- Да, - кротко произнес Бруно. Он не стал говорить Алену, что уже давно там не работает.
- Что ж, я подумаю. Приходите через недельку.
- Работа нужна мне немедленно.
Ален удивленно вскинул брови.
- Вы не придумали ничего лучшего за время своего отсутствия? Я не могу вот так вот, ни с того ни с сего, взять нового повара.
Вместо ответа Бруно достал из кармана маленький флакончик и сверток из фольги. Откупорил флакончик и молча поднес его к самому носу шефа.
Ноздри Алена затрепетали. Он взял флакончик, вылил несколько капель пятидесятилетнего aceto balsamico на кончики пальцев и попробовал из языком. Потом закрыл глаза и на несколько минут, казалось, лишился дара речи. Потом тихо произнес:
- Восхитительно.
Бруно развернул последний из двух подаренных ему трюфелей. Алену не было нужды подносить его к носу. Восхитительный аромат мгновенно наполнил кабинет, занял в нем каждый уголок, пропитал мозг обоих мужчин, как оливковое масло пропитывает собой хлеб.
- Сколько вы за него хотите? - хрипло произнес Ален.
- Нисколько. Только приготовить с ним несколько блюд. Здесь. Сегодня вечером.
- Согласен, - кивнул Ален и быстро завернул трюфель, чтобы тот не выдохся. - Но место chef de partie уже занято. Можете занять место стажера. Либо так, либо никак.
Все остальные повара, как и Ален, решили, что Бруно вернулся в "Темпли" с поджатым хвостом. Особенно Хуго Касс, который ежесекундно ставил его на место.
- Порежьте эти перцы, шеф.
- Да, шеф.
- А теперь эти луковицы.
- Да, шеф.
Кое-кто смеялся. Все понимали, что делает Хуго: если Бруно потрет глаза, когда будет резать лук, едкий сок чили тут же попадет в них.
Бруно порезал чили и лук, вымыл руки и подошел к Хуго, который как раз готовил из крабового мяса и грейпфрута очень сложное блюдо под названием gratin. Не говоря ни слова, он взял одного краба и стал делать то же самое, что делал шеф.
- Что ты делаешь? - холодно спросил Хуго.
Бруно не ответил. Только стал работать еще быстрее. Когда Хуго справился с первым крабом, Бруно уже перешел ко второму. Хуго растерялся, и ему пришлось предельно сосредоточиться на своей работе. Но Бруно уже покончил со вторым крабом и потянулся к третьему. Как и во время их прошлой дуэли, когда Бруно еще работал здесь, это был неравный бой. Со лба Хуго стекали струйки пота - к жару печей прибавился страх быть побежденным. Бормоча проклятия, он потянулся за ножом поострее и уронил краба на пол.
В кухне стало тихо. Бруно спокойно взял разделочную доску и отошел от Хуго, найдя себе место для работы между двумя другими поварами. Он знал, что Хуго больше его не тронет. Ему нужно было подумать о более важных вещах - о том, что он приготовит для Лауры.
Тем временем возле маленького бара неподалеку от бульвара Глориозо barrista Дженнаро радостно суетился, разбирая мотор своего фургона. Бруно снабдил его кое-какими частями от трактора, и Дженнаро собирался выяснить, не подойдут ли они к его "Гадже" и нельзя ли с их помощью еще больше повысить в ней давление. Некоторые из них казались ему многообещающими.
Как и Бруно, Ким Феллоуз и Лаура готовились к их последнему ужину в "Темпли". Но пока Бруно резал, шинковал, чистил и просеивал, Ким и Лаура принимали душ и наряжались.
У Кима уже сложился определенный ритуал одевания Лауры. Она стояла обнаженная перед зеркалом, а он натянул на нее через голову красное вечернее платье, потом расчесал ей волосы и уложил их так, чтобы они спадали на воротник.
- Это платье очень тяжелое, - пожаловалась Лаура, втайне надеясь, что ей удастся убедить Кима надеть другое, полегче.
- Но в нем ты похожа на princessa с картины Боттичелли, - возразил Ким, стоя рядом с ней. Он положил руку ей на живот и почувствовал через ткань его упругость. - Особенно когда под платьем ничего нет.
Лаура улыбнулась своему отражению в зеркале.
- К тому же, - пробормотал Ким, - это будет особенный вечер. Ты должна быть неотразима.
- Знаю. И я очень жду этого вечера.
- Я не об этом, Лаура.
- Конечно, это ведь последний вечер. Мы в последний раз увидимся со всеми ребятами.
Ким тоже уезжал из Рима на встречу со своими бывшими коллегами.
- И не об этом.
Она озадаченно посмотрела на него. Он на мгновение закрыл глаза, словно прикидывая, стоит говорить или нет.
- В моем кармане лежит кольцо, - наконец решился он и прикоснулся к карману смокинга - Точная копия того, что изображено на руке Марии Магдалины с картины Микеланджело ди Меризи. Я специально заказывал его у очень хорошего ювелира. Я решил сказать тебе это сейчас, чтобы ты была готова к тому, что я скажу потом. Я знаю, ты не любишь, когда тебе заранее рассказывают о сюрпризе, тем самым портя все удовольствие. Но поверь мне, все будет как надо. Я продумал детали и подготовился, чтобы все было как надо.
- О чем ты, Ким?
- Лаура, я хочу, чтобы ты была готова к кое-чему особенному, что случится сегодня вечером. Только пообещай оказать мне любезность, когда я это скажу, ладно? Я буду говорить по-итальянски, и мне будет очень приятно, если ты тоже будешь говорить на этом языке. Тогда все будет звучать красивее, а я хочу, чтобы все, до мельчайших деталей, было красиво - В этот момент зазвонил дверной звонок. - Вот. Это наш экипаж.
- Ты заказал такси?
- Не совсем. Я же сказал, что сегодня вечером все будет по-особенному.
Он заказал лошадь и коляску; на заднем сиденье их ждало ведерко со льдом и бутылка шампанского. Помогая Лауре сесть в экипаж, Ким все еще хранил свой секрет, но Лаура уже догадалась: в ее последний вечер в Италии, в Риме, он сделает ей предложение. Это было настолько неожиданно, что Лауре казалось, будто ее оглушили.
Когда закат окрасил верхушки церквей в рыжий цвет, пара голубков подкатила к Санта-Мария-де-Трастевере.
- На следующей неделе меня снова будут окружать зашоренные американцы, психованные уличные попрошайки и запрещающие надписи, - вздохнула Лаура.
- Как это жутко. Давай не будем об этом думать - В последние дни Ким часто пользовался словом "жутко".
Коляска дернулась и остановилась. Маленький фургон "фиат" выехал из ворот и перегородил движение. Кучер что-то прокричал, водитель "фиата" ответил через окошко с опущенным стеклом, что он, мол, сейчас, мигом, а кучер пока может заняться любовью с лошадью, которая, вполне возможно, приходится ему родной матерью. Лаура засмеялась. Ким взял ее за руку.
- Спасибо, что не сердишься, - тихо произнес он.
- Сердишься? Почему я должна сердиться? Это же… - Она чуть не сказала "это же здорово", но передумала - Это же обычное дело, - сдержанно заметила она.
Кучер, видимо, сказал что-то грубое, потому что водитель "фиата" явно передумал освобождать дорогу и теперь рассказывал кучеру, что он проделает сперва с его сестрой, которая на весь Рим известна тем, что берет в рот у первого встречного. На случай, если кучер не знаком с техникой, которой пользуется его сестра, водитель "фиата" изобразил ее мимически.
- Знаешь, - сказала Лаура, - это надолго.
Окружающие тоже втянулись в дискуссию. Тот человек, из чьих ворот только что выехал "фиат", предложил кучеру сдать назад, чтобы водитель "фиата" тоже в свою очередь немного отъехал. Кучер сказал, что не сдвинется с места. Женщина, высунувшаяся из окна над их головами, громогласно жаловалась на шум. Водитель "фиата" сказал, что у него есть одна штука, которой он может заткнуть ей рот. Лошадь, которой все это было безразлично, впала в дрему. Потом она вдруг открыла глаза и, повернув голову, стала обгладывать герани, выставленные на тротуарах по обе стороны дороги, чем вызвала новый всплеск негодования у приятеля водителя "фиата".
- Это жутко, - снова сказал Ким. - Из-за таких людей Рим сильно проигрывает.
- Давай дойдем до угла и возьмем такси, - предложила Лаура.
Стоило такси подвезти их к входу в "Темпли", как настроение Кима тут же улучшилось. Заведение Алена ничуть не утратило своей изысканности, и как только человек, чья работа заключалась лишь в том, чтобы открывать дверь, открыл им дверь, Ким почувствовал себя на седьмом небе. И дело было не только в изысканной обстановке ресторана. Ким мгновенно вышел из депрессии, потому что приглашенный им квартет парикмахеров в смокингах пел арии Пуччини и ласкающие слух голоса певцов смешивались с тихим мурлыканьем неспешной беседы.
Лауре вдруг показалось, что она очнулась от сна. Сон был очень приятный, но, как лунатик, который внезапно проснулся и понимает, где находится, но не знает, как он туда попал, Лаура тоже никак не могла понять, почему жизнь привела ее на эту дорогу.
- Ким, - осторожно начала она, - я должна тебе кое-что сказать.
- Что, cara?
- То, что ты собирался мне предложить… если это именно то, что я подозреваю… Я думала об этом всю дорогу, и я очень тронута и польщена. Мне так хорошо с тобой, но… понимаешь, мне нужно гораздо больше времени, чтобы подготовиться к такому шагу…
В глазах Кима вспыхнул нехороший огонек, но он ответил очень ласково:
- Я же говорил тебе, Лаура, что ты должна научиться подчиняться чувствам. Не нужно быть совсем уж американкой. Просто следуй велениям своего сердца.
- Да, но…
- Это твой последний вечер в Вечном городе. Разве найдется лучшее место для обета вечной любви? А, вот и цветы, которые я заказал.
Официант нес им навстречу самый огромный букет роз, который Лауре доводилось видеть. Они были того же оттенка, что и ее платье. Остальные приглашенные, понимая, что на их глазах происходит нечто особенное, подталкивали друг друга локтями и заинтригованно смотрели на Лауру и Кима. Лаура, лицо которой стало такого же цвета, что и розы, попыталась принять цветы благосклонно, но не как помолвленная. Именно что не помолвленная.
Очень трудно держать букет из тридцати шести длинных красных роз и одновременно вести беседу. К тому времени когда студенты и преподаватели наконец уселись за стол, Лаура чувствовала себя, как статуя Ариадны на Вилле Боргезе, запечатленной в момент ее превращения в дерево. В конце концов ей удалось уговорить очень доброжелательного и услужливого официанта забрать у нее цветы под предлогом, что их необходимо поставить в воду. Ким вместе с другими мужчинами как раз обсуждал, какое заказать вино, и Лаура наконец смогла оглядеться.
- По-моему, у вас сегодня особенный вечер, - заговорщицки прошептал ее сосед справа - Киму страшно повезло.
И тут до Лауры дошло, что Ким уже сообщил некоторым коллегам, что он собирается сегодня сделать. Наверно, он планировал это несколько дней, а то и недель, но ничего ей не сказал. Если она даст ему отставку на глазах у всех этих людей, его самолюбию, доселе неуязвленному, будет нанесен непоправимый урон. Сказать по правде, Ким будет попросту уничтожен. Чего другого, а этого Лаура никак не хотела. Может, выбрать третий путь: сказать, что подумает и ответит через неделю, или согласиться, но через несколько дней якобы передумать?
Она сидела за столом, словно комок нервов, и прикидывала, как ей выпутаться из пикантной ситуации. В результате она была единственной, кто не прикоснулся к amuse-gueules, которыми обносили всех присутствующих, громко рекламируя это блюдо.
На кухне ждало выхода в свет второе блюдо amuse-gueules, когда Ален вдруг подошел в нему, чтобы рассмотреть повнимательнее.
- Это что? - спросил он. Ответа не последовало.
Нагнувшись, Ален попробовал кусочек. Он долго жевал и все больше становился похож на человека, который узрел райские кущи и херувимов с серафимами. Потом его адамово яблоко дернулось - Ален проглотил пищу. И повернулся к Бруно. Оба молчали, потому что не нуждались в словах. На всей кухне был только один человек, который мог это приготовить.
Ален долго смотрел на Бруно. Потом взял тарелку и бросил ее в мусорный бак.
- Приготовьте это еще раз, - тихо скомандовал он. - Нет, не вы, - быстро добавил он, увидев, что Бруно взялся за нож - Вы. - Он указал на Хуго, который пожал плечами и взялся выполнять распоряжение.
- Заказ для двенадцатого столика, - объявил Карл - Один лосось…
Двенадцатый столик. Столик американцев.
- …один эскалоп, один суп-пюре, одна икра…
- Да, шеф. Да, шеф. Да, шеф, - только и повторял Бруно, забрав себе все заказы двенадцатого столика.
Два размашистых шага - и Ален уже стоял перед ним.
- Что, черт возьми, вы вытворяете? - довольно резко спросил он.
- Готовлю, - объяснил Бруно, для которого ответ на этот вопрос был предельно ясен.
- Только не на моей кухне. Уходите.
- Но вы сказали…
- Нечего своим приходом нарушать дисциплину в моей бригаде. Уходите, пока я не приказал вышвырнуть вас вон.
Оглушенный, Бруно собрал свои ножи и вышел из кухни. Он не верил своим ушам. После того как он наконец-то все организовал, его затея с треском провалилась.
Спотыкаясь, Бруно вышел из кухни и столкнулся с официантом.
- Scusi, - пробормотал он, не поднимая головы.
- Что с тобой, Бруно?
Бруно оглянулся. Это был Томмазо, одетый в старую форму официанта "Темпли".
- Видишь? Все еще в самый раз - сказал его друг, показывая на рукава. - Хотя сидит и не так ладно, как на ней. - Он кивнул в сторону Марии, которая как раз вышла из раздевалки, пытаясь привести в порядок форму, чтобы казалось, будто она принадлежит ей, а не низенькому итальянцу на несколько размеров худее, чем она.
- Что вы оба тут делаете? - удивился Бруно.
- Принесли тебе пиццу. Думали, ты проголодался, - ответил Томмазо, но, заметив, что Бруно явно не до шуток, прибавил: - Просто подумали, что тебе потребуется помощь.
Бруно вздохнул.
- Спасибо, но уже ничего не нужно. Меня вышвырнули с кухни. - И он в двух словах объяснил, что произошло между ним и Аленом.
- А где теперь этот старый хрен?
- На кухне, надзирает за процессом.
- Можно его как-нибудь устранить?
- Никак. Он никогда не покидает кухню во время готовки. Ни в коем случае, - сказал Бруно, и тут его осенило - Только когда кого-нибудь выгоняет.
- Отлично, - обрадовался Томмазо, быстро достал из кармана блокнот для записи заказов и что-то нацарапал на листке - Вы оба ждите здесь и будьте готовы, как только он выйдет, запереть его в шкафу в раздевалке.
Томмазо подошел к раздаточной стойке и протянул листок Карлу. Тот взглянул на него и похолодел.
- Что там? - отрывисто спросил Ален.
- Двенадцатый столик. Один из американцев заказал, - Карл понизил голос, - стейк с кетчупом.
- В самом деле? - ледяным голосом переспросил Ален - Хуго, вы пойдете со мной. Остальные продолжают работать. Это займет всего минуту. И прекратить выполнение заказов для двенадцатого столика, - крикнул он через плечо, выходя из кухни.
Через несколько секунд Ален и Хуго были благополучно заперты в раздевалке.
- Что дальше? - спросил Томмазо.
- Дальше я должен поговорить с остальными, - ответил Бруно и направился на кухню - Слушайте все! - крикнул он.
На него смотрела вся бригада. Как только Бруно увидел все эти глаза, он тут же понял, что не знает, как с ними говорить.
- Значит, так, - начал он. - Сегодня к нам пришла одна девушка. Она за двенадцатым столиком. Я хочу приготовить для нее лучшие блюда, какие я готовил в своей жизни. Это означает изменения в меню, потому что я знаю эту девушку и ей не нравится то, что готовит Ален, хотя все его блюда великолепны. Она любит римскую кухню, то есть то, что люблю готовить я. Но один я не справлюсь. Придется срочно придумать новое меню, и мне нужна ваша помощь.
Наступила долгая пауза. Потом Карл спросил:
- А где шеф?
- Заперт в шкафу в раздевалке.
Снова молчание.
- Он нас уволит, - раздался чей-то взволнованный голос.
Бруно покачал головой.
- Нет, не уволит. Если вы все согласитесь мне помочь, как он сможет уволить каждого из вас? А если он уволит всех, ресторан завтра не откроется, и это так же точно, как то, что я не справлюсь сегодня без вашей помощи. Правда состоит в том, что вы нужны ему, а не он вам.
- Мне понравилось то римское блюдо, которое ты научил меня готовить, когда пришли мафиози, - сказал Карл - И мне надоело выкрикивать эти идиотские заказы. Пришло время и нам повеселиться. Я помогу тебе.
- А остальные? - спросил Бруно, оглядывая кухню.
Один за другим, кто с большим, кто с меньшим энтузиазмом, все согласно кивнули.
- Отлично, - сказал Бруно. - Тогда начнем. Вы, - указал он на повара, стоявшего рядом с ним, - нарежьте белый хлеб.
- Да, шеф.
- Остальные - слушайте внимательно.
- Привет, - озарила Мария радостной улыбкой двенадцатый столик - Вам уже предлагали наши особые блюда?
- Мы уже сделали заказ, - сказал один из гостей.
- Боюсь, то, что вы заказали, кончилось.
- Все сразу?
- Почти все. Но у нас есть жареный козленок в ромашковом соусе с цикорием, - сообщила Мария, быстро перечисляя ингредиенты, поскольку не имела ни малейшего понятия о том, что именно Бруно собирается приготовить.
- Звучит заманчиво, - сказал мужчина, сидевший рядом с пышной грудью Марии.
- Мне тоже нравится, - согласилась его соседка, которая уже не помнила, что заказала в первый раз.
- Прекрасно. Особые блюда шефа - всем. И позвольте предложить вам еще вина, - протараторила Мария, наклоняясь над столом и выливая остатки вина в бокал Кима Феллоуза.
- А в особых блюдах вашего шефа есть углеводы? - настороженно поинтересовался тот.
- Никогда, - заверила Мария - Это стопроцентно здоровая пища.
И она ушла прежде, чем он успел задать следующий вопрос. А Томмазо тем временем объяснял гостям за соседним столиком, что меню срочно пришлось изменить.
Кухонная бригада никогда не работала под руководством Алена так напряженно, как им пришлось трудиться с Бруно. Блюда, на приготовление которых уходило несколько часов, пришлось сотворить в считаные минуты.
- Все идет блестяще, - похвалил Томмазо, придя за очередной порцией тарелок. - Постарайся побыстрее.
- Стараюсь изо всех сил - пробормотал Бруно.
- Так и продолжай, но побыстрее. Там есть такие, кто проголодается минут через десять.
Бруно заработал с удвоенной энергией. И вскоре череда блюд стала поступать в обеденный зал, но времени на отдых все равно не было. Бруно сразу же дал команду готовить secondi.
В зале творилось что-то странное. До кухни долетал непривычный шум, похожий на жужжание пчелиного роя. Несколько человек, работавших в тот вечер, когда приключилась история с угрями, начали выказывать признаки волнения. Наконец один из официантов приоткрыл двери, ведущие в зал, и шум стал гораздо громче. Это был звук живой беседы. Даже не просто беседы. К ней примешивался смех, причем самый разный - радостный, непристойный, хриплый, веселый, а еще смех какой-то женщины, похожий на крик диких гусей.