Концепция Знойко в целом не была поддержана в дореволюционной историографии. Лишь в 1911 году М. В. Довнар-Запольский отметил, что не только грабеж и насилие, но и трезвый государственный расчет, стремление создать огромную империю от Балтики до Адриатического моря руководили Святославом во время его походов. Однако эта точка зрения, не будучи подкрепленной историческим анализом внешней политики древней Руси, осталась неаргументированной. Автор не связал высказанное им положение со всем развитием русско-болгаро-византийских отношений, с восточным фактором в этой политике. Будучи экономистом, М. В. Довнар-Запольский не мог провести источниковедческого анализа сообщений византийских хронистов и русской летописи, поэтому его концепция не получила убедительного обоснования.
Глава 2
Советская историография
В советское время вопрос о внешней политике древней Руси в 60 - начале 70-х годов X в. был затронут в работах В. А. Пархоменко, С. В. Бахрушина, И. Лебедева, Ф. И. Успенского, С. В. Юшкова, В. В. Бартольда, Н. С. Державина, А. Ю, Якубовского, М. Н. Тихомирова, Б. Д. Грекова, П. О. Карышковского, М. И. Артамонова, Б. А. Рыбакова, В. Т. Пашуто, Т. М. Калининой, а также в общих трудах.
Поначалу в историографии советского времени относительно внешней политики Святослава господствовали концепции прошлого. Это нашло отражение в работах B. А. Пархоменко, С. В. Бахрушина, Ф. И. Успенского, C. В. Юшкова. Так, В. А. Пархоменко в соответствии с ошибочным мнением о том, что все известные нам внешнеполитические шаги IX-X веков предпринимала не Киевская, а азово-черноморская Русь, писал, что и походы Святослава были предприняты из Причерноморья, о чем, в частности, говорит и упоминание Львом Дьяконом Боспора Киммерийского как места, куда руссы должны были возвратиться после балканских походов. И сам Святослав "обвеян настроениями и интересами земли своих отцов"; отсюда его бродячий прав, отсюда его тяга на Дон и Волгу, неустанные набеги в "поисках даней и наживы".
С. В. Бахрушин, также исходя из своей общей концепции "о державе Рюриковичей" как чуть ли не о догосударственной стадии развития древней Руси, рассматривал внешнеполитические и военные шаги древнерусского государства как простые грабительские набеги, совершавшиеся войсками "княжеств" (кавычки С. В. Бахрушина), носивших "военно-разбойничий характер". Правившие там князья - "искатели приключений" вели непрерывную борьбу за дань. Такими же, считает С. В. Бахрушин, были и походы Святослава - этого князя-завоевателя. Говорить о его государственной политике, об установлении власти киевских князей на захваченных территориях не приходится; это были лишь действия грабителей, разоряющих местное население.
О "военных авантюрах" Святослава писал в те же годы С. В. Юшков.
В 1939 году была опубликована написанная ранее статья об истории походов Святослава Ф. И. Успенского. И вновь мы видим, как историк по существу слепо следует византийскому источнику. Походы Святослава в Болгарию автор сравнивает с резней, устроенной в этой стране Василием II Болгаробойцей. Нашествие руссов явилось для Болгарии "опустошительной войной".
Ф. И. Успенский согласен с Львом Дьяконом в том, что действия Византии действительно явились первопричиной, вызвавшей нападение руссов на Болгарию. Греки при этом стремились отвлечь военные силы Болгарии на борьбу против русских и обеспечить себе свободу рук в борьбе с арабами.
Автор сделал важный вывод относительно столкновения византийских, русских и болгарских интересов на северных берегах Черного моря. В частности, он отметил, что по мере усиления Руси византийские владения в Северном Причерноморье стали подвергаться опасности нападения со стороны Святослава. Русь стала играть здесь ведущую роль, вытеснив Хазарию, и не случайно в Киев явился именно сын херсонесского стратига как лицо, кровно заинтересованное в переговорах.
Ф. И. Успенский, пожалуй, впервые в отечественной литературе столь четко сказал о той коалиции, которую создал Святослав, приступая к первому походу в Болгарию. Уже на этом этапе с ним вместе были угры. В свою очередь греки направили на Киев печенегов, когда сталрг очевидны успехи русского оружия на берегах Дуная.
В соответствии со своей концепцией о русской "опустошительной войне" в Болгарии Ф И Успенский повторяет версию Льва Дьякона и других византийских хронистов о зверствах Святослава по отношению к болгарскому населению. По мнению Ф. И. Успенского, Святослав предaл огню и разграбил столицу Болгарии Преславу. Неутешителен для русской политики и общий итог, который подводит Ф. И. Успенский: походы Святослава имели "роковое значение для Болгарского царства". Они ослабили Болгарию, вызвали разрушение ее городов; объективно они способствовали расколу страны на Восточную и Западную Болгарию, усилению "греческого элемента" в стране. Автор, делая этот вывод, в то же время вовсе не упомянул о том режиме репрессий, который установили на болгарской территории греки.
Договор 971 года автор расценивает как полный крах всей политики Святослава, "вредно отозвавшейся на политическом положении славянства".
Уделил внимание походам Святослава в своей "Истории Болгарии" Н. С. Державин. Изложив их историю, он мимоходом коснулся и дипломатической стороны вопроса, разобрал смысл переговоров Святослава с Цимисхием и заметил, что руссы обложили данью не болгар, а "византийское правительство", хотя и не определил характера этой дани.
В противоположность Ф. И. Успенскому Н. С. Державин сделал акцент на тех известиях византийских хронистов, в которых говорится о захвате Цимисхием Болгарии после ухода руссов.
Работа Ф. И. Успенского оказалась в отечественной историографии практически последней, в которой в полной мере и наиболее ярко отразилась "византийская концепция" событий.
Со второй половины 30-х годов в результате активного освоения советскими историками марксистско-ленинской исторической методологии в советской историографии складывается понимание внешней политики древней Руси как исторического явления, обусловленного классово-феодальным характером древнерусского общества, развитием раннефеодальной государственности у древних руссов, как явления, закономерно отражающего различные этапы развития древнерусского общества, их специфические черты и историческую преемственность.
Работы Б. Д. Грекова, М. Н. Тихомирова, Б. А. Рыбакова, П. Н. Третьякова и других ученых, заложивших основы единого и комплексного изучения социально-экономической, политической, культурной истории древней Руси, позволили советским историкам подойти к изучению внешней политики древнерусского государства не с субъективистских позиций анализа деятельности отдельных удачливых или неудачливых князей, а с точки зрения выражения тем или иным деятелем общественных потребностей своего класса, развивающегося феодального государства.
В связи с этим начинается пересмотр и истории русско-болгарских отношений того времени, которые уже не укладывались в прежнюю "грабительскую" концепцию и требовали углубленного анализа с точки зрения изучения социально-экономической, политической и культурной истории Руси и Болгарии, их многочисленных и прочных контактов во мнотах общественных сферах как в годы, предшествовавшие появлению русских войск на Балканах, так и в целом в IX-X веках.
В статье И. Лебедева "Войны Святослава I", опубликованной накануне второй мировой войны, заметный акцент был сделан на воинских подвигах русского великого князя. В этом смысле автор по существу продолжил линию, уже сложившуюся в дореволюционной историографии, хотя его методологические посылки были совершенно иными, чем у дворянских и буржуазных историков, и он рассматривал внешнюю политику Святослава как выражение потребностей складывавшегося феодального древнерусского государства. Однако и для работы И. Лебедева были частично свойственны ошибки прошлого. Автор характеризовал Святослава как "воинственного князя", "воина по натуре". Рассказывая о его военных предприятиях, он по существу воспринимает концепцию Льва Дьякона о стремлении Святослава завоевать Болгарию. Болгария предстает в его изображении как страна, ставшая игрушкой в руках крупных политических сил - Византии и Руси. Святослав, по мнению И. Лебедева, стремился создать огромную империю, которая включала бы Болгарию, европейскую часть Византии, Богемию, Венгрию. Едва же Святослав ушел из Болгарии на выручку Киева в 968 году, как болгары немедленно заключили союз с Византией. И. Лебедев не смог разрешить видимое противоречие византийских источников и вслед за ними писал о завоевании и усмирении Святославом Болгарии, о том, что русский князь после захвата Преславы оставил Бориса "болгарским царем", "воздав ему царские почести" и сделав его "своим союзником". Не ясен оказался для автора и смысл этого союза. Он отметил, что, сделав Бориса "своим союзником", Святослав получил возможность "нанимать болгар к себе на службу для войны с Византией". А это значит, что под Аркадиополем, Преславой, Доростолом дрались болгарские наемники.
Вслед за дореволюционными историками И. Лебедев отметил, что внезапность нападения греков весной 971 года на руссов объяснялась беспечностью Святослава, поверившего миролюбивым заверениям византийцев и ждавшего их посольства для заключения окончательного мира. Автор сделал весьма важный вывод о распаде русско-болгарского союза под Преславой. Уже там, отмечает он, болгары перешли на сторону Византии, и дворец защищали лишь руссы во главе со Сфенкелом, хотя этот факт И. Лебедев не подтверждает материалом источников.
Б. Д. Греков в 1939 году в своей работе "Киевская Русь" сформулировал положение о том, что деятельность Святослава - это не только воинские подвиги полководца, но и масштабные, тонко рассчитанные действия крупного политического деятеля. Святослав стремился расширить владения Киевского государства; его знает весь тогдашний политический мир, что говорит о возросшей роли Руси в международных отношениях. "Он является, - отмечал Б. Д. Греков, - одним из участников крупнейших международных событий, причем часто действует не по собственной инициативе, а по соглашению с другими государствами, участвуя, таким образом, в разрешении задач европейской, а отчасти и азиатской политики". Очень важным представляется впервые высказанное в историографии положение Б. Д. Грекова о том, что "во внешней политике Святослава, как и его предшественников, нетрудно видеть известную систему по осуществлению задач, поставленных пе усмотрением того или иного князя, а растущим Киевским государством".
Изучение внешней политики Святослава Б. Д. Греков начинает с анализа его походов на Оку и Волгу и отмечает, что именно война с тамошними народами привела его к конфликту с Хазарией. Удар Святослава по Хазарии и Северному Кавказу, попытку руссов не столько ограбить край, сколько подчинить его своей власти, Б. Д. Греков рассматривает как продолжение руссами своей восточной политики, проведение которой было прервано, так как "серьезные соображения" отвлекли Святослава на Запад.
Ход военной кампании и политические обстоятельства, сопутствовавшие ей, Б. Д. Греков, однако, оценивает вполне традиционно. В результате посольства Калокира Святослав предпринял поход в Болгарию, затем он решил остаться там навсегда. Тем самым Б. Д. Греков также поддержал концепцию о завоевании руссами Болгарии в конце 60 - начале 70-х годов. Автор считает, что после провала нападения печенегов на Киев и возвращения Святослава в Болгарию Иоанн Цимисхий "хотел покончить со Святославом мирным соглашением, но Святослав не шел на невыгодные для него предложения".
Таким образом, признав достоверными сведения и русского, и византийских источников о переговорах греков и руссов в 970 году, Б. Д. Греков не разъяснил смысла этих переговоров и не ответил на вопрос, чем же невыгодны были для руссов предложения Византии. Автор отметил, что во время военной кампании 970 года "соединенные силы болгар и греков заставили Святослава отказаться от его замыслов в отношении Болгарии". Тем самым Б. Д. Греков еще раз подчеркнул свою приверженность концепции, согласно которой Святослав воевал как с Болгарией, так и с Византией, хотя в другой своей работе Б. Д. Греков отметил, что часть болгар, враждебных Византия, вместе с венграми и печенегами встала на сторону Святослава. Историк полагал, что договор 971 года "совсем иного типа, чем договоры Олега и Игоря". Какого же? Этого, к сожалению, автор не прояснил.
В начавшейся переоценке значения военно-политической деятельности Святослава важную роль сыграли труды крупнейшего советского востоковеда В. В. Бартольда. Анализируя походы Святослава на Восток, в одной из своих статей, опубликованной в 1940 году, он отметил, что "войны Святослава предпринимались уже пе для грабежа, как некогда войны норманнов и первые походы руссов за Каспий (наше несогласие с автором по этому вопросу мы изложили ранее. - А. С.), но для завоеваний". На основании изучения фактов, приводимых Ибн-Хаукалем, В. В. Бартольд пришел к выводу, что Святослав всем своим поведением демонстрировал намерение создать для края условия нормальной жизни, поэтому жители, напуганные поначалу нашествием, вскоре стали возвращаться на свои земли, к мирному труду. В. В. Бартольд полагал, что русский поход лишь краем задел буртасов и волжских болгар, поскольку и после русского удара известия о них как о жизнеспособных государственных образованиях продолжают встречаться в источниках, между тем как вскоре после разгрома Хазарского каганата это государство прекратило свое существование.
Положения, выдвинутые В. В. Бартольдом, помогают представить военно-политическую деятельность Святослава в целом, определить ее общие цели и методы осуществления. Однако В. В. Бартольд провел, как мы видели, водораздел между прежними походами руссов на Восток и походами Святослава, а это, на наш взгляд, приводит к отрицанию преемственности древнерусской внешней политики на Востоке.
А. Ю. Якубовский, обращаясь к истории русских походов на Восток, отметил необычайно широкий регион их охвата. Автор вслед за В. В. Бартольдом и Б. Д. Грековым также согласился с тем, что руссы стремились упрочить свою власть на Нижнем Поволжье и Северном Кавказе, однако не смогли этого сделать, так как Святослав отправился на Дунай; кроме того, Нижнее Поволжье было далеко, в степях грозили печенеги, осуществить переселение славян в те края было трудно.
Переоценку содержания внешней политики Святослава, предпринятую в 30-х годах Б. Д. Грековым, продолжил в середине 40-х годов М. Н. Тихомиров. Он показал общегосударственный характер этой политики, ее масштабность. М. Н. Тихомиров впервые в историографии отметил связь походов Святослава с внутренним положением Болгарии и подчеркнул, что провизантийская политика болгарского двора была непопулярна в стране. Изложив, согласно данным Льва Дьякона, причины болгаро-византийского конфликта, М. Н. Тихомиров поддержал мнение болгарского историка В. Н. Златарского о том, что в основе посольства Калокира лежало стремление Византийской империи отвлечь Святослава от натиска в Причерноморье на Крым и Херсонес.
Правда, автору неясно, какие предложения мог сделать Никифор руссам. М. Н. Тихомиров лишь предполагал, что Святослав претендовал на район дунайских гирл вплоть до Доростола с целью обеспечения русского торгового пути в Византию. Об этом говорит и выбор русским князем в качестве своей новой резиденции Переяславца, то есть Малого Преслава, расположенного в гирлах Дуная и являвшегося в то время значительным торговым центром. И Никифор Фока, видимо, согласился на то, чтобы отдать руссам этот район, но не всю Болгарию. М. Н. Тихомиров верно подметил стремление Византии укрепить через болгарский двор, и в первую очередь через царя Бориса, греческое влияние в Болгарии, но, сказав о начавшемся политическом распаде страны, одной из причин которого явилась борьба про- и антивизантийских группировок, ученый не выявил связи внутриполитической борьбы в Болгарии с внешнеполитическими шагами Руси. Он посчитал, что во время второго нашествия руссов на Болгарию им поначалу противостояла вся страна, да и действия самого Святослава на этот раз были направлены "на завоевание всей Болгарии". Правда, М. Н. Тихомиров отметил, что второе появление Святослава на Дунае было тесно связано "с переменами в болгарской политике", но он ничего не говорит об их характере.
Однако, сопоставив известия византийских источников и обнаружив, что они содержат материал о совместных военных действиях против Византии руссов и болгар, М. Н. Тихомиров пришел к выводу, что все, о чем пишут византийские хронисты, "мало напоминает варварское завоевание страны, приписываемое русским византийскими авторами". Основной удар по Болгарии нанесли позднее византийцы; Святослав же не ставил себе целью покорение страны, он хотел закрепить за собой лишь Добруджу и "вступил в союзные отношения с болгарским царем, обещав ему свою поддержку против греков, угрожавших независимости Болгарии и несколько времени позже осуществивших свою угрозу".