– Как зачем? Квалификация имеет большое значение.
Рикардо едва заметно пожал плечами, и Трейси горячо принялась доказывать ему свою правоту:
– Далеко не все получают желаемое на блюдечке с голубой каемочкой. Возможно, еще один диплом для тебя ничего и не значит, а для меня он откроет весь мир.
– Возможно, – согласился Рикардо, гася ее горячность обворожительной улыбкой искусителя. – Что до меня, то я хочу открыть лишь один мир.
Его рука настойчиво ласкала Трейси, разжигая в ней новый пожар желания и заглушая все остальные мысли. Но безразличие Рикардо задели Трейси за живое, и, преодолев его сопротивление, она выскользнула из-под его руки и села. На его лице отобразилось удивление, к которому примешивалась досада.
Ты как будто удивлен? – усмехнулась Трейси. – Несомненно, ты не привык, чтобы женщина прерывала чудную увертюру.
– Трейси… – Рикардо снова потянулся к ней, чтобы закончить то, что начал, но решимость в ее зеленых глазах и заставила его остановиться. Он поднял руки. – Ладно, сдаюсь.
– Прости, если тебе неинтересно то, что я говорю.
– Отчего же. Только, мне кажется, что мы могли бы использовать время куда интереснее, чем обсуждать твои наполеоновские планы.
– Но, если бы я была мужчиной, ты отнесся бы ко мне с большим вниманием, – парировала Трейси.
– Потому что мужчины не способны его отвлекать.
– Ты настоящий шовинист!
Трейси вспыхнула, но ее ярость вызвала у Рикардо лишь смех.
– Трейси, ты лежишь рядом со мной обнаженная, мы только что занимались любовью. Теперь, когда я снова хочу заняться с тобой любовью, ты называешь это шовинизмом. Если так, не стану возражать. Я виноват. Признаю, Рикардо Энрикес – закоренелый шовинист.
– Ладно, согласна, что завела этот разговор не к месту. Просто для меня работа имеет большое значение, и мне было совсем не просто взять отпуск на год ради получения еще одного диплома.
– Тогда зачем ты это сделала? Выкладывай, – попросил он настойчиво, перехватив подозрительный взгляд Трейси. – Мне и правда интересно.
– Какое тебе дело до моей карьеры? – спросила она довольно резко.
– Не знаю. – Рикардо обескураженно улыбнулся. – Должен признаться, что не большой мастак и любитель вести светскую беседу.
Трейси поймала себя на том, что улыбается в ответ.
– Хочешь сказать, что предпочел бы вместо этого повернуться на бок и притвориться, что спишь?
Рикардо рассмеялся.
– Мне не нужно притворяться. Работая по восемнадцать часов в сутки, я привык засыпать сразу, как только касаюсь головой подушки.
– Но сегодня утром я этого не заметила, – произнесла Трейси осторожно.
– Сегодняшнее утро – исключение, – подтвердил он и нежно заключил ее лицо в ладони, и на этот раз Трейси его не оттолкнула. – Сегодня утром у меня нет желания спать. Так что расскажи, зачем тебе понадобилось бросать работу, которая тебе нравится, ради того, чтобы получить дополнительное образование. Ты сама оплачиваешь свою учебу?
Трейси покачала головой.
– Мне пришлось взять ссуду. Но в конечном счете затраты окупятся. Конечно, можно было бы учиться и работать одновременно, но это заняло бы больше времени. Закончив учебу, я могу рассчитывать на повышение.
– И на более высокую зарплату? Трейси кивнула.
– И на избавление от Пола. Как видишь, оставаться с ним до гробовой доски я не собиралась. Нет, только на время, ровно на столько, чтобы обеспечить родителям будущее. В финансовом плане, по крайней мере.
– А разве не они должны думать о том, чтобы обеспечить твое будущее? – спросил Рикардо, игнорируя спровоцированный вопросом сердитый блеск в глазах Трейси. – Зачем переворачивать все с ног на голову? – допытывался он. – А насчет Пола они знали? Я имею ввиду, знали ли они о том, что ты собиралась принести себя в жертву ради их благополучия? Догадывались ли, что на самом деле ты его ненавидишь?
– Конечно нет!
Трейси энергично замотала головой, отметая даже само предположение.
– Они наверняка обо всем догадывались, Трейси, – не согласился с ней Рикардо. – Не могли не догадываться.
Несмотря на участливый голос Рикардо, Трейси разозлилась. Он выставлял ее родителей какими-то корыстолюбивыми монстрами, готовыми ради собственного благополучия чуть ли не продать дочь в рабство, что и близко не соответствовало действительности.
– Ты не понимаешь…
– Не понимаю! – подтвердил Рикардо. От мягкости и участливости в его голосе не осталось и следа. – Не понимаю, как могли они смотреть на это сквозь пальцы. Мне одного взгляда на тебя хватило, чтобы понять, до какой степени ты несчастлива. А ведь до вчерашнего вечера я тебя не знал. Не может быть, что, находясь рядом с тобой, твои родители не чувствовали твоего настроения! Я даже не могу представить, чтобы этот подонок к тебе прикасался, занимался с тобой любовью… – с непритворным отвращением произнес Рикардо.
– Мы ни разу не занимались любовью! – перебила его Трейси в надежде отвлечь мысли Рикардо от двух людей, которых любила больше всего на свете.
В его глазах блеснуло неподдельное удивление.
– Прошлая ночь должна была стать нашей первой совместной ночью, – пояснила Трейси. – Поэтому я так нервничала. Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему мои родители не подозревали, что Пол мне противен.
– Но ты собиралась с ним обручиться! И ты хочешь, чтобы я поверил, что между вами не было близости?
– Я ничего от тебя не хочу. Но все, что я сказала, – правда. Я не подпускала Пола к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Я сказала ему, что не стану спать с ним, пока он не сделает мне предложение, и это сработало. Некоторое время мы встречались, не могу сказать, что мне это нравилось, но, по крайней мере, я с этим как-то мирилась. Я относилась к нашим свиданиям, как к работе. – Она слабо улыбнулась. – К работе, которая, к сожалению, не приносит радости.
– Но Пол хотел большего? – осторожно спросил Рикардо. Трейси кивнула.
– Он дал мне ясно понять, что игра в свидания окончена.
Значит, прошлой ночью вы собирались не просто обручиться, но и впервые переспать?
– Поэтому я и хватила два коктейля подряд. Потому что нуждалась в храбрости! – Однако, взглянув на Рикардо, Трейси поняла, что ее объяснения его не убедили. Он все еще думал, что ее родители обо всем знали, но предпочли не подавать виду. – Послушай, Рикардо, мои родители и в самом деле не догадывались о происходящем. Пол и вправду мне угрожал, но это не значит, что все это время я дрожала от страха. До вчерашнего вечера я была уверена, что контролирую ситуацию, что могу справиться с ней. Однако когда дошло до дела, я поняла, что не в силах через себя перешагнуть. Твое вмешательство меня спасло, и я бесконечно тебе благодарна за это. Возможно, я не самая романтичная девушка на свете, но даже я понимаю, что потеря… – Трейси осеклась, осознав, что Рикардо смотрит на нее с недоверием.
– Договаривай! – потребовал он и схватил ее за плечи. Его пальцы больно впились в ее нежную кожу. – Я жду, – повторил Рикардо, сверля Трейси немигающим взглядом, заставившим ее содрогнуться.
– Ты делаешь мне больно.
Жалобная мольба, окрашенная страхом, отрезвила его, и Рикардо отпустил Трейси, но всем своим видом давал ей понять, что намерен услышать от нее ответ.
– Не хочешь ли ты сказать, что вчерашняя ночь стала бы для тебя первой в полном смысле этого слова? Что ты до меня ни разу не занималась любовью? Что ты была девственницей?
Трейси нервно хихикнула, не выдержав напряжения.
– Ты говоришь так, словно я совершила преступление!
– Ты, возможно, и нет, а я – да! – Рикардо вскочил с кровати. Трейси растерянно смотрела на него, не в силах понять причину его внезапной ярости. – И расстаться с тобой теперь стало бы еще большим преступлением, уж так меня воспитали.
– На дворе двадцатый век, Рикардо, и тебя никто не может заставить жениться на женщине только потому, что ты с ней переспал, – произнесла Трейси с ледяным спокойствием. – Не мне объяснять тебе эту прописную истину! Судя по твоему поведению, даже я, не имея вообще никакого опыта в таких делах, могу утверждать, что ты точно не берег себя до свадьбы.
– Мы говорим не обо мне, а о тебе, Трейси. Она недоверчиво рассмеялась.
– Неужели для мужчины это так принципиально? Я была права, называя тебя шовинистом. Не волнуйся, Рикардо. Я не жду от тебя предложения руки и сердца. И мой отец не станет подкарауливать себя с винчестером, чтобы отомстить за мою поруганную честь.
Однако Рикардо не был расположен обратить все в шутку.
– Тебе не кажется, что следовало бы поставить меня в известность? Ты должна была меня предупредить! – вскричал он.
– Послушать тебя, так можно подумать, что я страдаю какой-то заразной болезнью! – возмутилась Трейси. Как он посмел выговаривать ей? Как посмел отравить прекрасные мгновения, пережитые ими вместе, кошмаром выяснения отношений? – По твоим словам получается, будто я хитростью вынудила тебя переспать со мной. Побойся Бога, Рикардо, ты перегибаешь палку!
– Ничуть, – возразил он твердо, глядя на нее с жалостью, словно имел дело с сумасшедшей. Словно она, Трейси, а не он, выпрыгнула из постели, как ужаленная, без всякой видимой причины. – Ты должна была меня предупредить, что ты…
Он осекся, как будто боялся произнести ненавистное слово. Трейси молчала, терпеливо ожидая продолжения. Когда его не последовало, она рассвирепела.
– Девственница! Можешь называть веши своими именами.
Тогда объясни, почему ты это скрыла? Почему ты согласилась на близость со мной, но не посчитала возможным сообщить мне о столь важном факте? Неужели у тебя даже мысли не возникло, что для меня это может быть важно? Почему, когда я положил тебя на кровать, раздел, когда начал целовать и обнимать, ты не удосужилась сказать мне, что для тебя это в первый раз? Что я лишаю тебя… лишаю тебя… девственности?
Трейси поняла, что это не поза, что Рикардо действительно обеспокоен. И она призналась:
– Отчего же? Такая мысль у меня мелькнула.
– Тогда почему ты ничего не сказала? – удивился Рикардо. – Почему не поставила меня в известность?
– Потому что не хотела, чтобы ты останавливался, – еле слышно промолвила Трейси. Ее неподдельная искренность не осталась незамеченной и смягчила гнев Рикардо. – Поверь, я не собиралась тебя обманывать! – горячо продолжала Трейси. – Да, вероятно, мне следовало предупредить тебя, что ты мой первый мужчина, но мне и в самом деле не хотелось, чтобы ты останавливался. Наверное, интуитивно я чувствовала, что ты испугаешься.
Он смотрел на нее долгим взглядом, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем Рикардо снова заговорил. Из его тона почти ушла резкость, а от гнева как будто не осталось и следа. Рикардо, которого Трейси знала, похоже, вернулся. Правда, был он немного задумчивее и серьезнее. И гораздо желаннее.
– Я бы не остановился, – признался он, – потому что вряд ли смог бы. – Он сел на край кровати, провел рукой по своим спутанным волосам, потом поскреб слегка заросший щетиной подбородок и прерывисто вздохнул.
– Я не собиралась тебя подлепить, – осторожно добавила Трейси и присела рядом.
– Не сомневаюсь, – успокоил ее Рикардо.
– А поскольку мне не с чем сравнивать, я все равно хочу, чтобы ты знал: для первого раза это было восхитительно.
– Даже для столь прозаичного, по твоему собственному признанию, создания? – спросил Рикардо, и его губы тронуло подобие улыбки.
– Рикардо, я не хранила себя для брака, во всяком случае, специально. А мое поведение с Полом было всего лишь сознательным затягиванием отношений. Дело в том, что работа, болезнь Лизбет, учеба практически не оставляли мне времени на развлечения. Господи, не могу поверить, что обсуждаю это! – Перехватив пристальный взгляд Рикардо, Трейси облизнула пересохшие вдруг губы. Злость рассеялась, и ее место заняли смущение и стыд. Трейси отвела глаза, не в силах смотреть на Рикардо. – Мне неловко, – пробормотала она и спрятала лицо в ладонях.
– Но почему? – недоумевал Рикардо, предпринимая безуспешные попытки убрать ее руки от лица. – Это я должен испытывать стыд.
– Мне не стыдно, – уточнила Трейси, не меняя позы, – так ей было легче выносить пристальный взгляд Рикардо и говорить то, что она на самом деле чувствовала. Было легче быть честной. – Стыд и неловкость – разные вещи, Рикардо. Мне неловко, потому что… – Трейси осеклась, но, преодолев себя, все же закончила начатую мысль: – Я двадцатипятилетняя девственница. – Она невесело рассмеялась. – Во венком случае, была ею до нынешнего утра.
Рикардо воспользовался моментом, чтобы убрать от ее лица ладони.
– Вероятно, тот факт, что ты ждала, говорит о том, что ты имела на этот счет какие-то свои представления. Вероятно, ты боялась сделать неверный выбор…
– И не ошиблась. – Она подняла на Рикардо глаза и на этот раз не отвела их. То, что Трейси собиралась сказать, было важно, и она хотела сказать это, глядя ему в лицо. – Рикардо, сегодня утром я получила все, о чем могла мечтать, и даже больше. Посмотри на вес это… – Трейси широким жестом обвела просторную кровать и роскошное убранство комнаты, потом осторожно коснулась его щеки и нежно скользнула пальцем по его скуле. – Посмотри на себя. Благодаря тебе я чувствовала себя прекрасной. Ты позволил мне ощутить себя женщиной. Желанной женщиной. Это было со мной впервые. Нашу близость я никогда не забуду и, конечно, никогда о ней не пожалею. – На губах Трейси промелькнула лукавая улыбка. – Правда, в этом есть один недостаток. Может статься, что я уже никогда не переживу ничего подобного. Я сомневаюсь, что на свете есть мужчина, способный тебя затмить. Возможно, в ближайшие полвека я обречена сравнивать это восхитительное утро со всем, что произойдет со мной дальше, и недоумевать, почему оно не повторяется!
Рикардо понимал, что Трейси шутит, что пытается поднять ему настроение, но сказанные ею слова упали на благодатную почву. Тот факт, что эта прелестная женщина с роскошным чувственным телом никому до него не принадлежала, приятно щекотал самолюбие Рикардо. Но мысль, что в будущем другой мужчина к ней будет прикасаться и любить ее, завоевывая территорию, принадлежащую пока ему одному, захлестнула его рассудок черной волной и обожгла нестерпимой болью. Как человек, до сих пор получавший от жизни все и даже чуточку больше, Рикардо не сразу распознал в этом сильном эмоциональном всплеске чувство, называемое ревностью.
– Я не могу тебя бросить, Трейси.
– Тогда не бросай.
4
Перед ним снова была деловая женщина, уверенная в себе и сдержанная. Трейси завернулась в халат и, затянув пояс, встряхнула головой. Рыжие кудри водопадом рассыпались по плечам.
– Знаешь, – произнесла она с улыбкой, – если хочешь, чтобы сегодняшнее утро получило продолжение, то постарайся, вернувшись в Мадрид, не забыть о моем отце.
– Не волнуйся, Трейси. Я тебя не подведу. Я человек слова.
– Надеюсь, – тихо промолвила она и направилась к телефону. – Мне и в самом деле пора, Рикардо. Если мое платье не готово, я пойду и заберу его.
– К чему такая спешка? – удивился он. – Почему ты не можешь задержаться, чтобы хотя бы позавтракать?
– Потому что, несмотря на чудо сегодняшнего утра, сделавшее меня счастливейшей из женщин, я не умею прощаться. – Трейси ослепительно улыбнулась, но в ее увлажнившихся глазах замерцали слезы. – Я ни о чем не сожалею, Рикардо, и это чистая правда.
– Значит, все? Она кивнула.
– Все, что может быть, Рикардо. Ты живешь в Мадриде, а я – в Штатах, но это только часть пропасти, что нас разделяет. Обещания поддерживать связь, остаться друзьями и прочее, только сделает все зауряднее. Мы оба знаем, что ничего этого не будет.
– Но почему?! Все и наших руках! – произнес он с таким жаром, что на секунду Трейси почти ему поверила.
– Давай не будем строить иллюзий и усложнять то, что и без того сложно, – сказала она нарочито бодро. – Кто знает, может, в следующем году на корпоративной вечеринке в честь претендентов на звание "Лучший руководитель года" его получит мой отец.
– А ты пришла бы на церемонию вручения?
Трейси задумчиво кивнула.
– Скорее всего. Но год – это большой срок. Кто знает, где мы к тому времени будем? Мне кажется, что приятные воспоминания еще никому не помешали. Живи, как живешь, и я будужить, как живется. Возможно, когда-нибудь ты прочтешь обо мне в газетах. Одно могу сказать совершенно точно: отныне светские новости я буду читать не только из праздного интереса.
Улыбающееся лицо Рикардо вмиг помрачнело, атмосфера в комнате будто светилась. Задуманное Трейси расставание было безнадежно испорчено.
– Что случилось, Рикардо?
– Ты меня вернула в реальный мир. – Он махнул рукой в сторону брошенных в угол газет. – Сегодня утром кому-то не поздоровится.
– Кому сегодня не поздоровится и почему?
– Полюбуйся сама.
Рикардо поднял одну из газет и уселся на кровать. После минутного колебания Трейси, снедаемая любопытством, присоединилась к нему.
– Ладно, – пробормотала она, разворачивая газету. – Одна чашечка кофе, и я побежала.
Рикардо с улыбкой наблюдал, как Трейси листает страницы, высунув кончик розового языка б попытке сосредоточиться.
Сконцентрировать внимание в это утро ей действительно было трудно, ведь рядом на кровати, в которой они совсем недавно лежали оба, вытянулся один из наиболее завидных женихов мира. Читать газету в его присутствии представлялось Трейси величайшей глупостью. Все же ее упорство было вознаграждено, когда она нашла колонку светских новостей.
Фотография Рикардо Энрикеса об руку с темноволосой красоткой не стала для Трейси откровением. С того дня, как она узнала о его существовании, надменное лицо Рикардо улыбалось ей со страниц газет и журналов со злорадным превосходством. Но теперь, глядя на снимок, Трейси не чувствовала ненависти, а только жгучую ревность к красавице с обольстительной улыбкой.
– Что ж, я недалеко ушла от истины, – произнесла Трейси, стараясь говорить непринужденно. – Я считала тебя одним из наиболее завидных женихов планеты, а тут черным по белому написано, что ты бесспорно находишься в первой десятке.
– Что еще там написано? – недовольно спросил Рикардо и поморщился.
– Ничего особенно. – Трейси пожала плечами. – О твоем легендарном статусе плейбоя, о безукоризненном стиле.
– Что еще?
– Так, ничего… – пробормотала Трейси, подыскивая слова, чтобы смягчить тон статьи. – Они задают вопрос, что ты делал в объятиях прекрасной Луизы Гонсалес, пока се муж лежал в реанимации.
– Так я и знал, – процедил Рикардо сквозь зубы. – Мои адвокаты убили вчера весь день, чтобы не допустить этой публикации.
– Если бы тебе не пришлось нянчиться со мной, ты бы смог помешать напечатать эту статью?
– Да нет, Трейси. Не волнуйся. Боюсь, мне в любом случае уже ничто не могло помочь. – Рикардо вздохнул. – Когда репортер сделал этот снимок, я набросился на него с кулаками и подбил ему глаз. Так что эта статья – своеобразная цеховая месть. Ты, наверное, знаешь, что пресса, когда дело касается ее интересов, становится несговорчивой.