануне операции недостаточно тщательно была проведена рекогносцировка местности, вследствие чего разведданные зачастую не соответствовали действительности. В плохом состоянии находилась телеграфная аппаратура, с большим трудом удавалось передавать приказы штаба фронта и получать необходимые сведения от частей, ушедших далеко вперед. Из-за неудовлетворительной работы тыла случались перебои в обеспечении войск продовольствием и питьевой водой. Не было отлажено взаимодействие между отдельными частями, отсутствовала постоянная связь между войсками и авиацией.
И тем не менее, Красная Армия даже в таком состоянии прошла триумфальным маршем по иранской территории. Свою лепту в успех проведенной операции внесла разведка. Накануне вторжения советская агентура умело поработала среди армейских кругов, убедив многих иранских офицеров в бессмысленности сопротивления. В Иран были направлены молодые сотрудники разведки, бывшие выпускники Ленинградского университета – С. Тихвинский (в будущем академик, крупнейший советский историк!) и М. Ушомирский. Последний сыграл важную роль в быстром и бескровном захвате контролировавшейся абвером радиостанции иранской армии в Мешхеде.
В результате соотношение потерь только при ликвидации иранских пограничных постов приближалось к 1:10, что говорило о безусловном преимуществе Красной Армии. В ходе иранской операции советские пограничники потеряли пять человек убитыми и пять ранеными, потери же иранских погранпостов составили 48 убитыми и 22 ранеными. Кроме того, 256 солдат и офицеров иранских погранпостов были взяты в плен. Что касается 53-й Отдельной среднеазиатской армии, то в результате иранской операции ее части захватили в плен 4150 иранских военнослужащих (из них 18 старших офицеров, 156 младших офицеров, 67 унтер-офицеров и 3909 солдат).
Аналогичным образом события развивались на юге. Наступавшие здесь англичане уничтожили небольшой иранский флот, базировавшийся в портах Персидского залива. В ходе массированных бомбардировок погиб командующий военно-морскими силами Ирана адмирал Беяндор.
Иранцы не смогли оказать достойного сопротивления войскам Британской империи, состоявшим наполовину из индийцев. Абаданский нефтеочистительный завод был занят английской пехотной бригадой, погрузившейся на суда в Басре и на рассвете 25 августа высадившейся в месте своего назначения. Большая часть иранских войск была застигнута врасплох, но сумела бежать на грузовиках. Под натиском наступавших британцев иранцы успели только уничтожить линии телефонно-телеграфной связи в районе Абадана и Бендер-Шахпура. 26 августа британское агентство "Рейтер" передало коммюнике, в котором говорилось: "Индийские части очистили от иранских войск район Абадана. При этом захвачены две пушки, три бронемашины, взято 350 пленных. Английские войска также заняли Мариде (60 км севернее Абадана). В Бендер-Шахпуре спокойно. В секторе Ханакина английские и индийские войска, преодолев слабое сопротивление противника, заняли Гилян".
В то же время другие британские части заняли с суши порт Хорремшехр, а одна часть была послана к Ахвазу. Проблемы у англичан могли возникнуть у прохода Пай-Так, который при желании можно было превратить в серьезное препятствие. Однако этого сделано не было, и 28 августа иранские войска, оборонявшие перевал, выбросили белый флаг. Более или менее серьезное сопротивление англичанам было оказано на горном хребте Зибири, когда иранская артиллерия приостановила продвижение английской пехоты.
Всего в ходе этой краткосрочной кампании потери англичан составили 22 человека убитыми и 42 ранеными.
Надо сказать, что союзники были невысокого мнения об иранской армии. Они ожидали сопротивления только со стороны обосновавшихся в ее рядах германских военных инструкторов. Были опасения, что германские офицеры, находившиеся в Иране, применят химическое оружие. В первые дни вторжения информационное агентство "Рейтер" сообщало: "Иранская армия плохо оснащена и вряд ли сможет сопротивляться. Для нас эта армия опасности не представляет. Наличие нескольких сотен нацистских агентов и агентов "пятой колонны" в Иране представляет потенциальный источник смуты и действительную помеху для военных усилий союзников".
Вполне реально было представить, что германские агенты, действуя методами диверсий и провокаций, будут препятствовать продвижению союзных войск. И действительно, они смогли взорвать два немецких парохода, находящихся в узком канале, являвшемся единственным входом в реку Шатт-эль-Араб и тем самым ограничили доступ в Бендер-Шахпур английских кораблей. Однако в целом эффективность действий германской агентуры была довольно низкой. На северном участке Трансиранской железной дороги в районе Фирузкуха они предприняли несколько попыток взорвать трехкилометровый туннель и железнодорожные мосты. В Керманшахе германские офицеры составили для иранской армии план обороны города от англичан, так и оставшийся невостребованным.
При участии немцев было организовано всего лишь несколько незначительных диверсий на линиях связи: на протяжении телеграфной линии Хой – Резайе были сбиты телеграфные столбы, в ночь со 2 на 3 сентября с участка Хой – Тебриз похищен весь медный провод, 4 сентября на этом же участке был обнаружен телеграфный аппарат, включенный в советскую линию, а в самом Тебризе неизвестные лица связали провода, в результате чего связь со штабом Закавказского фронта несколько раз нарушалась. Кроме того, в 20 км от Боджнурда был сожжен мост через реку Гогармаган.
Весьма показательно, что нацисты так и не смогли установить точную дату начала иранской операции. По некоторым сведениям, немцы ожидали, что союзники войдут в Иран не ранее 28 августа, и потому акция, предпринятая 25 августа, застала их врасплох. Тот же Б. Шульце-Хольтус, хотя и владел информацией о концентрации советских войск в Нахичевани и южных портах Азербайджана, но не придал ей значения.
В самой Германии также не ожидали такого поворота событий. Между тем сведения о том, что союзники готовят оккупацию Ирана, поступали в Берлин задолго до начала операции. Причем эта информация проистекала не только от агентов абвера и СД, но даже из официальных каналов. Еще 30 июня 1941 г. корреспондент газеты "Франкфуртер Цайтунг" сообщал из Стамбула, что в Иране "действительной целью британской дипломатии является восстановление сухопутной связи с советской армией", а 3 июля агентство ДНБ передавало, что "хорошо информированные круги считают неизбежным занятие англичанами иранского нефтяного центра Абадан". Можно предположить, что Берлин, опираясь на эти сообщения, допускал возможность оккупации Ирана английскими войсками, но никак не ожидал ввода в страну советских войск. Поэтому участие Красной Армии в августовских событиях стало полной неожиданностью для Гитлера. Шеф 6-го управления РСХА В. Шелленберг писал по этому поводу: "Немецкое руководство не могло понять, как русские смогли при столь напряженной обстановке на своем Западном фронте в августе 1941 г. высвободить силы, чтобы совместно с англичанами оккупировать Иран". Более того, получив известие о вступлении войск союзников в Иран, в Берлине поначалу верили, что иранская армия окажет достойное сопротивление противнику. Вожди Третьего рейха надеялись на то, что СССР и Англия увязнут в Иране, а это непременно отразится на положении на других фронтах. Однако этим надеждам не суждено было сбыться.
Первая реакция иранцев на акцию, предпринятую Англией и СССР 25 августа, была неоднозначной. Некоторые из них так опасались грабежей и погромов, что прятали в своих подвалах все более или менее ценное, вплоть до столов и стульев. Зная о подобных настроениях, союзники с целью пресечения возможных провокаций все захваченные города перевели на военное положение. В городах был установлен комендантский час: запрещалось хождение по улицам группами и появление на них после 21 часа, закрывались рестораны, столовые, чайханы, разного рода увеселительные заведения, населению отдавался приказ сдать имевшееся у него огнестрельное и даже холодное оружие.
Чтобы сгладить негативное впечатление от прихода в страну иностранных войск, союзники с первых же дней пребывания в Иране начали мощную пропагандистскую кампанию. Только за время вступления частей Красной Армии в места дислокации было распространено от 15 до 20 млн листовок на персидском, азербайджанском, армянском, русском и французском языках с текстами, ноты правительства СССР шаху Ирана и обращения советского командования к иранскому народу, в которых разъяснялись цели вступления союзных войск в Иран. Листовки разбрасывались с автомашин, раздавались с рук, часть листовок распространяли "прямо с неба" летчики 26-й, 133-й, 134-й, 135-й, 245-й авиадивизий.
В некоторых городах красноармейцев встречали как освободителей. К примеру, в Тебризе советским войскам вообще был оказан радушный прием: выстроившиеся вдоль улиц жители города радостно приветствовали части Красной Армии И даже красовавшаяся на некоторых домах фашистская символика не портила впечатления. В Мешхеде многие проживавшие там армяне изъявили желание добровольно вступить в Красную Армию и отправиться на советско-германский фронт. "Бедняцкие слои населения Мешхеда открыто в групповых беседах выражают свои симпатии Советскому Союзу и Красной Армии", – сообщалось в одном из донесений советской разведки.
Что касается зажиточных слоев, то у них не было единого мнения в оценке августовских событий. В разведсводке № 0058 штаба 53-й Отдельной среднеазиатской армии отмечалось: "Крупное купечество в Мешхеде, настроенное против Советского Союза, разделилось надвое и одна часть ведет агитацию за поддержку Германии, а вторая за поддержку Англии" (так в документе. – А. О.). "По поведению и настроениям иранское население можно разделить на две группы. Одна из них – рабочие и беднейшие слои – симпатизируют Красной Армии, другая – торговцы, чиновники и полиция – частью симпатизируют Англии, частью Германии", – указывалось в другом донесении.
Характерно, что в том же документе отмечалось благожелательное отношение к советским войскам национальных меньшинств и, в первую очередь, их средних слоев. Более того, говорилось о некоторых негативных последствиях подобной реакции: "Беднейшая часть туркменского населения считает, что с приходом Красной Армии будет установлена Советская власть, но не понимает политики Советской власти. Самочинно разбирает хлеб из государственных складов, скот и расправляется с населением нефарсидской (неперсидской. – А. О.) национальности. Все это может способствовать развитию грабежей, и даже организации мелких бандитских групп, особенно среди туркменского населения".
Возникает закономерный вопрос – а что все это время делали в Тегеране? Неужели иранское правительство, потеряв все нити руководства армией, бросило ее и собственный народ на произвол судьбы?
В первые часы военной операции союзников Реза-шах, этот некогда всемогущий правитель Ирана, был попросту деморализован и поэтому был не готов принимать соответствующие контрмеры. Он не ожидал столь решительных действий со стороны Англии и СССР. Только этим можно объяснить, что в первые сутки он отдал войскам 14 противоречивых, исключавших друг друга приказов, которые создали неразбериху в частях и растерянность в иранском генеральном штабе.
25 августа в 15 ч 30 мин по распоряжению шаха состоялось чрезвычайное заседание парламента, на котором премьер-министр Али Мансур сообщил депутатам о том, что вооруженные силы Великобритании и СССР перешли границы Ирана: "Воздушные силы СССР начали бомбардировать в Азербайджане открытые и беззащитные города, многочисленные войска направились из Джульфы в сторону Тебриза. В Хузестане английские войска напали на порт Шахпур и Хорремшехр и нанесли повреждения нашим кораблям, воспользовавшись тем, что эти корабли ниоткуда не ждали нападения. Английская авиация бомбардировала Ахваз, а крупные английские моторизованные части начали продвигаться со стороны Касре-Ширина к Керманшаху. Само собой разумеется, что везде, где нападающие силы столкнулись с иранскими войсками, прошли сражения (выделено мною. – А. О.). Правительство в целях выяснения причины и цели этой агрессии срочно приступило к переговорам". Сегодня уже невозможно понять – кривил душой Али Мансур или находился во власти самообмана. Как мы могли убедиться, иранская армия достойного сопротивления наступающим войскам не оказала.
Примечательно, что перед тем, как произнести эту речь, Али Мансур, аргументируя тем, что иранское правительство вступило в переговоры с союзниками, предложил депутатам воздержаться от каких-либо комментариев в адрес Англии и СССР. В итоге лояльный к Реза-шаху меджлис разошелся, так и не высказав своего мнения.
27 августа местные газеты опубликовали первую и единственную сводку генштаба иранской армии, в которой населению сообщалось о ходе сопротивления войскам союзников. В этот же день некоторые газеты поместили на своих страницах правила противовоздушной обороны. Это было, пожалуй, все, что предприняли иранские власти.