Она что-то щебетала, наливала вина:
– Заплатишь гаишнику…
И когда дело дошло до комнаты с компьютером, о нем было забыто начисто… Пришли в себя часам к шести. Силы уже были только на то, чтобы целоваться…
– Лен, я слабый человек… – сияя, сказал он. – Подсаживаюсь на тебя как на наркотик, а потом будет ломка.
– Думаешь, я не подсаживаюсь? – эхом откликнулась Елена, понимая, что подсаживается на секс, а не на отношения.
И все выясняловки вынуждена терпеть из-за качества секса.
– Ты легко меня заменишь на другого мальчика, найденного по Интернету.
– Нелегко…
– Ставлю себя в пример и выдвигаю свою кандидатуру на соискание премии "За однолюбчивость в заданном отрезке времени", – сказал он, целуя Елену.
– Приз за однолюбчивость человека, состоящего в браке, готова оспаривать. Но не сейчас, а когда заключу новый брак… – расслабленно парировала Елена.
– Тебе меня не хватает? – Никита приподнялся на локте.
– Хватает. Но при чем тут брак?
– Вот заключи брак, чтобы осчастливить очередного несчастного… – Он резко встал и начал одеваться.
– По-твоему, со мной мужик может быть только несчастен? – обиделась Елена и тоже начала натягивать белье.
– Я же сказал, осчастливь! – Голос у Никиты был крайне напряженный.
– Уже столько времени люблю только тебя, что меня уже можно награждать… – Она попыталась отшутиться.
– Ты по определению не можешь любить одного… это слишком обременительно для твоей натуры… Ты же журналист, тебе нужны новости, чтоб все вертелось, искрилось и мелькало…
– Начали за здравие, кончили за упокой, – грустно сказала Елена.
– Потому что я не хотел, чтоб это было в постели, где ты спала с мужем…
– С бывшим. Лучше в машине, где ты ездишь с действующей женой? Да? Ты ханжа, Никита!
– Я не ханжа. Я – запутавшийся мудак, дотрагиваюсь до твоей груди и перестаю отвечать за базар… Ну, едем в редакцию?
– Там уже никого нет, – выдохнула Елена. – Считай, что меня уже выгнали с работы. Так что начинаю срочно обучаться на пилота.
– Значит, ты никуда не спешишь?
– Теперь уже никуда.
– Тогда раздевайся…
…Никита ушел, столкнувшись у лифта с Лидой.
– Твоего встретила, – подмигнула дочка.
– А как ты поняла? – захохотала в ответ Елена.
– По степени его невменяемости…
Елене хотелось петь и танцевать. Но было понятно, что все это не взрослые отношения, а неожиданно обрушившийся на голову детский праздник.
– Мать, знаешь такой анекдот? Мужик с бабой едут в купе. Он спрашивает: "Вам муж не изменял?" Она: "Изменял". Он говорит: "И мне жена изменяла. Давайте отомстим". Отомстили по разу, потом по второму, потом по третьему. Мужик спрашивает: "Вы не устали?" Баба отвечает: "Нет. Я бы мстила и мстила, мстила и мстила…" Это про тебя! – смеялась Лида.
– Точно про меня… – задумалась Елена. – И ведь какой страшный анекдот. Про то, что баба считает, что на хороший секс ей нужно обоснование… Ну совсем про меня… Какой ужас! Тебе нравится "Тату"?
– Дешевая попса. А что?
– Караванов стал фанатом…
– Беда! Совсем нашему маленькому плохо!
– У него роман с двадцативосьмилетней.
– В двадцать восемь "Тату" слушают только умственно отсталые.
– А в пятьдесят?
– В пятьдесят – это уже к музыке отношения не имеет.
Караванов пришел позже обычного и пьяный в дым. Сделал книксен перед Лидой. Обе прыснули. Возразить на это, естественно, было нечего.
– Мать, а ты за этого плейбоя замуж собралась? – спросила Лида шепотом.
– Зачем мне замуж? – удивилась Елена.
– А он ничего. От него можно красивых детей рожать…
– Вот и обсуди с ним эту перспективу. Я вполне согласна на внуков от него… – хмыкнула Елена.
– А чего бы тебе, правда, его не закольцевать? – настаивала Лида.
– Ну знаешь, есть такое сибирское слово "чуйка". Я когда в командировку ездила в Красноярск, там мне лесник говорил про браконьеров: "Если чуйка есть, чуйку не обманешь!" Вот, мне чуйка говорит, что не мой это мужик… Он еще больший ребенок, чем Караванов.
– Зато в морду даст кому хочешь!
– Маловато для мужа…
– Ну, мать, ты всего сразу хочешь, – развела руками Лида.
– Уже нет. Можно и по отдельности. Но чтоб был полный комплект… Или ждать судьбу.
– Дай мобильник.
– Зачем?
– Я тебе тему судьбы Бетховена поставлю. Быстрей материализуешь свою судьбу…
Елена легла спать под мерный храп Караванова и подумала, а что было бы, если бы она стала изображать из себя сиротинушку, нуждающуюся в его опеке? Да ничего бы не было! Караванов бы сбежал через неделю. Карцева говорила, что любовь – это встреча двух неврозов. Что, влюбляясь, люди соединяются щупальцами своих острейших сценарных проблем. Что ей необходимо было сказать Караванову: "Ты, маленький, отсидись, а я как-нибудь сама!" Что всерьез она не могла ему пожаловаться на жизнь, потому что есть субординация – жалобы идут наверх, а не вниз…
И Никите тоже нельзя пожаловаться… Ни на что, кроме сбоев в компьютере. К которому он, кстати, так и не подошел…
Когда на следующий день Елена сидела на работе, позвонил возбужденный Караванов:
– Договорился смотреть квартиру…
– И что обещают?
– Однокомнатная с мебелью. Телефон, холодильник, телевизор. Третий этаж. Пять минут ходу от метро. За двести долларов. А?
– Где? – Ни она, ни Караванов в жизни не снимали квартиры и казались себе студентами, только что уехавшими от родителей в другой город.
– "Авиамоторная"… – растерянно сказал Караванов.
– "Авиамоторная" должна стоить в два раза дешевле, – возмутилась Елена.
И поняла, что возмущение базируется не на знании материала, а на том, что это совершеннейшее безобразие, чтоб душке Караванову жить на "Авиамоторной".
– Я вчера много рыскал по Сети, цена нормальная, – обреченно сказал Караванов. – Цена варьируется незначительно. Различие зависит от типа фирм-посредников.
– Ясно. Если не трудно, когда пойдешь с работы, купи мне сахарозаменитель. Девчонки посоветовали.
– Больше ничего?
– Еще клубничные йогурты… Ты помнишь, что скоро у моего отца день рождения? – напомнила она.
– Помню. Но не пойду… – сказал Караванов вызывающим тоном.
– Почему? Я ведь просила тебя пока не светить наш развод перед родителями.
– Гренадера своего возьмешь. Он всяко лучше меня смотрится.
– Караванов, я обиделась… – сказала Елена и положила трубку.
Все это время она достаточно машинально исполняла обязанности на работе: брала интервью, писала статьи, ругалась с выпускающим редактором, шутила с сотрудниками, улыбалась охранникам… На автопилоте общалась с Лидой, родителями и друзьями. Все силы уходили на распахивание сюжета: Караванов – Никита. Словно играла в компьютерную игру, все время глядя на экран и ожидая, когда кто-то из них появится и на какую ступень перейдет.
Вызвали к главному. Он, нахмурившись, сидел в кабинете. Налил ей коньяка, протянул материал молодого журналиста про то, как крупнейший банк за немыслимые деньги купил картину Шишкина, вручил ее премьер-министру, а тот – Третьяковке. Потом собрались искусствоведы и сообщили, что подделка…
– Как вам кажется, это перспективный скандал? – спросил главный.
– Банк легко выиграет суд о клевете, подставив натурального Шишкина. Мы будем выглядеть идиотами, – вздохнула Елена. – Хотя, конечно, смешная история.
– Я тоже так считаю… – улыбнулся он. – Вы у нас уже были в Красноярске. Не хотите еще раз слетать? Быков, Лебедь. Конечно, не без запаха опасности, но вы ведь дама рисковая…
– Сейчас не могу. У меня развод и роман. Мне к этому еще только криминального расследования не хватает… Боливар не вынесет троих, – развела она руками.
– И как развод с романом? Что протекает ярче? – усмехнулся главный.
– Как в "Бейлисе", пьешь и при этом непонятно, сколько сливок и сколько виски. Но приятно…
Всунулась Олечка, сделав страшные глаза главному, прошептала, глядя на телефон:
– Жена!
Главный включил громкую связь:
– Да, рыбка!
– Ты представляешь? Красникова купила новый серебристый "мерседес". Я ненавижу "мерседесы", ты знаешь, но она мне дала сегодня после фитнеса покататься… мне показалось, что он такой удобный, такой надежный… – полилось из громкой связи контральто с нажимом.
– Рыбка, у меня совещание, – мягко сказал главный.
– Я считаю, что надо продать мою "ауди" или отдать ребенку. Конечно, в "мерседесе" есть что-то неприличное по имиджу, но, в конце концов, главное безопасность… – продолжал голос по громкой связи.
– Вечером обсудим, – вставил главный, отключил телефон и сказал Елене: – Скажу вам как опытный человек: жениться надо между клинической смертью и биологической…
– Так ведь в таком состоянии можно не распробовать…
– И слава богу! – махнул он рукой. – Знаете, женщина в браке – это кошка. Мужчина – собака. Собака думает: хозяин обо мне заботится, за мной ухаживает, наверное, он бог. Кошка думает: хозяин обо мне заботится, за мной ухаживает, наверное, я бог.
– Странно, а я вот во всех браках собака… – заметила Елена.
Вернулась к своему компьютеру. Там уже обозначился Никита.
Никита. Соскучился…
Белокурая. У меня будет кусок времени с 16.00 в центре.
Никита. Исключено.
Белокурая. Тебя держат на цепи?
Никита. Нет… как ни жестоко об этом говорить с тобой… я люблю свою жену, сына и дочь… и сам удивляюсь, как можно совмещать два чувства в одном сердце…
Белокурая. Я не претендую ни на роль жены, ни на роль сына, если ты обратил внимание.
Никита. Это я помню.
Белокурая. Мне казалось, что я создаю тебе вполне тепличные условия для отношений.
Никита. От этого особенно стыдно. Перед вами обеими. Полный атас с работой. Мне надо достать себя из ямы за уши. Хочу стать богатым и помочь решить все твои проблемы, хотя бы материальные…
Белокурая. Деньги – это последнее, что меня в тебе интересует. У меня знаешь, какой недостаток главный? По мнению моего мужа!
Никита. А у тебя разве есть недостатки?
Белокурая. Я гиперопекающая мамаша. И всех опекаю и залюбливаю.
Никита. Как раз то, чего мне не хватает!
Белокурая. От доз никто не отказывается, но потом начинает орать: я около тебя разучился принимать решения! Особенно орут те, кто их и так никогда не умел принимать.
Никита. Это про меня?
Белокурая. Не только. Казалось, что мой брак с Каравановым вечен. А сейчас я обсуждаю, какие квартиры ему показывают. И никаких эмоций…
Никита. Скоро так же без эмоций будешь обсуждать меня… я веду себя совершенно не по-мужски…
Белокурая. Никто не виноват, что люди подходят друг другу в постели, а другие… меньше. Мы же с тобой это не специально…
Никита. Из тебя получится хороший адвокат дьявола.
Белокурая. Если бы ты был долюбленный, хрена бы ты сидел и ждал меня круглые сутки в Интернете!
Никита. С тобой, как на американских горках…
Белокурая. Еще бы. Ты привык к черно-белому кино… Представляешь, если бы мне сказали, что милый, добрый, терпимый Караванов начнет мелко мстить и не пойдет на день рождения к моим родителям, я бы в жизни не поверила… Он же знает, насколько это важно для меня.
Никита. Ему больно. Защищается, как умеет. Просто забыл, что ты – нежнейшее создание!
Белокурая. Где ты видишь нежнейшее создание? Если бы я им была, не выжили бы ни я, ни мой ребенок. Пожалуйста, воспринимай в натуральную величину. А не как карманный брелок.
Никита. Ты для меня в натуральную величину нежнейшее создание.
Белокурая. Мужчины всегда сначала говорят о хрупкости и нежности, а потом немедленно облокачиваются. Хочешь, я в десять минут стану феей Драже?
Никита. Хочу.
Белокурая. Тогда подписываем контракт, что я с завтрашнего дня бросаю работу. Ты ежемесячно даешь мне столько денег, чтобы их хватило на меня, Лиду и родителей. А я превращаюсь в эфирное создание, думаю только о массажных салонах и бассейнах, вместо того чтобы прикидывать, как написать рискованный материал в газету и не получить потом по голове обрезком трубы.
Никита. Лена, это провокация… Ты же знаешь, что сейчас я на мели.
Белокурая. А я вот не могу позволить себе быть на мели. За мной три рта. Так что с хрупкостью и нежностью пока повременим.
Никита. Надеюсь, не долго. Знаешь, почему у нас с тобой ничего не получится?
Белокурая. Почему?
Никита. Потому что я никогда не привыкну к тебе. Это как на войне: если не привыкаешь в первые три дня, то, значит, уже не привыкнешь.
Белокурая. Я на тебе как на войне…
Каждый день Елена заштриховывала очередную клеточку в образе Никиты, он становился все понятней и прозрачней. Как все воевавшие, был героем и адреналиновым наркоманом. Вернувшись в мирную жизнь, почувствовал себя преданным. Поднялся за счет внутренней собранности, но бизнес делал на дотациях. Своего серьезного дела никогда не имел. Отлично смотрелся в директорском кресле, но комплекс красавца-героя мешал становиться профессиональным управленцем. Ведь сначала в бизнесе деньги падали с неба сами. И он думал, что так будет всегда.
Любовь Никита тоже представлял себе по индийским фильмам. Как большинство совковых мужиков, считал, что хороший левак укрепляет брак, но эмоционально не мог справиться с романом. Дурел от того, что душа и тело перестают слушаться и ломают заведенный распорядок. Он был "любовно неразвит", в отличие от Елены – опытной охотницы за влюбленностью.
Она умела закрывать глаза на слабые и самые слабые стороны объекта воздыханий, если сильные заставляли учащенно биться сердце. И, хотя Никитино нытье отравляло весь кайф, ей не хотелось оставаться один на один с разводом, без костылей романа.
Позвонила Карцевой и умолила принять себя на час.
На мобильном обозначился телефон Караванова, он пожаловался:
– Очередной облом с очередной квартирой.
– А где был?
– На "Юго-Западной"…
– Жалко, интеллигентный район…
– Сейчас опять поеду. Теперь в Выхино.
– Мне очень важно, чтобы ты пошел на день рождения к отцу. Не могу сейчас тратить энергию на разборки с ними по поводу развода. Ты же знаешь, мать будет звонить каждый день и лить слезу…
– Знаю. Но ты так много говорила о том, не стать ли мне взрослым мальчиком. Может быть, и тебе пора стать взрослой девочкой и поставить родителей на место? – ехидно заметил он.
– Караванов, ты сволочнеешь на глазах! – задохнулась Елена.
– Зато ты с каждой минутой все ангелеешь и ангелеешь!
Странно, но насколько тяжело давались первые два посещения Карцевой, настолько в своей тарелке почувствовала себя сейчас. Будто пришла в парикмахерскую, откуда ее, немного потискав, выпустят красавицей.
Елена первый раз толком разглядела Карцеву, и та ей скорее понравилась, чем наоборот. Это была сдержанная дама академического разлива в строгом костюме со строгой прической. Выражение глаз менялось, когда она "работала", от нежно опекающего до недоумевающего.
– Почему вас удивляет поведение вашего бывшего мужа? – Карцева все время подчеркивала "бывшего". – Он ведет себя предельно корректно в создавшейся ситуации. Агрессивность – механизм освобождения от зависимости. Проявляя агрессивность, он показывает вам, что "он уже взрослый, уже способен позволить себе протест". Освобождаясь от зависимости и передвигаясь на следующую ступень, человек вынужден пройти фазу агрессивности по отношению к объекту прежнего страха. Вспомните, как ведут себя дети, когда начинают говорить "нет". Вспомните, как хамят подростки…
– То есть я должна радоваться его нежеланию помочь? – возмутилась Елена.
– Строго говоря, да. Я понимаю, это трудно, но любой матери трудно, когда ребенок в переходном возрасте начинает отдаляться от нее. И способна этому радоваться только мать, которая видит в нем не собственную вещь, а личность, формирующуюся в соответствии с требованиями возраста, – говорила Карцева баюкающим голосом. – Вспомните, как хвалятся мамы, пока ребенок становится "удобно взрослым": мой пошел во столько-то, мой уже научился читать… А потом вдруг пугаются, когда ребенок становится "неудобно взрослым"…
– Но ведь Караванов рубит сук, на котором сидит. У него практически нет близких людей, – обиженно напомнила Елена.
– Никто не посягает на то, чтобы вы перестали быть близкими. Агрессивность – это компенсация страха. Устранения требует не агрессивность, а потребность в ней. Дайте ему спокойно пройти этот этап…
– Хорошо. А мне как пройти все этапы? Караванов – ребенок, Никита – вовсе младенец, – вздохнула Елена.
– Вы хотели плейбоя? Такие мужчины практически не вырастают. Плейбой – это диагноз, и он требует ежедневного подтверждения у своего носителя, – покачала головой Карцева. – Хорошо, что вы трезво его оцениваете.
– Протрезвеешь, когда тебе десять раз в день скажут о тяжести измены. Как говорил мой первый муж Толик, если сердце не ответит, надо в печень постучаться…
– Ваш брак посыпался не потому, что появился кто-то третий. А потому что у обоих появилось ощущение, что за поворотом ждет более яркое счастье, более полная эмоциональная востребованность. Что, почти не затрачивая усилий, можно опять стать легким и молодым…
– Не я потребовала встречи с психологом!
– Не вы. Но в вас сразу стали бороться две равновеликие силы: одна – дать Караванову вырасти во взрослого. Другая – сохранить брак и ради этого пожертвовать индивидуальностью обоих. Вы дали зеленый свет первой. И за это судьба отблагодарит вас.
– Чем? Тем, что с Каравановым теперь развод и тумбочка промеж кроватей… Или тем, что мужик, в которого я влюбилась, еще малохольней Караванова?
– Тем, что с той секунды, как вы с бывшим мужем стали друг другу понятны, вы перестали быть матерью и сыном. Но ваша потребность в маленьком опекаемом ребенке осталась. И вы материализовали себе нового "сынка", чтоб доказать Караванову, что есть хорошие мальчики, которые слушаются старших… Это называется: "Посмотри, а у соседа Васи одни пятерки и в комнате порядок".
– И что же теперь делать с Никитой?
– Есть эту кашу до дна. Тем более что отношения с ним увеличивают ваш психологический ресурс. Как только внутри вас что-то наладится, Никита немедленно изменится на другого героя.
– И сколько же еще мучиться? – засмеялась Елена.
– Почему же мучиться? – удивилась Карцева. – Есть такой спич: психотик скажет: "2 + 2 = 5", невротик возразит ему: "2 + 2 = 4, но это невыносимо!" Человек, лишенный ценностей, скажет: "2 + 2 = 4, ну и что?", а здоровый человек воскликнет: "2 + 2 = 4, как интересно!"
– А если я так и не встречу нормального?
– Встретите, как только изменитесь. Суженого на коне не объедешь…
Елена выпорхнула от Карцевой окрыленная. Долго шла пешком и мурлыкала песенку. Подумала, что неплохо бы прогуляться с Каравановым и пересказать ему визит к Карцевой. Набрала его мобильный.
– Ты где?
– В ресторане…
– В каком смысле? – удивилась она.
– В обычном, – иронично ответил он.
– Ну тогда не буду тебе мешать…
– А ты мне не мешаешь. Я – один…
– И что ты делаешь там один? Хочешь, я приеду?