– Я давно не видела светлячков, – проговорила Мэгги, сжимая локоть Джейка. – Смотри! Вон там! Под кустами – маленькие движущиеся огоньки.
– Точно! – воскликнул он. – Я и сам их с детства не видел. Мне было тогда около четырнадцати, мы с Эйми поехали к ее тетке. – Джейк осекся и, внезапно замолчав, отпил кофе.
– Почему ты замолчал? – спросила Мэгги.
– Это не очень интересно, – пробормотал он и встал. Он пересек террасу и вышел на раскинувшуюся перед ней лужайку.
Угадав в нем внезапную смену настроения, Мэгги вышла следом. Она нагнала его на лужайке, взяла за руку и развернула лицом к себе.
– В чем дело, милый? – спросила она, одолеваемая дурным предчувствием.
Пристально посмотрев на нее, он покачал головой и глубоко вздохнул.
– Сегодня я ничего не хотел тебе говорить. В первый вечер твоего возвращения мне просто хотелось, чтобы мы насладились друг другом. Но, похоже, разговора не избежать… – Он снова вздохнул, обнял ее за плечи и заглянул в лицо. – У меня не очень хорошие новости, Мэгги.
– Что случилось? – Она не сводила с него глаз.
– По поводу Эйми…
– Развод затягивается, да?
Он покачал головой.
– Это не то, что ты думаешь. Но развод действительно откладывается.
– Ты всегда говорил, что она не хочет разводиться, и, в общем-то, я ее понимаю, – тихо произнесла Мэгги, из которой словно выпустили воздух – от радужного настроения не осталось и следа.
– Дело не в ней, вернее в ней, но причина совершенно неожиданная… – начал было Джейк и замолчал. Он кашлянул и тихо договорил: – Пока тебя не было, выяснилось, что Эйми больна. У нее рак яичников.
– О Боже, Джейк, какой ужас! Она же такая молодая! Мне очень жаль. Ей назначили лечение?
– Химиотерапию. Она начала курс на этой неделе. Может быть, лечение позволит хотя бы локализовать опухоль.
– Будем надеяться, – сказала Мэгги и пошла назад, к дому. Она уже знала, что он сейчас скажет. Знала – потому что знала его. Джейк был порядочным человеком, способным на сострадание и сочувствие.
Джейк нагнал ее и обнял за плечи.
– Я должен помочь ей, насколько это в моих силах, сделать для нее все возможное, Мэгги. Ведь ты это понимаешь, верно?
– Да. Конечно.
– Я просто не могу настаивать на разводе в такой момент.
– Я понимаю… – Мэгги помолчала, затем, глубоко вздохнув, тихо спросила: – Ты намерен переехать в Нью-Милфорд и снова поселиться с Эйми?
– Разумеется, нет! Как ты могла такое подумать?! – воскликнул он, поворачивая ее к себе лицом. – Я люблю тебя, Мэгги, и не хочу тебя терять. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я должен помочь ей по мере сил, в первую очередь материально. Она вписана в мою медицинскую страховку, и я не могу сейчас лишить ее этого. Если мы разведемся, она потеряет все это. Сейчас я нужен ей. Она, как ребенок, всегда от меня зависела. Как только ситуация прояснится, я снова попрошу ее заняться разводом.
Сжав губы, Мэгги кивнула. Она боялась заговорить. Боялась, что скажет что-нибудь лишнее, злое, несправедливое. Она тоже не хотела его терять. Ее глаза наполнились слезами.
В сумеречном свете наступившего вечера Джейк заметил, как они заблестели на ее темных ресницах. Он обнял ее, прижав голову к груди.
– Не плачь. Я знаю, о чем ты думаешь. О ребенке.
– Да, – прошептала она, уткнувшись в его рубашку.
– Ты выйдешь за меня замуж, Мэгги? Когда это будет возможно?
– Да, Джейк. Я люблю тебя.
– И я тебя люблю. Я хочу всегда быть с тобой и с нашим ребенком. Но сейчас я должен быть рядом с Эйми. Пока ей не станет лучше. Ты меня понимаешь?
Мэгги кивнула.
– Если бы ты был другим, Джейк, вряд ли бы я полюбила тебя. Я буду ждать тебя, Джейк. Буду ждать.
12
– Эйми, это я, – позвал Джейк, открывая дверь в квартиру. Наклонившись, он поднял с пола сумки с продуктами и вошел в прихожую. И остановился в дверях гостиной. – Привет, дорогая, – сказал он, улыбаясь.
Эйми сидела на диване в полутемной гостиной и смотрела телевизор.
– Привет, Джейк, – тихо отозвалась она.
– Я сейчас, Эйми. Только отнесу продукты в кухню.
Эйми кивнула. Она была счастлива видеть Джейка, но показать это у нее не было сил.
Джейк успел заметить, что сегодня она выглядит хуже обычного, но он всячески старался избегать разговоров о ее здоровье. Джейк быстро прошел на кухню, выложил продукты на стол и огляделся по сторонам. В течение нескольких недель Мэри Элис, жена одного из его электриков, приходила убирать квартиру. Она делала это скорее ради него и по доброте душевной, нежели из-за денег. Джейк остался очень доволен результатом. Кухня сияла чистотой.
Разложив продукты по местам, Джейк вернулся в гостиную и сел напротив Эйми.
– Как ты себя сегодня чувствуешь? – спросил он, внимательно рассматривая ее лицо и придя к неутешительному выводу, что она заметно похудела.
– Я устала, Джейк, у меня совсем нет сил.
– Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь поесть, прежде чем уеду на работу?
Она покачала головой.
– Я не голодна… Последнее время у меня совершенно пропал аппетит. А ты съешь что-нибудь.
– Нет, спасибо. У меня мало времени. Я должен вернуться на стройку как можно быстрее. Мы сейчас протягиваем специальную проводку. Когда ты снова едешь в больницу?
– Завтра. Меня повезет мама.
– Что говорит доктор? Есть какие-то положительные результаты?
– Трудно пока сказать. Мало кто излечивается от рака, Джейк. Статистика не очень-то утешительная, – тихо закончила она.
– Ты не должна быть пессимисткой, Эйми, – ответил он ласково, но твердо. – К тому же тебе следует поддерживать себя. Самое худшее для тебя – это ничего не есть. Тебе необходима питательная полноценная еда. Почему ты не хочешь, чтобы я что-нибудь тебе приготовил? Я накупил кучу вкуснятины в супермаркете. Специально выбирал то, что ты любишь.
– Мне не хочется есть, Джейк, – начала было Эйми и замолчала. Глубоко вздохнув, она хотела продолжить, но слова застряли у нее в горле. Слезы навернулись на глаза и медленно скатились по бледным щекам.
Джейк подсел к ней на диван и крепко обнял.
– Не плачь, Эйми. Я же сказал, что буду о тебе заботиться, и сдержу свое слово. Все будет в порядке, ты поправишься. Просто надо пережить этот трудный период лечения. Я понимаю, что ты ослабла, но в конце концов ты восстановишь силы. А когда это произойдет, я отправлю вас с мамой отдохнуть во Флориду, как мы и договаривались.
– А ты поедешь с нами, Джейк? – спросила Эйми, оживляясь.
– Ты же знаешь, я не могу. Я должен работать, следить за тем, чтобы все шло гладко. Нельзя, чтобы сейчас у меня что-то сорвалось.
– Все-таки я бы хотела, чтобы ты смог поехать.
– Послушай, Эйми, тебе пойдет на пользу смена обстановки. Вы обе получите удовольствие.
– Джейк…
– Да, милая?
– Я не хочу умирать. – Она снова разрыдалась у него на плече. – Мне страшно. Мне кажется, я умру. А я не хочу, я боюсь, Джейк.
– Тише, Эйми. Не изводи себя. Помнишь, что я тебе только что говорил? Самое худшее для тебя – это вот так себя мучить. Ты должна быть спокойна, верить в лучшее. Все будет хорошо, Эйми. Ну хватит, хватит.
Наконец она успокоилась, и Джейк прошел на кухню, вскипятил воды и заварил чай. Принес Эйми его на подносе, поговорил с ней еще некоторое время, пытаясь развеять ее страхи, и уехал на стройку.
Направляясь в Южный Кент, Джейк был поглощен мыслями об Эйми. Он старался помочь ей изо всех сил, но она и сама должна была приложить усилия. Врач сказал ему, что психологический настрой может творить чудеса и только благодаря ему многим удалось излечиться от рака. Джейк же прекрасно знал, до какой степени пассивна Эйми. Он стремился внушить ей, насколько важно во всем находить положительное, настроить себя на выздоровление и делать все во имя достижения этой цели. Однако Эйми продолжала терзаться и была как никогда угнетена. Джейк делал все, что от него зависело: ходил за покупками и заглядывал к ней при каждом удобном случае, чтобы ее приободрить, оставлял деньги.
Подъезжая к Хаверс-Хилл, Джейк решил обязательно поговорить с матерью Эйми. Может быть, ей удастся повлиять на Эйми успешнее, чем ему.
Припарковавшись, он направился прямо на кухню, минуя Кенни и Лэрри, которые занимались наружной проводкой.
Портфель Мэгги стоял на полу, ее бумаги были разложены на старом кухонном столе, но ее самой нигде не было видно. Джейк взбежал по лестнице и застал ее в спальне, где Мэгги обмеряла стену.
Она обернулась на звук шагов, и при виде Джейка ее лицо осветилось радостью.
– Доброе утро, – сказала она, идя ему навстречу.
Джейк улыбнулся, а его желание заключить Мэгги в объятия было столь велико, что он не заметил тень тревоги и беспокойства, мелькнувшую в глубине ее глаз. Мэгги знала, какой воз ему приходится везти: собственное дело, работа на ферме, болезнь Эйми и, наконец, сама Мэгги. Было очевидно, что он на пределе.
Прижав ее к себе, Джейк спросил:
– Как ты себя чувствуешь? Как малыш?
Заглянув ему в лицо, Мэгги улыбнулась, отогнав беспокойство.
– Мы оба чувствуем себя прекрасно, особенно сейчас, когда ты с нами. Ты был у Эйми?
– Да. Отвез ей кое-что из продуктов.
– Как она, Джейк? – с искренней тревогой спросила Мэгги.
Он покачал головой.
– Не очень. Подавлена. В депрессии.
– Разве можно ее за это обвинять? Ведь у нее такая страшная болезнь. Она еще совсем молода. Все это так ужасно.
– Если б только у нее было твое отношение к жизни, твоя сила духа, Мэгги, как бы ей это помогло.
Мэгги кивнула и выскользнула из его объятий.
– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать. – Она нарочно сменила тему разговора, желая отвлечь и развеселить его, поскольку видела, как на него подействовал утренний визит к Эйми.
Взяв его за руку, она повела его вниз по лестнице, а затем в столовую.
– Вчера от дилера из Нью-Йорка пришел антикварный стол. Взгляни-ка. – Сдернув скатерть, Мэгги отступила назад, снова залюбовавшись столом.
– Какое превосходное дерево! – воскликнул Джейк. – Настоящая старина, сразу видно.
– Да, он довольно старый, девятнадцатый век. Это тисовое дерево.
Джейк оглядел комнату.
– Эта комната постепенно приобретает стиль, – заметил он и подошел к стене, где Мэгги скотчем приклеила кусочки обивки и ковра, а рядом попробовала найденный ею оттенок краски. – Томатно-красный? – Джейк красноречиво поднял бровь.
Мэгги рассмеялась.
– А именно кетчуп "Хайнц" и немного сливок. Ковер цвета зелени авокадо… Вот пока и все мои замыслы в отношении цветов.
К ее облегчению, Джейк рассмеялся вместе с ней. По крайней мере, на какое-то время Мэгги удалось отвлечь его от грустных мыслей.
– В последнее время я сделал одно наблюдение: когда ты говоришь о цветах, ты всегда пользуешься образами съестного.
– Я как-никак беременна. Поэтому у меня бывают самые причудливые фантазии.
– Можешь не напоминать, я не забываю об этом ни на минуту. – Он наклонился к ней и поцеловал в щеку. – Я пошел к ребятам. Как насчет того, чтобы поужинать сегодня? Я тебя накормлю.
– Договорились, – улыбнулась она.
13
– Ты меня слушаешь, Эйми? – спросила мать, поглядывая на дочь краем глаза и не отрываясь при этом от дороги.
– Да, мама. Ты говоришь, что Джейк считает мое отношение к болезни слишком пессимистичным.
– Правильно, – пробормотала Джейн Лэнг. – Он считает, что тебе следует почаще выходить из дома и чем-нибудь заниматься, когда ты себя сносно чувствуешь. Сейчас у тебя ничего не болит, Эйми?
– Нет, мама, не болит. Я не знаю, что он имеет в виду под словом "заниматься". Когда мы были женаты, то почти ничем не занимались. Он вечно работал, работал и работал. Этот парень настоящий трудоголик.
– Что значит – были женаты? Ты и сейчас замужем за ним, Эйми, и не надо об этом забывать. Если бы ты только сосредоточилась на Джейке, я уверена, вы смогли бы воссоединиться. Он любит тебя, дорогая, а ты любишь его. То, что вы разошлись, просто нелепо. Джейк такой славный, он всегда мне нравился, еще с тех пор, как вы были детьми.
– Вряд ли он захочет вернуться, мама.
– Ты только посмотри, как он о тебе заботится, Эйми. Обеспечивает тебя материально, столько всего делает, например, нанял эту женщину тебе в помощь. И ходит для тебя за покупками. Он любит тебя, я уверена.
– Не знаю. Возможно, это просто проявление доброты. Он всегда был такой.
– Какой, дорогая?
– Добрый. Он был добр ко мне, и когда мы были маленькими, – ответила Эйми с оттенком раздражения.
– Ты ни разу мне так и не объяснила, почему вы расстались и решили развестись. В чем причина? – спросила миссис Лэнг.
– Честно говоря, мама, я и сама не знаю. Мы… ну, что ли, отдалились друг от друга… – голос Эйми дрогнул. Она и правда не понимала, почему все это произошло.
– Ты можешь снова его заполучить! Задайся этой целью, а для этого надо очень постараться, Эйми, вкладывать в это всю душу и сердце. Вы с Джейком всегда подходили друг другу, и то, что случилось, просто глупое недоразумение. – Миссис Лэнг вздохнула и нажала на тормоз – предстоял трудный поворот на скользкой дороге. – Очень плохо, что у тебя нет детей. Не понимаю, почему ты не обзавелась настоящей семьей. Эйми…
– И слава Богу, что не обзавелась! – перебила мать Эйми. – Ведь сейчас я умираю. С кем бы остались дети? Были бы сиротами: мать умерла от рака в двадцать девять лет, а отец работает день и ночь и почти не бывает дома.
– Не говори так, Эйми, мне очень тяжело это слушать. К тому же ты не умираешь. Доктор Стэнсфилд сказал мне, что твои дела идут на поправку.
– Правда?
– Конечно.
– Когда он тебе это сказал?
– Сегодня днем. Пока ты одевалась. Он считает, что есть определенное улучшение.
– Что-то незаметно, – пробормотала Эйми. – Хоть болей сейчас нет, я чувствую себя развалиной. Настоящей развалиной. Я сказала об этом тете Вайолет, когда она готовила гамбургеры сегодня на кухне. Она предложила мне выпить водки: мол, это помогает.
– Эта женщина неисправима! – воскликнула миссис Лэнг.
– Она твоя сестра, мама.
– Мы с ней похожи, как день и ночь.
– Что верно, то верно.
– Забудь об этом. Как бы то ни было, в следующем месяце мы с тобой поедем во Флориду. Тебе очень понравится. Сегодня утром, когда Джейк позвонил, он снова об этом упомянул. Помнишь, как твой папа устроил нам путешествие во Флориду? Тебе было шесть лет. И до чего же тебе понравилось!
– Что ж, взгляну на Микки Мауса перед смертью, – тихо проговорила Эйми.
– Не смей, Эйми, не смей так говорить, – прошептала мать.
– Прости, мама. Но мне и вправду хочется увидеть Микки.
– Увидишь, увидишь, когда пойдем в "Диснейленд", – оживленно проговорила миссис Лэнг, глядя на дорогу.
Дождь прекратился, хотя в вечернем воздухе по-прежнему ощущалась влага. Зная, что Эйми устала, и желая побыстрее доставить ее домой, миссис Лэнг решилась на обгон медленно тащившейся впереди "тоеты".
Она не заметила грузовик, несущийся на нее по встречной полосе двухрядного шоссе. Ослепленная светом фар, Джейн Лэнг отняла одну руку от руля, чтобы прикрыть глаза, и потеряла управление машиной. Шансов спастись у нее практически не было. Грузовик, мчавшийся на большой скорости, врезался прямо в лоб.
Эйми услышала истошный крик матери и звон битого стекла. Ее бросило вперед, потом – назад, как беспомощную тряпичную куклу.
– Мама, – проговорила она и потеряла сознание.
Каким-то необъяснимым образом Эйми вдруг оказалась вне машины, она плыла по воздуху перед лобовым стеклом. Она видела мать, прижатую рулем к переднему сиденью. А рядом с матерью сидела она сама. По крайней мере там находилось ее тело. Эйми поняла, что обе они без сознания.
Она видела, как вокруг машины суетятся люди: водитель врезавшегося в них грузовика, целый и невредимый, и водители других машин, задержанных в пути аварией. Потом она услышала вой сирен и увидела полицейских на мотоциклах.
"Я умираю, – подумала Эйми, – нет, уже умерла. Я умерла и покинула свое тело". Она видела это тело, летала над ним, разглядывая свою оболочку.
Эйми не боялась. Тот факт, что она мертва, не имел для нее большого значения. Напротив, она чувствовала себя счастливой, наконец-то свободной от боли, печалей и всех забот, так мешавших ей в жизни.
Внезапно Эйми бросило вперед, ее словно засосало гигантским шлангом от пылесоса. Однако это был не шланг, а скорее тоннель. Ее влекла по нему какая-то непреодолимая сила.
В самом конце длинного тоннеля она увидела крошечную точку света. По мере того, как Эйми стремительно приближалась к ней, точка все увеличивалась, а свет становился ярче. Вскоре Эйми оставила тоннель позади, щурясь и привыкая к свету. Это был самый невероятный свет, какой ей когда-либо доводилось видеть. Он был повсюду, наполняя пространство теплом и сиянием. Этот свет ласкал, веселил и дарил ощущение счастья. Никогда прежде Эйми не испытывала ничего подобного. То было порожденное светом чувство умиротворения, покоя и безоглядной любви. Какое это было наслаждение!
Она парила в нем, совершенно невесомая, избавленная от обременительной тяжести своего тела. Эйми поняла, что находится в ином мире, в ином измерении, в ипостаси чистого духа.
Вскоре она начала различать и другие души, парившие в ярком свете. Каким-то таинственным образом, не говоря ни слова, они посылали ей свою любовь и тепло. Она отвечала им, зная, что они этому рады.
Свет изменился: белое сияние окрасилось разными цветами, составлявшими все оттенки радуги. К Эйми приблизилась другая душа, которая теперь неотступно следовала за ней, и Эйми поняла, что ее направляют, "ведут" к месту назначения. Почему-то Эйми было известно, что это душа старой женщины по имени Марика. Марика влекла ее за собой с огромной нежностью и любовью.
Свет становился все мягче, терял яркость. Эйми была уже вне его, любуясь самым красивым из когда-либо виденных ею пейзажем. Пейзаж являл собой само совершенство – рай. Здесь не было места боли, лишь чистота и доброта.
Эйми парила над зелеными пастбищами, цветочными полянами, лесистыми холмами, мерцающим синим озером. Эту пасторальную картину окружали горы, покрытые сверкающим снегом. И все это утопало в золотом солнце.
Над лугами парили и другие души. Эйми дано было понять, что это души и стариков, и молодых. И тут она увидела его. Отца. У нее перехватило дыхание. Она знала, что это он. Несмотря на его бестелесность – он, подобно ей, был в ипостаси чистого духа, – Эйми ощутила исходившую от него особую любовь, которую помнила с детства.
В это мгновение она увидела, как к душе отца подлетела душа матери. То был сияющий, безмятежный образ, не имеющий ничего общего с покалеченным человеческим телом, которое Эйми видела в последний раз в разбитой машине. Родители, соединившись, приблизились к ней и начали разговор. Хотя слова, как таковые, и не произносились, Эйми все понимала. Они сказали ей о том, как любят ее. Сказали, что ждут ее возвращения, но только после того, как она на некоторое время отправится обратно. "Еще рано, – говорила мать, – пришел мой черед, но не твой, Эйми". Любовь родителей окутывала ее, и Эйми ничего не боялась, она была счастлива.