Я промолчала. Его голос едва доносился до моего слуха. Взяв журнал, я уставилась на обложку. В заголовке говорилось: "Веселье под солнцем": Главные игроки-любители Флориды. На обложке красовалась совместная фотография с Себастьяном Фостером, Джимом Броуди, Полом Кеннером и Беннетом Уокером.
– Я могу его взять? – поинтересовалась я.
Шон нахмурился.
– Зачем?
Я уже встала со стула. Обошла стол, поцеловала его в щеку и покинула ресторан.
Гусь торчал у парковочной стойки, глядя в никуда с раскрытым ртом. Он подпрыгнул, стоило мне заговорить:
– Эй, парень, глянь на эту картинку, – произнесла я, сунув журнал ему под нос. – Узнаешь кого-то из этих мужчин?
– Не знаю.
– Вопрос без подвоха. Ты либо узнаешь их, либо нет. – Гусь посмотрел на меня, словно прикидывал, могу ли я что-то для него сделать.
– Ну? Знаешь их? – добавила я, опережая очередное "не знаю".
– Ага. – Парень указал пальцем на Джима Броуди. – Большую часть времени он водит "эскалэйд". Но у него есть еще три машины. Такие горячие тачки! "Ягуар", как в "Остин Пауэрс". Рос-кош-ный! – Гусь рассмеялся про себя.
Пол Кеннер. Феррари.
Беннет Уокер.
– "Порше "Каррера".
Я вытащила фотографию Ирины и поднесла к журналу.
– Ты когда-нибудь видел, как эта девушка уходила отсюда с одним из этих мужчин?
– Ага.
– С кем?
Он пожал плечами.
– С этим.
Я затаила дыхание, когда он поднял руку, поднес ее к обложке и коснулся ее своим пальцем.
– "Порше "Каррера".
Беннет Уокер.
Глава 28
Меня начало трясти. Сердце билось так быстро, что следовало испугаться. Свидетель мог связать Ирину и Беннета Уокера, покидающих клуб вместе на его порше.
– Когда? – спросила я. – Когда ты видел, как они вместе уходили?
Гусь уронил руку и пожал плечами:
– Не знаю. Может, неделю назад.
"Не той ночью, когда она пропала", – дошло до меня. Этот парень не работал в субботу. Однако его заявление связало Ирину и Беннета, доказывая, что те проводили время вдвоем. Если "Слизняк" Джефф скрывал именно это, то Беннет Уокер – тот самый мужик, с которым Ирина уехала, и который купил молчание парнишки.
– И этот тоже.
Голос парковщика прервал мои размышления.
– Что?
– Этот, – повторил он, кончиком пальца указывая на страницу журнала.
– "Эскалэйд".
Джим Броуди.
– У него куча девчонок, – поведал Гусь. – Не знаю почему. Он очень старый.
– И очень богатый, – заметила я.
Со стоянки вприпрыжку вернулся подозрительно насторожившийся "Слизняк" Джеф.
– Так, Джеф, – начала я. – Твой друг рассказал, что видел, как эта девушка уходила с Джимом Броуди.
– Нет, не видел, – возразил Джефф. – Он в ту ночь даже не работал.
– Не в ночь субботы, – поправил высокий. – На прошлой неделе. Помнишь? Ты был здесь.
Джеф вытаращился на приятеля:
– Какой же ты, мать твою, тупой! Заткнись! Нельзя говорить о клиентах!
– Знаешь, что, Джеф? – решительно вставила я. – Если одни из этих ребят последним видел девушку живой, то мы говорим не о клиенте. Мы говорим об убийце. И ты в клубе "Намек-понял-мальчики-есть-мальчики" не состоишь. Ты пособник и соучастник в тяжком убийстве. За это тебя в колонию для малолетних преступников не отправят. Можешь просить мать паковать чистое белье и большой тюбик вазелина, потому что отправишься сожительствовать с большими шишками.
Не сходя с места, я вытащила из сумки мобильник и позвонила Лэндри. Я не была уверена: возьмет он трубку или нет. К его чести, взял.
– Тут на стоянке "Игроков" сегодня ночью два швейцара работают, – без предисловий выложила я. – Ты должен как можно скорее с ними поговорить. У них имеется информация.
Я повесила трубку. Мальчики стояли плечом к плечу, Матт и Джефф , в буквальном смысле раскрыв рты.
– В ближайшее время вы встретитесь с детективом Лэндри из офиса шерифа, – объявила я. – Прошу предать ему мои наилучшие пожелания.
Я оставила их паниковать, и пошла к своей машине. Стоило мне нажать на брелоке кнопку, разблокирующую двери, фары вспыхнули, и машина издала звук, немного напоминающий волчий вой. С капота кто-то соскочил и повернулся ко мне лицом.
Не знаю, кто из нас больше испугался: я или своеобразный маленький персонаж, запустивший руку в пакет с едой из "Бургер Кинга", который я оставила на капоте.
Мы стояли и пялились друг на друга. На женщине был надет тот же самый странный наряд, что и в прошлый раз: черный балахон, скрывающий все кроме лица, колпак с помпоном и туфли на платформе. Изменения претерпел лишь ее макияж. Сегодня ночью лицо покрывали темные цвета: как мне показалось синий и фиолетовый, но из-за плохого освещения стоянки я не была в этом уверена. Область вокруг левого глаза она обвела серебряным. От правого уголка рта к уголку правого глаза через всю щеку тянулись извилистые линии.
– Ты гадкая! – выкрикнула женщина.
– Я гадкая? Вообще-то, ты мой ужин ешь.
Она скомкала пакет и спрятала за спину.
– Нет, не ем.
– У тебя есть имя? – спросила я.
– Мое имя Безымянная, – ответила она. – Ты не сможешь его записать в мое личное дело.
– Даже и не мечтала. Как мне тебя называть?
Взгляд женщины метнулся влево, словно она прислушивалась к совету невидимого друга.
– Можешь называть меня принцессой Синди Луллабелл.
– Синди, – повторила я. – Меня зовут Елена.
– Мне все равно, – без обиняков заявила чудачка. – Ты гадкая. Как остальные.
– Какие остальные?
Она покачала головой, помпон на макушке ее остроконечной шляпы болтался взад и вперед.
– Что значит быть гадким, Синди? – поинтересовалась я. – Если я буду знать, то постараюсь так себя не вести.
Принцесса Синди Луллабелл бросила пакет из "Бургер Кинга" на землю, повернувшись ко мне спиной, обхватила себя руками, будто ее обнял любовник, и начала извиваться. На мгновение она остановилась, посмотрела на меня поверх плеча и послала воздушный поцелуй.
– Ты имеешь в виду целующихся людей? – спросила я.
– Они внесут это в твое личное дело, даже если у тебя специальный пропуск.
– Спасибо за предупреждение. Я могу кое-что тебе показать, Синди?
Она настороженно на меня уставилась.
– Всего лишь фотографию, – пояснила я.
Синди снова посмотрела на своего невидимого советника.
– Это какой-то фокус?
– Нет. Просто хочу узнать, видела ли ты эту женщину.
Я достала фотографию, надеясь, что света от неоновых фонарей будет достаточно, чтобы Синди смогла рассмотреть изображение. Она потянулась к своему помпону и включила фонарик. Изобретательная дамочка.
Синди взяла у меня фотографию и изучила лица Ирины и Лизбет.
– О, да, – проговорила она. – Они ОЧЕНЬ гадкие. Их не допустят до выпускного, и это попадет в их файлы.
Я забрала снимок и указала на Ирину.
– Ты видела ее здесь в ночь субботы?
Синди немного подумала, советуясь с неким голосом, который слышала. Когда она снова ко мне повернулась, то поинтересовалась:
– Суббота когда была?
– Три дня назад. Той ночью здесь проходила шумная вечеринка.
– Я не хожу на вечеринки, – отрезала Синди. – Там могут быть пьянство и всякая гадость. Мой советник говорит, что мне нужно идти. Большое спасибо. Ужин был замечательный. Спокойной ночи.
Женщина сделала реверанс, затем сорвалась с места и перемахнула через ведущий к комплексу поло-клуба шлагбаум. Она удивительно шустро бегала в этих неуклюжих туфлях на толстой подошве. Я последовала за ней, не столько желая ее поймать, сколько проследить, куда она направлялась.
Мне не хотелось ее пугать. Кто знает, какая информация скрыта в ее голове вместе с тараканами? Я перелезла через шлагбаум и трусцой устремилась за Синди.
Она бежала впереди меня, прижав локти к бокам и размахивая руками, словно странный, пытавшийся взлететь подранок. Синди свернула к тупику, граничащему с малобюджетными домами. Понятие "малобюджетные" означало аренду всего-то в размере трех с половиной тысяч долларов в месяц за одну ванную и спальню.
Когда я свернула в сторону, чтобы срезать путь по газону, то запнулась носком моих очаровательных балеток от Шанель и упала на четвереньки. Поднявшись, я огляделась, но принцессы Синди Луллабелл и след простыл.
Проклятье.
Поправив балетку, я побежала к тому месту тупика, где видела беглянку до падения. Передо мной тянулся ряд гаражей с двойными дверьми, оказавшихся запертыми. Заросли тропических растений и банановых деревьев создавали темный коридор, ведущий к крайнему жилому строению.
Фонарика с собой я не захватила, но даже возьми я его, идти туда не захотела бы. Возможность вляпаться в неприятности была слишком велика, чтобы я держалась от этого места подальше. Пышная растительность служила пристанищем для крыс и мышей. Крысы и мыши привлекают змей. По другую сторону чащи тянулся канал. Канал – значит, аллигаторы. В моей голове пронеслось видение аллигатора, крутящегося в воде винтом и сжимающего в челюстях безжизненное тело Ирины.
Я пошла вдоль домов со светящимися окнами, что по большей части позволяло мне видеть, куда я ступаю.
Популярными в Палм-Бич поло и гольф сделали лошадники. Они и их многочисленные джек-рассел-терьеры, уэльские корги, вест-хайленды, лабрадоры, лабрадудели, кокер спаниели и все остальные известные человеку породы. Владельцы не всегда ответственно подходили к уборке за своими собаками.
Я оглядывалась еще минут пятнадцать, проверила складские помещения. Попробовала открыть двери. Не повезло. Пошла вниз по улице к будке охраны у западного входа, выходящего на Южную Набережную. Охранница смотрел в крошечный телевизор. Я приблизилась к стеклянной двери и вежливо постучала. Женщина обернулась, уставилась на меня, но даже не пошевелилась, чтобы пригласить войти. Я потянула за дверную ручку сама и понадеялась, что сторожиха не выхватит пушку и не пристрелит меня.
– Простите, – начала я. – Извините, что прерываю, но не видели ли, как несколько минут назад здесь кто-нибудь пробегал? Человек в черном, с колпаком на голове, в туфлях на высокой платформе?
– Чокнутая? – спросила женщина, возмущенная тем, что я задала ей вопрос.
– Да.
– Нет, ее не видела.
Охранница оказалась размером с детеныша бегемота. Она громоздилась в своем кресле как Джабба Хатт .
– Вам о ней что-нибудь известно?
– Нет.
– Знаете, где она живет?
– Нет. С чего мне это знать? Я выгляжу так, будто яшкаюсь с Чокнутой?
– Не совсем. Но работая здесь, как мне кажется, вы в курсе всего, что твориться в округе.
На ее именном жетоне значилось Д. Джонс.
– Вы случайно не знаете ее имени, мисс Джонс?
– Чокнутая, – нетерпеливо ответила женщина. – Ты что, глухая?
– Не могу представить, что мать родила девочку, поглядела на нее и гордо заявила: "Назовем ее Чокнутой", а вы можете?
Д. Джонс сделала недовольное лицо.
– Нечего мне глаза колоть, – огрызнулась она. – Я могу это представить.
Женщина оглядела меня, задерживаясь взглядом на распухшей губе и запачканных травой белых брюках.
– Вы живете здесь, мэм?
– Нет, не живу.
– Тогда, что вы здесь делаете? Без уважительной причины вы здесь находиться не можете. Как вы попали на территорию?
– Перелезла через ворота у "Игроков".
– Это уголовное преступление, – заметила она и фамильярно перешла на "ты". – И почему ты бегаешь здесь в таком виде? Что тебе в таком виде надо от Чокнутой? Вся в траве и грязи, будто каталась по земле как животное.
– Я споткнулась и упала.
– Бежала за Чокнутой, – с отвращением произнесла женщина.
Я опустила руки.
– Не берите в голову. Спасибо вам за оказанную помощь.
Д. Джонс фыркнула:
– Никакой я тебе помощи не оказывала.
– Вот именно, – согласилась я, но мое внимание было приковано не к ней, а к экрану телевизора, показывающему въезжающие и выезжающие через ворота автомобили.
Гостям полагалось останавливаться у входа и сообщать, куда они направляются. Местные жители проезжали без проблем, специальный датчик считывал кодовые наклейки на их машинах и открывал ворота, когда те подъезжали, и все происходящее записывалось на пленку. Я задумалась, сколько жителей об этом знало.
Барбаро рассказывал, что в ночь субботы они с Беннетом вломились в его дом в поло-клубе. Они должны были пройти через эти ворота или те, что на Форест-хилл бульвар. Если Ирина пришла с ними добровольно или приехала сама, пленка покажет.
Выбившись из сил, я вернулась на стоянку к своей машине. Поехала домой, вошла в коттедж и упала вниз лицом на кровать, раздумывая о том, что делать дальше.
Глава 29
Лэндри просматривал фотографии с мобильника Лизбет Перкинс, сделанные в ночь исчезновения Ирины Марковой. Он переслал изображения с телефона девушки на свой компьютер, что дало шанс увеличить их и лучше разглядеть.
Его всегда волновала возможность увидеть жертв, застывших в счастливый момент их жизни. В это мгновение человек не думает о том, что скоро умрет, что кто-то насильно оборвет его жизнь. И чаще всего тот, кто жизнь отбирал, был знаком с жертвой. Что же это за чувство – смотреть в знакомое лицо и видеть надвигающуюся смерть.
"Поразительно красивая девушка", – рассеяно думал Лэндри. С модельной внешностью, бойкая и самоуверенная. У нее впереди была целая жизнь, которую она могла бы прожить полноценно и насыщенно. Вайс сделал копию фотографии с парнем, который, по словам девчонки Перкинс, той ночью приставал к Ирине, и отправился на Клематис-стрит в центр восточной части Палм-Бич попытать счастья в установлении его имени.
Лэндри считал поездку дохлым номером, но нужно проверить все. Он не мог представить, что какой-то парень последовал за Ириной обратно в Веллингтон, на вечеринку в "Игроки", а потом в следующее место, куда она направилась. Слишком хлопотно. В выходные дни клубы ломились от разгоряченных молодых девушек, напрашивающихся на неприятности, и парней, готовых эти неприятности предоставить. Вероятнее, что этот Брэд неприятный вкус отказа заглянцевал алкоголем и перешел к более сговорчивой "дырке".
Фотографии с вечеринки Джима Броуди оказались намного интереснее. На них Ирина с мистером Дамским угодником Барбаро отплясывала нечто похожее на брачный танец; сидела между Джимом Броуди и Беннетом Уокером; танцевала с подружками. Также Ирина и Лизбет фотографировали самих себя, стоя бок обок и гримасничая как супермодели.
Лэндри интересовал Хуан Барбаро. Частично потому, признался он самому себе, что его все еще бесило воспоминание о том, как испанец касался Елены, но больше по обоснованным причинам. Профессиональные спортсмены известны тем, что считают себя вправе иметь все желаемое, включая женщин – особенно женщин.
Лэндри отослал несколько электронных запросов в ФБР и своему контакту в Интерполе с просьбой поделиться любой доступной информацией на испанца.
Беннет Уокер интересовал Джеймса по очевидным причинам.
Джим Броуди тоже. Праздновали его день рождения. Приготовила ли Ирина подарок? Отдалась ли она по собственному желанию? Или кто-то ей заплатил? Согласно заключению судмедэксперта, перед смертью Ирина была очень занятой девушкой, раздавая минеты направо и налево.
До сих пор казалось, что она просто растворилась в воздухе. Никто не признавался, что видел, как Ирина Маркова покидала "Игроков". Лэндри не знал: покинула она клуб на собственном автомобиле или с одним из мужчин. Ее машину так и не обнаружили.
Эти факты могли бы помочь в установлении места, где вечеринка продолжилась. Лэндри догадывался, что она происходила в доме Броуди, но одних подозрений мало для получения ордера на обыск…
Звонок Елены в начале вечера отправил его обратно к "Игрокам" для того, чтобы допросить двух швейцаров, но один слинял еще до его приезда, а другой в субботу не работал. Паренек рассказал ему, что видел, как Ирина Маркова уезжала с разными мужчинами в их автомобилях, но сведения немногого стоили. Лэндри гадал, о чем мог поведать второй парнишка. Будь это великим откровением, Елена во время своего звонка так и сказала бы. Может, она подумала, что если Лэндри надавит на работавшего в ту ночь швейцара, тот достаточно напугается и расколется.
Он записал имя второго парковщика и номер его телефона. Попробовал позвонить. Ответа не получил. Утром еще раз попробует. Лэндри был уверен, что один из людей Броуди о смерти девушки кое-что знал, но пока кто-нибудь не установит, что она покидала клуб – или ее видели позже – с одним из членов самопровозглашенного алиби-клуба, тот будет отсиживаться в норе.
Лэндри прошелся по электронным письмам Ирины, большая часть которых была из России, поэтому пришлось их отложить, пока они с Вайсом не обратятся к старому священнику, чтобы тот их перевел.
Он недолго рассматривал идею привлечь для этой работы кого-то из бара "У Магды", так как был уверен, что те ему солгут недорого возьмут. Если так случилось, что один русский убил другого, и мотив записан на русском языке в одном из электронных сообщений, никто из них и слова не вымолвит.
Проверив телефонные записи девушки, Лэндри обнаружил, что она любила поболтать с подружками. Тоже мне открытие. Интересно то, что у нее имелся прямой выход на одних из самых богатых людей Палм-Бич.
Для конюха девушка пользовалась слишком большой популярностью.
Лэндри подумал о дорогой одежде в гардеробе Ирины. Если деньги на эти тряпки она получала не от своего приятеля из русской мафии, Алексея Кулака, тогда от кого? Эти ребята просто славились щедростью или являлись ее клиентами? У нее на них что-то имелось? Шантаж – хороший мотив для убийства. На Броуди и его шайку вероятно можно наскрести немало компромата. Мужчины, раздающие друг другу алиби, будто это их хобби, должны быть в чем-то виновны.
Он еще раз просмотрел свои детальные записи, сделанные во время осмотра квартиры девушки. Ничего из ряда вон выходящего. Обычный спам. Пара счетов. Никаких откровенных фотографий Джима Броуди, раздетого догола, связанного как индейка, и при полном садо-мазо параде. Купон из магазина "На диване", счет из клиники и приглашение в оздоровительный клуб. Шрифт на больничном счете напоминал санскрит. Эта исписанная буквенно-цифровым кодом бумажка стоила Ирине семьдесят-пять долларов.
Лэндри сделал пометку: утром позвонить в клинику. Он снял очки и потер руками лицо. Силы окончательно истощились. Время подать сигнал об окончании рабочего дня, немного поспать и вернуться отдохнувшим.
Последнее, чего ему хотелось – отвечать на телефонный звонок.
– Лэндри.
– Детектив Лэндри, здесь мужчина просит встречи с вами.
– Кто?
– А, мистер Кулак. Алексей Кулак.