Что касается спора о том, кто победил в битве под Аркадиополем, то он в свете наблюдений, сделанных М. Я. Сюзюмовым, и нам представляется беспредметным. У Льва Дьякона и Скилицы приведены сведения о битве под Аркадиополем и победе там Варды Склира, причем Лев Дьякон отмечает, что у греческого полководца было 10 тыс., у неприятеля же 30 тыс. воинов. Рассказав о победе Варды Склира над объединенными отрядами руссов, болгар, угров (о печенегах, участвовавших в этой битве на стороне руссов, говорит Скилица), Лев Дьякон отмечает, что после победы над руссами Цимисхий отозвал магистра в Малую Азию на подавление мятежа Варды Фоки, а был тогда Барда Склир "начальником фракийских войск", остановившим быстрое продвижение руссов. Бившийся ранее с руссами во Фракии патрикий Петр, герой взятия Антиохии, исчез со страниц византийских хроник. Кроме того, следует обратить внимание и на разницу в действующих лицах в сражении под Аркадиополем и в битве, о которой сообщают "Повесть временных лет" и византийские источники. Летописец говорит, что во главе руссов стоял Святослав, сама битва, по мысли автора, имела решающее значение. Именно в связи с победой Святослава в этой битве возник вопрос о мирных переговорах и о дани как об основном условии мира. Иное значение придают византийские хронисты битве под Аркадиополем. Там лишь говорится о победе Варды Склира, гибели некоего русского вождя. Таким образом, очевидно, что в византийских хрониках и русской летописи речь идет о совершенно различных сражениях, после которых и определилась линия враждующих сторон на заключение мира. В этой связи сообщение русской летописи о дани как условии мира, которое проходит красной нитью через летописный текст, представляется вполне достоверным. Это известие соответствует и сообщению Льва Дьякона о том, что еще до начала военных действий руссы потребовали огромный выкуп за захваченные города, в котором греки отказали (русская летопись также говорит, что поначалу греки "не даша дани", что и вызвало войну), и о возвращении Руси по условиям мира 971 года статуса "друга" и "союзника" империи (об этом сообщает и Скилица), что предопределяло выплату со стороны Византии регулярной дани.
Русская летопись, как Лев Дьякон и Скилица, сообщает о распаде на последнем этапе войны антивизантийской коалиции ("А Руска земля далеча, а печенези с нами ратьни, а кто ны поможеть?"). Не зная ничего о последних боях Святослава с Цимисхием, русский летописец "посылает" Святослава в Переяславец.
В одинаковых тонах и Лев Дьякон, и русская летопись сообщают о той радости, которую испытал византийский император при известии о предложении мира со стороны руссов. И русский автор, и византийцы одинаково передают смысл заключенного мира. "Хочю имети миръ с тобою твердъ и любовь", - передает Святослав через своих послов. О возвращении Руси в стан "друзей" и "союзников" империи свидетельствуют и византийские хроники. Смысл этих понятий весьма близок. И конечно, гораздо подробнее, чем византийцы, летописец передает форму мирных переговоров, которая, как мы видели раньше, является стереотипной. Он помещает полный текст договора, логически вытекающею из этих переговоров, известие о которых поэтому выглядит достоверным.
Наконец, русская летопись сообщает о зимовке Святослав Белобережье, о которой умолчали византийские хронисты, для них важен лишь факт гибели русского князя на порогах, который также хорошо известен летописи.
Мы можем также обнаружить хотя и не столь очевидные, но весьма интересные совпадения отдельных положений византийских хроник и летописи. Так, греческие хронисты упорно говорят о стремлении Святослава завладеть Болгарией. Этот мотив звучит и в русской летописи. Он обнаруживается в речах киевлян, обращенных к Святославу в связи с его пребыванием в Переяславце: "...чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ". Однако в летописи дается иное, по сравнению с византийскими хрониками, толкование этого вопроса. По мнению летописца, Святослав претендовал лишь на дунайские земли, и в его уста вкладываются слова о том, что Переяславец - это "середа" его земли. Так летопись "полемизирует" с греками.
Все эти факты позволяют утверждать, что в руках русского автора имелся, кроме народных преданий, местный письменный источник, восходящий к рассказам очевидцев событий, в котором была отражена история событий 964-972 годов и который был дополнен некоторыми "книжными" сообщениями. В пользу того, что источник был письменным, говорит относительная точность изложения событий, совпадающего в основном с данными византийских хроник. Это был цельный текст, так как он выдержан в едином ключе - в нем нет места для описания неудач Святослава, последний этап войны опущен. В дальнейшем в него были добавлены "книжные" подробности и русско-византийский договор 971 года.
Трудно согласиться с исследователями, которые считают, что данный текст основывался на сведениях какой-то византийской хроники, так как при совпадении общей линии летописи и византийских источников они отличаются многими деталями. Русский летописец замалчивает или искажает такие события, о которых он при знакомстве с византийскими хрониками мог бы сообщить другие, более полные или достоверные сведения, например о месте мирных переговоров (Доростол). Русскому автору выгодно было бы показать, что этот город в момент переговоров находился в руках Святослава. Полностью расходятся и описания решающей битвы. А самое главное, и на это было обращено недостаточное внимание предшествующим источниковедением, летописцу было хорошо известно основное содержание всех переговоров Святослава с греками - решение вопроса о дани, который мы рассматриваем не как легендарный, а как реальный политический сюжет русско-византийских отношений, ведущий свою историю еще с 860 года. Это говорит о том, что летописец располагал по этому вопросу не византийской, не болгарской, а весьма достоверной русской информацией.
Глава 3
Сведения арабских авторов и другие источники
Восточный поход Святослава нашел отражение в известных записях Ибн-Хаукаля, арабского автора второй половины X века. На одной из страниц своей "Книги путей и государств" он записал: "В хазарской стороне есть город, называемый Самандар, он между (хазарской стороной) и Баб-ал-Абвадом [т. е. Дербентом], были в нем многочисленные сады: говорят, что содержали [они] около 40 тысяч виноградников, а я спрашивал (об этом городе) в Джурджане в 58 году вследствие близкого знакомства (с этим городом), и сказал тот, кого я расспрашивал: "Там виноградники или сад такой, что был милостыней для бедных, а если осталось там что-нибудь, то только лист на стебле. Пришли на него русийи, и не осталось в городе ни винограда, ни изюма. А населяли этот город мусульмане, группы приверженцев других религий и идолопоклонники, и ушли (они), а вследствие достоинства их земли и хорошего их дохода не пройдет и трех лет, и станет, как было. И были в Самандаре мечети, церкви и синагоги, и свершили свой набег эти (русы) на всех, кто был на берегу Итиля, из числа хазар, булгар и буртасов, и захватили их, и искал убежища народ Итиля на острове Баб-ал-Абвад и укрепился на нем, а часть их - на острове Сийах-Куих, живущие в cтрахе". Далее Ибн-Хаукаль отметил: "Не оставил в наше время ничего этого ни у буртасов, ни у хазар народ рус, кроме разбросанной неполной (части), рыскал за ней (а целями и надеждами бежавших было остаться по соседству со своими областями), и дошло до меня, что большинство из них вернулось в Итиль и Хазаран во времена могущественного Мухаммеда Ибн-Ахмада ал-Аз-ди, владетеля Ширваншаха, и (оказал он) им поддержку своими мужами и своими людьми, и они, надеясь, просили, чтобы с ними заключили договор, и они были бы покорны им (русам) за то, что (русы) оказали ему (шир-ваншаху) благодеяние для них (беженцев)". И еще одна запись: "Булгар город небольшой.., и опустошили его русы и пришли в Хазаран, Самандар и Итиль в году 358 и отправились тотчас же после к стране Рум и Андалус и разделились на две группы, а русы - народ варваров, живущий в стороне булгар, между ними и славянами по реке Итиль".
Сведения Ибн-Хаукаля показывают масштабы походов Святослава, связь его нападений на земли волжских булгар и буртасов - союзников хазар и на саму Хаза-рию. Ибн-Хаукаль показывает и характер русского за-воеоания, отмечая, что руссы "захватили" земли своих противников, то есть прочно утвердились в завоеванных районах. Жители же завоеванных земель, покинув их поначалу, потом стремились поладить с руссами; большинство их вернулось назад, просило у руссов заключить с ними договор, чтобы покориться им.
Интересно указание Ибн-Хаукаля на характер поведения руссов во время захвата города Семендера: как ранее воины Олега, а затем Игоря, напавшие на Сурож и Амастриду, воины Святослава грабили культовые сооружения. Важно и указание автора на то, что руссы ушли тотчас после похода в Хазарию "к стране Рум и Андалус", то есть отправились, видимо, в поход на Дунай.
Указание Ибн-Хаукаля о разделении войска руссов на две группы находит подтверждение в действиях русского войска на Балканах: одна его часть во время русско-византийской войны воевала под началом Святослава, а другая - под руководством некоего вождя. И позднее руссы во главе со Свенельдом оказались в Преславе рядом с болгарским царем Борисом, а основная часть их войска вместе со Святославом стояла на Дунае.
Исследовавшие эти сведения Ибн-Хаукаля В. В. Бартольд, А. Ю. Якубовский, М. И. Артамонов и В. Ф. Минорский отметили, что указание Ибн-Хаукаля на 358 год хиджры (968-969 гг.), с которым автор связал восточный поход Святослава, отнюдь не говорит о том, что именно в этом году состоялся сам поход, явившийся вторым военным предприятием Святослава на Востоке. В данном случае речь может идти не о двух походах Руси на хазар в 965 году (год русской летописи) и в 968-969 годах, а лишь об одном походе, дата которого указана в "Повести временных лет". Что касается 358 года хиджры, то он фигурирует в записи арабского автора как год, когда он, будучи в Джурджане, услыхал о сокрушении руссами хазар, булгар и буртасов.
Иную точку зрения в 30-х годах высказал В. Мошин. Он считал, что к берегам Каспия и на Семендер руссы шли водой, а на Саркел, ясов и касогов - сушей. Это были два различных похода. 358 год хиджры (968-969 гг.) В. Мошин рассматривает как год похода Святослава на Восток и подчеркивает, что нельзя отождествлять походы, описанные русской летописью и Ибн-Хаукалем. Следуя норманистским взглядам, автор считал, что поход на Волгу и Каспий вообще был предпринят не киевскими, а азово-черноморскими руссами.
Позднее точку зрения Бартольда, Якубовского, Артамонова, Минорского оспорили А. П. Новосельцев и Т. М. Калинина.
А. П. Новосельцев считал, что после похода против Хазарии в 965 году Святослав в 968-969 годах вторично нанес удар по каганату. В этой связи автор рассматривает и сообщение аль-Мукаддаси о том, что "войско, [прибывшее] из Рума [Византии], называемое Русь, завоевало их [хазар] и овладело страной их", а также известие Ибн-Хаукаля об уходе руссов после "хазарского похода в Рум и Андалус". Руссы, полагает А. П. Новосельцев, ударили по землям хазар между двумя дунайскими походами.
Концепцию А. П. Новосельцева поддержала Т. М. Калинина. Она считает, что сведения Ибн-Хаукаля нельзя относить к 965 году, так как именно в 968-969 годах Ибн-Хаукалю поведали о том, что в городе Семендере, который был захвачен руссами, "ничего не осталось от прежнего изобилия". Сообщение же Ибн-Хаукаля о нормализации жизни города принадлежит самому автору, а не его информатору. Значит, его следует отнести к событиям 968-969 годов, а не 965 году("не пройдет и трех лет, и станет, как было"). Ибн-Хаукаль, отмечает Т. М. Калинина, узнал о возвращении беженцев много позже, чем это случилось на самом деле, так как ширваншах правил в 981-991 годах, хотя, заметим мы, в источнике сказано, что большинство жителей вернулось обратно во времена ширваншаха, а это вовсе не означает, что именно в этот период Ибн-Хаукаль узнал о возвращении беженцев. "Кроме того, - пишет Т. М. Калинина, - трудно предположить, что руссы собирались обосноваться в этих поволжских городах надолго, иначе они не стали бы подвергать богатые торговые центры столь сокрушительному разорению".
Основываясь на сообщении Ибн-Мискавейха и его продолжателя Ибн-ал Асира, рассказавших, что в 965 году на Хазарию напали тюрки (под которыми, по мнению Т. М. Калининой, следует понимать руссов) и что лишь обращение хазар в мусульманство и поддержка их хорезмийской гвардией стабилизировали положение в этом районе, автор делает вывод: в 968-969 годах Святослав нанес здесь второй и окончательный удар. А вот еще один аргумент Т. М. Калининой в пользу того, что Ибн-Хаукаль толком не зпал событий, о которых писал: будучи хорошо осведомленным о разорении хазарских городов руссами и имея дошедшие до него сведения о войне руссов в Болгарии, он сделал вывод, что Святослав нанес удар по Волжской Булгарии, "поскольку он знал лишь Волжскую Булгарию как соседку русов и хазар". События балканской войны Святослава он перенес на поход руссов против; Хазарии и описал разгром хазарских городов, "с котроым он непосредственно столкнулся". В действительности, считает Т. М. Калинина, Волжская Булгария не была затронута войсками руссов. Окончательный же разгром хазарских городов произошел в период между весной и осенью 969 года, и не Византия, а Хазария толкнула печенегов на Киев. Без всяких на то оснований Калинина утверждает, что второй удар по Хазарии был нанесен войском, отозванным с Балкан, имеющим "определенное число норманнского элемента" и настроенным провизантийски. Затем часть войска присоединилась к дружинам Святослава, а другая - к отрядам норманнов, направлявшихся в Андалузию. Каких норманнов? Откуда они могли взяться в этом регионе? На эти вопросы автор не дает ответа.
Аргументы А. П. Новосельцева и особенно Т. М. Калининой значительно меняют представление о военно-дипломатической деятельности Святослава в 965-972 годах. Во-первых, они значительно сужают регион его военных походов, а если к этому еще добавить, что А. А. Шахматов также отрицал поход Святослава на вятичей, то окажется, что вместо масштабного похода через волжско-окский район в низовья Дона и далее на Северный Кавказ были предприняты два похода против Хазарии. Во-вторых, меняется вся политическая направленность походов Святослава в 968-972 годах. Не Балканы, а Причерноморье становится основной ареной его военно-политической деятельности. По-иному мы должны понимать и отношения между Русью и Византией, Русью и Болгарией. Не присутствие русских войск на Балканах вызвало дипломатическую активность Византии и набег по ее наущению печенегов на Киев, а старания еще сильной Хазарии ослабить своего противника - киевского князя.
Думается, что подобный подход к решению проблемы неправомерен, и прежде всего потому, что аргументы, представленные в его пользу, имеют известные слабости.
Это относится в первую очередь к хронологии, представленной в записях Ибн-Хаукаля. Можно ли считать, что к 968 -969 годам, то есть ко времени появления Ибн-Хаукаля в Джурджане, Семендер, разоренный три года назад, мог быть восстановлен, а жизнь города нормализована? Т. М. Калинина дает отрицательный ответ, полагая, что за три года, упоминаемые Ибн-Хаукалем, невозможно восстановить город, "как было", а значит, и переводить данный текст следует не прошедшим, а будущим временем (хотя весь остальной текст Т. М. Калинина передает в прошедшем времени, и эта единственная фраза Ибн-Хаукаля, переведенная в будущем времени, выбивается из контекста перевода). Однако Т. М. Калинина не обратила внимания на описание самого города и характера причиненного ему руссами ущерба. Ибн-Хаукаль пишет, что Семендер - это город-сад: "около 40 тысяч виноградников", "виноградники или сад...", "была большая часть его виноградниками...". Что же разорили в городе руссы? - "Не осталось в городе ни винограда, ни изюма", "а если осталось там что-нибудь, то только лист на стебле". И далее в этом же духе: "вследствие достоинства их земли и хорошего их дохода не пройдет и трех лет, и станет, как было". Т. М. Калинина переводит глаголы этой фразы в будущем времени, но трудно согласиться с тем, что в записях Ибн-Хаукаля речь идет о настоящем времени, представляется, что весь его рассказ - это взгляд в недавнее прошлое. Быстро ликвидируются следы нашествия в этом благодатном крае, три года - и сады могут быть восстановлены. Почему Ибн-Хаукаль был убежден, что не пройдет и трех лет, как сады вновь поднимутся в Семендере? Почему не четыре или пять лет? Откуда такая точность? Она объяснима лишь в том случае, если арабский автор уже знал, что через три года снова поднялись сады Семендера.
Что касается сомнений Т. М. Калининой по поводу намерений руссов прочно овладеть поволжским краем, поскольку они подвергли "богатые торговые центры столь сокрушительному разорению", то и в этом случае следует возразить автору, так как в тексте Ибн-Хаукаля нет никаких указаний на разорение городов. Он пишет об их захвате и конкретно - об опустошении Булгара и гибели садов Семендера. Считать на основании этого, будто руссы не собирались долго оставаться здесь, вряд ли правомерно.
Вполне вероятно предположение. высказанное Т. М. Калининой, а еще ранее В. Т. Пашуто и А. П. Новосельцевым, о том, что хорезмийцы помогли хазарам после принятия последними мусульманства. Как известно, Хазария продолжала существовать, но после удара, нанесенного ей Святославом, она навсегда утратила свое могущество. И для Руси не было необходимости через год после успешного похода наносить повторный удар поверженному врагу. Однако главным аргументом в пользу единственного предпринятого в 965 году, а не позже, похода Святослава на Восток является весь ход событий на Балканах, куда переместился центр всей русской военной стратегии, политики и дипломатии. С 966-967 годов взаимоотношения Руси с болгарами, уграми, греками, печенегами определялись не причерноморской политикой разгромленной Хазарии, а новыми противоречиями на Балканах, которые и пыталась с пользой для себя решить Русь.
Трудно согласиться и с утверждениями Т. М. Калининой о том, что Ибн-Хаукаль перенес на Волжскую Булгарию войну руссов с Болгарией Дунайской. Он был отлично осведомлен о делах дунайских болгар. В одном из текстов Ибн-Хаукаля содержится воспоминание о том, как "великие булгары, сопредельные с Румом на севере", "избивали" Рум, что действительно случалось при Симеоне. Знает он и "внутренних булгар", которые являются христианами и мусульманами. Знает он и о походах руссов в Рум, и нет никаких оснований подозревать в недостоверности сообщение Ибн-Хаукаля о походе Святослава на Волгу, тем более что и русский летописец, который не был знаком с трудом араба, говорит о появлении русского войска на Оке и Волге.
Поэтому нам представляется целесообразным принять традиционную оценку сведений арабского автора о походе Святослава на Восток.