Они скоро нагнали поляков, скакавших на прекрасных конях. Те поляки, которые выбрались на дорогу, скоро исчезли из вида казаков, но трое, пошедших напрямик, лугами, попали в болото. Лосев и Тапилин настигли их. Одного - майора - убили, солдата ранили, а третий, бывший на сильной лошади, выскочил из болота, но, проскакав несколько шагов, снова попал на топкое место и загруз. Он соскочил с лошади и, накрывшись плащом, притворился мертвым. Лошадь его справилась одна и, выбравшись из топи, ускакала. Один из казаков кольнул лежащего под плащом поляка два раза дротиком и приказал выйти из болота. Начальник сдался. Он стал отдавать казакам деньги и часы. В это время к казакам подскакал конноегерский вахмистр и ударил польского начальника палашом по голове. Тот упал. Лежавший в болоте раненый поляк крикнул:
- Не убивайте его - это самый наш главный начальник.
Один из казаков поскакал за Денисовым.
Денисов, не раз видевший Костюшку, сейчас же узнал его. Голова Костюшки была в крови, ноги без сапог. Одет Костюшко был в кафтан, атласный жилет и штаны. Он лежал на траве. Денисов приказал накрыть его шинелями, и спросил его, не хочет ли он чего-нибудь.
- Ничего, - ответил Костюшко.
- Я знаю, - сказал Денисов, - что вы Костюшко, храбрый и великий начальник. Я готов вам помочь.
- Я знаю, что вы Денисов - полковник, - ответил Костюшко.
Костюшко перевязали платками и галстуками, сделали из пик носилки и понесли из леса.
Так донские казаки взяли в плен Костюшку, душу польского восстания. Взяли, и песню о том сложили:
- Не ясен то сокол по тем горам летает,
То Костюшко варвар по своей армеюшке разъезжает.
Он фронты-то свои, знаменушки украшает.
Своих мызничков… генералушков ублажает:
- "Вы не плачьте же мои мызнички, право, генералы.
Не рыдайте же вы, мои свирепые кавалеры.
Как завтра у Бела Царя будет праздник.
Не маленький праздник, праздник Петров день,
Все рынушки, трактирушки будут растворены,
Все гусарушки… все уланушки будут пьяны,
Казаки наши Донецкие загуляют…"
Как на тот-то раз казаки-други были осторожны.
Всю ночушку казаки-други не спали.
В руках-то своих борзых коней продержали.
На белой-то заре, на утренней, ура закричали.
Закричали они, загичали, Костюшку поймали,
Да велели ж его, Костюшку, накрепко связать.
Приказали у него скоро допрос допросить…
Пленение Костюшки тяжело отозвалось на духе польских войск. Польские отряды стали стягиваться к последней своей опоре - Варшаве.
24-го октября Суворов, соединившийся с Ферзеном, штурмом взял Варшавскую крепость Прагу. Вслед затем пала и Варшава.
Казачьи полки простояли в Польше еще год. Зимою 1795-го года они вернулись на Дон.
Глава IX
Донские полки в Австрии. Смотр Императором Австрийским в гор. Брюнна. Встреча Суворова с Денисовым и урядником Селезневым. Взятие города Бергамо в северной Италии. Вступление в город Милан. Сражение на реке Треббии. Суворов и урядник Селезнев.
Маршалу Суворову шел семидесятый год, когда он, находившийся в немилости у Императора Павла и проживавший у себя в маленьком имении в селе Кончанском, получил приказ Императора принять командование над Русскими и Австрийскими войсками, сосредоточенными в Австрии, и идти в северную Италию, чтобы выгнать оттуда французские республиканские войска.
В Итальянский поход с Суворовым с Дона было послано восемь полков: Денисова, Поздеева 1-го, Грекова 8-го, Молчанова, Семерникова, Курнакова, Сычева и Поздеева 2-го - всего 4162 казака под общим начальством героя Турецкой войны и усмирения Польского мятежа Адриана Карповича Денисова.
Зимою 1799-го года казачьи полки потянулись походом через Австрийские земли. Император австрийский с Императрицей в городе Брюнне смотрел казаков. Он был в восхищении от лихой езды Донцов и их уменья преодолевать самые разнообразные препятствия. Казаки прошли в Вену, ночевали там, и в начале апреля 1799-го года вступили в северную Италию.
9-го апреля в городе Валеджио их встретил Суворов.
Сердечные, простые, настоящие военные, товарищеские отношения были между фельдмаршалом и его сотрудниками. Суворов был для казаков своим, и казаки смотрели на Суворова, как на своего. Они любили и берегли его в боях и на походе.
- А, Карпович, здорово, - приветствовал Суворов Денисова.
- Вот и опять со мною. Повоюем еще. Побьем французишек! Побьем ведь?
- Еще и как побьем-то, ваша светлость.
Здесь явился Суворову бывший при нем в прежних походах урядник Евсей Селезнев, казак Березовской станицы; ему было за сорок лет.
- Что, Евсей, постарел твой фельдмаршал? - сказал казаку Суворов.
- Не помолодеешь с годами, ваша светлость. Про вашу тяжелую жизню эти годы слыхали… Поберегать вам себя надо-ть… Не как прежде… - сурово сказал Селезнев.
- При мне опять будешь, - сказал Суворов, и проворчал: - Поберегать!.. поберегать!..
Прошло четыре дня, и вот они, еще невиданные казаками французы.
13-го апреля полки Денисова и Грекова, бывшие в авангарде князя Багратиона, определили у города Бергамо отступавшую французскую армию.
Ночью пролил дождь. Глинистые поля размокли, вязко было скакать по ним. Отступавшие французские полки хотели укрыться за стенами замка Бергамо и вошли в тесные улицы города. Казаки полка Грекова вскочили за ними и начали колоть их пиками. Французы, первый раз увидавшие казаков и их страшные пики, подняли крик. Казаки, чтобы удобнее было колоть в тесноте улиц, соскакивали с коней и бились пешком.
Адриан Карпович Денисов прискакал в город.
- Вперед, любезные друзья, вперед! - кричал он.
Казаки погнали французов за город, выставили сторожевое охранение, а сами расположились в городском замке. 19 осадных орудий, много ружей, запасов и знамя были захвачены здесь казаками. Начальник города поднес Денисову ключи от крепости.
Денисов послал ключи и донесение Суворову.
Ночью лил проливной дождь. Дул ледяной ветер. По грязной размытой дороге в Бергамо прискакал Суворов, в мокром плаще, забрызганный грязью, как когда-то прискакал он и к Измаилу. Он вошел к Денисову, обнял его и сказал:
- Спасибо, Карпович, спасибо! Порадовал старика. Зови Грекова, офицеров, казаков, хочу видеть их, благодарить за первую славную победу над французишками. Ишь какие! - крепости конной атакой берете…
Не зря говорится: "Почин дороже денег…" Так и пошло… с Суворовым…
На другой день, 14-го апреля, Суворов разбил французов на реке Адде. 17-го апреля донской майор Миронов торжественно вошел в главный город северной Италии Милан. Быстрота и натиск шли с Суворовым.
Больше месяца Русские войска простояли в Милане. Тем временем командующий французской армией, генерал Макдональд, отошел к реке Тидоне; 6-го июня Русские войска его настигли; был жестокий бой, и 7-го июня Макдональд отошел к реке Треббии. Здесь Макдональд обрушился на австрийцев, и те начали отступать. В самый разгар боя, в жару и пыль, Суворов подскакал к казакам. Он был в белой рубашке с орденом поверх нее, с непокрытой головой. Он показал казакам на наступавших на австрийцев французов и крикнул:
- Помилуй Бог, как хорошо!.. Руби!.. Коли!.. Ура!..
С грозным топотом конских ног развернулись казачьи полки. Склонились пики. Протяжный казачий гик раздался по полям. Через канавы, обсаженные кустами, через каменные стенки виноградников понеслись казачьи сотни на французские карре. Наступление французов было остановлено. Русские войска, и впереди их князь Багратион с авангардом, спешили на выручку австрийцам. Была жара. Полки Багратиона, с ночи в походе, изнемогали от усталости. Багратион остановился. Суворов подъехал к нему, рукой показал - "идти вперед".
- Нельзя идти дальше, - сказал Багратион, - много отсталых. Измучены люди… Повременить надо… В ротах не насчитывается по сорока человек.
Суворов наклонился к уху Багратиона и сказал:
- А у Макдональда нет и двадцати. Атакуй с Богом!
Багратион встал.
- Барабанщик, бей атаку! - крикнул он.
Заиграла музыка, забили барабаны, солдаты запели полковые песни, Багратион ударил на Макдональда.
Суворов поехал с полками. Свистали пули, ядра носились над ним. Когда он заезжал слишком вперед, Селезнев хватал лошадь Суворова за поводья и поворачивал обратно.
- Ты что! - кричал Суворов и замахивался плетью. - Как ты смеешь!.. Генерала!.. Фельдмаршала!..
- Не пущу, и все тут… Не фельдмаршальское это дело, чтобы полки в атаку водить… Прикажи, и без тебя пойдут. А твоя жизнь дороже для нас.
Уводил Суворова из сечи. Поберегал Русского фельдмаршала донской урядник Селезнев.
Тидоне… Треббия… Почти вся французская армия, действовавшая в северной Италии, была истреблена. Суворов замышлял поход во Францию… На Париж!..
Глава X
На помощь австрийцам через Альпы. Там, где перелетали только орлы, прошла Русская армия Суворова. Мир с французами. Благодарность Суворова казакам. Суворов - шеф 1-го казачьего полка. Казачья военная слава.
Австрийская армия была окружена французами в Швейцарии. Итальянскую армию Суворова потребовали выручать австрийцев.
Перейти через Альпы в осеннее время, да еще с армией и ее тяжестями, перейти с боями с французами в горных кручах считалось невозможным. Только орлы перелетали Альпийские горы.
Суворовским "чудо-богатырям" и это оказалось возможным.
В сентябрьские ненастные дни, в снежные метели, по еле видимым горным тропам шли казаки и солдаты с боями через крутые альпийские горы. Когда ночевали на Сен-Готарде, был ледяной ветер. Нигде не было топлива, нельзя было развести костры. Казаки поставили лошадей в круг, сами стали в середину круга и согревались конским дыханием.
По ночам, когда отдыхала пехота, казаки ходили на разведку, рыскали по неприступным горным кручам между угрюмых скал и истребляли французские посты, не зная ни отдыха, ни сна.
4-го сентября начался этот беспримерный в военной истории заальпийский поход, и окончился 12-го октября.
Суворов в приказе по армии отметил казаков: "В тяжелом пути, - писал он, - казаки Денисова и Курнакова много способствовали. Они открывали рассеянного неприятеля в выгодных для него местах, и вместе с пехотою били и брали в плен…"
С ужасом и удивлением вся Европа следила за движением Суворова. Швейцарцы, жители этих гор, не верили, что можно перевести армию через Альпы.
По окончании перехода, в Австрии, Суворов получил приказ возвращаться в Россию. Недовольный действиями австрийцев Император Павел прекратил войну и заключил мир с французами. Он замышлял новое великое предприятие, выгодное для России, и хотел поручить его Донским казакам.
Подвиги, совершенные казаками в Суворовские войны, не были забыты. 16-го апреля 1901-го года Императором Николаем II донским полкам были пожалованы "шефы". 1-й Донской казачий полк, стоявший тогда в Москве, был наименован 1-м Донским казачьим Генералиссимуса Князя Италийского, графа Суворова-Рымникского полком. Не были забыты и ближайшие сотрудники Суворова: имя "Карповича" - Денисова получил 7-ой Донской казачий атамана Денисова полк, имя Краснова - 1-го полк, и Грекова - 16-й Донской казачий генерала Грекова 8-го полк.
Войны, веденные Россией во вторую половину XVIII века, Суворовские победы и Суворовская Школа сильно изменили взгляды Донских казаков. Они по-прежнему служили в Русской армии отдельным войском, но они тесно вошли в эти войны в Русские войска, сдружились с их начальниками и солдатами. Прежняя недоверчивость, отчужденность, ревнивое оберегание своей самостоятельности, своих прав, своего "казачьего присуда" сменились ревностным служением Российской Императрице и Императору.
Весомое, наживное, житейское, преходящее, как и сама вольность, независимость, земли, богатства, жизнь, здоровье и силы - все это отдавалось под влиянием войн, их тяжестей и под влиянием таких высоко нравственных учителей, какими были Суворов и его сподвижники, за невесомое, вечное, духовное, за великую Донскую казачью славу…
Листок за листком, вплетали Донцы лавры в венец славы казачьей. Полнили страницы неветшающей истории подвигами своих доблестных сынов.
Когда во время 1-й Турецкой войны колыхнул донской казак Емельян Пугачев всем понизовьем Волги, потряс свирепым и беспощадным крестьянским мятежом Москву - устояло Донское войско, не поддалось соблазну бунта, осталось верным данной им присяге.
Глава XI
Казак Емельян Пугачев. Дело атамана Степана Ефремова. Приезд в Черкасск из Петербурга генерала Черепова для следствия на Яике и на Дону. Избиение на Кругу генерала Черепова казаками. Арест Ефремова. Пугачев в Яицком войске.
Казак Зимовейской станицы Емельян Пугачев в молодые годы занимался с отцом хлебопашеством. 17-ти лет он женился и, прожив с женою одну неделю, отправился по наряду в поход для участия в Семилетней войне.
Грамотный, смышленый, разбитной, смелый и ловкий казак понравился полковому командиру, полковнику Денисову. Тот взял его к себе вестовым. Пугачев, ездя при полковнике, повидал много людей, о многом услышал и многому научился. Денисов был любитель лошадей и поручил их своему вестовому. Во время ночной тревоги Пугачев упустил одного коня, и конь убежал к Пруссакам. Денисов жестоко наказал своего вестового плетьми. Мрачным огнем загорелись глаза чернобрового, смуглого казака, когда он встретился после наказания с полковым командиром. Затаил в сердце своем Пугачев злобу на полковника, на всех офицеров, на всю "старшину" казачью. Затаил, но смолчал.
Из Пруссии, из самого Берлина, в поля Молдавии, на турецкую войну - не малая путина. Сломал и этот поход Емельян Пугачев, посмотрел белый свет. Отличный стрелок, наездник, лихо владевший пикой, на вид тихий и покорный казак, Пугачев в Турции был выделен, произведен в урядники, а потом и в хорунжие. На войне он заболел чирьями, покрывшими его грудь и ноги, и был отправлен на поправку, на Дон.
В неспокойное время прибыл он домой. На Дону самовластно и своевольно "атаманил" Степан Ефремов. В 1762-м году был он в Петербурге с полками, принял участие в перевороте 29-го июня, когда Императрица Екатерина двинулась с войсками походом на Ораниенбаум, чтобы арестовать своего мужа Петра III и сесть на престол. Ефремов был за это отличен от государыни, пожалован саблей в серебряной оправе, стал лично известен Императрице.
На Дону, окруженный льстецами и приспешниками, атаман Степан Ефремов повел широкую разгульную жизнь, хотел сделать свое атаманство наследственным, передать пернач сыну, как то сделал его отец Данило. Он жил на Дону царьком, никого не признавая, не считаясь ни с законами, ни со старшинами, ни с Кругом.
Кое-кому такое самовольство Ефремова нравилось. В нем видели возрождение независимости Дона от Москвы. Ефремов имел сторонников.
В 1771-м году наказной атаман Сидор Кирсанов и старшина Юдин донесли Военной Коллегии о злоупотреблениях войскового атамана. Ефремова обвиняли в расхищении войсковой казны и провианта, во взяточничестве, в тайных сношениях с кабардинскими князьями, кумыкским князем Темиром и с пограничными татарами.
Благоволившей Ефремову Императрице донос был неприятен. Она ограничилась посылкой на Яик, где тогда были беспорядки, и на Дон из Петербурга генералов для присмотра за Ефремовым.
Это не поправилось Ефремову, и он говорил окружающей его старшине:
- Когда правительство начало за мною присматривать - так я уберусь в горы и таких бед России натрясу, что она будет век помнить. Стоит только Джан-Мамбет-бею одно слово сказать, так ни одной души на Дону не останется.
О таких речах было донесено в Военную Коллегию. Ефремова потребовали в Петербург под предлогом переговоров о безопасности границ. Ефремов в Петербург не поехал. Было приказано привезти атамана силою, и это было поручено генералу Черепову, только что круто и жестоко расправившемуся с Яицкими казаками.
По Дону пошло смятение. Казак Бесергеневской станицы Яков Янченков писал атаману и старшинам: "За реку (Дон) стойте крепко, генералу Черепову подписок не давайте, а то узнаете, что вам и генералу с вами будет. Это ведь не Яицкое, а Донское войско…"
Такие письма создали у Ефремова уверенность, что войско постоит за себя и за него, атамана.
1-го октября 1772-го года в Черкасске собрался обычный, праздничный Круг. На Круг приехал генерал Черепов и передал грамоту. Войсковой дьяк прочитал на Кругу грамоту Военной Коллегии и указ об отзыве атамана Ефремова в Петербург.
Войсковой есаул Перфилов подошел к дьяку и сказал:
- А ну, покажи грамоту!
Взглянув на поданные ему бумаги, Перфилов громко объявил казакам:
- Грамоты подписаны генералами, а ручки Государыни нашей нет. Атаман наш пожалован по именному высочайшему указу, а теперь не велено от него никаких ордеров исполнять, а слушать Черепова. Как же это, атаманы молодцы, так? По атаману стрелять грозят, как то было в Яицком войске.
Казаки стали кричать:
- По войсковому атаману стрелять не будем. Генерала Петербургского за командира почитать не желаем, потому что и напред сего никогда не бывало, как ныне Черепов нами командует.
- Большая нам от этого обида!
- Генерал хочет нас в регулярство писать и реку разделить.
Казаки стали толпою наседать на Черепова и продолжали все грознее кричать:
- В солдаты нас писать хочешь? А этого не видал?!
- Все помрем, а до того себя не допустим.
Черепов побежал к Дону, надеясь на лодке уйти под прикрытие пушек крепости Св. Димитрия (Ростова). Но казаки схватили и избили его. Они хотели по старинному обычаю посадить его в куль и бросить в воду, но одумались и повели на расправу к атаману.
Ефремов с большой свитой вышел к толпе, ведшей Черепова, и, принимая от нее генерала, сказал ему с язвительной усмешкой:
- Это, ваше превосходительство, Войско Донское, а не Яицкое!
Насмеявшись над Череповым и отпустив его, Ефремов больше ничего не предпринимал. Он так был уверен в покровительстве Императрицы, ему отчасти обязанной престолом, что даже не писал покаянных писем и выражений покорности. Он не принимал мер и против Черепова.