Из этих нормативных документов явствует, что тайная агентура подразделялась на секретных сотрудников ("агентов внутреннего наблюдения"), осведомителей ("вспомогательных агентов") и так называемых штучников. Секретные сотрудники, как правило, являлись участниками противоправительственных организаций и за свою деятельность получали ежемесячное жалованье. В качестве осведомителей выступали дворники, швейцары, официанты, трактирщики и т. д., которые давали информацию на "общественных началах". Штучниками называли лиц, которые были близки к революционному подполью, но, в отличие от секретных сотрудников и осведомителей, давали информацию нерегулярно, т. е. от случая к случаю, и по этой причине получали не жалованье, а одноразовое вознаграждение, размер которого зависел от важности сообщенной информации.
Давалась ли секретным сотрудником при поступлении на службу расписка, установить пока не удалось. В 1932 г. в книге Л. П. Меньшикова "Охрана и революция" была опубликована исповедь провокатора, фамилию которого автор не пожелал раскрывать. В ней говорилось: "Одним из главных условий приема в секретные сотрудники охраны является письменный акт отречения - так сказать, запродажная расписка в виде ли откровенных показаний или прошения о помиловании, или ходатайства о приеме на службу и т. д.". Это значит, что органы политического сыска стремились иметь документ, который отрезал бы секретному сотруднику дорогу назад.
Первоначально местные розыскные учреждения представляли в Департамент полиции только самые общие сведения о секретных сотрудниках и использовании средств на их содержание. После того как появились розыскные пункты, был утвержден "Свод правил, выработанных в развитие учрежденного господином министром внутренних дел 12 августа текущего года Положения о начальниках розыскных отделений". В нем говорилось: "Секретные агенты должны быть известны директору Департамента полиции. Как об агентах, имеющихся ныне, так и о вновь приобретаемых начальники розыскных отделений сообщают директору Департамента частными письмами без черновиков и занесения в журнал отделения".
Так в Департаменте полиции было положено начало картотеке секретных сотрудников, не только входивших в штат Департамента полиции, но и находившихся на содержании местных органов политического сыска.
Позднее для контроля за сведениями, поступавшими с мест, была введена ежемесячная отчетность губернских жандармских управлений, охранных и розыскных отделений, которая должна была давать представление о количестве секретных сотрудников по каждой политической партии или организации с указанием их социального положения (рабочий, крестьянин, интеллигент), а также о расходовании отпускаемых на агентурные цели средств с указанием клички секретного сотрудника, его стажа, названия освещаемой им партии, размера выплачиваемого жалованья.
Департамент полиции требовал особой тщательности в сохранении тайны службы секретных сотрудников от окружающих.
"Никто, кроме лица, заведующего розыском, и лица, могущего его заменить, - подчеркивалось в департаментской инструкции, - не должен знать в лицо никого из секретных сотрудников".
И далее: "Фамилию сотрудника знает только лицо, ведающее розыском, остальные же чины учреждения, ведающего розыском, имеющие дело со сведениями сотрудника, могут в необходимых случаях знать только псевдоним или номер сотрудника. Чины наружного наблюдения и канцелярии не должны знать секретного сотрудника и по кличке". "Секретные сотрудники, - подчеркивалось в инструкции, - ни в коем случае не должны знать друг друга, так как это может повлечь за собой "провал" обоих и даже убийство одного из них".
Первоначально информация от секретных сотрудников поступала как в устной, так и в письменной форме (см., например, донесения Азефа.) В названной выше департаментской "Инструкции по организации и ведению внутреннего (агентурного) наблюдения" предусматривалось получение информации путем непосредственного контакта секретных сотрудников с их кураторами. В связи с этим особое внимание обращалось на содержание охранными отделениями специальных конспиративных квартир.
Однако, несмотря на то что в начале XX в. общение секретных сотрудников с их кураторами стало главной формой передачи информации, в виде исключения она могла поступать в органы политического сыска не только в устной, но и в письменной форме.
"На каждого секретного сотрудника, - говорилось в инструкции Департамента полиции, - заводится особая тетрадь (книжка), куда заносятся все получаемые от него сведения". Инструкция требовала, чтобы из этих книжек выписывались сведения об отдельных лицах и заносились на специальные листы, на каждом из которых сосредоточивались бы все агентурные сведения о том или ином лице, имевшиеся в охранном отделении.
Долгое время местные розыскные учреждения представляли в Департамент полиции только наиболее важную агентурную информацию. Названный выше "Свод правил, выработанных в развитие <…> Положения о начальниках розыскных отделений" ввел ежемесячное представление в Департамент полиции данных внешнего и внутреннего наблюдения по каждой губернии. А "Положение о районных охранных отделениях" (параграф 10) возложило на местные органы политического сыска обязательство ежемесячно представлять сводку агентурных данных не просто по губернии, а по каждой политической партии или же наблюдаемой организации отдельно.
6 декабря 1908 г. Департамент полиции дал по Особому отделу новую директиву (циркуляр № 42903):
"На основании циркуляра Департамента полиции от 3 сентября 1907 г. за № 133935, изданным в дополнение к параграфу 10 Положения о районом охранном отделении, представляются в Департамент полиции сводки агентурных сведений, из коих видна лишь общая картина деятельности всех сотрудников данного розыскного учреждения, но нет указаний, по которым можно было бы судить о деятельности каждого сотрудника в отдельности. Ввиду необходимости пополнения отчетности указанными сведениями Департамент полиции в дополнение к упомянутому циркуляру предлагает в первой графе сводок агентурных сведений в начале или в конце таковых обязательно указывать псевдоним или номер сотрудника, давшего агентурный материал, причем следует иметь в виду, что клички сотрудников как в денежной отчетности, так равно и в отчетности по розыску не должны быть изменяемы ни под каким предлогом в продолжении всей службы сотрудника в данном розыскном учреждении, причем, конечно, те же сотрудники для отделения могут носить и другие клички".
Если до этого отчеты давали представление только о наблюдаемых организациях, то с этого момента открылась возможность контролировать и деятельность секретных сотрудников.
Третьим источником информации, которая собиралась органами политического сыска, являлась перлюстрация.
Перлюстрация (т. е. контроль за перепиской) уходит корнями в далекое прошлое. Первые специальные учреждения, занимавшиеся этим контролем, так называемые "черные кабинеты", появились в России еще в XVIII в. Первоначально их деятельность ограничивалась в основном столицей. В 1880 г. существовало уже семь перлюстрационных пунктов (Варшава, Киев, Москва, Одесса, Петербург, Тифлис, Харьков). Позднее их количество увеличилось, а ареал деятельности распространился почти на всю территорию империи. "По данным Департамента полиции, - пишет З. И. Перегудова, - через цензуру проходило ежегодно по всей стране примерно 380 000 писем". Письмо, по тем или иным причинам привлекшее к себе внимание, копировалось и направлялось в Департамент полиции, который производил выяснение личности его автора и адресата, а также всех упоминаемых в письме лиц. В 1907–1914 гг. количество перлюстрированных писем достигало пяти-десяти тысяч в год.
Важный комплекс документов откладывался в результате производства органами политического сыска следственных действий. В 1871 г. расследование политических дел было передано местным жандармским управлениям.
"Все расследования, производимые охранными отделениями и жандармскими управлениями, - писал бывший начальник Московского охранного отделения П. П. Заварзин, - принимали одну из следующих трех форм: 1) предварительное следствие, производимое следователем по особо важным делам округа судебной палаты, 2) формальное дознание, производимое жандармским офицером в порядке 1035 ст. Устава уголовного судопроизводства, которое по окончании передавалось прокурору для направления в судебную палату, 3) административное расследование или "переписка", производившаяся на основании "Положения о государственной охране"".
До 1902 г. "переписка" контролировалась 4-м, с 1902 г. - 7-м делопроизводством Департамента полиции, формальное дознание, кроме Департамента полиции, - прокуратурой и Временной канцелярией по особо важным уголовным делам при Министерстве юстиции.
21 мая 1887 г. специальным циркуляром № 1850 Департамент полиции установил документы, которые в обязательном порядке должны были представлять жандармские управления при производстве переписки или формального дознания. Не позже суток после начала следствия жандармское управление обязано было направлять в Департамент полиции специальное извещение об этом, которое в верхнем правом углу имело обозначение - букву "А" и поэтому на делопроизводственном жаргоне именовалось "литерой А". По получении "литеры А" до 1902 г. в 4-м, а с 1902 г. в 7-м делопроизводстве для контроля над следствием заводилось специальное дело, куда затем поступала вся связанная с ним переписка.
Если начиналось формальное дознание, за которым обязан был наблюдать прокурор, то одновременно с Департаментом полиции извещение о начале дознания направлялось в Министерство юстиции, и здесь во Временной канцелярии по особо важным уголовным делам тоже заводилось дело.
В ходе первого же допроса на каждого подследственного заполнялась анкета, в верхнем правом углу которой ставилось обозначение - буква "Б" и которая поэтому именовалась "литерой Б". Она содержала самые общие биографические сведения о задержанном. "Литера Б" направлялась в Департамент полиции, и здесь, если под следствием находилось несколько человек, на каждого из них в рамках общего дела заводилась особая папка, которая рассматривалась как часть этого дела и содержала сведения, касающиеся каждого подследственного в отдельности.
В случае изменения меры пресечения в Департамент полиции направлялась "литера В", об окончании переписки или дознания Департамент полиции ставился в известность "литерой Г".
Приступая к расследованию того или иного дела, губернское жандармское управление обязано было производить фотографирование. Насколько удалось установить, обязательное фотографирование политических преступников было введено циркуляром Третьего отделения № 4936 от 31 июля 1879 г. и регулировалось циркулярами № 4694 от 19 июня 1880 г., № 9579 - 31 декабря 1880 г., № 5734 - октябрь 1881 г., № 2395 - 19 октября 1885 г., № 807 - 26 марта 1886 г., № 2763 - 5 сентября 1890 г., № 3162 - 15 октября 1890 г..
Одна фотография оставлялась в делах ГЖУ, пять следовало отправить в Департамент полиции. Одновременно циркуляр № 410 от 31 января 1903 г. предусматривал антропометрическое и дактилоскопическое обследование обвиняемого и составление специального протокола с описанием его примет.
Подтверждая обязанность жандармских управлений представлять в департамент фотографии лиц, обвиняемых в государственных преступлениях (фас и профиль), и отмечая разнобой в характеристике примет, циркуляр Департамента полиции № 410 от 31 января 1903 г. рекомендовал следующий набор вопросов для описания примет: 1) возраст, 2) рост - стоя и сидя, 3) телосложение, 4) цвет волос, 5) цвет глаз, 6) длина и ширина головы, 7) длина среднего пальца, мизинца левой руки и предплечья, 8) длина ступни левой ноги, 9) длина и ширина правого уха, 10) длина распростертых рук, 11) описание особых примет.
29 декабря 1906 г. был утвержден циркуляр № 1, в соответствии с которым вместо составления "протокола примет" предписывалось заполнение специальных регистрационных карт. "Два экземпляра такой карты, заполненной всеми сведениями с наклеенными на нее фотографиями, не позже как на другой день изготовления карточек [следовало] отсылать в Департамент полиции, адресуя в Регистрационный отдел".
"Со всех подвергаемых личному задержанию, - говорилось в циркуляре, - фотография должна быть снята по возможности или в самый день или же никак не позже следующего за задержанием дня". Причем с этого момента фотография должна была иметь три вида: в профиль, в фас и в полный рост. Один экземпляр регистрационной карты с фотографиями оставлялся в ГЖУ, два направлялись в Департамент полиции и здесь поступали в Регистрационный отдел.
По окончании предварительного следствия и формального дознания дело или закрывалось, или же передавалось в суд. Материалы "переписки" по представлению губернатора или же градоначальника рассматривались Особым совещанием при МВД, которое имело право приговорить обвиняемого к ссылке на срок до пяти лет. Все дела вносились в Особое совещание 5-м делопроизводством Департамента полиции, где в связи с этим на каждого обвиняемого заводилось специальное дело.
Для того чтобы контролировать деятельность учреждений и ориентироваться в его документации, существовало правило учета входящих и исходящих документов. Подобные книги или журналы учета обязаны были вести все учреждения политического сыска, в том числе и Департамент полиции.
Это правило не всегда выполнялось. Так, в середине 1908 г. в Особом отделе имелось около 15 тыс. документов, многие из которых нигде не были зарегистрированы, поэтому 19 декабря 1909 г. Директор Департамента полиции сделал следующее распоряжение:
"В общий входящий журнал не вносятся лишь бумаги, требующие по своему содержанию особой конспирации (как то: о секретных сотрудниках, отчеты и сводки по наблюдению и агентуре, о предполагаемых ликвидациях и арестах по делам политическим); подобные бумаги передаются из Секретарской части к г. вице-директору, ведающему Особым отделом, или непосредственно в Отдел установленным порядком. Поступившие в делопроизводства бумаги по рассмотрении их делопроизводствами должны быть сначала записаны во входящий журнал (срочные немедленно) и затем только передаваться для исполнения. Исключение делается лишь для бумаг, не терпящих в исполнении ни малейшего отлагательства; подобные бумаги исполняются без записи в журнале, но немедленно по исполнении они должны быть внесены в журнал". В связи с этим обращалось внимание на необходимость для бумаг с пометкой "срочно" вести особый журнал входящих документов.
Для облегчения поисков необходимых документов в каждом подразделении существовала именная картотека. С 1 января 1907 г., как уже отмечалось, был учрежден Регистрационный отдел, который на основе картотек отдельных подразделений создал общую картотеку Департамента полиции: Центральный справочный алфавит. К 1917 г. в нем насчитывалось 2,5 млн карточек примерно на 2 млн человек.
Следующий комплекс документов был связан с пребыванием революционера под стражей и на этапе. В ссылку человек мог быть направлен с конвоем (по этапу) и без конвоя. В первом случае на каждого этапируемого составлялся так называемый открытый лист. Он представлял собой своеобразный паспорт арестанта и наряду с общими сведениями о нем содержал описание его примет. Если ссыльный получал возможность добираться самостоятельно, ему на руки выдавалось проходное свидетельство, в котором указывались маршрут следования, сроки выбытия и прибытия.
Еще одна группа документов формировалась в результате пребывания в ссылке. Обычно после того как Особое совещание принимало решение о высылке, 5-е делопроизводство Департамента полиции извещало об этом начальника губернии, в которую высылалось то или иное лицо. Здесь в канцелярии губернского правления на него заводилось специальное дело, в котором концентрировалась вся последующая переписка этой канцелярии, связанная с пребыванием данного лица в губернии под надзором полиции.
Подобное же дело заводилось в местном ГЖУ, в розыскном или охранном отделении, если таковые существовали, в канцелярии полицмейстера, когда ссыльный находился под гласным надзором полиции в губернском городе, или же в канцелярии уездного исправника, когда гласный надзор отбывался в уезде. В результате этого пребывание в ссылке имело своим следствием появление не менее трех-четырех дел, которые откладывались в архивах названных учреждений.
Что же из существовавшего до 1917 г. комплекса документов, в которых фигурировала фамилия И. В. Сталина-Джугашвили, дошло до нас?
Из истории архивных "чисток"
В любом учреждении существует правило, в соответствии с которым по истечении определенного времени документы, утратившие непосредственное практическое значение, или уничтожаются, или передаются на архивное хранение. По всей видимости, первоначально Департамент полиции в этом отношении руководствовался общими нормами, которые существовали в Министерстве внутренних дел, а затем были разработаны специальные "Правила сдачи дел в архив Департамента полиции", в которые со временем вносились уточнения и дополнения.
В рассматриваемое время действовали "Правила", утвержденные 19 декабря 1894 г., а затем скорректированные 29 августа 1909 г. В соответствии с ними допускалось уничтожение или же сдача в архив только оконченных дел. Причем все передаваемые в архив дела должны были иметь внутреннюю опись, т. е. перечень находящихся в нем документов, отпуски (т. е. копии) которых требовалось заверить, а листы пронумеровать. Обязательным являлось составление сдаточной описи, один экземпляр которой оставался в том подразделении, откуда поступали дела, а второй вместе с делами передавался в архив. Сдаточная опись могла содержать перечень только сдаваемых дел или же дублировать действующую делопроизводственную опись за тот или иной год с указанием в ней - подлежат ли сдаваемые дела уничтожению или хранению. В последнем случае следовало отметить срок хранения, по истечении которого эти дела тоже подлежали уничтожению.
Таким образом, некоторые документы карательных органов дореволюционной России, содержащие сведения об И. В. Джугашвили, могли быть уничтожены еще до 1917 г.