С трудом держа себя в руках, Селина ждала, пока Фрэнсис отсчитает деньги; в этот момент в дом вошел Джордж и двинулся на террасу, чтобы присоединиться к ним. По нему было видно, что ситуация нервирует его не меньше, чем Селину, однако он ограничился замечанием о том, что в Лондоне ей понадобятся фунты стерлингов, поэтому Фрэнсис подписала чек "Американ Экспресс" и протянула его вслед за деньгами.
- Обналичите в аэропорту.
- Вы очень добры.
- Что вы, это было сплошное удовольствие, - сказала Фрэнсис. - Не берите в голову.
- Я… я обязательно верну деньги.
- Я в этом не сомневаюсь.
Джордж спросил:
- Где твоя сумка?
- В доме.
Он подошел к ним, взял деньги из рук Селины и спрятал их в потайной кармашек внутри сумочки.
- Не потеряй их снова, - сказал он, - второй раз мне такого не выдержать.
Это должна была быть шутка, однако, только произнеся ее, он немедленно раскаялся, потому что его слова прозвучали так, будто он и думать боится о повторной встрече с Селиной. Пытаясь сгладить неловкость, он поспешно спросил:
- Паспорт у тебя?
Она кивнула.
- Ты уверена?
- Да, конечно.
- Думаю, тебе пора отправляться. У нас не так много времени…
Ее выпроваживали - доброжелательно, но непреклонно. Медленно переставляя ноги, она последовала за Джорджем в дом. Он взял со стула ее пшеничного цвета пальто и отступил в сторону, словно пропуская Селину вперед. В распахнутых дверях террасы появилась Фрэнсис Донген. Ласковым тоном она произнесла:
- Пепе ждет…
Селина сглотнула. Потом сказала:
- Мне внезапно захотелось пить. Я успею выпить воды?
- Конечно. - Джордж пошел было к колодцу, но Селина вмешалась:
- Нет, я предпочла бы содовую - она холоднее и лучше освежает. Не беспокойся, я сама возьму. В холодильнике была еще бутылка. Это займет всего минуту.
Они ждали, пока она сходит за содовой. Селина проскользнула за стойку кухоньки, склонилась перед холодильником и достала заиндевевшую бутылку. На мгновение она скрылась из виду, а потом распрямилась, с бутылкой в руках, открыла ее, налила содовую в высокий стакан и стала пить так торопливо, что Джордж посоветовал ей не спешить, чтобы не лопнуть.
- Не лопну.
Она поставила пустой стакан на стол и внезапно улыбнулась, будто содовая решила все ее проблемы.
- До чего вкусно!
Они вышли на улицу, под жаркое солнце, где их дожидался Пепе. Он взял у Селины пальто и положил его на торопливо расчищенное заднее сиденье, а Селина попрощалась с Фрэнсис, поблагодарила ее за помощь и повернулась к Джорджу. Она не протянула руку для пожатия, а он не осмелился поцеловать ее. Не касаясь друг друга, они сказали "до свидания", но душа у него при этом разрывалась на части.
Она забралась в старенькую машину и уселась, выпрямив спину, трогательная и до ужаса беззащитная, а Пепе сел рядом с ней, и Джордж стал давать ему разные бесполезные указания и грозить неминуемой карой, если хоть что-то пойдет не так. Пепе кивал, показывая, что все понял, а потом рассмеялся беззубым ртом и завел мотор.
Машина начала карабкаться по склону прочь от Каса Барко, и Джордж долго смотрел ей вслед, даже когда она скрылась из виду, потому что ему все еще слышался шум мотора.
Вечером того же дня в отеле Кала-Фуэрте состоялась грандиозная вечеринка. Она началась незапланированно и, как все удачные вечеринки, постепенно выросла до масштабов всеобщего разгула, в котором приняли участие представители дюжины разных национальностей. В баре Рудольфо царило буйное веселье, спиртное лилось рекой. Какая-то толстуха собралась танцевать на столе, но свалилась оттуда прямо на руки своему приятелю и остаток вечера сладко проспала в его объятиях. Владелец одной из яхт, стоявших в гавани, раздобыл гитару, и под его аккомпанемент молоденькая француженка станцевала пародию на фламенко - Джордж хохотал так, будто в жизни не видел ничего смешнее. Тем не менее около часу ночи он внезапно объявил, что собирается домой, в Каса Барко. Поднялась волна протестов, его упрекали в том, что он портит все веселье, что сейчас его очередь покупать всем напитки, однако Джордж остался непреклонен, потому что чувствовал: надо уходить сейчас, пока на смену смеху не пришли слезы. Нет ничего хуже пьяных слез.
Он поднялся на ноги, с отвратительным скрежетом отодвинув свой стул. Фрэнсис сказала:
- Я пойду с тобой.
- Ты же остановилась в отеле, забыла?
- Я отвезу тебя домой. Какой смысл идти пешком, когда у дверей стоит отличная машина?
Он сдался, потому что так было проще - в противном случае она непременно устроила бы сцену. Теплая южная ночь была светла от звезд. "Ситроен" стоял припаркованный в центре площади, и пока они шли до машины, она сунула ему в руку ключи и сказала:
- Ты поведешь.
Фрэнсис прекрасно могла сесть за руль сама, но ей нравилось притворяться женственной и беспомощной, поэтому Джордж взял ключи и уселся на водительское место.
В этот момент ему пришло в голову, что его собственная смешная машинка с желтыми колесами была просто транспортом для перемещений по острову, в то время как "ситроен" Фрэнсис, скоростной и мощный, являлся своеобразным эротическим придатком к ней самой. Она сидела рядом, обратив лицо к звездам, длинная загорелая шея выглядывала из глубокого выреза рубашки. Он знал, что она ждет поцелуя, но вместо этого прикурил сигарету, а потом завел мотор. Фрэнсис спросила:
- Ты меня не поцелуешь?
- Мне нельзя с тобой целоваться - я не знаю, с кем ты была последние пару часов.
- Что за манера все обращать в шутку?
- Это особый британский механизм психологической защиты.
Она взглянула на часы; их циферблат был отчетливо виден в свете звезд.
- Час ночи. Как ты думаешь, она уже в Лондоне?
- Наверное.
- Куинс-гейт. Местечко не для нас с тобой, дорогуша.
Он начал насвистывать, совсем тихо, мелодию, которая крутилась у него в голове весь вечер.
- Ты что, совсем о ней не беспокоишься? - спросила Фрэнсис.
- Нет. Не беспокоюсь. Я только жалею, что сам не отвез ее в аэропорт. Не надо было отправлять ее с Пепе на этой швейной машинке, которую он величает автомобилем.
- Она сама не захотела, чтобы ты ее отвез. Наверняка она бы разревелась, стала цепляться за тебя и вы оба оказались бы в неловком положении.
Джордж промолчал.
- Не хочешь ввязываться в спор?
- Я слишком пьян, чтобы спорить.
- Тогда поехали домой.
Он вел автомобиль, продолжая насвистывать свою чертову мелодию. Когда они добрались до Каса Барко и Джордж заглушил мотор, Фрэнсис вылезла из машины следом за ним. Не дожидаясь приглашения, она вошла в дом, там было темно и холодно, и Джордж, автоматически передвигая ноги, пошел за выпивкой, потому что понимал, что без бренди сейчас умрет или бросится на кровать и зарыдает, только - будь он проклят - этого нельзя допустить, пока Фрэнсис тут.
Она же, чувствуя себя совершенно как дома, плюхнулась на его диван, водрузив ноги на подлокотник и подложив под кудрявую голову небесно-голубую подушку. Еле держась на ногах, Джордж наливал напитки: он уронил на пол лед и льдинки разлетелись во все стороны, а Фрэнсис сказала:
- Сколько можно свистеть одно и то же! Ты не знаешь никакой другой мелодии?
- Я и эту-то толком не знаю.
- В любом случае, прекрати.
Голова у него раскалывалась, лед таял на полу, растекаясь лужами, а он не мог найти, чем вытереть воду. Кое-как он поднял стаканы и понес их туда, где разлеглась Фрэнсис. Он протянул ей стакан, и она взяла его, не сводя глаз с его лица, а он уселся на край очага, сжимая свой между ладонями.
Безмятежным тоном Фрэнсис произнесла:
- Похоже, что ты, дорогуша, на меня злишься.
- Злюсь?
- Это же очевидно.
- И почему?
- Потому что я избавилась от твоей маленькой подружки. И еще потому, что в глубине души ты знаешь, что должен был сделать это сам. И немедленно.
- Без денег я не мог купить ей билет.
- Это, уж прости мою прямоту, самое слабое оправдание, какое ты только мог придумать.
Джордж, опустив глаза, смотрел на свое бренди.
- Да, - выговорил он, наконец. - Наверное, так и есть.
Мелодия продолжала навязчиво крутиться у него в голове. Помолчав мгновение, Фрэнсис сказала:
- Когда ты отправился переговорить с Пепе, а твоя девчонка готовилась к отъезду, я немного покопалась у тебя на столе. Похоже, твое писание что-то застопорилось.
- Так и есть. Я не написал ни строчки.
- Ты ответил дражайшему мистеру Рутленду?
- Нет. Не ответил. Зато, - ехидно заметил он, - я проконсультировался со специалистом и тот сказал, что у меня творческий кризис.
- Ну, - удовлетворенно ответила Фрэнсис, - по крайней мере, к тебе вернулась прежняя язвительность. И раз уж ты об этом заговорил, позволь мне высказаться тоже. Видишь ли, дорогуша, мне кажется, что ты никогда не напишешь вторую книгу.
- И почему ты так в этом уверена?
- Потому что знаю тебя. Знаю, какой ты есть. Писательство - тяжкий труд, а ты один из тех классических никчемных англичан-эмигрантов, которые с превеликим мастерством занимаются тем, что единственно и умеют - бездельничают.
Ее едкое замечание внезапно развеселило Джорджа, и Фрэнсис, вдохновленная тем, что по-прежнему может заставить его смеяться, села и продолжила:
- Джордж, если ты не хочешь ехать в Малагу, если тебе не нравятся бои быков, то и я не поеду тоже. Я просто хочу, чтобы мы были вместе. Можем пойти на Эклипсе в Сардинию, полететь в Австралию или… да хоть двинуться на верблюдах через пустыню Гоби…
- С сумками на переднем горбе…
- Ты снова все переводишь в шутку. Но я серьезна как никогда. Мы оба свободны, у нас сколько угодно времени. Какой смысл горбатиться за пишущей машинкой? Что такого есть в мире, о чем ты смог бы написать по-настоящему здорово?
- Фрэнсис, я не знаю…
Она снова откинулась на подушку, а опустевший стакан поставила на пол. Она лежала - податливая, соблазнительная, распутная, ставшая пугающе близкой. Фрэнсис сказала:
- Я люблю тебя. Ты должен это знать.
У него не было никаких причин не заняться с ней любовью. Он опустил свой стакан, пересел на диван и привлек ее к себе, целуя так, словно хотел утонуть в ней. Она тихонько застонала от удовольствия, запустила руки ему в волосы, а он оторвался от ее губ и потерся щекой об острую скулу, ощущая, как щетина царапает ей кожу. Фрэнсис уткнулась ему в плечо, а ее руки сдавили ему шею словно тиски.
Она повторила: "Ты меня любишь?", - но он не мог ответить, поэтому она спросила еще: "Я нравлюсь тебе? Ты меня хочешь?".
Он отнял руки Фрэнсис от своей шеи и отстранился, держа ее за запястья, словно во время драки.
Она засмеялась. Джордж подумал, что всегда ценил в ней две вещи - юмор и присутствие духа. Сквозь смех Фрэнсис заметила:
- Похоже, ты вдребезги пьян.
Он встал и пошел за сигаретами, а Фрэнсис за его спиной поднялась с дивана и стала руками приглаживать волосы. Она сказала:
- Мне надо привести себя в порядок, прежде чем возвращаться к Рудольфо. Как ты знаешь, у него в этом смысле весьма старомодные взгляды. Ты не против, если я поднимусь к тебе в спальню?
- Ради бога, - ответил Джордж, включая для нее свет наверху.
Фрэнсис взбежала по лестнице - каблучки сандалий громко цокали по деревянным планкам ступеней. Она напевала песенку, которая донимала его весь вечер, однако он так и не смог вспомнить слова, а потом, словно кто-то выключил радио, надоевшая мелодия оборвалась - Фрэнсис замолчала. Ее молчание ударило Джорджа сильнее, чем крик. Он прекратил свои поиски и навострил уши словно охотничий пес.
Фрэнсис уже спускалась вниз - по ее лицу он так и не смог понять, что с ней случилось. С глуповатым видом он спросил:
- В чем дело? Не нашла расчески?
- Нет. Как-то не успела, - сказала Фрэнсис. - Мне хватило того, что я увидела на кровати.
- На кровати? - он был заинтригован.
- Это что, шутка? Новый перл несравненного британского остроумия?
Джордж с ужасом осознал, что она действительно в ярости. По ее голосу было ясно, что Фрэнсис на грани и взрыв не заставит себя долго ждать.
- Фрэнсис, я не понимаю, о чем ты.
- Девчонка. Твоя дочь. Селина. Называй как хочешь. Знаешь, где она? Не в Лондоне, нет. Даже не в аэропорту Сан-Антонио. Она тут, наверху…
Трясущимся пальцем она ткнула на галерею, и тут ее самообладание, словно туго натянутая резинка, внезапно лопнуло:
- В твоей постели!
- Я тебе не верю.
- Тогда иди и посмотри сам. Давай, иди и посмотри!
Он не сдвинулся с места.
- Я не знаю, что тут у вас происходит, дорогой мой Джордж, но я потратила внушительную сумму вовсе не затем, чтобы опять обнаружить у тебя в постели эту маленькую потаскушку…
- Она не потаскушка.
- …и если ты сочтешь нужным дать мне какие-то объяснения, они должны быть очень убедительными, потому что я не собираюсь во второй раз выслушивать ваши бредни про потерянный багаж и папочку, пропавшего без вести сто лет назад…
- Это была правда.
- Серьезно? Слушай ты, ублюдок, с кем это ты вздумал шутить? - Она кричала на него, кричала в полный голос, и это было единственное, что могло привести Джорджа в бешенство.
- Я понятия не имел, что она вернется…
- Тогда сейчас же выкини ее отсюда!
- Я не стану этого делать…
- Ну ладно. - Фрэнсис подхватила со стула свою сумку. - Если ты надумал зажить в греховном союзе с этой изворотливой сопливой шлюшкой, я не собираюсь тебе мешать…
- Заткнись!
- Только не надо втягивать меня в ваши интриги с целью защитить твое доброе имя, потому что, как я теперь понимаю, тут и защищать нечего!
Она подлетела к двери и широко распахнула ее, обернувшись в его сторону для последнего залпа брани, но ее эффектное отступление было слегка подпорчено появлением Жемчужины, как всегда величественной и исполненной достоинства. Кошка сидела на улице, дожидаясь, пока ее кто-нибудь впустит, и когда Фрэнсис растворила дверь, Жемчужина двинулась внутрь, негромко мяукнув в знак признательности.
- Тебе лучше уйти, - сказал Джордж как можно спокойнее, а Фрэнсис выпалила:
- Не беспокойся, уже ухожу, - и, на ходу изо всех сил пнув Жемчужину ногой, вылетела на улицу и с таким грохотом захлопнула за собой дверь, что весь дом содрогнулся.
Через мгновение тишину ночи разорвал рев мотора "ситроена", карабкавшегося вверх на первой передаче с превышением скорости - от этого звука Джордж невольно заскрипел зубами.
Он наклонился и взял Жемчужину на руки. Чувства ее были оскорблены, но прочих повреждений он не обнаружил, так что ласковым движением опустил кошку на ее любимую подушку на диване. Селина стояла, опираясь руками о поручни, на галерее и смотрела на него. На ней была белая ночная рубашка с голубой ленточкой вокруг шеи. Встревоженная, она спросила:
- С Жемчужиной все в порядке?
- Да. Что ты тут делаешь?
- Лежу в кровати. Сплю.
- Уже не спишь. Надень что-нибудь и спускайся сюда.
Через пару секунд она спустилась с галереи, босая, завязывая бантиком ленту на горловине белого шелкового халатика, такого же дурацкого, как ее ночная рубашка.
Он нахмурился и спросил:
- Откуда это у тебя?
Селина подошла поближе.
- Прибыл мой багаж. Из Мадрида. - Она улыбнулась, словно ожидая, что и он будет рад услышать эту новость, так что Джорджу пришлось прибегнуть к привычному сарказму:
- Значит, ты все-таки добралась до аэропорта?
- О да!
- И что случилось на этот раз? Рейс отменили? Тебе не досталось места в самолете? Пепе проколол шину?
- Нет, ничего подобного. - Она уставилась на него, так сильно распахнув глаза, что стали видны белки, опоясывающие синюю радужку. - Я потеряла паспорт.
- Ты что? - срывающимся от ярости голосом переспросил Джордж.
- Да, можешь себе представить? Ты же спрашивал меня прямо перед отъездом, при себе ли у меня паспорт. Ну вот, и тогда он был у меня в сумке, и я не помню, чтобы я ее открывала, но когда мы приехали в аэропорт и нужно было покупать билет, я открыла сумку, а его там не оказалось.
Она заглянула Джорджу в лицо, чтобы понять его реакцию на ее слова. Он ограничился тем, что прислонился спиной к дивану и погрузился в гробовое молчание.
- Ясно. И что ты сделала дальше?
- Ну я, конечно, обратилась в полицию.
- Что же тебе там сказали?
- О, полицейский был очень добр и любезен. Он сказал, что мне лучше будет вернуться сюда и подождать, пока они найдут мой паспорт.
- Кто они?
- Полицейские. Гражданская гвардия.
Возникла пауза, во время которой они смотрели друг другу прямо в глаза. Потом Джордж сказал:
- Селина.
- Да?
- Ты хоть знаешь, как поступает Гражданская гвардия с людьми, потерявшими паспорт? Их сажают в тюрьму. А потом интернируют как политических заключенных. Или оставляют гнить в застенке, пока паспорт не найдется.
- А со мной они поступили по-другому.
- Ты же врешь, правда? Куда ты спрятала паспорт?
- Говорю тебе, я его потеряла!
- Ты оставила его в машине у Пепе?
- Ты что, не слышишь, он потерялся!
- Слушай, Джордж-младший, паспорт в Испании - не та вещь, с которой можно шутить.
- Я вовсе не шучу.
- Ты сказала Пепе про паспорт?
- Я же не говорю по-испански!
- То есть ты просто попросила привезти тебя назад?
Она выглядела слегка обескураженной, но храбро ответила:
- Да.
- И когда вы приехали?
- Около одиннадцати часов.
- Мы разбудили тебя, когда вошли в дом?
Она кивнула.
- Значит, ты слышала наш разговор?
- Ну, я попыталась спрятать голову под подушкой, но у миссис Донген довольно громкий голос. Очень жаль, что я ей так сильно не понравилась. - Комментариев с его стороны не последовало, поэтому она продолжила, тоном, делавшим честь воспитавшей ее бабке:
- Ты собираешься на ней жениться?
- Знаешь что? Ты меня с ума сведешь!
- Она замужем?
- Уже нет.
- А что случилось с ее мужем?
- Понятия не имею. Откуда мне знать. Наверное, умер.
- Это она его убила?
Ему показалось, что его руки внезапно зажили собственной, отдельной жизнью. Ладони заныли от желания схватить Селину и потрясти так, чтобы у нее зубы застучали, оттаскать ее за уши, надавать пощечин, чтобы стереть это самодовольное выражение с ее лица. Джордж засунул руки поглубже в карманы, сжав кулаки, чтобы побороть свой первобытный гнев. Селина, казалось, не замечала бури, разыгравшейся у него внутри.
- Я понимаю, что ей было неприятно обнаружить меня здесь, но все равно она могла бы остаться и выслушать мои объяснения. А она вместо этого ударила бедняжку Жемчужину… Пускай бы лучше стукнула меня - это было бы справедливо. - Она смотрела Джорджу прямо в глаза, и он поразился ее самообладанию. - Похоже, она хорошо тебя изучила. Я поняла это по тому, как она разговаривала с тобой. Как вела себя. Она хотела, чтобы ты занялся с ней любовью.
- Селина, ты напрашиваешься на неприятности.