М. Я. Сюзюмов обратил внимание на то, что, приступая к изложению событий, относящихся к периоду самостоятельного правления Константина Багрянородного (с 945 г.), Скилица перестает пользоваться хроникой продолжателя Феофана. В основе его труда появляется какой-то другой источник. Автор показывает, что и Лев Дьякон, и Скилица пользовались этим общим источником. Скилица лишь дополняет Льва Дьякона. Противоречий между ними нет.
Для нас данный вывод важен потому, что Скидила действительно сообщает ряд оригинальных сведений по исследуемому нами вопросу, которые позволяют по-иному, чем это делает Лев Дьякон, оценить некоторые международные ситуации конца 60-х годов X в., и в частности взаимоотношения между уграми, болгарами и греками. Оба хрониста пользовались и другим общим источником, содержащим описание правления Иоанна Цимястом числе его сирийских походов, восстания ВаряГ'фоки, войны с Русью
Иоанн Зонара также пользовался как хроникой своего предшественника Скилицы, так и его источником. Чтот вывод Сюзюмов сделал, анализируя все те же свения об угро-болгаро-византийских отношениях. Скилица лишь сообщил о том, что болгары не препятствовали уграм проходить по их территории. Зонара приводит более подробно причины конфликта. Эти наблюдения историка позволяют нам с известным основанием пользоваться данными Скилицы и Зонары как восходящими к оригиналу X века.
Что касается "Истории" Льва Дьякона, то М. Я. Сюзюмов весьма скептически относится к достоверности ряда его сообщений. Историк заметил, что Лев Дьякон является эпигоном греческого историка Агафия (VI в.). Некоторые ситуации X века Лев Дьякон описывал, взяв за образец факты юстиниановской эпохи, сообщенные Агафием. Поэтому, считал Сюзюмов, Лев Дьякон использовал лишь обобщающий фактический материал; подробности же исторической обстановки он зачастую придумывал сам, опираясь на сведения либо Агафия, либо какого-нибудь другого историка. Сюзюмов замечает, что Скилица многие факты приводит точнее, чем Лев Дьякон. Так, последний сообщил, что Цимисхий приказал своим азиатским войскам переправиться через Геллеспонт в Европу после битвы под Аркадиополем. Согласно Скилице, эти войска появились на европейском театре военных действий до битвы под Аркадиополем, а после сражения отправились обратно на подавление восстания Варды Фоки. Как и А. Чертков, автор показал недостоверность данных Льва Дьякона о численности русского войска.
М. Я. Сюзюмов считал, что греческие хроники передают одну и ту же версию русско-византийской войны. Эта версия, по его мнению, изложена и в русской летописи. Сопоставляя данные греческих хроник и "Повести временных лет", Сюзюмов пришел к выводу о том, что их авторами был использован, возможно, какой-то болгарский хронограф, существование которого предположил А. А. Шахматов и в основе которого могла лежать неизвестная нам греческая хроника. Он заметил общность сведений Скилицы и русской летописи о речах Святослава, об удивлении, высказанном руссами при виде богатств Болгарии. О первом походе Святослава в Волгарию дают схожие сведения Скилица, Яхья Антиохийский, Лев Дьякон и русская летопись. Нам, однако, представляется, что Сюзюмов не сумел доказать заимствование русским книжником сведений греческих хроник, а лишь еще раз подтвердил достоверность основных событий, в изложении которых существует согласие между греческими хронистами и русской летописью.
Вместе с тем историк отметил, что многие подробности событий византийскими хронистами упущены. К ним относится битва руссов с греками, в которой во главе русского войска стоял сам Святослав. Византийской армией руководил патрикий Петр, о котором как об одном из полководцев империи, направленном наряду с Вардой Склиром против руссов, упоминает Лев Дьякон. Далее Петр в его "Истории" не упоминается. Варда Склир направляется в Малую Азию, во главе греческих войск в Европе встает Иоанн Куркуас. А это значит, делает весьма интересный вывод М. Я. Сюзюмов, что, в то время как Варда Склир под Аркадиополем разбил войска коалиции (угров, печенегов, болгар, сражавшихся вместе с одним из русских отрядов), сам Святослав нанес поражение армии патрикия Петра во Фракии. Об этом-то сражении и говорит русская летопись как о победоносной для руссов битве, где отличился и сам русский князь. В связи с этим историку представляется беспредметным спор о том, кто же одержал верх в аркадиопольской битве - русские или греки.
В советское время источниковедческой стороны вопроса касались Ф. И. Успенский, Б. Д. Греков, М. Н. Тихомиров, М. В. Левченко. И вновь мы видим расхождения в оценке источников, обусловленные, видимо, тем, что историки не обратились к прежним наблюдениям Белова, Багалея, Шахматова, Сюзюмова, во многом прояснившим некоторые источниковедческие вопросы темы.
Ф. И. Успенский полностью доверяет Льву Дьякону в общей оценке событий, хотя и отмечает, что роль Калокира в инспирировании нашествия руссов на Болгарию византийским хронистом явно преувеличена. Б. Д. Греков лишь заметил, что Лев Дьякон рассказывает о событиях гораздо подробнее, чем русская летопись. М. Н. Тихомиров, напротив, высказал сомнение в достоверности известий византийских хронистов. Он разобрал данные Льва Дьякона, Скилицы, Зонары и показал, что их сведения о зверствах руссов в Болгарии противоречат другим ими же приводимым фактам. Так. Лев Дьякон, Скилица, Зопара говорили об участил болгар в боях на стороне руссов; Лев Дьякон сообщил о том, что болгары совместно с руссами обороняли Преславу, что Святослав сохранил Борису его власть над страной и оставил за ним знаки царского достоинства, не тронул царских сокровищ и церковных святынь. Признавая правильность этих замечаний М. Н. Тихомирова, заметим все же, что участие болгар в антивизантийских действиях еще не снимает вопроса о жестокостях руссов на территории Болгарии по отношению к провизантийски настроенной болгарской знати.
М. В. Левченко, отстаивая правильность летописной хронологии событий, также обратил внимание на недостоверность ряда сообщений византийских хронистов, в частности о количестве русских воинов под Аркадиополем и Доростолом. В отличие от Е. А. Белова, М. В. Левченко считает недостовррными сведения русской летописи о победе русских войск под Аркадиополем. Если руссы одержали там победу, рассуждает автор, то почему они не двинулись на Царьград, почему получил поощрение Варда Склир в виде назначения его командующим войсками против мятежного Варды Фоки? Отмечает автор и то, что русская летопись ничего не сообщает о заключительном этапе войны.
Из зарубежных историков отдельные источниковедческие экскурсы по поводу событий 60-70-х годов X в. в Восточной Европе предприняли в 1930 году болгарский историк Н. П. Благоев, а в 60-х годах английский историк А. Стоукс.
Н. П. Благоев подверг критическому разбору известия Льва Дьякона о Болгарии и вслед за русскими историками выявил некоторую тенденциозность византийского автора, ограниченность его сведений. Так, историограф Василия II не знал о двукратном появлении Святослава в Болгарии, нет у него ясности и относительно истинных причин болгаро-византийского конфликта в 966 году. Н. П. Благоев обратил внимание на условность хронологических сведений Льва Дьякона. В то же время автор некритически воспринимает действительно тенденциозные оценки Львом Дьяконом действий руссов в Болгарии, оценки, корректируемые другими византийскими хронистами
А. Стоукс исследовал хронологию событий и отметил правильность их датировки русской летописью, проаналиРовал ход военной кампании Святослава и сравнил отдельные сведения византийских хронистов, показав противоречивость их известий, особенно в части русско-болгарских отношений в 970-971 годах, когда негативные оценки этих отношений не подтверждаются историческими фактами, приводимыми теми же хронистами.
Отдельные источниковедческие наблюдения были сделаны отечественными и зарубежными историками в процессе изучения истории балканских походов Святослава. Об этих наблюдениях мы скажем в историографическом обзоре.
Ознакомившись с источниковедческой базой проблемы и анализом источников, предпринятым отечественными и зарубежными учеными на протяжении 100 с лишним лет, попытаемся с определенной долей вероятности установить достоверность сообщений византийских хронистов и русских летописей по интересующей нас теме. Что касается метода установления этой достоверности, то он в основном правильно определен в предшествующих источниковедческих работах: сопоставление сведений независимых друг от друга источников, их взаимодополнение, соответствующее общей намеченной в них канве событий.
С этих позиций следует еще раз вернуться к сопоставлению, во-первых, сведений Льва Дьякона и Скилицы, а затем Зонары, и, во-вторых, сведений византийских хроник и русских летописей.
Византийские хронисты, касающиеся исследуемого вопроса, начинают описание событий с болгаро-византийского конфликта. Причем Лев Дьякон показывает внешнюю причину конфликта - оскорбление болгарских послов, а Скилица и вслед за ним Зонара вскрывают внутреннюю подоплеку событий - двусмысленную политику Болгарии в отношении венгерских рейдов, ее возможный тайный сговор с уграми. Учитывая постоянную враждебность угров по отношению к Византии в это время, их участие в антивизантийской коалиции, организованной позднее Святославом, их нападение на Фессалонику (об этом сообщает Лиутпранд), можно сделать вывод о досто верности факта, сообщаемого Скилицей и Зонарой. Все трое хорошо знают и о дальнейшем развитии болгаро-византийского конфликта, и о миссии Калокира к Святославу. Однако относительно миссии Калокира нам лишь известно, что он действительно был направлен на Русь. Оценка же его усилий, сделанная византийскими хронистами, может быть принята лишь с большими оговорками, так как нет конкретного подтверждения действий Святослава по наущению византийского правительства. Зато мы знаем из сообщения Яхьи Антиохийского о войне между Византией и Русью до первого появления Святослава на Балканах. Учитывая это последнее сообщение, необходимо тщательно взвесить известие византийцев о побудительных мотивах похода Святослава на Дунай. Во всяком случае безапелляционная трактовка этого сюжета Львом Дьяконом и Скилицей нуждается в серьезной исследовательской проверке.
Что касается описания дальнейших событий, то, учитывая схожесть византийских и русских известий, мы должны признать достоверность сообщений византийцев о появлении русского войска на Дунае, разгроме им болгарской армии, пребывании Святослава в захваченной им части Болгарии, в Переяславце и об отсутствии военных действий между греками и руссами до вступления на престол Иоанна Цимисхия, то есть практически до весны 970 года. Лев Дьякон, как и русский летописец, говорит о многократных переговорах правительства Иоанна Цимисхия с руссами до начала открытой войны в 970 году. И Лев Дьякон, и Скилица сообщают о битве греков во главе с Вардой Склиром против союзных войск под Аркадиополем и о победе греческого отряда, а затем дают сходную канву событий весны и лета 971 года.
Греческие хронисты убедительно изображают порабощение Болгарии Византией после ухода руссов на родину. Довольно определенно говорят они и о случаях насилий и репрессий, учиненных русским войском в период первого похода на Дунай, а также в 970 году - в Филипполе и Доростоле. Факт расправы Святослава над своими противниками подтверждает и Устюжская летопись, рассказавшая о казнях, которым Святослав подверг изменников во вновь захваченном Переяславце.
Вместе с тем апологические оценки "Истории" Льва Дьякона, данные Чертковым, Багалеем, Успенским, безоговорочное следование большинства историков, в том числе и советских специалистов, сообщениям этого византийского хрониста нуждаются в серьезных коррективах. И Лев Дьякон, и Скилица многого не знали, о многом умолчали, многое исказили.
Не знали они о втором походе Святослава в Болгарию, хотя и зафиксировали хронологическую паузу в русско-византийских отношениях с начала первого похода до 970 года, что косвенно подтверждает правильность сообщения русской летописи о двукратном появлении руссов на Дунае.
Молчат византийские хронисты и о нападении печенегов на Киев, о чем сообщил русский летописец. Вместе с тем Скилица упомянул о посольстве Иоанна Цимисхия в 971 году к печенегам с рядом просьб, в том числе с просьбой пропустить остаток русского войска с Дуная на родину. А это значит, что в данный период и именно в связи с русско-болгаро-византийскими отношениями существовали контакты между Константинополем и печенегами, что также косвенно подтверждает возможность инспирированного либо греками, либо болгарами (по наущению греков) печенежского набега на Киев.
Сообщения византийцев о характере русско-болгарских и болгаро-византийских отношений весьма противоречивы, поэтому трудно принять их версию о том, что с 970 года руссы принудили воевать болгар против империи, и о том, что болгарское население якобы высказало полное сочувствие греческой армии. При этом Болгария в изображении византийских хронистов предстает как политически единое государство, сломленное русским нашествием и вернувшееся затем к союзу с Византией. Греческие историки настойчиво подчеркивают ужасы русского нашествия, в первую очередь отразившегося на болгарах, которые, по словам Льва Дьякона, даже взялись за оружие в союзе с руссами лишь для того, чтобы отомстить ромеям, навлекшим на них русскую угрозу; они говорят о стремлении Святослава подчинить Болгарию своей власти, хотя приводят факты и противоположного свойства.
Вместе с тем ни один из них не скрывает фактов разграбления Болгарии византийскими войсками и печальной участи этой страны под гнетом Византии после ухода руссов из Доростола. Поэтому версия о захвате руссами Болгарии, настойчиво повторяемая Византии скими хронистами, не находит подкрепления. Все трое, говоря о русско-византийском договоре, заключенном под Доростолом, отмечают, что он означал восстановление мирных и союзных отношений двух стран. Большего они не знают. Неизвестен им русско-византийский договор 971 года, хотя его основной смысл - возвращение Руси в лоно "друзей" империи - они передали точно.
Некоторые эпизоды событий на Балканах в 970-971 годах византийские хронисты, видимо, умышленно замолчали. М. Я. Сюзюмов совершенно верно заметил, что Лев Дьякон ни слова не говорит о результатах сражений с руссами патрикия Петра во Фракии. Не говорят они и о набегах угров на Фессалоники, о чем сообщил под 968 год кремонский епископ.
Все это требует весьма критического подхода к византийским источникам, общая концепция которых довольно далека от реальной картины описываемых ими событий.
Столь же дифференцированный подход необходим и к русской летописи.
Мы не разделяем скептического взгляда на "Повесть временных лет", выраженного в работах А. А. Шахматова, а также общей оценки, данной этому источнику Д. И. Багалеем, А. Чертковым и позднее Ф. И. Успенским, М. В. Левченко и некоторыми другими историками.
Конечно, в русской летописи многие события тех лет выпущены, многого русский автор не знал. Совершенно очевидно, что летописец не осведомлен ни об истинных причинах, ни о поводе первого русского похода на Дунай, ни о посольстве Калокира. Не знает он хода русско-византийской войны в 971 году. Неизвестны летописцу сведения о боях за Преславу, об отходе Свенельда из этой крепости. Русско-болгарскими отношениями этого периода русский летописец не интересуется вообще. В текст летописи вкраплены явно восходящие к народным преданиям легенды об испытаниях Святослава подарками - золотом, а позднее оружием, хотя сам факт переговоров подтвержден византийскими источниками, а это значит, что версия о дарах русскому князю, переданных от имени Иоанна Цимисхия, вполне правомерна. Мы не можем апеллировать к сведениям летописи о речах Святослава во время посольских переговоров с греками или перед боем, поскольку они имеют литературный характер, хотя и позволяют представить атмосферу событий, которую, видимо, передали в своих рассказах русские воины, пришедшие из Болгарии.
Безусловно, прав А. А. Шахматов, отмечая "книжное" происхождение сведений о 80 городах, захваченных Руссами в Болгарии.
Не знает также русская летопись условий соглашения, положившего конец военным действиям между руссами и греками летом 971 года и определившего уход руссов на родину.
Вместе с тем русский летописец проявил знание военных и политических предприятий Святослава, неиз- вестных византийским хронистам. Его сообщения важны для изучения событий, предшествовавших балканским походам Святослава.
Поход на Оку и Волгу, то есть проход через земли буртасов и булгар к Хазарии (о чем сообщает и Ибн-Ха-укаль), овладение северокавказскими землями (ясов и касогов) - все это свидетельства впечатляющих успехов руссов в преддверии балканской кампании.
Далее летопись в основном дает ту же канву событий, что и византийские хронисты, однако с серьезными разночтениями. Следует поддержать тех источниковедов, которые отмечали близость русской и греческой хронологий событий: начало первого похода Святослава в Болгарию, паузу в отношениях между Византией и Русью до начала военных действий в 970 году (хотя здесь русская летопись ошибочно приводит дату - 971 г.), а также завершение русско-византийской войны летом 971 года.
Пауза в описании событий с 968 по 970 год, имеющаяся в греческих хрониках, косвенно подтверждает достоверность сообщения русской летописи об уходе на 968/969-970 годы Святослава в Киев.
Сходна канва событий и при описании военных действий между руссами и греками в 970 году.