В буржуазной Литве работать было негде. Реальной промышленности и высокопродуктивного сельского хозяйства там не было, да и не могло быть. Ведь по производству и потреблению электроэнергии довоенная Литва занимала одно из последних мест в Европе. Всего 80 млн кВт/ч в 1940 году. Как известно, именно энерговооруженность народного хозяйства определяла развитие промышленности и сельского хозяйства. Избыточная рабочая сила в эти годы на селе составляла более 200 тысяч человек. 40 тысяч крестьянских хозяйств за годы буржуазного правления были пущены с молотка. Наиболее инициативные и предприимчивые литовцы, а таких за 20 лет буржуазной республики набралось более 100 тысяч, предпочли уехать на заработки за границу.
Бывший премьер-министр (1920–1922 гг.), а затем свергнутый Сметоной президент Литвы д-р Казис Гринюс (Kazys Grinius) в календаре благотворительного общества "Pienolašas" ("Капля молока") за 1939 год опубликовал результаты своего обследования 150 крестьянских хозяйств Литвы. По его данным, 76 % обследованных литовских крестьян носили деревянные башмаки, только 2 % – кожаные ботинки. Лишь 1 % женщин имели ночные рубашки, 19 % женщин не употребляли мыла. Паразиты имелись в 95 семьях из 150. Мясо ежедневно ели 2 % обследованных, четыре раза в неделю – 22 %, реже – 7 %, остальные совершенно не видели мяса на столе. Каждый пятый ребенок умирал, не достигнув года.
Не случайно в период 1930–1940 годов в Литве произошло 765 забастовок экономического характера, в которых участвовал 96 371 рабочий. Тогда же произошло 145 забастовок политического характера, в которых участвовали 48 152 рабочих. По официальным данным, в 1939 году 75 % зарегистрированных в больничных кассах рабочих и служащих зарабатывали меньше прожиточного уровня.
Известно, что в первоначальные планы Сталина не входило намерение "советизировать" Литву. Главным было прикрыть западные границы СССР путем размещения войск на территории стран Балтии на договорных условиях. После того как Красная армия в сентябре 1939 года вернула оккупированные Польшей территории Западной Белоруссии и Западной Украины, СССР решил вернуть Литовской Республике ранее оккупированный Польшей город Вильнюс и Вильнюсский край. Но в обмен предложил разместить ограниченный контингент советских войск на территории республики. Литва согласилась.
10 октября 1939 года СССР и Литовская Республика подписали "Договор о передаче Литовской Республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой", согласно которому в Литве было размещено "ограниченное количество советских наземных и воздушных сил".
При этом представителям частей РККА (Рабоче-Крестьянская Красная Армия), дислоцированным в Литве, и советским представителям строжайшим образом было запрещено каким-либо образом влиять на ситуацию в республике. Но в мае 1940 года Гитлер заявил, что "все Балтийские государства должны быть включены в состав рейха". Президент Литвы Сметона, германофил с 1915 года, решил поспособствовать установлению над Литвой германского протектората.
Личный посланник президента, директор Департамента государственной безопасности Литвы А. Повилайтис (A. Povilaitis) с этой целью в феврале 1940 года отправился в Берлин. Там была достигнута договоренность об установлении германского протектората над Литвой в начале осени 1940 года. Благо, что проект соответствующего германо-литовского договора был подготовлен уже 20 сентября 1939 года.
Но Гитлер решил ускорить события. 14 июня 1940 года в Каунас прибыло большое количество немецких "туристов". Они должны были участвовать 15–16 июня 1940 года в спортивном празднике немецкого "Культурфербунда". Во время этого "праздника" предполагалось спровоцировать конфликт с частями Красной армии и создать повод для введения частей вермахта в Литву. Но СССР упредил ситуацию и 14 июня 1940 года предъявил руководству Литвы ноту-ультиматум о нарушении условий, подписанного 10 октября 1939 года договора о взаимопомощи.
15 июня 1940 года был осуществлен бесконфликтный ввод на территорию Литвы дополнительного контингента советских войск. Существуют многочисленные кино– и фотодокументы о дружелюбной встрече советских войск в республике в июне 1940 года. Уже одно это дезавуирует версию о "советской оккупации" Литвы. Другое дело, следует признать, что вхождение Литвы в СССР произошло под определенным советским давлением. Но такая практика считалась приемлемой во все времена, а сегодня она, по "милости" США, процветает.
В Литве ввод дополнительного контингента советских войск был воспринят не просто спокойно, а восторженно. В книге доктора исторических наук Елены Зубковой "Прибалтика и Кремль. 1940–1953 годы" сообщается, что 2 июля 1940 года в тогдашней столице Литвы Каунасе на стадионе состоялся 30-тысячный военный парад. Маршировавшие на нем литовские воинские части несли красные советские флаги и выкрикивали: "Да здравствует товарищ Сталин! Да здравствует тринадцатая советская республика!" (М.: РОССПЭН, 2008).
В июле 1940 года законно избранный Народный сейм Литвы провозгласил Литовскую Советскую Социалистическую Республику и попросил присоединить ее к Советскому Союзу, что и произошло в августе 1940 года. Советская власть в Литве в кратчайшие сроки покончила с основной проблемой республики – безработицей. В 1940 году было создано 56 тысяч рабочих мест, в 1941 году – 187 тысяч.
Помимо этого в 1940–1941 годах была проведена земельная реформа. У 26,5 тыс. землевладельцев конфисковали 560 тыс. га земли, оставив им по 30 га. У монастырей, церковных приходов, дворян и кулаков, было изъято свыше 600 тыс. га земли, 63 % которых досталось 72,5 тыс. семей безземельных и малоземельных крестьян. Около 11 тыс. крестьян получили корову, которая в литовском селе всегда была кормилицей. Была отменена плата за образование, за медицинскую помощь. Принят закон об образовании взрослых, начали создаваться читальни, разные книжные магазинчики и т. п. Осуществлены меры по улучшению условий существования трудящихся.
Это создало в Литве значительное количество сторонников советской власти. Однако эти реформы породили также и значительное количество врагов советской власти. Причем последние были более организованы и имели более весомые позиции в литовском обществе, нежели сторонники советской власти.
Следует также признать, что политика поспешной советизации, проводимая в республике "направленцами" из Москвы в 1940–1941 годах, во многом не учитывающая менталитет, историю, особые экономические условия и культурно-бытовые особенности литовцев, стала вызывать протест среди населения республики.
Социально-экономические преобразования, осуществляемые в Литве, ломали устоявшийся быт основной части населения, прежде всего крестьянства. А оно составляло около 80 % из двухмиллионного населения республики. При этом не учитывались объективные условия, сложившиеся в Литве. Для литовского крестьянина его хутор, его надел земли (а таких было большинство) были той ценностью, ради которой он был готов пожертвовать жизнью. Не следует также забывать, что 65 тысяч литовских крестьян получили землю от властей Первой Литовской Республики. Для них советская власть была чужой.
Несмотря на то, что более 72 тысяч безземельных и малоземельных крестьян получили от советской власти земли, хозяйства, сформированные на их базе, в связи с бедностью ("безлошадностью") не имели возможности производить продукцию на рынок. Производившие же до того времени основную массу рыночной продукции помещичьи и "кулацкие" хозяйства оказались разоренными национализацией, что к весне 1941 года привело к острому дефициту продовольствия в республике.
Перегибы были допущены и в экономике. При национализации крупных предприятий новая власть столкнулась с серьезной проблемой: все оборудование было импортным, поэтому сразу остро встал вопрос о запчастях. На адаптацию к советскому оборудованию требовалось время, что отрицательно сказалось на производственном процессе, качестве продукции и объемах ее выпуска, а соответственно, на заработках литовских рабочих.
Наряду с поспешной национализацией промышленности и торговли происходило кооперирование мелких ремесленников. Под давлением высоких налогов они были вынуждены вступать в кооперативные артели. Утрата собственного дела стала для многих из них настоящей трагедией. Это не добавило любви к советской власти.
Помимо этого зимой 1940–1941 года проявились недостатки кампании по национализации жилого фонда. Только в Каунасе был конфискован 1031 дом. Однако новые власти без внимания оставили организацию коммунального хозяйства. В городах начались перебои с электричеством, подачей воды, уборкой улиц и вывозом мусора. Это вызвало серьезное недовольство городского населения новой властью.
25 марта 1941 года литовский лит был поспешно заменен советским рублем, который стал единственным платежным средством. На счетах в банках вкладчикам оставляли не более 1000 рублей. Остальная сумма была конфискована. Это вызвало возмущение части населения и существенно ухудшило экономическую ситуацию в Литве. Покупательная стоимость денег упала, хотя зарплаты выросли. В результате возник дефицит промышленных и продовольственных товаров. Соответственно выросли цены, а ряд товаров практически исчез из магазинов. Началась ажиотажная закупка продуктов и спекуляция ими.
Негативное впечатление о советской власти оставили кадры, присланные из России для проведения "советизации" жизни литовского обывателя. Большинство из приезжих слабо разбиралось в местной обстановке. Некоторые ее просто не понимали. К тому же советский образ жизни укоренил у приезжих кадров понятие, что любой собственник – это враг. Поэтому "направленцы" из СССР были убеждены в том, что они "спасают" Литву от бесчеловечного капитализма.
К сожалению, эти "спасатели" нередко поступали так, как рассказывается в одной притче. "Добрая" девочка решила спасти новорожденного котика от голода. Она тыкала его мордочкой в миску с молоком до тех пор, пока котенок не захлебнулся. Вот так произошло и в Литве. Это во многом определило отношение литовцев к приезжим "направленцам" и, соответственно, к советской власти.
Если добавить, что действовали "направленцы" типичными для тех лет командными и административно-бюрократическими методами, то можно представить, скольких врагов советской власти они породили. Известно, что фактов произвола, жестокости, унижения национального и человеческого достоинства в то время было достаточно. Ситуацию усугубил мелочный диктат Москвы.
Особо отмечу, что литовская национальная интеллигенция и армейские кадры восприняли факт утраты реальной независимости республики с чувством глубочайшей горечи. Многие из них стали убежденными врагами советской власти. Негатива добавила июньская 1941 года депортация "антисоветского элемента" из республики в Сибирь. Ситуация с вхождением Литвы в СССР в какой-то мере напоминала неудачное замужество девушки. Привлекательный жених, став мужем, не оправдал надежд невесты, и она потребовала признать брак недействительным.
В июне 1941 года, в момент нападения Германии на СССР, обиды литовцев выразились в массовых расправах над советскими и партийными работниками и членами их семей. Помимо этого в республике было уничтожено более 94 % (ориентировочно 205 из 220 тыс.) всех проживавших в Литве евреев. Расправа над ними преподносилась, как возмездие за их поддержку советской власти, хотя в большинстве случаев это явилось банальным грабежом нажитого еврейского имущества.
Отголоски обиды за 1940–1941 годы звучали в Литве до 1953 года, пока не было разгромлено так называемое антисоветское "партизанское сопротивление". Однако последний литовский "партизан" был ликвидирован только в 1965 году. Такую плату советская власть заплатила за непродуманную национальную и экономическую политику в Литве в 1940–1941 годах.
К сожалению, печальный опыт массового антисоветского сопротивления в Литве мало чему научил московских перестройщиков. Да, собственно, они его и не знали. Президент СССР М. Горбачев Литву, Грузию, Казахстан, Таджикистан и другие национальные республики воспринимал как нечто однотипное.
Только когда Горбачев понял, что в Литве отрабатывается методология псевдоправового выхода из СССР, которая может быть прелюдией к массовому выходу других республик из Союза, он решил в январе 1991 года провести в Вильнюсе акцию усмирения, дабы другим было неповадно. Михаил Сергеевич, хотя и обещал американским президентам отпустить Литву из СССР, но хотел сделать это на своих условиях. Силовой акцией по восстановлению действия Конституции СССР на территории Литвы президент СССР как бы закрыл перед Литвой дверь выхода из Союза, но оставил для литовских сепаратистов широко распахнутым окно, которым они в полной мере воспользовались.
Правитель лукавый и жадный
В предыдущей главе я разобрал национальную политику президента СССР М. Горбачева. Аналогично Михаил Сергеевич вел себя при осуществлении экономических, политических и социально-экономических реформ. Все делалось наскоком, без четкого плана, без учета исторических особенностей проблем, без проработки вариантов развития ситуации, по принципу "главное ввязаться в драку, а дальше видно будет". Печальный результат горбачевской перестройки экономики общеизвестен. Поэтому касаться экономической политики Горбачева не вижу смысла, тем более что на эту тему написано более чем достаточно.
Полагаю важным сосредоточить внимание читателя на особенностях характера Михаила Сергеевича, так как именно они во многом определили провалы его политики. Писать о чертах характера Горбачева дело неблагодарное. Он настоящий хамелеон не только в плане позиционирования себя перед окружающими, но и в плане внутреннего содержания и убеждений. О таких людях в своих "Записках из подполья" в 1864 году писал великий русский писатель Достоевский: "…самый отъявленный подлец может быть совершенно и даже возвышенно честен в душе, в то же время нисколько не переставая быть подлецом". Правда, Федор Михайлович несколько ошибся. Подлец не может быть честен, это он уверяет себя, что в душе "возвышенно честен", но вот проклятые обстоятельства заставляют его быть подлецом.
Достаточно точную психофизическую характеристику Михаилу Сергеевичу дал генерал-лейтенант ФСБ, бывший начальник аналитического управления службы внешней разведки РФ Дмитрий Васильевич Епишин (авторский псевдоним Дмитрий Дивеевский) в романе "Дровосек": "Человеку этого типа свойственна хорошая энергетика и высокое самомнение. От других он жаждет признания и поклонения. В силу большого самомнения и амбициозности склонен считать себя самым умным и прозорливым…
На самом деле эта чувственно ориентированная личность болезненно слаба в логическом анализе происходящего и в предвидении будущего. Он не умеет основательно размышлять, его аналитические способности лишь немного превышают уровень бытового мышления, и он переносит эту особенность на макрополитические процессы…
Беспринципен, неоднократно предавал тех, кто ему доверял. Обладает харизмой уличного демагога. Способен влиять на неподготовленную аудиторию. Не имеет устойчивых убеждений. Мировоззрение путаное…" (Издатель: Епишин Дмитрий Васильевич, 2004).
Аналогичную характеристику в своих воспоминаниях дал Горбачеву бывший глава КГБ СССР Владимир Александрович Крючков: "Он не останавливался, не задерживался на определенном рубеже, даже им самим недавно определенном. Отсюда одна из причин его непоследовательности. Постоянно отступал, менял взгляды, мнение, отходил от поддержки одних и критиковал других, переходил из одной крайности в другую, т. е. менял стороны местами, что сбивало с толку, создавало почву для спекуляций" (Крючков В. Личное дело. М.: Олимп; АСТ, 1997. Т. 1).
Заслуживает внимания характеристика Михаила Сергеевича, данная его помощником в ЦК КПСС Андреем Михайловичем Александровым-Агентовым, который отметил, что "внешняя открытость и благожелательная приветливость Горбачева были привычной маской, за которой скрывался холодный расчет" (интервью ИТАР-ТАСС, 1993).
Не менее емкую характеристику Горбачеву дал начальник его охраны генерал КГБ Владимир Тимофеевич Медведев, у которого был опыт шести лет каждодневного общения с генсеком. В книге "Человек за спиной" он написал: "Когда я начал работать у Горбачева, еще не знал, что Михаил Сергеевич – голый политик, в людях людей не видит, что несколько лет спустя он будет бесконечно тасовать свое политическое окружение, бросая и левых и правых, некоторых из них снова приближая и снова бросая" (М.: Принт, 2010).
К этому добавлю высказывание Валерия Ивановича Болдина, бывшего доверенного лица и помощника Горбачева. Он отметил, что неограниченная власть сразу же выявила негативные черты характера Михаила Сергеевича. По словам Болдина, после избрания генсеком Горбачев "стал совершенно нетерпим к любой критике в свой адрес. И наоборот, стал безостановочно обижать всех вокруг себя. Помню, на заседании говорит кому-то из членов Политбюро: "Если будете дальше болтать, сейчас же выгоню за дверь". К тому же он оказался страшно падким на лесть" (Коммерсантъ-Власть. 15.05.2001).
Полагаю, что этих характеристик достаточно для формирования общего представления о Горбачеве. Я же хочу предложить вниманию читателя некоторые факты меркантильного поведения Михаила Сергеевича. Как известно, они наилучшим образом характеризуют подлинную суть личности.
Работая на высоких должностях в комсомоле и партии Ставропольского края, Михаил Сергеевич понял одну "истину" – "хочешь жить – умей вертеться". Это, прежде всего, касалось встреч высоких гостей из Москвы. Я уже писал о сценариях этих встреч, которые разрабатывала Раиса Максимовна. Но в этом случае речь пойдет о затратах на роскошные столы для гостей и на ценные подарки им.
В. Болдин в книге "Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева" приводит слова Раисы Максимовны на эту тему, которая жаловалась: "Для нас это было очень накладно и приходилось всячески изворачиваться. Но изворачиваться как-то удавалось…" (М.: Республика, 1995). Каким образом Михаил Сергеевич "изворачивался", написал его давний друг и бывший второй секретарь Ставропольского крайкома КПСС Виктор Алексеевич Казначеев в книге "На перекрестках судьбы" (Ставрополь: Кавказская библиотека, 2003). С ним мне довелось общаться лично.
Оказывается, Горбачев уже в комсомольские годы научился извлекать выгоды из должностного положения. За банкеты с высокими гостями он заставлял расплачиваться председателей колхозов края. В другой своей книге, "Люди и время" (Ставрополь: РИА КМВ, 2008), Казначеев приводит факты мздоимства и использования Горбачевым своего служебного положения уже в бытность того первым секретарем крайкома партии.
Виктор Алексеевич описал, как Михаил Сергеевич в 1972 году выдавал замуж дочку Ирину. По его личному указанию на Ставропольском ликеро-водочном заводе на свадьбу изготовили несколько ящиков напитков специального ассортимента. Об оплате речь даже не шла. Помимо этого "свадебные" поборы Горбачев устроил с руководителей мясокомбината, пищеторга, некоторых колхозов и совхозов края.