М.С. Воронцов повез с собой проект прошения Соломона к Императору Александру I, в котором заключались условия статьи подданства, и получил приказание, не соглашаясь в них на перемену ни одного слова, возвратиться через 15 дней, к 24 марта. От результатов поездки М.С. Воронцова зависел вопрос - вступят ли русские войска в Имеретию "с мечом ли в руках или дружелюбно". По прибытии в Имеретию М.С. Воронцову пришлось дольше запланированного времени дожидаться аудиенции царя. Во время ведения сложных переговоров в Имеретии в Санкт-Петербург было отправлено его письмо, написанное с таким оптимизмом, что, кажется, автор старался поддержать в своих друзьях веру в себя и доброе состояние духа. М.С. Воронцов сообщал следующее: "В Гори живем мы уже теперь дней десять, и продолжение пребывания нашего зависит от воли его величества царя имеретинского: ежели он умен, то отпустит нас скоро в какой-нибудь другой край, а ежели хочет драться, то мы не прочь, и попробуй чья возьмет, на днях сие будет решено. Кажется, что дело обойдется без драки".
М.С. Воронцов был принят имеретинским царем Соломоном лишь 20 марта, и тот ответил, что "не может подписать пункты в прошении о подданстве, а желает просто присягнуть на верность Государю Императору без всяких пунктов". М.С. Воронцов заявил на это, что одного без другого принять не может и что главнокомандующий не будет вступать с царем Соломоном ни в какие переговоры.
Заслуживает внимания тот факт, что в эти же дни правитель Мингрелии князь Дадиани получил через Воронцова письмо от князя Цицианова, в котором тот требовал прислать 14 000 батманов пшеницы, 1400 батманов гоми, 2800 батманов ячменя и очистить крепости в Одише, Лечгуми и Сванетии. На что князь Дадиани ставит условия перед Цициановым: если отнятые у него царем Соломоном крепости и имения будут возвращены, тогда князь Дадиани выполнит приказание П.Д. Цицианова. "Не нужно изъяснять вашему сиятельству, - писал граф Воронцов, - сколько я огорчен тем, что посылка моя сюда была неудачна". Для М.С. Воронцова это было первое сражение на дипломатическом поле, возможно, он понял, что войны дипломатии бывают так же тяжелы, как и военные баталии, служба его отца графа С.Р. Воронцова была тому примером. После возвращения М.С. Воронцова князь П.Д. Цицианов начинает лично вести переговоры с царем Имеретии.
Необходимо отметить, что с прибытием П.Д. Цицианова на Кавказ влияние России на проживающие там народы стало заметно возрастать, что не могло не тревожить Персию. В это же время между двумя враждующими державами свои интересы отстаивали правители ханств - Эриванский и Нахичеванский.
В начале июля главнокомандующий русскими войсками на Кавказе князь Цицианов направил к Эривани часть своих сил под началом генерал-майора Тучкова 2-го. Это было связано с просьбой Эриванского хана, который соглашался подчиниться России в случае защиты его от персов. Тучков встретился у урочища Гумры с сильным корпусом противника. Не дожидаясь, когда персы с царевичем Александром атакуют его отряд, он ударил первым и обратил врага в бегство. 19 июня П.Д. Цицианов вместе со своими людьми, среди которых был и М.С. Воронцов, прибыл под Эчмиадзинский монастырь. Русские войска с успехом отбивали нападения неприятеля - сначала атаку 18-тысячного корпуса под командой царевича Александра, а 25 июня были опрокинуты войска главнокомандующего персидской армией, сына и наследника шаха - Аббас-мирзы. Часть его войска попыталась закрепиться на берегу реки Занги, но вперед пошли егеря 19-го полка. М.С. Воронцов примкнул во время этой атаки к егерям, один батальон которых на штыках вынес противника прочь. Персы во главе с главнокомандующим бежали за Араке. Эривань была спасена, но местный хан, в ответ на требование Цицианова присягнуть на верность, нарушает ранее данное обещание и обращается за помощью теперь уже к персам. Аббас-мирза снова переходит границу и располагается лагерем при деревне Калагири.
30 июня 1804 г. около двух часов ночи князь П.Д. Цицианов переправился вброд через реку Зангу и за ним - все остальные войска. Перестроившись в четыре каре, из которых егерский полк составлял авангард, отряд двинулся атаковать персидский лагерь, расположенный в семи верстах от Эриванской крепости. Персы обрушились с обоих флангов и сзади. Цицианов приказал егерям круто повернуть налево, а средней колонне под началом Тучкова вызвать охотников и следовать вперед в авангарде, Тучков выслал целый батальон Кавказского гренадерского полка под началом полковника Козловского, при котором находился поручик лейб-гвардии Преображенского полка граф М.С. Воронцов, исполнявший должность бригад-майора при отряде. Усилиями егерей и гренадер отряд вышел на настоящую дорогу. Но нужно было идти по узкому проходу в ущелье под обстрелом персов, находившихся на склонах.
Тогда "жадный к славе", как скажет князь П.Д. Цицианов, полковник Козловский, получив согласие командующего и одобрение товарищей, впереди батальона стал взбираться на гору. Скинув ранцы и шинели, гренадеры бросились штурмовать отвесную гору высотой 650 саженей. Это была одна из самых дерзких и опасных операций. Не более сорока человек и несколько офицеров вслед за Козловским дошли до вершины. Будучи незаметными для неприятеля, не дав ему опомниться, под бой единственного барабана с криком "Ура!" горстка храбрецов бросилась в штыки. Не ожидая с этой стороны нападения, персы бросились в панике в лагерь и, не решив там защищаться, стали отступать через Эривань.
Во время беспрерывных сражений начального этапа своей военной карьеры М.С. Воронцов действовал в составе войсковых частей, где ему приходилось работать штыком и выполнять свой долг командира. В реляции о Эриванской экспедиции П.Д. Цицианов неоднократно отмечал находящегося за бригад-майора лейб-гвардии Преображенского полка поручика М.С. Воронцова, который, "деятельностью своею заменяя мою дряхлость, большою мне служит помощью". За проявленную храбрость в сражениях против персидских войск и "овладении их лагерем в 30-й день июня и при занятии Эриванского предместия" М.С. Воронцов был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени.
Блокада русскими Эривани была снята после того, как в корпусе почти не осталось запасов хлеба. Кроме того, в частях свирепствовали болезни. По словам М.С. Воронцова, половина корпуса лежала, а другая более напоминала человеческую тень. Отступление было трудным. Не хватало лошадей для транспортировки обоза, часть груза приходилось нести на руках. М.С. Воронцов отмечал, что из-за болезни число здоровых офицеров оказалось пропорционально меньше, чем здоровых солдат. При этом русскому корпусу приходилось каждый день во время отступления отражать нападения противника. В один из дней противник поджег в степи траву, жара и сильный ветер способствовали быстрому распространению огня. Одновременно с этим неприятель со всех сторон напал на русские части. "Тут было очень жутко. Однако, хотя и с небольшим трудом, успели, наконец, огонь потушить плащами, мешками и прочим, а персиян отбить штыками", - сообщал М.С. Воронцов в Петербург. 27 сентября, после почти пятимесячного отсутствия, М.С. Воронцов вернулся в Тифлис.
Закончился один из труднейших, по отзывам современников, походов персидской кампании. В автобиографии М.С. Воронцов писал, что, несмотря на то что Эривань не была взята (что впоследствии совершит И.Ф. Паскевич), само возвращение русских войск из столь опасной экспедиции имело чрезвычайно важное значение и для друзей и для врагов этой части Азии, а также для будущих перспектив в этой стране.
После похода на Эривань храбрые войска, сражавшиеся под палящим солнцем, оказались теперь среди вечных снегов в стране холода, в Осетии. Осенью 1804 г. князь П.Д. Цицианов отправился в Осетию, где начались волнения местного населения. Судя по письмам П.Д. Цицианова М.С. Воронцову (ноябрь 1804 г.), можно полагать, что после похода на Эривань М.С. Воронцов серьезно заболел, при этом А.Р. Воронцов через главнокомандующего настаивал на его возвращении в Петербург. Ведя переговоры в Осетии, П.Д.Цицианов предупреждал М.С. Воронцова, что вряд ли удастся избежать трудного военного похода против осетинцев в весьма тяжелых условиях (крутые склоны гор, глубокий снег). Кроме того, осетинцы были весьма опасными противниками и, стреляя, "весьма метко давали вдоль тела раны", первые бои принесли большое число раненых. Но, несмотря на требования дяди и предостережения главнокомандующего, М.С. Воронцов отправился в Осетию, откуда писал Арсеньеву (от 10 декабря 1804 г.): "Мы находимся в местах больше пригодных для жизни котов, а не людей" (интересно, что письмо отправлено из осетинской деревни Кошки). Далее он продолжает, что никогда войска не карабкались по таким крутым склонам, по горло в снегу, но, несмотря на это, идут жестокие бои, при этом особо активно действовали казаки. Участие в походе в Осетию отрицательно сказалось на здоровье М.С. Воронцова, несколько месяцев он находился на лечении в Москве, куда выехал в феврале 1805 г.
Таким образом, М.С. Воронцов начал свою военную карьеру с добровольной службы на Кавказе. Его боевое крещение состоялось под стенами Гянджи, затем он участвовал практически во всех наиболее серьезных военных операциях 1804 г. на Кавказе, из которых опять отметим поход Гулякова против лезгин и Эриванскую экспедицию Цицианова. Во время этих операций М.С. Воронцов проявил храбрость, силу духа и волю; практически всегда в боях он находился в первых рядах сражающихся. Корреспонденция М.С. Воронцова этого времени свидетельствует об умении анализировать события, при этом он был далек от пустого "критиканства" своих командиров, к большинству из которых питал самое искреннее уважение. В то же время это первый опыт дипломатической работы М.С. Воронцова, который он приобрел на Кавказе. Впоследствии он писал, что смотрит на это время как на наиболее активное, интересное, а вместе с тем наиболее опасное в своей карьере. Пройдет почти сорок лет, и Тифлис встретит М.С. Воронцова как первого наместника на Кавказе с невиданными до этого полномочиями и как главнокомандующего Кавказской армией.
В марте 1805 г. М.С. Воронцов приезжает в Москву и спешит оттуда в имение своего дяди - Андреевское, где в это время находился российский канцлер, граф Александр Романович Воронцов. Дядя мог быть доволен племянником. Кавалер орденов Святого Георгия 4-й степени, Святого Владимира 4-й степени с бантом и Святой Анны 3-й степени, произведенный из поручиков в капитаны, граф М.С. Воронцов, которому исполнилось 22 года, с честью выдержал боевое крещение. Но это была их последняя встреча. М.С. Воронцов отправился в Санкт-Петербург и в мае возобновил службу капитаном в Преображенском полку.
Князь П.Д. Цицианов в письме спрашивал М.С. Воронцова, как он нашел гарнизонную службу после кавказских сражений. Ответ на этот вопрос содержится в одном из писем М.С. Воронцова к Д.В. Арсеньеву: "Я так был во всем счастлив в этом краю (Кавказ), "что всегда буду помнить об этом с крайним удовольствием и охотно опять поеду, когда случай и обстоятельства позволят". Несмотря на тяжесть кавказской службы, еще в марте 1804 г. М.С. Воронцов писал из Гори в Петербург, что от мыслей про караулы "по коже мороз забирает"". М.С. Воронцов получил в командование одну из рот 3-го батальона Преображенского полка. Он сообщал, что учения происходят каждый день и начинаются в четыре часа утра, а так как, по его словам, ложиться спать ежедневно в 9 часов невозможно, то "мне достается спать из трех ночей одну".
При этом М.С. Воронцов довольно критически оценивал свою строевую подготовку и искренне сожалел, что в Петербурге нет Арсеньева, под началом которого он мог бы наверстать упущенное. Командуя ротой, он не может себе позволить халатного отношения к службе, что присуще было многим его сослуживцам, которые, считал М.С. Воронцов, не имеют желания "быть значительными и полезными членами общества. Было бы им только спокойно и весело, а что будет под старость, это и в ум не входит".
Между тем Европа готовилась к войне. В апреле 1805 г. была подписана русско-английская конвенция. В состав третьей анти-французской коалиции, помимо России и Англии, вошли Австрия, Швеция и Неаполитанское королевство. В августе 1805 г. французы стали покидать Булонский лес - колыбель Великой армии - и выступать за Тейн. Австрийцы в то же время подтягивали войска к границе с Баварией, к ним на помощь двигалась русская армия.
Экспедиционный корпус под командованием генерал-лейтенанта П.А. Толстого был назначен для совместных действий со шведами в Померании и Северной Германии, при этом одной из главных задач было освобождение союзниками Ганновера, занятого частями корпуса маршала Франции Бернадота. Как известно, Пруссия не вступила тогда в третью коалицию, а Бонапарт обещал вернуть Пруссии Ганновер, захваченный в 1803 г. Полагаю, что союзники хотели опередить Наполеона в его намерении и тем самым заручиться поддержкой Пруссии в этой кампании. Таким образом, корпус Толстого не только оттягивал на себя часть сил противника, но от его действий зависело укрепление самой третьей коалиции.
Следует отдельно остановиться на этой экспедиции, так как в учебных пособиях и в целом ряде военно-исторических изданий говорится только о двух русских армиях - одной под началом Кутузова, другой - под командованием Буксгевдена, и отсутствуют сведения о корпусе Толстого или приводится противоречивая информация о результатах этого похода.
Основными источниками, освещающими участие М.С. Воронцова в действиях русских войск под командованием П.А. Толстого, явились воспоминания самого М.С. Воронцова и его письма к А.Р. Воронцову.